До и после культурно-исторической психологии

В статье будут рассмотрены два Выготских. Один только начинал осознавать себя ученым и выступил как психолог искусства, другой уже подводил итог интенсивных научных исканий, основным достижением которого станет культурно-историческая теория (так назовут позже его вклад в психологию).

1. Л. С. Выготский еще перед тем, как поставил перед собой задачу создания марксистской психологии, написал ряд статей по психологии искусства, в которых сформулировал свое представление о человеке, о жизни и смерти, тем самым представил контуры возможной психологии.

Рассмотрим этюд (по выражению автора) «Трагедия о Гамлете, принце датском», У. Шекспира [1]. Какое мировоззрение проговаривает Выготский в этой работе? Это мировоззрение трагического одиночества и его молитвенного преодоления. Будущий классик советской психологии пишет: «Мы оторваны от круга. Как когда-то оторвалась Земля. Скорбь – в этой вечной отъединенности, в самом «я», в том, что я не ты, не все вокруг меня, что все – и человек, и камень, и планеты – одиноки в великом безмолвии вечной ночи. И как мы ни назовем непосредственно ближайшую причину трагического состояния: роком или характером, мы придем все равно к истоку этого состояния: к бесконечной вечной отъединенности «я» к тому, что каждый из нас бесконечно одинок» [1, с. 289].

«Вечная ночь одиночества» – вот основной мотив работы. Посмотрите тексты, написанные и в то время и чуть позже такими учеными как П. Тиллих, Л. Бинсвангер, Ж-П. Сартр, Р. Мэй и др. и вы увидите, что проблема одиночества наряду с проблемами жизни и смерти, свободы и ответственности, смысла и отчаяния входит в предмет экзистенциальной психологии.

Грузинский мудрец Мераб Мамардашвили 60 лет спустя, писал: «...человек редко с кем-то... он вечно одинок» [2, с.108]. Трагедия человека состоит в самом факте его существования и, как писал философ «при всем проблематичности существования человека» ее, эту жизнь надо закончить. Но как?

Л. С. Выготский продолжает: «Трагедию надо закончить, надо восполнить в себе, в своем переживании ... Вся она уходит в смерть и молчание» [1, с. 291] (Выготский случайно обронил слово «переживание»). Но поиск смысла жизни не в разделенности и скорби одиночества, а в воссоединенности, преодолевающей этот разрыв, таинство соединяющий два мира. Чем же восстанавливается единство?

Молитвой, «ибо там, где молитва (слияние), – пишет Выготский, – там трагического нет, там кончается трагедия» [1. с. 290]. Что это за молитва, которая соединяет, которая ограждает наше Я от трагичности человеческого бытия? И почему таинству молитвы предшествует молчание?

Любой диалог, включая и терапевтический, состоит из слов и молчания (паузы). Молчание может означать, что возникли условия для появления контекста из двух текстов, из соприкосновения «Я» и «Ты». Пауза молчания дает месту переживания. Запускается механизм страдания через переживания трагического.

Позже об этом писал М. М. Бахтин: «Второй предел (познание личности – Л.А.) – диалог, вопрошание, молитва. Здесь необходимо свободное самораскрытие личности. Критерий здесь не точность познания, а глубина проникновения» [3, с. 429].

Таким образом, Л. С. Выготский для преодоления трагедии одиночества предлагает механизмымолчания через диалог.

Еще один аспект того раннего Выготского я бы хотел выделить. Это его обращение к проблеме страдания, к проблеме, которую современная психология не жалует. Так, как будто она выполняет завещание М. Горького, который считал, что «Страдание позор мира и надобно его ненавидеть, для того чтобы истребить» (слова травмированной личности сказал бы кризисный психолог).

Статья Л. С. Выгосткого «Траурные строки (День 9 ава)» (1916) (необходимо признаться, что о существовании этой статьи я узнал из публикации Ф.Е. Василюка, за что ему признателен). В статье делается попытка дать ответ на вопрос как надо относиться к проблеме страдания. Сам автор затрагивает более широкую проблему «Зачем нам нужен исторический траур». Здесь я повторяю мысль Ф. Е. Василюка: «ответ, далеко выходящий по своему значению за пределы иудейской, религиозной традиции. [День 9 ава считается роковым в истории еврейского народа, так как именно в этот день дважды разрушался Храм]. Зачем беречь траур, зачем его лелеять веками, зачем эта вечная скорбь. Вопросы, вопросы. Ключевое слово во всех этих стенаний – вечное. «Печалью в вышине отмечена звезда моя» – подводит итог своих размышлений Л. С. Выготский. Да печаль, но в вышине, но звезда. Только через страдание человек может прикоснуться к вечному и к бессмертному, только через страдание он в состоянии преодолевать тревогу смерти и судьбы. Смысл страдания не в бегстве от него и не в мазохизме его болезненной ткани, он обретается при вознесении страдания, в молитве к богу в себе и в реализации себя в боге.

Вывод, который напрашивается из анализа первых статей Выготского. Предмет возникающей психологии: выразительное и говорящее бытиеили в терминах современной классификации экзистенциальная психология.

2. На исходе своей интенсивной научной деятельности Выготский обратился к категории, которую можно рассматривать как эпизод, мало значащий для развития психологии вообще и той науки, за которую он взялся со всем пылом своей души «переживание».

Переживание писал он, есть основная, ведущая единица для изучения личности и среды так как «переживание и есть единица личности и среды, как оно представлено в развитии» [4, с. 382]. Перечислим признаки искомого понятия, как его понимал Выготский:

- через переживание мы можем представить единство личностных и средовых моментов;

- «Переживание надо понимать как внутреннее отношение ребенка как человека к тому, или иному моменту действительности»;

- Важнейшей характеристикой переживания является такой признак как интенциональность. Слова мастера: «Всякое переживание есть всегда переживание чего-нибудь. Нет переживания, которое не было бы переживанием чего-нибудь» [4, с. 382];

- Переживание индивидуально так как «всякое переживание есть мое переживание» [4, с. 382];

- Переживание имеет признак ситуативности, так как оно показывает, «чем данный момент среды является для личности» [4, с. 383];

Итак, Выготский выделяет основные признаки «переживания»: индивидуальность, ситуативность, интенциональность, что позволит рассматривать человека в единстве личностных и средовых моментов исвидетельствовать (судить)о характереотношения человека к фрагменту действительности.

Дав характеристику понятию «переживание», Выготский объявляет место, которое должно занять эта категория в психологии: «действительной динамической единицей сознания, т. е. полной, из которой складывается сознание, будет переживание».

Механизм переживания? Выготский не дает на этот вопрос обстоятельного ответа, он скорее намечает пути дальнейшего теоретического поиска. «Любой анализ трудного ребенка показывает, что существенна не сама ситуация, взятая в ее абсолютных показателях, а то, как ребенок переживает эту ситуацию» [4, с. 383]. Далее Выготский делает предварительный методический вывод: «Это обязывает к глубокому внутреннему анализу переживания ребенка, т. е. к изучению среды, которое переносится в значительной степени внутрь самого ребенка, а не сводится к изучению внешней обстановки его жизни».

Анализ становится очень сложным, мы наталкиваемся здесь на огромные теоретические трудности (курсив мой – Л.П.)» [4, с. 383]. Провозгласив всю сложность теоретических трудностей, Выготский не объяснил ни что это за трудности, ни почему они возникли, для какой психологии это является трудностью. Может он сами принял участие в создании этих методологических трудностей и ограничений? Методология психологии Выготского, которую он активно создавал, а его ученики подхватили и пропагандировали, не содержали в себе возможности для преодоления, объявленных теоретических трудностей для изучения переживания. Тут мы можем продолжить список тем, которые в силу объективных методологических обстоятельств не стали предметом изучения отечественной психологии: переживание, смысл, жизненный мир. Как вполне справедливо и точно отметил Д. А. Леонтьев в предисловии к русскому изданию книги С. Квале «Исследовательское интервью»: «на протяжении почти всего XX века психология находилась под властью естественнонаучного позитивистского устремления «измерять все, что измеряется, научиться измерять все, что не измеряется» [5, с. 6]. Научиться измерять «переживание» не удалось и ему не нашлось места в психологии, которую создавал Выготский и его ученики.

Я нашел в текстах непосредственных последователей и учеников Л. С. Выготского две принципиальные попытки отреагировать на его призыв, обратить внимание на категорию «переживание».

Первая попытка относится к самому именитому ученику и соратнику Выготского, создателю теории деятельности А. Н. Леонтьеву. Надо сказать, что будущий создатель теории деятельности сразу обратил внимания, что его учитель (?) придает особое значение категории «переживание». (Напомню уважаемому читателю, что категорию переживания в такой интерпретации, проговорил Выготский в 1933–1934 годах в своих лекциях). Уже в 1937 году А. Н. Леонтьев отреагировал на этот призыв изучать переживание. Вот что А. Н. Леонтьев тогда писал: «Введение Л. С. Выготским понятия переживания скорее запутывает, чем решает здесь вопрос, так как для того, чтобы раскрыть в психологии действительное единство человеческой деятельности, нам нужно решительно отказаться от рассмотрения человека как субъекта переживания par excellence (курсив мой – Л.П.). Переживание, будучи вторичным и произвольным фактом, как раз не определяется прямо и непосредственно, ни физиологическими свойствами субъекта, ни свойствами самого предмета переживания. То, как я переживаю данный предмет, в действительности определено содержанием моего отношения к этому предмету, или, точнее говоря, содержанием мой деятельности и снимается собственно физиологические закономерности. Следовательно, только рассматривая человека как субъекта деятельности, мы сможем раскрыть конкретное единство физиологического и психологического, «внутреннего» и «внешнего» в его личности» [6, с. 124]. Итак, позиции А. Н. Леонтьева предельно ясна: нужно решительно отказаться от категории переживания. То, что он на место переживания поставил категорию деятельности, из которой позже и выросла теория деятельности, мы обсуждать не будем, это выходит за рамки нашей статьи. В другом месте статьи А. Н. Леонтьев еще более заостряет вопрос об отличии этих двух категорий: «переживание» и «деятельности». «В …диалектике взаимопереходов переживания и деятельности ведущей является деятельность. Значит, влияние внешней ситуации, как и вообще влияние среды, определяется всякий раз не самой средой и не субъектом, взятым в их абстрактном, внешнем отношении друг к другу, но и не переживанием субъекта, а именно содержанием его деятельности. В деятельности, а не в переживании осуществляется, следовательно, действительное единство субъекта и его действительности, личности и среды» [6, с. 123].

Вторая попытка. Автор послесловия к четвертому тому собрания сочинений, которое увидело свет в 1984 году, где помещены тексты Выготского, Эльконин Д. Б. подхватил идеи учителя. В послесловии он полностью соглашается с мыслью классика взять за единицу сознания – переживание [7, с. 403]. Эльконин писал, что вопрос труден и требует «коренного изменения стратегии и методов исследования»:

1. «Необходимы длительные индивидуальные исследования отдельных детей» [7, с. 403]. Здесь речь идет о монографических исследованиях.

2. «Применяемая в обычных исследованиях стратегия срезов с последующей математической обработкой, при которой теряется особенности перехода от одного периода к другому, для изучения этой проблемы едва ли может быть пригодна» [7, с. 403].

3. В центре внимания будущего исследователя необходимо поместить «отдельного ребенка, а не абстрактную статистическую среднюю величину» утверждает ученик мастера [7, с. 403].

Эльконин Д. Б. обратил внимание что «из современных психологов эта проблема разрабатывалась ученицей Л. С. Выготского – Лидии Ильиничной Божович (1968)» [7, с. 403].

Итак, два предмета научной психологии в начале и в конце научной деятельности Выгосткого может быть объясняют возрождение внимания к классику отечественной психологии со стороны как раз того направления в психологии, которому Выготский отказал в праве на дальнейшее существование. Р. Харре, Дж. Джерджен, Дж. Брунер и другие авторы (качественного) нарративного поворота в психологи на рубеже 80-х годов XX века наперебой цитировали и цитируют Л. С. Выготского, находя массу близких себе идей в его текстах. Может быть, чтобы тебя помнили надо быть непоследовательным и даже внутренне противоречивым?

Литература

1. Выготский, Л. С. Психология искусства / Л. С. Выготский . – М. : Педагогика, 1987. – 344с.

2. Мамардашвили, М. Как я понимаю философию / М. Мамардашвили. – М., 1992.

3. Бахтин, М. М. Эстетика словесного творчества / М. М. Бахтин. – М. : Искусство, 1986. – 445 с.

4. Выготский, Л. С. Собрание сочинений: в 6т. Т. 4. Детская психология / Л. С. Выготский., под. ред, Д. Б. Эльконина. – М. : Педагогика, 1984. – 342с.

5. Леонтьев, Д. А. Предисловие к русскому изданию / Д. А. Леонтьев // Квале С. Исследовательское интервью. – М. : Смысл, 2009. – 301с.

6. Леонтьев, А. Н. Учение о среде в педологических работах Л. С. Выготского (критическое исследование) (1937) / А. Н. Леонтьев // Вопросы психологии. –1998. – № 1. – С. 108–124.

7. Эльконин, Д. Б. Послесловие / Д. Б. Эльконин // Выготский, Л. С. Собрание сочинений: в 6 т. Т. 4. Детская психология / Л. С. Выготский., под. ред. Д. Б. Эльконина. – М. : Педагогика, 1984. – С. 386–403.

8. Джерджен К. Дж. Социальный конструкционизм: знание и практика: Сб. статей / пер. с англ. А. М. Корбут; под общей ред. А. А. Полонникова. – Мн. : БГУ, 2003. – 232с.

9. Зинченко В. П. Живое знание. Самара, 1998.

10. Божович Л. И. Личность и ее формирование в детском возрасте. М., 1968.

11. Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность // Избр. псих. труды в 2 т. М. 1983.

12. Леонтьев Д. А. Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности. – М. : Смысл, 1999. – 487с.

М. А. Степанова

(Москва, Россия)

Поиск по сайту: