Семья Беллов была одной из тех, которые круглый год жили в живописном городе Оксфорд, пристроившемся под боком у знаменитого на весь мир университета. Объяснялось это просто: отец Кэти, Чарльз Белл, был профессором математики в Тринити-колледже. Точнее, раньше был. Кэти уселась на подоконник – больше сидеть было негде, последнюю мебель и коробки утром увезли грузчики, и мама в кои-то веки не ругалась, что она примостилась на подоконнике, хотя воспитанные волшебницы так не делают. Теперь их уютный особнячок казался слишком просторным, предзакатные солнечные лучи, прорезавшие серые неповоротливые тучи, безжалостно освещали выцветшие места на обоях там, где раньше стояли шкафы, многочисленные царапины на паркете от игрушек, коньков, каблуков или инструментов, которые хоть раз должен был с грохотом уронить каждый уважающий себя Белл. – Вроде ничего не забыли, – мамин вывод прозвучал странновато, учитывая то обстоятельство, что дом был совершенно пуст: Кэти не представляла, как еще можно в этом сомневаться. Она взобралась на подоконник с ногами, обняв колени, и тоскливым взглядом обвела узкую чистенькую улочку, вдоль которой двумя тесными рядами выстроились прехорошенькие старинные особняки под стать их собственному. Кэти очень любила Оксфорд, любила шумных и смекалистых магловских студентов, которые почти круглый год наводняли город, любила древние величественные здания университета, в котором мечтала учиться добрая половина молодежи всего не волшебного мира. И очень гордилась тем, что ее отец здесь не простой лавочник или букинист, из года в год перепродающий студентам подержанные учебники, а профессор в самом Тринити-колледже! А теперь им предстояло навсегда покинуть не только горячо любимый Оксфорд, но и не менее любимую Англию. Из-за переворота в мире магов таким семьям, как Беллы, было небезопасно находиться на островах. Папа, видя все нарастающую тревогу и нервозность мамы и будучи в курсе политической ситуации магической Британии, поддался настойчивым уговорам администрации Йельского университета, давно мечтавшего заполучить талантливого профессора, и теперь им предстоял долгий перелет в Соединенные Штаты, где и намеревались обустроиться Беллы. В некоторые моменты их переезд казался Кэти проявлением постыдной трусости: ведь как можно покинуть родную Британию, когда над ней сгустились тучи, не имеющие никакого отношения к особенностям местного климата? Но потом она смотрела на своего старенького папу: по меркам магловской жизни, Беллы обзавелись ребенком очень поздно – сейчас отцу было почти шестьдесят лет, но мама не хотела прерывать спортивную карьеру раньше – много лет она играла в основном составе сборной Англии по квиддичу. Профессор Белл, низенький ростом и совершенно седой, с очками-половинками на переносице, всегда был одет в старательно отглаженную рубашку с причудливым галстуком-бабочкой: красным, в белый горошек; теплый жакет был неизменно застегнут на все пуговицы. Он производил трогательное впечатление, и когда Кэти думала, что он будет совершенно беззащитен перед Пожирателями смерти, как маленький ребенок, то находила решение уехать самым верным. Хотя, будь на то ее воля, Кэти проводила бы своих родителей на рейс до Америки, а сама осталась здесь, в Англии, и попыталась бы сделать что-нибудь полезное. Правда, она не совсем знала, что именно, но решение пришло бы само, стоит только вырваться из-под родительской опеки – в этом она не сомневалась. У дома остановилось такси. Пора. Пока таксист укладывал чемоданы в багажник, Кэти не сводила глаз со своего бывшего дома, вспоминая проведенные здесь годы, и опомнилась, только когда за спиной громко хлопнула крышка багажника. Она неохотно уселась на заднем сидении рядом с папой, мама села впереди. Сейчас такси отвезет их на железнодорожный вокзал, а оттуда скоростной поезд домчит их до аэропорта Лутона. И все, прощай, Оксфорд, прощай, славная Британия. *** Беллатриса Лестрейндж с Рабастаном и двумя Кэрроу появились у дома Беллов, когда солнце, проглядывающее сквозь сгущающиеся тучи, почти скрылось за горизонтом. Беллатриса и Алекто, попавшие в немилость у Темного Лорда за то, что одна была родственницей Блэков, а вторая плохо присматривала за Снейпами, были отправлены заниматься черной работой, недостойной ближнего круга. Среди Пожирателей ходила шутка, будто дамочек «отлучили от двора», выводившая и без того оскорбленных ведьм из себя. По этой причине Рабастана Лестрейнджа отрядили присмотреть за ними, чтобы они в порыве страстей не линчевали семейку полукровки прямо дома – отвести душу они должны были в Косом переулке. Именно об этом Рабастан напомнил им у крыльца. – Без тебя знаем! – яростно прошипела Белла и взмахом палочки вынесла дверь. Они с Алекто ворвались в дом, верный Амикус отстал от сестры на одно мгновение, и Рабастан уже приготовился оттаскивать их от жертв, но, последовав за ними, обнаружил совершенно пустое пространство – Беллы съехали. Первой мыслью Рабастана было «Хозяин нас убьет». Белла с Алекто и так достаточно напортачили, если они упустят семью из одного с половиной мага, то Темный Лорд окончательно потеряет терпение. – Как?! – взвизгнула Белла и принялась накладывать разнообразные чары, проверяя все и сразу. Очень скоро ее лицо озарила торжествующая улыбка. – Они еще совсем рядом, – пропела она. – Белла, – устало закатил глаза Рабастан, видя, как загорелись взоры его спутниц. – Только не перегибайте палку. *** Такси вывернуло на безлюдную улицу, примыкающую к их собственной, чтобы миновать бурное движение на центральных дорогах в конце рабочего дня. Теперь по одну сторону тянулись дома, а по другую пологий склон спускался к пустующему футбольному полю для детей. Кэти расстегнула куртку, сунула руку в карман ветровки и сжала пальцами измятое и зачитанное чуть ли не до дыр письмо от Блейза Забини, в котором тот сообщал, что с ним все в порядке, и интересовался, как обстоят дела у нее. Послание было довольно кратким, но теплым, Кэти ответила на него почти так же коротко, но вести постоянную переписку, увы, было рискованно. Поэтому ей оставалось только хранить единственное письмо как доказательство того, что он все-таки волновался о ее судьбе. Кэти невольно улыбнулась. Даже с письмом в руке ей не совсем верилось, что действительно волновался. Как она удивилась, когда Блейз согласился пойти с ней на вечеринку у Флитвика! Просто не верила своему счастью. Блейз в ее глазах был частью другого мира, загадочного, недоступного для нее, бесконечно далекого. Как могло так случиться, что, пусть и на один вечер, она могла быть рядом с ним? Нет, на письмо она и не рассчитывала. Ей бы для счастья с головой хватило и одного-единственного вечера. Кэти прикрыла глаза, представляя, как он писал это письмо. Она много раз видела его за работой в библиотеке, поэтому ей ничего не стоило вызвать в памяти четкий образ: он сидит за столом, держа спину безукоризненно прямо. Движения его остаются при этом свободными, непринужденными, а не такими, будто он палку проглотил – для него прямая спина не менее естественна, чем для большинства сутулая. Он обмакивает перо в чернильницу, аккуратно, ловко, никогда не оставляя неуклюжих клякс на пергаменте. Чуть наклоняет голову, длинная прядь волос, вечно выбивающаяся из хвоста, выскальзывает из-за уха. Блейз вновь заправляет прядь за ухо, не придав своему жесту никакого значения. Иногда, задумавшись, он водит кончиком пера по подбородку, сосредоточенно хмурится, чуть поджимает губы. Потом начинает быстро водить пером, почти не отрывая его от бумаги – выписанные каллиграфическим почерком слова ровными строчками ложатся на белый пергамент. – Чему ты улыбаешься? – мягко спросил папа, с нежностью глядя на нее. – Просто так, – улыбнулась ему Кэти. Какое-то движение за окном привлекло ее внимание, она посмотрела поверх плеча папы и обмерла: на безлюдном тротуаре прямо из воздуха появилась женщина в черном балахоне. Кэти с ужасом узнала в ней виденную на фотографиях Беллатрису Лестрейндж. Ведьма, полубезумно улыбаясь, медленно подняла руку, в которой была зажата кривая волшебная палочка. – Папа, осторожно! – Кэти потянулась к отцу. Собственное движение показалось ей бесконечным: воздух вокруг словно загустел, и она с трудом проталкивалась сквозь образовавшуюся вязкую массу. С кончика палочки Пожирательницы сорвался ослепительно-яркий красный луч. Папа оглянулся и тоже подался навстречу Кэти, закрывая ее собой. – Пап, нет! Она попыталась вывернуться из-под накрывшей ее руки. В следующий миг уши заложило от оглушительного удара, и все вокруг закружилось колесом. Кэти ощутила невесомость, глазам стало больно от быстрого верчения, и она крепко зажмурилась. В ушах загрохотало, сдавленно вскрикнула мама, а потом Кэти резко бросило в сторону. Удар. Темнота. *** Люпин поблагодарил старого магла и вернулся к остальным. – Нам нужно пройти еще три квартала, – объявил он. – Давайте уже просто аппарируем по точному адресу! – взвыл Сириус. В целях безопасности они аппарировали в конец улицы, которая оказалась вдвое длиннее, чем они рассчитывали. – Нет, – отрезала Гиневра. – Я не намерена рисковать! Вздохнув поглубже, она зашагала вперед. Свое платье она заранее укоротила, а мантию трансфигурировала в пальто – вроде, должно быть похоже на магловскую манеру одеваться. Сириусу с Люпином беспокоиться не пришлось: они и так предпочитали носить излюбленный магловский предмет одежды – джинсы. Младший Блэк, наконец, укутался в свою куртку, которую по одному ему известным причинам не любил надевать, когда превращался в кота. В целом, он тоже не выделялся из толпы. К досаде Гиневры, Оксфорд оказался не маленьким тихим городком: маглов и их ужасных рычащих средств передвижения было полно на улицах. Здесь все гудело, шумело и мельтешило перед глазами. В первые несколько минут Гиневра раздраженно думала, что в таком гаме невозможно сосредоточиться. Как маглы выдерживают друг друга? Если таков весь их мир (а так, скорее всего, и есть, ей доводилось несколько раз выбираться в магловский Лондон), то она действительно отчаянно не хотела, чтобы мир волшебников походил на него. Во всей магической Британии имелось всего четыре шумных объекта: Косой переулок, школа Хогвартс, Хогсмид и Министерство магии. И этого уже было слишком много. И все-таки, главный вопрос вот в чем: способны ли маглорожденные настолько изменить мир волшебников? Гиневра поморщилась. Даже при такой возможности альтернативой суматошному беспардонному миру маглов не может быть диктатура Темного Лорда, который измывается даже над своими сторонниками. Стоило ей ступить на дорогу, как машины внезапно пронзительно загудели. Гиневра в растерянности замерла. Что произошло? Что она сделала не так? Чья-то рука больно схватила ее повыше локтя. – Не знаешь правил дорожного движения, не лети впереди всех! – проворчал Сириус, втянув ее обратно на тротуар. – А то Тали, чего доброго, решит, что это я толкнул ее ненаглядную подругу под колеса машины. Гиневра отдернула руку и неохотно поблагодарила его. – В чем заключаются эти правила? – деловито осведомилась она. Люди на противоположной стороне улицы тоже ожидали, пока мимо плыл бесконечный поток автомобилей. – Вон там должен загореться зеленый огонек, – сказал Люпин. – Тогда машины остановятся, а люди смогут идти. – Ясно. Пока они ждали возможности перейти улицу, Гиневра исподтишка изучала младшего Блэка. Он улыбался каким-то своим мыслям, отсутствующим взглядом смотря прямо перед собой. Длинные пушистые ресницы вздрагивали, когда налетал очередной порыв ветра. Гиневра вздохнула, понадеявшись, что Гермиона полюбила его не за одну только внешность, и тут же одернула себя – она все не могла привыкнуть, что сильно недооценила его. И еще более диким и непривычным было то, что он ее бывший однокурсник и, одновременно, почти ровесник ее дочери. Это вполне тянуло на определение «безумие». – Знаете, мистер Блэк, сегодня утром мы с Северусом имели счастье увидеть одно любопытное зрелище, – сказала она. Регулус на мгновение растерялся и залился краской, чего Гиневра абсолютно не ожидала, но сочла скорее положительным знаком. Сириус тоже навострил уши и не удержался, чтобы не вставить дурацкую шуточку: – Регулус, ты что, опять ковырялся в носу в общественном месте? Младший Блэк пропустил слова брата мимо ушей и с напускным весельем поинтересовался: – Теперь мне следует проверять пищу на наличие яда перед принятием? – Северус размышлял над такой перспективой, – сухо заметила Гиневра. Она была не расположена к веселью. Они, наконец, перешли дорогу. – У меня серьезные намерения, – уже без тени улыбки сказал Регулус. – Мы бы уже решили все вопросы, если бы Белла не прислала свою пробу пера, – добавил Сириус. Люпин недоуменно моргнул. – Решили бы? – хмыкнула Гиневра. – Северус не горит желанием породниться с Блэками, – она бросила на Сириуса колючий взгляд. – С чего бы вдруг? – Вот и мне это совершенно непонятно, – осклабился тот. – Ты только посмотри на него, – он указал на своего брата. – Ангел во плоти. Такие невинные глазенки. Спас твою дочку от извращенных планов Темного Гада, отправился за ней почти на тот свет. А может и не почти, простым смертным точно знать такое не дано. А еще он до занудства порядочный (на тот случай, если у тебя вдруг возникнут неприглядные ассоциации с его анимагической формой), красивый… – Сириус! – прошипел Регулус. – …умный, – вещал дальше старший Блэк, – сильный маг, стреляет из лука, играет на рояле, поет фальцетом, вышивает крестиком, ноликом и сложными геометрическими фигурами. В общем, половина юных леди удавится от зависти Гермионе. И главное: у них есть общая слабость – домовые эльфы. Они вместе освободят их из рабства и станут причиной самоубийства целого народа. Войдут в историю, думаю, как изверги, устроившие геноцид домовиков. – Ха-ха, – процедил Регулус, испепеляя своего брата взглядом. – Северуса интересует вопрос наследования титула, – деловито заметила Гиневра. – Гермиона – единственная наследница могущественного и богатого рода, она не может выйти замуж за наследника второй очереди. Сириус посерьезнел. – Талия тебе еще не рассказала? У нас больше не может быть детей. Регулус точно наследует титул. Гиневра непроизвольно замедлила шаг, ошеломленная такой новостью. – Сочувствую, – тихо произнесла она, хотя точно не знала, расстроен ли этим обстоятельством Блэк. – У нас уже есть Стелла, – пожал плечами он. – И есть кому продолжить род Блэков. Жаль только, что я не принимал участия в воспитании дочери, а в целом, все не так уж плохо, верно? – унывать по-прежнему не в правилах Сириуса. Гиневра опять повернулась к Регулусу, испытующе взглянув на него. Ей очень не хотелось, чтобы Гермиона совершила ошибку. Но как понять, не совершит ли? – Мы сможем рассчитывать на твою помощь в этом деликатном деле? – серьезно спросил Сириус, но уже в следующий миг опять развеселился: – В конце концов, кто может быть лучше моего брата? Кроме меня, конечно, но извините, идеал уже занят. Гиневра опять вернулась к размышлениям о том, чем этому шуту гороховому удалось покорить ее подругу. Не иначе, как Приворотным зельем. Она вновь повернулась к Регулусу. – Ты действительно любишь мою дочь? – напрямую спросила она, все-таки надеясь, что он не из тех, кто считает, что для счастливого брака вполне достаточно одного любящего человека (а такое мнение очень широко распространено в чистокровных кругах). Регулус замялся, явно застигнутый врасплох. Его щеки опять залил румянец, и он как-то тяжело вздохнул, не в силах подобрать слов. Гиневра почувствовала, как внутри зарождается нечто, напоминающее неприязнь. Не знает? Не любит? В лучших слизеринских традициях, не хочет признавать своих чувств? Или признавать перед теми, кого это не касается? Гиневра мысленно отругала себя за бестактность: по меньшей мере, не стоило спрашивать в присутствии этого паяца. Сириус, словно чувствуя, когда о нем думают, тут же отозвался: – Гиневра, ты такая прямолинейная, будто не по ошибке попала в Гриффиндор, честное слово. – Воздержись от комментариев в мою сторону, – мрачно посоветовала она, с усилием подавляя нарастающий жар в груди. – Понял, – поднял руки Сириус. – Не будем ссориться, а то нам и без того сложно делить Талию. Гиневра одарила его недовольным взглядом. Сириус ничуть не смутился. – Ну, как? Ты поможешь нам уговорить Снейпа? Она еще раз посмотрела на Регулуса. Тот у нее за спиной посылал брату угрожающие жесты, а когда она повернулась, сунул руки в карманы куртки и с хмурым видом уставился в землю, продолжая таинственно молчать. – Хорошо, я на вашей стороне, – решила Гиневра, хотя сомнений у нее было предостаточно. Прозвучало как-то предательски по отношению к Севу. – Только, если все получится, я хотел бы сделать ей предложение наедине, а не как принято, – безупречно сдержанно, с непроницаемым видом уведомил младший Блэк. – Учтем, – сомнений чуть поубавилось, но, в целом, легче не стало. Люпин слушал их разговор чуть ли не с открытым ртом, потом удивленно покосился на Регулуса и вернулся к созерцанию улицы, которая стала почти безлюдной и тихой. Гиневра увидела впереди дом с выбитой дверью и уже не сомневалась, что именно здесь жили Беллы. Они остановились поодаль. – Мы опоздали, – констатировала она. – Надо проверить, – вполне прогнозируемо загорелся Сириус. – К чему это? – раздраженно повернулась к нему Гиневра, опять подавляя вспышку пламени, причем с еще большим трудом. Она ненавидела такие моменты: когда и так чувствуешь себя расчетливым чудовищем, а тут еще приходится уговаривать не в меру благородного и, главное, бездумного мужика вернуться к жене живым. – В доме никого нет, – с другой стороны объявил Люпин, уже успевший навести чары. Не успела Гиневра и рта раскрыть, как двое бестолковых Мародеров пересекли улицу и направились внутрь. – Вы идиоты, что ли? – шепотом заорал Регулус, но, естественно, пошел вслед за братом. «Это еще мягко сказано», – раздраженно подумала Гиневра и тоже перешла улицу, не забыв, впрочем, оглядеться по сторонам. Еще не хватало и вправду нелепо погибнуть под колесами магловского автомобиля. Ей становилось все жарче. Дом Беллов оказался совершенно пуст. Дверь с разбитыми витражными стеклами валялась в конце прихожей. У порога остались грязные следы пары мужских ботинок. Люпин прошелся по комнатам, одновременно принюхиваясь и колдуя. – Беллы были здесь минут пятнадцать назад, – наконец, сказал он. – Еще чувствую хорошие женские духи, причем разные ароматы. – Отлично, уходим, – отрывисто произнес Регулус. – Пройдем немного по их следу, – в глазах Сириуса полыхнул маниакальный огонек: определенно, соскучился по адреналину. – Ты спятил?! – взвился Регулус и сердито покосился на Люпина, который скромно потупил взор: у него так и не выработался иммунитет против заразительного маразма друга. Гиневра ощутила характерный зуд под ногтями. Она перевела дыхание, чувствуя, как от жара мутится рассудок. О, нет, о, нет-нет. – Пожиратели пошли по их следу, как пить дать! – Регулус крепко сжал кулаки, со злостью глядя на брата. – Может, нам удастся перехватить… – начал тот. – Нет, мы договаривались! – оборвал его младший. Дальше их спор Гиневра не слышала. В висках громко застучала кровь. Она раскрыла ладони – кожа на кончиках пальцев казалась раздраженной, и они мелко дрожали от напряжения: огонь уже растекся по жилам, проникнув в каждую клеточку тела. Под ногтями нестерпимо зудело. Что, если создать одну маленькую струйку пламени? Она подняла руки так, будто держала мяч, намереваясь создать огненный шар. Всего лишь шар. У нее получится. Магия заструилась между ладоней, перетекая из одной в другую и сгущаясь, уплотняясь... Это ощущение завораживало, приносило облегчение и, одновременно, будоражило кровь. Пламя взвилось внутри горячей голодной волной, в голове зазвучал развеселый безумный мотивчик: «Сжечь, сжечь, сжечь…» Гиневра резко опомнилась и опустила руки. Вспыхнувшая искра погасла, так и не превратившись в пожар. Она сглотнула. Нужно немедленно найти выход для силы. – Идем, – хрипло выдавила она, с трудом выталкивая слова из сдавленного от напряжения горла. – За Пожирателями. Братья Блэк, спорившие с пеной у рта, дружно умолкли. А потом на лице Сириуса расплылась шкодливая ухмылка. *** Регулус чертыхался про себя, ненавидя и Сириуса, и Морроу. Самоубийцы! Если кому-то из их противников удастся прикоснуться к Метке, то их всех ждет смерть – долгая и мучительная, что самое страшное. Он сглотнул. Перед глазами вдруг четко предстала та злополучная ночь, и он явственно ощутил ледяные пальцы инферналов, смыкающиеся на его запястьях. Он тряхнул головой, с трудом отгоняя наваждение. Сейчас нужно собраться и думать только о сражении. Ничего больше не существует в этот миг, только стремление выжить. То самое, которое он подчас ненавидел, пробуждающее нечто животное… Но об этом потом. Сейчас – выжить. Они аппарировали в конец улицы, завернули за угол и увидели Беллатрису, с безумным хохотом вприпрыжку пересекающую дорогу. Внизу, на размокшем от дождей поле, лежала перевернутая помятая машина. – В сторону! – крикнул Сириус. Регулус едва успел отскочить: на том месте, где они с Сириусом только что стояли плечом к плечу, от проклятья Амикуса Кэрроу обуглился асфальт. Гиневра сделала широкий взмах волшебной палочкой – Регулусу на мгновение показалось, что он заметил полыхнувший в ее глазах огонь. Пламя взвилось вверх, хлынув вперед жаркой волной. На Регулуса дохнуло обжигающим жаром, он выставил руку вперед, накрыв себя с братом и Люпином полупрозрачной пеленой ледяной магии. Пламя облизало дома, растекаясь по дороге, выстреливая по сторонам сгустками огня и плавя асфальт. – Что она творит? – благоговейно выдохнул Люпин. Впереди все было охвачено бушующим морем пламени: волны огня вздымались и опадали, выжигая улицу, закручиваясь в воронки, бурлили и метались, словно штормящий океан. Огонь громко трещал, сталкивающиеся друг с другом волны выстреливали в темнеющее густо-сиреневое небо снопами искр. Стоящие по краям дома начали полыхать, а Гиневра с поистине безумным видом создавала все новые волны пламени. Она яростно взмахивала руками, глаза ее при этом будто остекленели, ничего не выражая, словно рассудок покинул ее. Регулус смотрел на море пламени, и оно странным образом завораживало его, не давало отвести глаз. Это было страшно. И почему-то прекрасно. – Если она сейчас не прекратит, я ее вырублю! – прорычал Сириус, поднимая волшебную палочку. Люпин вдруг развернулся одним прыжком и выставил щит, но проклятье оказалось настолько мощным, что всех троих сбило щитом Люпина, и они повалились на землю. Вокруг опять сгустился жар, и Регулус накинул новый щит холода. Амикус хохотнул и исчез. – А теперь моя очередь! – Алекто вскинула руки, разветвленные молнии устремились к ним. Сириус взмахнул рукой: припаркованная неподалеку машина с расплавившимися шинами взмыла в воздух, закрывая их от разрядов Кэрроу. Молнии с треском попали в автомобиль, стекла брызнули в разные стороны. – Лови! – Сириус сделал пасс рукой, и машина полетела прямо на Алекто, но Кэрроу успела аппарировать. Гиневра, наконец, с облегчением выдохнула и устало опустила руки. – Ты спятила?! – тут же напустился на нее Сириус. Она покачнулась, даже не обратив на него внимание. Регулус вскочил на ноги и поднял ладони: сияющая ослепительно синим полоса магии, окутанная снегом и холодным воздухом, прошлась по стенам домов, гася пламя. В общем-то, погасить пламя Морроу стоило ему немалых усилий. Люпин одновременно с ним поспешно накладывал маглоотталкивающие чары, чтобы не случилось чего – теперь маглы ни за что не пожелают выглянуть в окно или появиться на этой улице. Регулус огляделся по сторонам. Огонь еще полыхал тут и там вдоль дороги с расплавившимся асфальтом, горели остатки припаркованных автомобилей и фонарные столбы. Их противников не было видно. Регулус не знал, кто там четвертый, но и Беллы с Кэрроу хватало, чтобы всерьез обеспокоиться за свою жизнь. Он попытался аппарировать к лежащей внизу машине и тут же понял, кто четвертый. Внутри все неприятно сжалось: Рабастан. Лестрейндж держал свой пресловутый щит, не позволяющий аппарировать магам в радиусе мили, снимая его только на краткий миг аппарации своих спутников. – С аппарацией лучше не рисковать, – заметил Сириус, очевидно, попытавшись проделать то же самое, что и Регулус. – А то еще расщепит. Регулус прикинул в уме. Судя по всему, Лорда вызывать их противники не собирались. В целом, логично: Белла наверняка попала под горячую руку после исчезновения Гриммового Логова, да и Кэрроу в последнее время была не на высоте. Они намеревались выслужиться, приведя Блэков и Морроу самостоятельно. Конечно, неплохо, что Лорда ждать не приходится, но с самой четверкой еще попробуй справиться. Регулус посмотрел на машину внизу. – К черту все, давайте вернемся через порт-ключ, – предложил он, чувствуя, что на свой талант уже может особо не рассчитывать, как и слетевшая с катушек Морроу, которая вообще выглядела изможденной. – Вот только заберем Беллов, – Сириус не утруждал себя анализом их возможностей. – С… – начал Регулус, но тут, наконец, показалась Белла, и ему пришлось отскочить от летящей в него Авады. Он почувствовал, как внутри вспыхивает ненависть к их фанатичной сестрице. Вот так сходу Авадой бросается? Подлая стерва. – Какая удача, сразу оба здесь! – радостно взвизгнула кузина и принялась беспорядочно метать проклятья. Вслед за ней появились двое Кэрроу, и завязался бой. Регулус уклонился от проклятья Амикуса, оно врезалось в фонарный столб позади, и тот, покачнувшись, рухнул на обгоревший кузов машины, рассыпав сноп искр. Сириус взмахом руки отправил и столб, и кузов в Алекто, вновь вознамерившуюся швыряться молниями. Кузов окончательно рассыпался под ударом ее силы, куски металла загремели, скатываясь вниз по склону. Кэрроу, в экстазе от своей силы, не успела опомниться как следует, и край столба все-таки зацепил ее. Она пискнула, упав на землю, но Обезоруживающее заклятье Сириуса отбить смогла. Ее брат буквально взбесился от покушения на его драгоценную сестрицу. Его магия и так была на редкость агрессивной и сконцентрированной, а теперь полупрозрачным коконом сгустилась вокруг него. Амикус почти по-звериному рыкнул от ярости, и созданное им проклятье развернулось веером. Регулус с остальными поставили щиты и вновь отлетели вместе с ними на несколько футов. Упав на землю, Регулус мгновенно подобрался и откатился в сторону, уклоняясь от режущего заклятья Беллы. Заклятье полоснуло по плечу, кровь закапала на асфальт. – Гадина, – прорычал он, спрятавшись за единственную уцелевшую машину. Сильней разорвав ткань куртки и рубашки, Регулус осмотрел глубокий неслабо кровоточащий порез и кое-как склеил его края заклятьем. Это было адски больно и, собственно, так грубо не делалось, но Блэки, не считая Нарциссы, все как один были бездарными целителями. Он на секунду прикрыл глаза, пережидая самые паршивые мгновения пульсирующей боли в руке, за которыми должно было последовать некоторое облегчение. Машину вдруг тряхнуло, стекла посыпались на него – наверняка попало чье-то проклятье. Мерлин, нужно пробраться к машине и проверить: эти Беллы, должно быть, уже давно мертвы, а они тут бессмысленно геройствуют. Вздохнув поглубже, он, полусогнувшись, удачно пересек дорогу. – Куда собрался? Регулус резко обернулся и самым глупым образом застыл с поднятой наизготовку волшебной палочкой, увидев Рабастана. Он и так не мог привыкнуть к тому, что все, кого он знал, выглядят на двадцать лет старше, но вид лучшего друга, с которым они столько всякого пережили вместе, действительно выбивал из колеи. Лестрейндж был болезненно тощим, лицо белое, с хмурыми морщинами на лбу, а рыжие волосы наполовину седые – Азкабан оставил на нем более чем отчетливый след. Регулусу отчаянно захотелось сказать что-то вроде «Мне жаль», и он почувствовал себя виноватым непонятно в чем. Лестрейндж краткое мгновение рассматривал его с непроницаемым лицом, в глазах застыла решимость. Его рука потянулась к Метке, но тут два проклятья, брошенные Сириусом и Беллой друг в друга, встретились на полпути. Раздался взрыв, всех разметало в стороны, Регулус, оказавшийся дальше всех, покатился вниз по склону, больно ударяясь о выступающие тут и там камни. Волшебная палочка вылетела из руки где-то по дороге. Земля и небо закружились, как в хороводе, смешавшись в одно размытое пятно, руку пронзила острая боль, в голове зазвенело от немыслимого круговорота. Еще раз приложившись о камень, он, наконец, упал на землю. Окончательно почерневшее затянутое тучами небо поплыло перед глазами, и он зажмурился, стараясь унять головокружение. К горлу подкатила тошнота, а по лицу потекло что-то влажное и теплое. Он стер кровь с разбитого лба, медленно сел, но тут же рванулся в сторону, ногой оттолкнув в траву волшебную палочку, к которой тянулся Рабастан. Лестрейндж метнулся за палочкой, Регулус вцепился в его мантию, и тот с разворота врезал ему кулаком в скулу. От неожиданности и боли Регулус выпустил его мантию из пальцев. В голове загудело, разбитую скулу свело. «Палочка!» – промелькнуло в мыслях, и он бросился вдогонку. Рабастан шарил руками в траве. Регулус оттолкнул его прочь, тот упал в кустарник, а сам он таки схватил палочку… нет, просто ветка! Отбросив ее в сторону, он принялся шарить руками в траве. В небе полыхнуло и, словно по команде, хлынул ливень. Регулус прищурился, отбрасывая мгновенно вымокшие волосы со лба. В следующий миг Рабастан схватил его за куртку на спине и оттолкнул в сторону. Регулус упал в грязь и лягнул его ногой в голень. Лестрейндж плюхнулся на колени, а сам он, скользя в грязи, вскочил и опять принялся рыскать в траве. Всего лишь Инкарцеро, он применит всего лишь Инкарцеро. Только бы найти хренову палочку! На мгновение выпрямившись, он получил новый удар кулаком в лицо. Еще не придя в себя, он почувствовал сильный удар под дых и согнулся пополам. Рабастан вцепился ему в куртку и шею с явным намерением врезать коленом в зубы, но Регулус, бешено рванувшись, высвободился и подставил ему подножку, повалив с ног. Он не хотел драться с Лестрейнджем, он хотел связать его, оглушить и спокойно убраться отсюда. Однако Рабастан не успокаивался. С яростным воплем он налетел на него, сбив с ног, но на этот раз и не думал возвращаться к поискам. Схватив Регулуса за грудки, он с силой врезал ему кулаком в лицо. Перед глазами заплясали звездочки, голова словно раскололась. Рабастан крепко прижимал его к земле, так, что вырваться не представлялось возможным. Занеся руку, он еще раз съездил Регулусу по лицу, разбив губу. «Сукин сын». Регулуса захлестнула слепая ярость. Перехватив кулак Лестрейнджа, он приподнялся и со всей силы ударил его лбом в челюсть. Кровь, перемешавшись с дождем, полилась ему на лицо. Рабастан взвыл от боли, Регулус сбросил его с себя и, в свою очередь, с силой ударил кулаком, потеряв контроль над собой. Удар, удар, еще удар, опомниться его заставила вспышка молнии, озарившая окровавленное лицо Лестрейнджа, лежащего без сознания. Регулус отшатнулся, тяжело дыша. Костяшки пальцев были разбиты в кровь, а внутри растекалось хорошо знакомое еще с прошлой войны чувство омерзения к себе, отвратительной грязи, покрывающей тебя с головы до ног. «После боя узнаешь себя с такой стороны, с какой и сам себя не должен знать», – несвоевременно зазвучал в голове голос Поллукса Блэка. Так он сказал, вспомнив по просьбе мальчишек войну с Гриндевальдом, еще миг назад казавшуюся малолетним Сириусу и Регулусу верхом доблести и героизма. Он, пошатываясь, поднялся на ноги и побрел по траве в поисках волшебной палочки. Все снова возвращается, независимо от того, на чьей ты стороне. Его вновь охватила апатия и острое желание покончить с этим раз и навсегда, как тогда, в пещере. И тогда… – Что, Блэк, стал сентиментальным? Он выдохнул, медленно повернулся. Рабастан пришел в себя и теперь лежал, следя за ним из-под прикрытых век. Дождь смывал кровь с его бледного лица, выражение было невозможно разобрать в сгустившийся тьме. – Добил бы уже, не впервой ведь, – Лестрейндж слабо засмеялся. Регулус отвернулся, продолжив поиск волшебной палочки. – Ты, наверно, сейчас подумал: как я могу его пришибить, ведь он мой друг? – продолжил Рабастан хрипло. – Как пытаться подгадить Темному Лорду, так ты про друзей не думал, – он сплюнул кровь и попытался сесть, но это у него не получилось. – Не думал, гад, что я попаду в Азкабан, если он исчезнет. Регулус крепко стиснул зубы. «Ищи себе других виноватых». – Да ты всегда думал только о себе. И о Блэках, – презрительно процедил Рабастан. – Благороднейшие и древнейшие, – с ненавистью выплюнул он. – Твари, один хуже другого. Еще и свою суку Беллу нам подсунули. Нянчились бы с ней сами. Она вашей породы, не сомневайся. Вы, Блэки, сами хотите править миром, просто она решила, что сможет это сделать через Темного Лорда, а вы с братцем дальше пошли. Как вы будете себя называть? «Светлые» лорды? Или просто «спасители человечества»? – Это неправда, – процедил Регулус. – Ты еще скажи, что за идеалы старого хлыща борешься, – Рабастан опять коротко засмеялся. Регулус, наконец, нашарил волшебную палочку – свою собственную. – Если один раз уже выбрал дорогу, то имей смелость пройти по ней до конца, а не сворачивай на половине пути под оправданием «ошибка юности», – произнес Лестрейндж с презрением. – А ты – предатель, Регулус, – пропел он. – Вероломный, двуличный подонок. И трус: ведь легче воевать с теми, кого наше лживое общество публично осудило, чем с агнцами Божьими, не способными сотворить простой Люмос. Регулус развернулся к нему, вскинув палочку. В висках громко стучала кровь. Как он смеет… – Я тебя в ряды Пожирателей не агитировал, – процедил он со злостью. – Нечего меня упрекать. – Ну, конечно, – насмешливо протянул Рабастан. – Предательство как-то не сочетается с «честью» Блэков, с которой ты так носишься, верно? Неприятно, когда тебя называют такими крамольными словечками. Но почему ты злишься? – притворно озадачился он. – Знаешь, что это правда? Регулус сжал палочку так, что костяшки пальцев побелели. Долгий миг он боролся с желанием запустить в Лестрейнджа каким-нибудь проклятьем. Это неправда, чушь, полнейшая, Рабастан просто пытается задеть его, это же ясно. – Если бы я был таким двуличным, как ты утверждаешь, Лестрейндж, я бы тебя сейчас убил, – произнес он и оглушил его. «Он не прав», – сказал он себе. Кое-как исцелив Рабастана, он направился к машине. Пусть эти Беллы только попробуют оказаться мертвыми. *** Гермиона вся извелась. Не могла же эта Амбридж их всех там поубивать, в самом-то деле! Наконец, когда она уже испытывала жгучее желание отправиться туда сама (знать бы только, куда), появились Северус, лорд Макнейр и лорд Мальсибер. – Пап! – Гермиона, не сдержавшись, повисла на шее у зельевара, наплевав на его несомненное недовольство публичным проявлением чувств. Она зарылась лицом в его мантию, вдохнув запах трав и чувствуя, как напряглись плечи Северуса. Одно бесконечное мгновение он молчал, затем отрывисто и бесстрастно произнес: – Все нормально. Гиневра вернулась? Гермиона испуганно отпрянула, только сейчас осознав, что вернулись-то только трое. Она отрицательно мотнула головой, и тут посреди холла вспыхнул огонек порт-ключа. Вернулись остальные. Какая-то девушка, издав полный боли вопль, изогнулась, высвободившись из рук Гиневры, и упала на пол, захлебываясь рыданиями. – Кэти? – дружно выдохнули Гермиона, Гарри, Джинни и Рон. Гиневра попыталась поднять Кэти с пола, но та оттолкнула ее руки, продолжая рыдать. У нее явно была истерика. – Девочка, ну, что же ты, – пробормотала Гиневра, не оставляя попыток поднять ее. Ремус уложил на кушетку бессознательного Сириуса. – Что произошло? – Нарцисса мигом оказалась рядом, Стелла и Талия подскочили вслед за ней. Ответ Люпина утонул в истеричном вопле Кэти: – Оставьте меня в покое! Убирайтесь! Гиневра и приблизившаяся Джинни в растерянности отпрянули. Кэти согнулась, упершись лбом в пол, и начала тихо подвывать. – У нее родители погибли, – бесцветным тоном сказал Регулус. Гермиона с изумлением уставилась на него. Смысл его слов не дошел до нее: она смотрела на кровоподтеки и ссадины, разукрасившие лицо вымокшего до нитки Блэка. Можно было решить, будто его кто-то побил. Он провел кончиком языка по ссадине на губе и, почувствовав на себе ее взгляд, посмотрел на нее, но не стал, как обычно, улыбаться или подмигивать. Лицо его осталось хмурым, если не подавленным, и, казалось, он думает о чем-то своем, даже не видя ее. Гермиону вдруг охватила уверенность, что произошла не простая стычка с Пожирателями, случилось что-то из ряда вон выходящее. Может, все дело в Белле? Она ведь даже не знает, как он относится к кузине. Да она вообще о нем толком ничего не знает. – Кто это плачет? Что случилось? – сипло спросил Сириус, моментально придя в себя благодаря стараниям Нарциссы. Стелла, облегченно выдохнув, уткнулась лицом в грудь отцу. Талия, сжав на мгновение его ладонь, поднялась с кушетки и переглянулась с Гиневрой, затем наклонилась, взяла Кэти за плечи и, несмотря на отчаянное сопротивление девушки, заставила сесть ровно. Кэти пыталась убрать ее руки от себя и все еще рыдала, хотя голос ее почти сел. Талия внимательно смотрела в ее лицо, а потом внезапно отвесила ей гулкую пощечину. Кэти изумленно умолкла. – Идем, – невозмутимо сказала Талия, и они с Гиневрой подхватили Кэти под руки с двух сторон. Джинни бросилась вслед за ними. Гермиона сделала пару шагов, но оглянулась на Блэка. – Цисса, можно? – Регулус шагнул к сестре, на ходу снимая куртку и морщась от боли. По разорванному рукаву рубашки растекалось пятно крови. Нарцисса осторожно отогнула порванный край рукава и возмущенно ахнула. – Ты что натворил? – гневно спросила она и, наморщив носик, принялась изучать рану, ежесекундно убирая набегающую кровь. – Хуже мясника! Гермиона осталась стоять на месте, решив, что о Кэти есть кому позаботиться. – Северус, можно тебя? – попросила Нарцисса, протянув в его сторону руку. Северус скис, скрестил руки на груди и медленно приблизился к ним. На мгновение их с Регулусом взгляды пересеклись, и оба помрачнели еще больше, если такое вообще возможно. Потом Регулус отвернул голову, упрямо, по-другому не скажешь, насупившись. – Видишь? – Нарцисса с жутковатым любопытством лекаря рассматривала рану. – Нужно расклеить этот кошмар до конца. – Скальпель? – саркастично предложил Северус. Нарцисса посмотрела на него со смесью укоризны и просьбы. Он постучал пальцами по плечу. – Сейчас кое-что сболтаю в вашей ни на что негодной лаборатории, – ядовито протянул он и, величественно прошествовав мимо Гермионы, бросил: – Иди за мной. Гермиона моргнула от неожиданности и неохотно поплелась следом. – Мы будем в малой гостиной! – крикнула вдогонку Нарцисса. По пути в лабораторию Северус не проронил ни слова. Гермиону охватило нехорошее предчувствие и ощущение, будто она в чем-то провинилась. Вслед за отцом она вошла в лабораторию и уселась на высокий табурет, молча ожидая, пока он смешает несколько зелий и настоек, пахнущих, как магловские лекарства. Молчание тяготило ее, но она не решалась заговорить. Северус время от времени пристально смотрел на нее поверх склянок. – Вот, отнеси, – он поставил перед ней стакан с синей жидкостью и пузырек с зельем. – В пузырьке кроветворное зелье, пусть глотнет немного. Гермиона слезла с высокого табурета, сунула пузырек в карман жакета, взяла стакан, повертела в руках и, наконец, решилась спросить: – Я сделала что-то не так? Северус склонил голову набок, внимательно изучая ее взглядом. Уголки его губ дрогнули в намеке на улыбку. – Нет, ничего, – задумчиво произнес он. – Иди. Гермиона растерянно улыбнулась и вышла. Она была сбита с толку. Странное поведение. Что она могла сделать не так? Или причина вообще не в ней? Но тогда почему Северус поначалу смотрел на нее с таким недовольством? Не из-за того ведь, что она его обняла, в самом-то деле! Размышляя над странным поведением отца, она безотчетно щелкала пальцами левой руки. Огонек вспыхивал и гас, словно она клацала зажигалкой. Гермиона прокрутила в голове встречу. А что, если Северус обратил внимание на то, как она смотрела на Регулуса? У нее, небось, все на лице было написано. Она в последний раз щелкнула пальцами и остановилась у приоткрытой двери малой гостиной. Оттуда доносились приглушенные голоса Нарциссы и Регулуса: они о чем-то говорили, но слов Гермиона разобрать не смогла, да и неловко как-то подслушивать. Она резко открыла дверь и вошла. Регулус сидел на кушетке голый до пояса, на плече у него красовался длинный порез, сквозь жутковато склеенные края которого сочилась кровь. Нарцисса периодически взмахивала палочкой, убирая кровь. Когда Гермиона вошла, они сидели, близко склонив головы, и, оглянувшись, отстранились друг от друга. Кровоподтеки и ссадины уже исчезли с лица Регулуса. Рядом с ним со свежей рубашкой в руках стоял Кричер и горестно взирал на обожаемого хозяина. Большие уши дрожали от волнения. – Зелья, – буркнула Гермиона, немного смутившись: тут явно обсуждали какие-то секреты. – Превосходно, – оживилась Нарцисса, радостно засверкав глазами. Она практически выхватила у Гермионы стакан и с улыбкой повернулась к кузену. – Готов? – веселым тоном поинтересовалась она. – Эх! – с улыбкой вздохнул он и подставил руку. – Держите меня семеро! Нарцисса хихикнула, но тут же с напускной серьезностью вопросила: – Может, заклятье на тебя наложить? Обездвижить? Усыпить? – Издеваешься? – ухмыльнулся Регулус с недоуменным видом. – Не только же Сириусу быть мужчиной в нашей семье. Они коротко засмеялись. – Разумеется-разумеется, – игривым тоном произнесла Нарцисса и подняла брови, будто что-то безмолвно спрашивая. Регулус отвел глаза, улыбнулся и согласно кивнул с покаянным видом. Гермиона поставила на стол пузырек с кроветворным, чувствуя себя лишней здесь – всегда неприятно быть случайным свидетелем чужих перемигиваний, смысла которых не понимаешь. А ей было неприятно вдвойне. Нарцисса полила зелье из стакана прямо на руку Регулусу. Жидкость неприятно зашипела и пошла пузырьками на ране. Он глухо зарычал, свободной рукой вцепился в кушетку, отвернувшись и закусив нижнюю губу. Гермиона отвела глаза, руки задрожали от жуткого зрелища. Кричер привстал на цыпочки, нервно захлопав ушами. – Пффф… – выдохнул Блэк через минуту. Нарцисса одним легким движением волшебной палочки исцелила раскрывшуюся рану. – Герой, – похвалила она, взъерошив ему волосы. Регулус со смехом уклонился от ее руки. Гермиона против воли начала чувствовать смутную ревность. – Шрам, правда, останется, – укоризненно добавила Нарцисса. – Общеизвестно, что он меня украсит, – усмехнулся Регулус. Нарцисса приказала Кричеру принести столовую ложку и опять повернулась к кузену: – Дурачина. Все-таки вы с Сириусом неимоверно похожи. – По-моему, я чаще пользуюсь своими умственными способностями, – Регулус постучал пальцем по лбу. Нарцисса сделала вид, что задумалась. – Сомнительное утверждение, – пришла к выводу она. – Я, пожалуй, пойду, – не выдержала Гермиона. Она больше не желала наблюдать эту идиллическую картину. Нарцисса удивленно вскинула брови, улыбка слетела с лица Регулуса. Под их взглядами Гермиона почему-то ощутила себя глупым ребенком. – Вы что, мисс Снейп, а кто же проследит, чтобы этот разгильдяй выпил кроветворное зелье? – чуть ли не отчитала ее Нарцисса и вмиг оказалась у двери. В последний раз хихикнув, леди Малфой прытко ретировалась. Регулус улыбнулся ей напоследок, как показалось Гермионе, благодарно, и повернулся к ней, лукаво сверкая глазами, выражение которых лучше всего характеризовало слово «Попалась». Гермиона плотнее запахнула жакет и скрестила руки на груди, почувствовав себя неловко. Кричер появился вновь, но Регулус не обратил на него внимания. Сидел, смотрел на нее и не спешил надевать рубашку. Гермиона смущалась с каждой секундой сильнее, стараясь не смотреть на его обнаженный торс: поджарый, легкий, под белой кожей одни мышцы, ничего лишнего, похож на молодого хищника, еще не заматеревшего, но сильного. Золотая цепочка поблескивает в свете свечей, кулон покачнулся на груди и, должно быть, защекотал кожу, потому что мышцы на плоском животе напряглись, проступая четким рельефом, а через миг он поймал кулон пальцами. Гермиона почувствовала, как внизу живота становится тепло и щекотно. Она тряхнула головой, чтобы взять себя в руки, и ее взгляд упал на пузырек с зельем. – Зелье нужно выпить, – пробормотала она и наклонилась за пузырьком. Регулус накрыл ее ладонь холодными пальцами, ей показалось – нарочно. Она подняла на него глаза. Он, ехидно усмехнувшись, медленно убрал руку, проведя кончиками пальцев по ее ладони, и забрал пузырек. Выпив ложку зелья, он отпустил домовика, заверив его в своей полной сохранности. Кричер чуть не прослезился от такого внимания хозяина. У Гермионы в голове стоял туман, но она все же нашлась, что сказать, стараясь отвлечь внимание от своей персоны: – Мне показалось, ты вернулся чем-то расстроенным. Регулус взял рубашку в руки, но так и оставил. Поколебавшись, он сказал: – Видел сегодня своего школьного друга, – наконец, он отвел от нее глаза и тихо прибавил: – Лучшего друга. – Кто это? – по крайней мере, соображать стало легче. Он помолчал, сминая рубашку в руках. – Рабастан Лестрейндж. Гермиона удивленно подняла брови. Хотя чему тут удивляться? Регулус учился в Слизерине, логично, что круг общения у него был соответствующий. Да и какая, в сущности, разница? Она уже сама убедилась, что Пожиратели бывают разные. – Подожди, это он тебя побил? – вдруг поняла она. Регулус надменно фыркнул. – Я его тоже, – ворчливо уведомил он, снял наручные часы и раздраженным жестом бросил на столик. – Разбились, когда летел со склона, надо будет починить. – Чем все закончилось? – робко поинтересовалась Гермиона. – Ммм? – его мысли были где-то далеко. – Ваша встреча? Чем закончилась? Регулус секунду испытующе смотрел на нее, затем передернул плечами. Кулон опять покачнулся на его груди. – Он обозвал меня предателем, трусом и как-то там еще. Я оглушил его. Так и расстались, – он изо всех сил старался говорить безразличным тоном, но у него это плохо получалось. Ему было обидно, Гермиона это видела. Может, слова Лестрейнджа даже показались ему правдивыми. – Я его, конечно, не знаю толком, – тихо пробормотала она, – но он, наверно, просто задеть тебя пытался. Регулус усмехнулся. – Цисса тоже так сказала. Гермиона дернула уголком рта. Ее опять посетило неприятное чувство, с которым она наблюдала их безмолвные разговоры. Регулус поднял на нее глаза. – А ты думала, я его убил? – Нет, – удивленно моргнула она. Подобная мысль даже в голову ей не приходила. – С чего это? – С чего это, – повторил Регулус и некоторое время обдумывал ее слова. – С чего это, – еще раз повторил он и внезапно предложил: – Спроси, убивал ли я когда-нибудь. Гермиона остолбенела. Он смотрел на нее с мрачным видом, изучал, сузив глаза, кажущиеся черными в полутьме и лихорадочно блестящими. Гермиону накрыла целая буря эмоций: сначала недоумение, потом страх, что таки убивал, потом легкое раздражение: зачем заставляет спрашивать то, о чем она и не думала, затем уже злость на себя. Как-то фальшиво, лицемерно возмущаться с ее стороны: сама ведь знала, какой богатый выбор предлагает Темный Лорд и что вытворяет. Да и ее родители далеко не безгрешны, что, впрочем, не мешает ей испытывать к ним положительные чувства и желать всего самого лучшего, а не тюремного заключения. И… в конце концов, своего отношения к нему она тоже изменить не могла. Даже зная такое. – Ясно по самому вопросу, что убивал. Но мне все равно! – решительно, даже с вызовом сказала она. Несколько мгновений Регулус смотрел на нее с недоверием, но, убедившись, что Гермиона вполне отдает себе отчет в своих словах, улыбнулся уголками рта и тихо произнес: – Спасибо. Гермиона тоже улыбнулась. Благодарности она не ожидала. – Ладно, одевайся, – как бы невзначай бросила она. – Ты, наверно, голодный, иди… – Одеваться? – ехидно засверкал глазами он. – Я тебя смущаю, да? – он даже не пытался скрыть, как радует его этот факт. – Э… – Гермиона еще больше покраснела и окончательно смутилась: все-таки, она еще считала, что Регулус не специально щеголяет без рубашки, а теперь все принимало более чем любопытный оборот. Он, лукаво усмехаясь, притянул ее к себе, и Гермиона безвольно упала на кушетку рядом. Мысли опять бесследно растаяли, и ее обволокла сладкая истома. Он наклонился к ней, закрывая скудный свет камина и свечей. Гермиона почувствовала, что каждая клеточка ее тела жаждет его прикосновений, объятий, поцелуев, но он замер в дюйме от нее, будто нарочно не прикасаясь к ней. Гермиона задрожала, избегая смотреть ему в глаза. Низ живота наливался теплом и тяжестью, ей было безумно страшно и, в то же время, хотелось, чтобы произошло… она запрещала себе думать, что именно. Он наклонился еще ближе, теплое дыхание обожгло губы, а потом он внезапно провел языком по ее нижней губе. Гермиона резко выдохнула и крепко зажмурилась. Это было так неожиданно, так стыдно и так хорошо, ее затрясло от смеси страха и желания. Нет… да… нельзя… к черту… Не в силах противиться собственным чувствам, она подалась к нему, крепко прижавшись к обнаженному торсу, схватившись за его напряженные плечи. Регулус поцеловал ее, сжимая ладонями ее талию почти до боли. И снова поцелуй не был похож на все предыдущие. Он целовал медленно, глубоко, чувственно – так, словно это было лишь вступление к чему-то большему, предвкушение наслаждения ее телом. Бесстыдный и жаркий поцелуй, отбирающий всякую способность сопротивляться, заставляющий желать только одного, только быть еще ближе, только еще слаще, только чтобы не останавливался… Регулус резко отстранился. Гермиона будто очнулась ото сна, кажется, даже в комнате стало светлей. Она села прямо, только сейчас осознав, что начала тянуть его за собой, ложась на спину. Ей стало до ужаса стыдно. На губах еще горел поцелуй, а в голове беспорядочно метались мысли. – Я бы тебе ничего не сделал, – сипло сказал он, чуть дрожа всем телом. – Не так. И не сейчас. Гермиона сидела, глядя на свои колени, пережидая, пока кровь перестанет громко стучать в висках. Постепенно до нее начал доходить смысл его слов, и вся ситуация в целом: отсутствие рубашки, касания, взгляд. Зачем тогда… – Я хотел проверить, насколько тебе дорог, – он повернулся, прямо посмотрев ей в глаза. – И насколько желанен тоже. Гермиона не нашла слов. Она была ошеломлена. И опять все тот же вопрос, и опять она не успела его озвучить. – Скоро узнаешь, – Регулус подмигнул ей, а потом наклонился, целомудренно коснулся губами ее виска и встал, на ходу накидывая рубашку. – Я все же лучше пойду. Чтобы точно ничего не натворить. Гермиона смущенно отвела глаза. Он остановился. – Ты же не будешь теперь меня бояться или… ненавидеть, например? Гермиона кисло улыбнулась, не поворачивая головы. Очень мило. Очевидно, она чертовски похожа на монашку. – Я же не ханжа, – проворчала она. «Просто еще ни к кому такого не чувствовала». – Вдруг тебе показалось, что я тороплю события… – протянул Регулус. Ну, странный. Она обернулась и вернула ему ехидную улыбку. – Ты же вроде что-то там проверял, – невинно напомнила она. – Результат остался для тебя загадкой? Регулус помолчал, застегивая последние пуговицы. – О, мисс Снейп, я начинаю вас бояться, – наконец, облегченно ухмыльнулся он и начал отступать к двери. – Пойду, пожалуй, а то вы явно покушаетесь на мою юношескую честь. – Идите, мистер Блэк, – великодушно позволила Гермиона и изогнула бровь. – Только не пожалейте, что ушли. В душе она удивилась самой себе, но ни на миг не пожалела о сказанном. Ей казалось, что ему она могла бы сказать еще и не такое. Регулусу, судя по сверкающим глазам, понравилось. – В жизни постоянно приходиться о чем-нибудь жалеть, – он прислонился к косяку двери, чуть не повиснув на нем и глядя на нее действительно с сожалением. – Что ж, увидимся завтра, моя прекрасная леди. Гермиона отправила ему воздушный поцелуй. Он сделал вид, что поймал его и прижал к груди. – Буду хранить в сердце, вместе со стрелой купидона, – с пафосом пообещал он, еще раз подмигнул ей и ушел. Гермиона с сокрушенным стоном упала на кушетку. О, боги, она влюблена по уши. С ним – все, что угодно. И плевать, кто что скажет. Регулус Блэк – только он, никого другого ей не надо. Whitesnake – If this love (слушать обязательно) *** После плети Уолдена на спине Гиневры, разумеется, остались шрамы, которые не могла убрать даже Нарцисса. Однако Северус с удовольствием отметил, что ежевечерние натирания мазью его собственной рецептуры возымели действие – шрамы начали затягиваться. – Выглядит уже лучше, – довольно констатировал он. – Я не сомневалась, – весело хихикнула Гиневра. Она сидела на постели в спущенной ночной сорочке, закинув тяжелую копну волос на плечо и вытянув ноги. Северус тщательно обрабатывал ее спину, что неизменно веселило ее. Она утверждала, будто ей щекотно, смеялась и забавно шевелила пальцами на ногах. Северуса время от времени самого распирал смех – Гиневра умела смеяться заразительно, как никто другой. Но он сохранял суровость, ибо все еще был зол на ее опрометчивое поведение у Беллов. Ладно, зол-то уже не был – куда злиться, когда она так заливается, – но поступок все равно глупый. – По-моему, сегодня все сложилось не так уж плохо, – бросила Гиневра и прислушалась к реакции у себя за спиной. Северус промолчал. – Не будь букой, – выдвинула она их общее с Эйлин требование. – Ты сама знаешь, почему я злюсь, – проворчал Северус. – Нет, – Гиневра с хитренькой улыбочкой взглянула через плечо. – Почему ты злишься? Северус тяжело вздохнул. Слова. Ужасная выдумка цивилизации. Но время от времени приходится их говорить. Тем более что Гиневра просит этого лишь изредка. – Потому что я не хочу тебя потерять. Еще раз. Ты мне дорога, – отрывисто выдавил из себя он. Видит Мерлин, это сложнее, чем противостоять ментальной атаке Темного Лорда. Гиневра удовлетворенно улыбнулась. Помолчала, подбирая еще какую-нибудь пытку. Сегодня вечером она совсем не знала милосердия. – У Сириуса и Талии больше не может быть детей, – объявила она. – Регулус точно наследует титул. Северус закатил глаза. Меньше всего он хотел думать перед сном о Блэках (а то еще кошмары приснятся). И вообще, все это ужасно. В самом деле, придется смириться с тем, что кто-то унаследует все земли и имущество рода Принц. И замуж ее отдать нужно. И – Мерлиновы кальсоны! – Блэк действительно лучший кандидат. Особенно, если брать в расчет возможное будущее всех остальных. Остаются только те, кто по знатности Принцам в подметки не годится. А Блэки им ровня, сильные маги и каким-то чудом не родственники. Тем более что несносная Талия была права насчет Рея Мальсибера – он хороший парень, но не в качестве мужа для его единственной дочери. Все-таки хочется, чтобы Гермиона была счастлива, чтобы ее любили, уважали, были ей верны, а еще лучше, боготворили и на руках носили. – Я думаю, смириться с ролью тестя и тещи не так уж сложно, – защебетала Гиневра. – Я сегодня много об этом думала и пришла к выводу, что Регулус не так уж ужасен. Он просил сделать Гермионе предложение наедине. Это трогательно. Прямо как у нас, только ты в семнадцать лет уже сам был лордом и решал все вопросы… – А он еще лучше, – проворчал Северус. Гиневра удивленно покосилась на него через плечо. – Гермиона от него без ума, это же видно невооруженным глазом, – заметила она с укоризной. – А Блэк? – хмыкнул Северус. – Если он ее чем-нибудь обидит… – Талия первая его прибьет, – со спокойной уверенностью сказала Гиневра. Северус поджал губы. Талия и вправду могла: она из-за Гиневры могла и со своим звездным возлюбленным поссориться. И то, что Гермиона ей нравится, он тоже знал. – Конечно, я хорошо помню, что твоя Талия только с виду ангел, – сказал он. – В брачном контракте укажем, что твои земли могут наследовать только потомки Гермионы и Регулуса, – сказала Гиневра. – И что, в случае развода или его смерти (ведь и такое следует предусмотреть), ей будет возвращено все имущество и девичья фамилия. – «Укажем», – повторил Северус. – Мы уже все решили? Гиневра закатила глаза. – Снейп, прекрати! – недовольно воскликнула она. – Ты несносен! Она отвернулась, и некоторое время они молчали. Потом Гиневра опять обернулась и вопросительно посмотрела на него. Северус вздохнул. В глубине души он знал, что все тем и закончится. В смысле, они все дружно будут бегать за воспитанной маглами Гермионой и умолять ее обручиться, акцентируя внимание на том, что замуж выходить не обязательно сейчас, можно пару-тройку лет обождать. Ну, нет, уговорами пусть Блэки занимаются сами. – Я поговорю с Регулусом завтра утром и тогда решу, – все же Северус не мог решиться вот так сразу. Он собирался говорить только о Гермионе, и все. Ненависти к его брату он больше не испытывал. Все просто растаяло вместе с половиной школьных воспоминаний. Он невпопад вспомнил о Хогвартсе и поймал себя на мысли, что ему не хватает всей этой нервотрепки с малолетними бестолочами. Он никогда и не подозревал, как важно для него на самом деле быть преподавателем и деканом. Хогвартс был для него ценностью не меньшей, чем замок Принцев. Но, если в том, что родовое гнездо он себе вернет, Северус не сомневался, то насчет Хогвартса уверенности не было. Хотя, стоял же он как-то без Дамблдора раньше, придется и дальше стоять. И тут ему в голову пришла еще одна немаловажная мысль. – А мы? – спросил Северус. – Мы ведь так и не женаты. Спина Гиневры напряглась. Она медленно повернула голову и ошеломленно уставилась на него. – Давай поженимся? – деловито спросил он. Гиневра несколько мгновений продолжала смотреть на него отсутствующим взглядом и вдруг ее глаза наполнились слезами. Она уткнулась лицом ему в плечо и тихо заплакала. Северус напрягся. Он по-прежнему плохо умел утешать. – Я ожидал несколько более оптимистичной реакции, – заметил он. – Я согласна, – булькнула Гиневра. – И, как всегда, я поступаю эгоистично. Ну, естественно. Как он мог забыть о ее любви к самобичеванию? Он прижался щекой к ее волосам. – Это еще вопрос, кто из нас несносен.
Планы на будущее
Разумеется, поговорить с младшим Блэком наедине Северусу не удалось (кто бы, собственно, сомневался). Первой его планам помешала Эйлин. Двое Снейпов были самыми ранними пташками в этом поместье и обыкновенно завтракали вдвоем, пока не проснулись существа наподобие своры Уизли. Однако этим утром мама прислала с домовиком «просьбу» заглянуть в отведенные ей покои перед завтраком. Северус не сомневался, о чем пойдет речь. Мерлин побери всех ведьм! Он надеялся поговорить с потенциальным зятем без преждевременного вмешательства леди Снейп. Однако не в правилах Эйлин было следовать намеченным им планам, поэтому Северусу пришлось отправиться к ней, по дороге гадая, кто подключил ее к этому делу – Гиневра или ее хитрая подруга. – Северус, – мама встретила его обворожительной улыбкой, которая еще ни разу на его памяти не сулила ему ничего доброго. Она сидела на изящном стульчике перед зеркалом, заканчивая свой утренний туалет. – Прежде чем перейдем к делу, – произнес Северус, – кто тебе доложил? Эйлин подняла брови и улыбнулась уголками губ. – Северус, ты обижаешь меня, – заметила она. – Я пока еще достаточно наблюдательна. Секунду он колебался, стоит ли извиняться, однако в итоге посчитал, что извинения будут расценены как уступка или вообще полное согласие с любыми деяниями леди. Поэтому он попытался возразить: – Я тоже, однако не обратил внимания вплоть до того момента, когда воочию увидел, как наглый Блэк целует мою дочь! Эйлин издала короткий смешок – разумеется, смеялась она над собственным сыном, над кем же еще? – затем поведала, сверкая черными очами: – Естественно, дорогой. Но я же, в отличие от тебя, женщина, и, хоть зачастую мыслю рационально, но сердечные дела в высшей степени интересуют меня. А сердечные дела единственной внучки – и подавно. Поэтому я просто не могла пропустить… – И не поговорила с ней?! – вознегодовал Северус. В этой семье о чести и репутации определенно заботится только он! – О чем? – искренне удивилась леди, забавно округлив глаза. – О нравственности! – выпалил Северус и, только когда слово прозвучало, смог оценить всю немыслимую глупость и смехотворность своего заявления. Эйлин ему этого не простила. – Северус, – мама удостоила его снисходительным взглядом, каким одаривают несмышленых малышей, и коротко засмеялась. Он сжал губы в тонкую линию. Переждав приступ маминого веселья, он с едва сдерживаемым бешенством прошипел: – Почему ты хохочешь?! Этот негодяй поступил совершенно… – Ох, лорд Снейп, не вам в этом случае судить, – как бы между прочим бросила Эйлин, брызнув по капельке духов за ушами и внимательно следя за его отражением в зеркале. Северус поперхнулся праведным гневом. На краткий миг ему стало немного стыдно. Но только на миг. – Это совсем другое! – он не позволил Эйлин так просто сбить себя с толку. – Конечно, – с серьезным видом кивнула она. – Ведь теперь ты в положении отца, а не жениха. Северус смог только издать неопределенный булькающий звук, чувствуя, что его, великовозрастного лорда, начинает смущать этот разговор с матерью. И вообще, что все это значит? Он вдруг вновь вспомнил то трижды проклятое воспоминание Гермионы, в котором Блэк фигурировал далеко не в одетом виде, и ему с новой силой захотелось оторвать голову мерзавцу. – Северус, – Эйлин подняла узкую кисть в успокаивающем жесте, продолжая наблюдать за ним в зеркале. – Я не сомневаюсь, что ситуация находится в пределах приличий. Позволь предложить тебе поразмыслить здраво? – Да знаю я! – раздражено взмахнул рукой он. – Лучшей партии нам не найти! Эйлин одобрительно кивнула. – Верно, – отчеканила она уже без всяких шуток. – Более того, нам повезло вдвойне, – она повернулась к нему, опершись локтем на спинку стула. – Ты же не станешь отрицать, что хочешь отдать Гермиону за слизеринца, за человека, для которого ценности нашего сословия играют несомненную роль? Северус огромным усилием воли заставил себя успокоиться. Естественно, леди Снейп была права на все сто процентов, спорить с этим глупо. Да, Регулус Блэк подходит им как нельзя лучше. Но Сириус в качестве родственника – тут еще вопрос, какие у него планы на будущее. Обдумать перспективы как следует Северус не успел: внезапно появился домовик и объявил, что «лорд Блэк уважаемый хозяин сэр приглашает лорда Снейпа и леди Снейп в свой кабинет для важного разговора». Эйлин вздохнула. – Что ж, тянуть нет смысла, не так ли? – скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла она. Северус тоже вздохнул, но от ответа воздержался. По дороге к кабинету он, как ни странно, почувствовал себя вполне спокойным и даже не взбесился, когда в кабинете, кроме троицы Блэков, обнаружил предательницу и перебежчицу Гиневру. Она виновато-виновато улыбнулась, сделав умоляющие глазки. Сириус и Регулус поднялись навстречу, и последовала идиотская немая сцена, во время которой Сириус озорно скалился, а Регулус изображал ангельскую кротость. БЛЭКИ. На мгновение у Северуса возникло чувство дежавю, будто он опять оказался в школе. Наконец, Сириус сподобился на некую членораздельную речь. – Снейп, откладывать далее нет смысла, – он скорчил преувеличенно серьезную физиономию. – Обстоятельства сложились таким трагическим образом, что наша заветная мечта – породниться с тобой. Очевидно, нас с тобой преследует злой рок. Гиневра закатила глаза, Талия и Регулус, продолжая вежливо улыбаться Северусу, одновременно пнули своего придурковатого главу рода под столом. Сириус пискнул, поочередно метнул на них возмущенные взгляды, откашлялся и продолжил глубоким бархатистым голосом, действительно посерьезнев насколько было в его силах: – Точнее обстоятельства сложились так, что благодаря вам с Гиневрой, – бесстыдно подхалимский поклон в ее сторону, – на свете живет очаровательная юная ведьмочка, без которой этот мир определенно был бы… – пауза, а затем Блэк с блестяще сыгранным восхищением выдохнул: – несовершенен. Регулус ухмыльнулся шире, явно гордый отменно подвешенным языком братца. Последовала краткая пауза. – Я с вами полностью согласна, лорд Блэк, – предательски заявила Эйлин и присела на стул. Северус продолжал стоять. Гиневра, решив, что пяти секунд раскаяния с нее вполне достаточно, воззрилась на него требовательным взглядом, всем своим видом выражая мысль «Сядь, не выпендривайся». Самая настоящая перебежчица. – Думаю, ты прекрасно понимаешь, к чему я клоню, – добавил Сириус. – Я предлагаю заключить
