Философский материализм 1 страница

Начиная с 1844—1845 гг., когда сложились взгляды Маркса, он был материалистом, в частности сторонни­ком Л. Фейербаха, усматривая и впоследствии его слабые стороны исключительно в недостаточной после­довательности и всесторонности его материализма. Всемирно-историческое, «составляющее эпоху» зна­чение Фейербаха Маркс видел именно в решительном разрыве с идеализмом Гегеля и в провозглашении материализма, который еще «в XVIII веке особенно во Франции был борьбой не только против существую­щих политических учреждений, а вместе с тем против религии и теологии, но и... против всякой метафизики» (в смысле «пьяной спекуляции», в отличие от «трезвой философии») («Святое семейство» в «Литературном Наследстве»). «Для Гегеля, — писал Маркс — про­цесс мышления, который он превращает даже под именем идеи в самостоятельный субъект, есть демиург (творец, созидатель) действительного... У меня же, наоборот, идеальное есть не что иное, как материаль­ное, пересаженное в человеческую голову и преобра­зованное в ней» («Капитал», I, послесловие к 2 изд.). В полном соответствии с этой материалистической философией Маркса и излагая ее, Фр. Энгельс писал в «Анти-Дюринге» (см): — Маркс ознакомился с этим сочинением в рукописи — ...«Единство мира состоит не в его бытии, а в его материальности, которая дока­зывается... долгим и трудным развитием философии и естествознания... Движение есть форма бытия мате­рии. Нигде и никогда не бывало и не может быть материи без движения, движения без материи... Если поставить вопрос, ... что такое мышление и познание, откуда они берутся, то мы увидим, что они — продук­ты человеческого мозга и что сам человек — продукт природы, развившийся в известной природной обста­новке и.вместе с ней. Само собою разумеется в силу этого, что продукты человеческого мозга, являющиеся в последнем счете тоже продуктами природы, не про­тиворечат остальной связи природы, а соответствуют ей». «Гегель был идеалист, т. е. для него мысли нашей головы были не отражениями (Abbilder, отображения­ми, иногда Энгельс говорит об «оттисках»), более или менее абстрактными, действительных вещей и про­цессов, а, наоборот, вещи и развитие их были для Гегеля отражениями какой-то идеи, существовавшей где-то до возникновения мира». В своем сочинении «Людвиг Фейербах», в котором Фр. Энгельс излагает свои иМаркса взгляды на философию Фейербаха и которое Энгельс отправил в печать, предварительно

перечитав старую рукопись свою и Маркса 1844— 1845 гг. по вопросу о Гегеле, Фейербахе и материали­стическом понимании истории, Энгельс пишет: «Вели­ким основным вопросом всякой, а особенно новейшей философии является вопрос об отношении мышления к бытию, духа к природе... что чему предшествует: дух природе или природа духу... Философы раздели­лись на два больших лагеря, сообразно тому, как отвечали они на этот вопрос. Те, которые утверждали, что дух существовал прежде природы, и которые, следовательно, так или иначе признавали сотворение мира, ... составили идеалистический лагерь. Те же, которые основным началом считали природу, примк­нули к различным школам материализма». Всякое иное употребление понятий (философского) идеализма и материализма ведет лишь к путанице. Маркс реши­тельно отвергал не только идеализм, всегда связанный так или иначе с религией, но и распространенную особенно в наши дни точку зрения Юма и Канта, аг­ностицизм, критицизм, позитивизм в различных видах, считая подобную философию «реакционной» уступкой идеализму и в лучшем случае «стыдливым пропуска­нием через заднюю дверь материализма, изгоняемого на глазах публики». См. по этому вопросу, кроме на­званных сочинений Энгельса и Маркса, письмо послед­него к Энгельсу от 12 декабря 1868 г., где Маркс, отмечая «более материалистическое», чем обычно, выступление известного естествоиспытателя Т. Гё'ксли и его признание, что, поскольку «мы действительно наблюдаем и мыслим, мы не можем никогда сойти с почвы материализма», упрекает его за «лазейку» в сторону агностицизма, юмизма. В особенности надо отметить взгляд Маркса на отношение свободы к необ­ходимости: «слепа необходимость, пока она не сознана. Свобода есть сознание необходимости» (Энгельс в «Ан­ти-Дюринге») — признание объективной закономер­ности природы и диалектического превращения необ­ходимости в свободу (наравне с превращением непоз­нанной, но познаваемой, «вещи в себе» в «вещь для нас», «сущности вещей» в «явления»). Основным недос­татком «старого», в том числе и фейербаховского (а тем более «вульгарного», Вюхнера-Фогта-Молешотта) материализма Маркс и Энгельс считали (1) то, что этот материализм был «преимущественно механичес­ким», не учитывая новейшего развития химии и био­логии (а в наши дни следовало бы еще добавить: элект­рической теории материи); (2) то, что старый мате­риализм был неисторичен, недиалектичен (метафизичен в смысле антидиалектики), не проводил последователь­но и всесторонне точки зрения развития; (3) то, что они «сущность человека» понимали абстрактно, а не как «совокупность» (определенных конкретно-истори­чески) «всех общественных отношений» и потому только «объясняли» мир, тогда когда дело идет об «изменении» его, т. е. не понимали значения «револю­ционной практической деятельности».

Диалектика

Гегелевскую диалектику, как самое всестороннее, богатое содержанием и глубокое учение о развитии, Маркс и Энгельс считали величайшим приобретением классической немецкой философии. Всякую иную формулировку принципа развития, эволюции, они считали односторонней, бедной содержанием, уро­дующей и калечащей действительный ход развития (нередко со скачками, катастрофами, революциями) в природе и в обществе. «Мы с Марксом были едва ли не единственными людьми, поставившими себе задачу спасти» (от разгрома идеализма и гегельянства в том числе) «сознательную диалектику и перевести ее в ма­териалистическое понимание природы». «Природа есть подтверждение диалектики, и как раз новейшее естествознание показывает, что это подтверждение

МАРКС 303

необыкновенно богатое» (писано до открытия радия, электронов, превращения элементов и т. г⁵--'), «накопляющее ежедневно массу материала и доказы­вающее, что дела обстоят в природе в последнем с^ете диалектически, а не метафизически».

«Великая основная мысль, — пишет Энгельс» — что мир состоит не из готовых, законченных предме­тов, а представляет собой совокупность процессов, в которой предметы, кажущиеся неизменными, равно как и делаемые головой мысленные их снимки, поня­тия, находятся в беспрерывном изменении, то возни­кают, то уничтожаются, — эта великая основная мысль со времени Гегеля до такой степени водит в общее сознание, что едва ли кто-нибудь станет оспа­ривать ее в ее общем виде. Но одно дело признавать ее на словах, другое дело — применять ее в каждом отдельном случае и в каждой данной области иссле­дования». «Для диалектической философии нет ничего раз навсегда установленного, безусловного, святого. На всем и во всем видит она печать неизбежного шЗДе-1Ш, и ничто но может устоять перед нею, нроме непре­рывного процесса возникновения и уничтожения! бесконечного восхождения от низшего к высшему-Она сама является лишь простым отражением эт'ого процесса в мыслящем мозгу». Таким образом диалек­тика, по Марксу, есть «наука об общих законах дви­жения как внешнего мира, так и человеческого мыш­ления».

Эту, революционную, сторону философии Гегеля воспринял и развил Маркс. Диалектический материа­лизм «не нуждается ни в какой философии, стоящей над прочими науками». От прежней философии остает­ся «учение о мышлении и его законах — формальная логика и диалектика». А диалектика, в понимании Маркса и согласно также Гегелю, включает в себя ^то, что ныне зовут теорией познания, гносеологией, ко­торая должна рассматривать свой предмет равным образом исторически, изучая и обобщая происхожде­ние и развитие познания, переход от незнания к по­знанию.

В наше время идея развития, эволюции, вошла по⁴™ всецело в общественное сознание, но иными путями, не через философию Гегеля. Однако эта идея в той формулировке, которую дали Маркс и Энгельс, опи­раясь на Гегеля, гораздо более всестороння, гораздо богаче содержанием, чем ходячая идея эволюйии. Развитие, как бы повторяющее пройденные уже сту­пени, но повторяющее их иначе, на более высокой базе («отрицание отрицания»), развитие, так сказать, по спирали, а не по прямой линии; — развитие скач­кообразное, катастрофическое, революционное! — «перерывы постепенности»; превращение количества в качество; — внутренние импульсы к развитию, даваемые противоречием, столкновением различных сил и тенденций, действующих на данное тело или в пределах данного явления или внутри данного об­щества; — взаимозависимость и теснейшая, нераз­рывная связь всех сторон каждого явления (причем история открывает все новые и новые стороны), св^зь, дающая единый, закономерный мировой процесс движения, — таковы некоторые черты диалектики, как более содержательного (чем обычное) учения о развитии. (Ср. письмо Маркса к Энгельсу от 8 января 1868 г. с насмешкой над «деревянными трихотомиями» Штейна, которые нелепо смешивать с материалисти­ческой диалектикой).

Материалистическое понимание истории

Сознание непоследовательности, незавершенности, односторонности старого материализма привело Маркса к убеждению в необходимости «согласовать науку об обществе с материалистическим основанием и перестроить ее соответственно этому основанию»-

Если материализм вообще объясняет сознание из бы­тия, а не обратно, то в применении к общественной жизни человечества материализм требовал объяснения общественного сознания из общественно­го бытия. «Технология, — говорит Маркс («Капитал», I),— вскрывает активное отношение человека к приро­де, непосредственный процесс производства его жизни, а вместе с тем и его общественных условий жизни и проистекающих из них духовных представлений». Цельную формулировку основных положений матери­ализма, распространенного на человеческое общество и его историю, Маркс дал в предисловии к сочинению «К критике политической экономии» в следующих словах:

«В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли независящие, отношения — производственные отно­шения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил.

Совокупность этих производственных отношений ъоелгоаляет ■жошммтеагж'ую «лруктуру общества, реаль­ный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жиз­ни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание. На известной ступени своего развития мате­риальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или —что является только юридиче­ский выражением этого — с отношениями собствен­ности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отноше­ния превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке. При рассмотрении та­ких переворотов необходимо всегда отличать мате­риальный, с естественнонаучной точностью конста­тируемый переворот в экономических условиях про­изводства от юридических, политических, религиоз ных, художественных или философских, короче: от идеологических форм, в которых люди сознают это] конфликт и борются с ним.

Как об отдельном человеке нельзя судить на осно­вании того, что сам он о себе думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота но ее со­знанию. Наоборот, это сознание надо объяснить из противоречий материальной жизни, из существующего конфликта между общественными производительными силами и производственными отношениями»... «В об­щих чертах, азиатский, античный, феодальный и сов­ременный, буржуазный, способы производства можно обозначить, как прогрессивные эпохи экономической общественной формации». (Ср. краткую формулировку Маркса в письме к Энгельсу от 7 июля 1866 г.: «Наша теория об 'определении организации труда средствами производства»).

Открытие материалистического понимания истории пли, вернее, последовательное продолжение, распро­странение материализма на область общественных явлений устранило два главных недостатка прежних исторических теорий. Во-1-х, они в лучшем случае рассматривали лишь идейные мотивы исторической деятельности людей, не исследуя того, чем вызыва­ются эти мотивы, не улавливая объективной законо­мерности в развитии системы общественных отноше­ний, не усматривая корней этих отношений в степени развития материального производства; во-2-х, преж­ние теории не охватывали как раз действий масс насе­ления, тогда как исторический материализм впервые

304 МАРКС

дал возможность с естественно-исторической точно­стью исследовать общественные условия жизни масс и изменения этих условий. Домарксовская «социоло­гия» и историография в лучшем случае давали на­копление сырых фактов, отрывочно набранных, и изо­бражение отдельных сторон исторического процесса. Марксизм указал путь к всеобъемлющему, всесторон­нему изучению процесса возникновения, развития и упадка общественно-экономических формаций, рас­сматривая совокупность всех противоречивых тенденций, сводя их к точно определяемым условиям жизни и производства различных классов общества, устраняя субъективизм и произвол в выборе отдель­ных «главенствующих» идей или в толковании их, вскрывая корни без исключения всех идей и всех раз­личных тенденций в состоянии материальных произ­водительных сил. Люди сами творят свою историю, но чем определяются мотивы людей и именно масс людей, чем вызываются столкновения противоречи­вых идей и стремлений, какова совокупность всех этих столкновений всей массы человеческих обществ, каковы объективные условия производства материаль­ной жизни, создающие базу всей исторической дея­тельности людей, каков закон развития этих усло­вий, — на все это обратил внимание Маркс и указал путь к научному изучению истории, как единого, закономерного во всей своей громадной разносторон­ности и противоречивости, процесса.

Классовая борьба

Что стремления одних членов данного общества идут в разрез с стремлениями других, что обществен­ная жизнь полна противоречий, что история показы­вает нам борьбу между народами и обществами, а так­же внутри них, а кроме того еще смену периодов революции и реакции, мира и войн, застоя и быстрого прогресса или упадка, эти факты общеизвестны. Марк­сизм дал руководящую нить, позволяющую открыть закономерность в этом кажущемся лабиринте и хаосе, именно: теорию классовой борьбы. Только изучение совокупности стремлений всех членов данного об­щества или группы обществ способно привести к науч­ному определению результата этих стремлений. А ис­точником противоречивых стремлений является раз­личие в положении и условии жизни тех классов, на которые каждое общество распадается. «История всех до сих пор существовавших обществ, — пишет Маркс в «Коммунистическом Манифесте» (за исключением истории первобытной общины — добавляет впослед­ствии Энгельс), — была историей борьбы классов. Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и кре­постной, мастер и подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную борьбу, всегда кончавшуюся революционным пере­устройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов... Вышедшее из недр погибшего феодального общества современное буржу­азное общество не уничтожило классовых противо­речий. Оно только поставило новые классы, новые условия угнетения и новые формы борьбы на место старых. Наша эпоха, эпоха буржуазии, отличается однако тем, что она упростила классовые противо­речия: общество все более и более раскалывается на два большие враждебные лагеря, на два большие, стоящие друг против друга, класса — буржуазию и пролетариат». Со времени великой французской рево­люции европейская история с особой наглядностью вскрывала в ряде стран эту действительную подклад­ку событий, борьбу классов. И уже эпоха реставрации во Франции выдвинула ряд историков (Тьерри, Гизо, Минье, Тьер), которые, обобщая происходящее, не могли не признать борьбы классов ключом к понима-

нию всей французской истории. А новейшая эпоха, эпоха полной победы буржуазии, представительных учреждений, широкого (если не всеобщего) избира­тельного права, дешевой, идущей в массы, ежеднев­ной печати и т. п., эпоха могучих и все более широких союзов рабочих и союзов предпринимателей и т. д., показала еще нагляднее (хотя и в очень иногда одно­сторонней, «мирной», «конституционной» форме) борь­бу классов, как двигатель событий. Следующее место из «Коммунистического Манифеста» Маркса покажет нам, какие требования объективного анализа поло­жения каждого класса в современном обществе, в свя­зи с анализом условий развития каждого класса, предъявлял Маркс общественной науке: «Из всех классов, которые противостоят теперь буржуазии, только пролетариат представляет собою действительно революционный класс. Все прочие классы приходят в упадок п уничтожаются с развитием крупной про­мышленности; пролетариат же есть ее собственный продукт. Средние сословия: мелкий промышленник, мелкий торговец, ремесленник и крестьянин — все они борются с буржуазией для того, чтобы спасти свое существование от гибели, как средних сословий. Они, следовательно, не революционны, а консерва­тивны. Даже более, они реакционны: они стремятся повернуть назад колесо истории. Если они револю­ционны, то постольку, поскольку им предстоит пере­ход в ряды пролетариата, поскольку они защищают не свои настоящие, а свои будущие интересы: посколь­ку они покидают свою собственную точку зрения для того, чтобы встать на точку зрения пролетариата». В ряде исторических сочинений (см. Литературу) Маркс дал блестящие п глубокие образцы материали­стической историографии, анализа положения каж­дого отдельного класса и иногда различных групп или слоев внутри класса, показывая воочию, почему и как «всякая классовая борьба есть борьба политическая». Приведенный нами отрывок иллюстрирует, какую слож­ную сеть общественных отношений и переходных ступеней от одного класса к другому, от прошлого ^к будущему анализирует Маркс для учета всей равно­действующей исторического развития.

Наиболее глубоким, всесторонним и детальным подтверждением и применением теории Маркса яв­ляется его экономическое учение.

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ УЧЕНИЕ МАРКСА

«Конечной целью моего сочинения — говорит Маркс в предисловии к «Капиталу» — является от­крытие экономического закона движения современного общества», т. е. капиталистического, буржуазного общества. Исследование производственных отношений данного, исторически определенного, общества в их возникновении, развитии и упадке — таково содер­жание экономического учения Маркса. В капиталисти­ческом обществе господствует производство товаров, и анализ Маркса начинается поэтому с анализа товара.

Стоимость

Товар есть, во-1-х, вещь, удовлетворяющая какой-либо потребности человека; во-2-х, вещь, обмениваемая на другую вещь. Полезность вещи делает ее потре­бительной стоимостью. Меновая стоимость (или просто стоимость) является прежде всего отношением, пропорцией при обмене известного числа потребитель­ных стоимостей одного вида на известное число потре­бительных стоимостей другого вида. Ежедневный опыт показывает нам, что миллионы и миллиарды таких обменов приравнивают постоянно все и всякие, самые различные и несравнимые друг с другом, потре­бительные стоимости одну к другой. Что же есть об­щего между этими различными вещами, постоянно приравниваемыми друг к другу в определенной си-

МАРКС 305

стсме общестненных отношений? Общее между ними то, что они —продукты труда. Обменивая продукты, люди приравнивают самые различные виды труда. Производство товаров есть система общественных от­ношений, при которой отдельные производители сози­дают разнообразные продукты (общественное разде­ление труда), и все эти продукты приравниваются друг к другу при обмене. Следовательно, тем общим, что есть во всех товарах, является не конкретный труд определенной отрасли производства, не труд одного ви­да, а абстрактный человеческий труд, человеческий труд вообще. Вся рабочая сила данного общества, представленная в сумме стоимостей всех товаров, является одной и той же человеческой рабочей силой: миллиарды фактов обмена доказывают это. И, следова­тельно, каждый отдельный товар представляется лишь известной долей обществонн о-н еобходимого рабочего времени. Величина стоимости определяется количеством общественно-необходимого труда или рабочим временем, общественно-необходимым для производства данного товара, данной потребительной стоимости. «Приравнивая свои различные продукты при обмене один к другому, люди приравнивают свои различные виды труда один к другому. Они но созна­ют этого, но они это до лают». Стоимость есть отношение между двумя лицами — как сказал один старый эко­номист; ему следовало лишь добавить: отношение, прикрытое вещной оболочкой. Только с точки зрения системы общественных производственных отношений одной определенной исторической формации общества, притом отношений, проявляющихся в массовом, мил­лиарды раз повторяющемся явлении обмена, можно понять, что такое стоимость. «Как стоимости, товары суть лишь определенные количества застывшего рабоче­го времени». Проанализировав детально двойственный характер труда, воплощенного в товарах, Маркс пере­ходит к анализу формы стоимости и денег. Глав­ной задачей Маркса является при этом изучение про­исхождения денежной формы стоимости, изучение исторического процесса развертывания обмана, начиная с отдельных, случайных актового («простая, отдельная или случайная форма стоимости»: данное количество одного товара обменивается на данное количество другого товара) вплоть до всеобщей формы стоимости, когда ряд различных товаров обменивает­ся на один и тот же определенный товар, и до де­нежной формы стоимости, когда этим определенным товаром, всеобщим эквивалентом, является золото. Будучи высшим продуктом развития обмена и товар­ного производства, деньги затушевывают, прикры­вают общественный характер частных работ, обще­ственную связь между отдельными производителями, объединенными рынком. Маркс подвергает чрезвы­чайно детальному анализу различные функции денег, причем и здесь (как вообще в первых главах «Капи­тала») в особенности важно отметить, что абстрактная и кажущаяся иногда чисто дедуктивной форма изло­жения на самом деле воспроизводит гигантский факти­ческий материал но истории развития обмена и товар­ного производства. «Деньги предполагают известную высоту товарного обмена. Различные формы денег — простой товарный эквивалент или средство обращения или средство платежа, сокровище и всемирные день­ги — указывают, смотря по различным размерам применения той или другой функции, по сравнитель­ному преобладанию одной из них, на весьма различные ступени общественного процесса производства» («Ка­питал», I).

Прибавочная стоимость

На известной ступени развития товарного произ­водства деньги превращаются в капитал. Формулой товарного обращения было: Т (товар) — Д (деньги) —

Т (товар), т. е. продажа одного товара для покупки другого. Общей формулой капитала является, наобо­рот, Д—Т—Д, т. е. покупка для продажи (с прибылью). Прибавочной стоимостью называет Маркс это воз­растание первоначальной стоимости денег, пускаемых в оборот. Факт этого «роста» денег в капиталистическом обороте общеизвестен. Именно этот «рост» превраща­ет деньги в капитал, как особое, исторически опре­деленное, общественное отношение производства. При­бавочная стоимость не может возникнуть из товарного обращения, ибо оно знает лишь обмен эквивалентов, но может возникнуть и из надбавки к цене, ибо вза­имные потери и выигрыши покупателей и продавцов уравновесились бы, а речь идет именно о массовом, среднем, общественном явлении, а но об индивидуаль­ном. Чтобы получить прибавочную стоимость, «вла­делец денег должен найти на рынке такой товар, сама потребительная стоимость которого обладала бы ори­гинальным свойством быть источником стоимости», такой товар, процесс потребления которого был бы в то же самое время процессом создания стоимости. И такой товар существует. Это — рабочая сила чело­века. Потребление ее есть труд, а труд создает стои­мость. Владелец денег покупает рабочую силу по ее стоимости, определяемой, подобно стоимости всякого другого товара, общественно-необходимым рабочим временем, необходимым для ее производства (т. е. стоимостью содержания рабочего и его семьи). Купив рабочую силу, владелец денег вправе потреблять ее, т. е. заставлять ее работать целый день, скажем, 12 часов. Между тем рабочий в течение 6 часов («необ­ходимое» рабочее время) создает продукт, окупающий его содержание, а в течение следующих 6 часов («при­бавочное» рабочее время) создает неоплаченный капи­талистом «прибавочный» продукт или прибавочную стоимость. Следовательно, в капитале, с точки зрения процесса производства, необходимо различать две части: постоянный капитал, расходуемый на средства производства (машины, орудия труда, сырой материал и т. д.) — стоимость его (сразу или по частям) без изменения переходит на готовый продукт — и пере­менный капитал, расходуемый на рабочую силу. Стои­мость этого капитала не остается неизменной, а воз­растает в процессе труда, создавая прибавочную стои­мость. Поэтому для выражения степени эксплуатации рабочей силы капиталом надо сравнивать прибавочную стоимость не со всем капиталом, а только с переменным капиталом. Норма прибавочной стоимости, как назы­вает Маркс это отношение, будет, напр., в нашем

6 примере т;, т. е. 100%,

Исторической предпосылкой возникновения капи­тала является, во-1-х, накопление известной денежной суммы в руках отдельных лиц при высоком сравни­тельно уровне развития товарного производства во­обще и, во-2х, наличность «свободного» в двояком смысле рабочего, свободного от всяких стеснений или ограничений продажи рабочей силы и свободного от земли и вообще от средств производства, бесхозяй­ственного рабочего, рабочего-«пролетария», кото­рому нечем существовать кроме как продажей рабочей силы.

Увеличение прибавочной стоимости возможно путем двух основных приемов: путем удлинения рабочего дня («абсолютная прибавочная стоимость») и путем сокращения необходимого рабочего дня («относитель­ная прибавочная стоимость»). Анализируя первый прием, Маркс развертывает грандиозную картину борьбы рабочего класса за сокращение рабочего дня и вмешательства государственной власти за удлине­ние рабочего дня (XIV—XVII века) и за сокращение его (фабричное законодательство XIX века). После

306 МАРКС

того, как появился «Капитал», история рабочего дви­жения всех цивилизованных стран мира дала тысячи и тысячи новых фактов, иллюстрирующих эту картину.

Анализируя производство относительной прибавоч­ной стоимости, Маркс исследует три основные истори­ческие стадии повышения производительности труда капитализмом: 1) простую кооперацию; 2) разделение труда и мануфактуру; 3) машины и крупную промыш­ленность. Насколько глубоко вскрыты здесь Марксом основные, типичные черты развития капитализма, видно, между прочим, из того, что исследования рус­ской так называемой «кустарной» промышленности да­ют богатейший материал по иллюстрации двух первых из названных трех стадий. А революционизирующее действие крупной машинной индустрии, описанное Марксом в 1867 году, обнаружилось в течение полу­века, истекшего с тех пор, на целом ряде «новых» стран (Россия, Япония и др.).

Далее. В высшей степени важным и новым является у Маркса анализ накопления капитала, т. е. превращения части прибавочной стоимости в капитал, употребление ее не на личные нужды или причуды капиталиста, а на новое производство. Маркс показал ошибку всей прежней классической политической экономии (начиная с Адама Смита), которая полагала, что вся прибавочная стоимость, превращаемая в капи­тал, идет на переменный капитал. На самом же деле она распадается на средства производства плюс переменный капитал. Громадное значение в процессе развития капитализма и превращения его в социализм имеет более быстрое возрастание доли постоянного капитала (в общей сумме капитала) по сравнению с долей переменного капитала.

Накопление капитала, ускоряя вытеснение рабочих машиной, создавая на одном полюсе богатство, на дру­гом нищету, порождает и так называемую «резервную рабочую армию», «относительный избыток» рабочих или «капиталистическое перенаселение», принимаю­щее чрезвычайно разнообразные формы и дающее воз­можность капиталу чрезвычайно быстро расширять производство. Эта возможность в связи с кредитом и накоплением капитала в средствах производства дает, между прочим, ключ к пониманию кризисов перепроизводства, периодически наступавших в капи­талистических странах сначала в среднем каждые 10 лет, потом в более продолжительные и менее опре­деленные промежутки времени. От накопления капи­тала на базисе капитализма следует отличать так на­зываемое первоначальное накопление: насильствен­ное отделение работника от средств производства, изгнание крестьян с земли, кражу общинных земель, систему колоний и государственных долгов, покро­вительственных пошлин и т. д. «Первоначальное на­копление» создает на одном полюсе «свободного» про­летария, на другом владельца денег, капиталиста.

Поиск по сайту: