Следующим утром Гермионе не пришлось завтракать в одиночестве: компанию ей составили лорд Мальсибер и лорд Макнейр. В центре стола Сириус оставил добытый ночью трофей: ту самую съемную часть артефакта Надзора. Она представляла собой предмет цилиндрической формы, сделанный, на первый взгляд, из черного мрамора, но на деле очень легкий. Когда несовершеннолетний волшебник протягивал к нему руку, черный цилиндр начинал вибрировать и едва слышно гудеть. Ночью же и проверили результат вылазки: взяв с собой Рея Мальсибера (Гарри рвался вперед всех, но ему посоветовали не дурить), аппарировали в глухую местность. Рей поколдовал, и никто за ним не явился. Теперь Сириус носился по замку, не в силах дождаться, когда же Темный Лорд обнаружит свое очередное фиаско. Ксенофилиус Лавгуд уже верстал новый номер «Придиры»: редакция журнала, где он и жил с дочерью, находилась в летающем блестяще защищенном домике – изобретении его гениальной жены. Домик нигде не задерживался дольше, чем на два дня, и отследить путь его перемещений не представлялось возможным. Некоторое время Гермиона с любопытством присматривалась к своим сотрапезникам, наконец, уделив внимание тому факту, что они являются друзьями ее отца. Да, никому из студентов Гриффиндора даже в голову не приходило за все эти годы, что у злого зельевара могут быть друзья. Теперь Гермионе представилась возможность познакомиться с ними поближе и, чего уж там, расспросить об отце в его отсутствие. – Как давно вы знакомы с моим отцом? – спросила она. – С восьми лет, – ответил лорд Мальсибер. – Лет эдак с шести, – после паузы сказал Макнейр. – Нашего знакомства я даже не помню. Мой дед никогда не упускал возможности взять нас с собой в замок Принцев – у них была леди Эйлин, а у нас дома с материнским вниманием для детей не сложилось: бабушки давно не было в живых, и мама умерла, рожая Ванессу. – Ванессу, – повторила Гермиона. Ей показалось, что где-то она уже слышала это имя. И тут в памяти всплыло: леди Розье, в девичестве Макнейр, та самая, попавшаяся в ловушку Элинор Лавгуд. – Да, Ванесса, она потом вышла за Розье, – подтвердил ее догадку Макнейр. – А должна была за Северуса. – Что? – пораженно выдохнула Гермиона. Лорды переглянулись с широкими ухмылками. – Наши с Севом деды были друзьями не разлей вода, – продолжил Макнейр. – Хотели породниться, и обручили Сева с Нессой, когда те еще под стол пешком ходили: им было по четыре года. А у Нессы с детства был друг Робби: у Розье по соседству с нами было имение, доставшееся им в качестве приданого матери Роберта, и каждое лето это чокнутое создание приезжало туда на вакации. Мы, честно говоря, росли не то чтобы как трава в поле, но особо за нами не присматривали – Несса ходила, куда хотела и так далеко, как хотела. А потом Роберт, вместо Шармбатона, поступил в Хогвартс: хоть отец и был француз, но его балуемая любимая жена была из МакГонагаллов и хотела, чтобы сын учился именно в Хогвартсе. – Мать этого ненормального была из МакГонагаллов? – переспросила Гермиона. – Да, в некотором родстве с нами, – сказал лорд Мальсибер. – То есть? – не поняла Гермиона. Он улыбнулся: – Моя жена была в девичестве МакГонагалл. У Гермионы в голове образовалась сплошная путаница из родственных связей дворян. Она тряхнула головой, отыскивая нить разговора. – Так вот и получилось, что Ванесса имела возможность почти круглый год общаться с Робертом, – помог ей в этом нелегком деле Уолден. – Даже за одной партой сидели – были одногодками. – А папа? – недоумевала Гермиона. Лорды опять с ухмылками переглянулись. – А папа твой встретил твою маму, – радостно сказал лорд Мальсибер и опять повернулся к другу. – Я в деталях помню, как она вызвала его на дуэль, когда в Хогвартсе впервые открыли Клуб. – О, да, – мечтательно протянул Макнейр. – В общем, она долго пыталась обратить на себя его внимание, – принялся рассказывать лорд Мальсибер. – А потом, значит, стоим мы на открытии Клуба, такие деловые и выпендрежные, ибо выпускной курс. – Море по колено, – кивнул Уолден. – Северус как раз бурчит в своей излюбленной воинственно нахохлившейся манере. Мол, чего я тут не видел, да я тут всех одним Остолбеней, бу-бу-бу… Гермиона хихикнула: она очень хорошо представляла себе эту картину. – … и тут, – лорд Мальсибер сделал театральную паузу. – Подходит ОНА. – Это выглядело так, – подхватил Макнейр и изобразил насупленного Северуса со скрещенными на груди руками: – «Я – король. Мне нет равных. Пусть Поттер только сунется. Да, когда он уже сунется?» И тут у нас за спинами раздается тоненькое чириканье, что-то вроде «Вызываю вас на дуэль, мистер Снейп». Сев впадает в ступор и, очевидно, думает приблизительно такое: «Поттер?!» – Потом медленно поворачивается. За спиной у него стоит чудо вот такого роста, – лорд Мальсибер показал, покуда достает Северусу макушка Гиневры. – И робко добавляет: «Если можно». – Малявка с шестого курса, гриффиндорка, – кивнул Макнейр. – Мы начали ржать, мол, – он сделал убийственно серьезное лицо, – Сев, ты договорился. И Северус решил проучить ее. – А бедная девочка не знала, что мужчин нельзя побеждать в состязаниях, – ухмыльнулся Кристиан. – Что-то ему доказать пыталась. – Чуть не поджарила нашего Снейпа, – Макнейр мечтательно вздохнул. – Показала, что значит «пламенные чувства». – Мало кто остался бы равнодушным на его месте, – выдавил Кристиан. Все трое засмеялись. – На самом деле, – Уолден провел ладонью по короткому ежику волос, – многие завидовали Севу: Яксли, Барти Крауч-младший, зануда Нотт, и… – он огляделся и чуть понизил голос, – и Люциус. – Да ладно? – изумилась Гермиона. – Просто он себе в этом никогда не признавался, – Макнейр заговорщически подмигнул. – Да, есть женщины неимоверно красивые, а есть живые и легкие, такие, что к ним все тянутся, – посерьезнел Кристиан. – Гиневра всегда была чудесная… солнечная, что ли? Гермиона помолчала, а потом невпопад спросила у Макнейра: – А вы почему так и не женились? Он хмыкнул, пожал плечами. Гермиона почувствовала неловкость за свое бестактное любопытство. – Как-то не сложилось, – Уолден постучал пальцами по столу. – Я не ожидал, что Уильям, мой старший брат, умрет рано, так и не оставив наследников. Я вообще никогда не осознавал себя как возможного главу рода, – он горько усмехнулся. – Хотя «глава» слишком громко сказано – осталось-то всего три дальние ветви, больше похожие на обычных фермеров, чем на отпрысков могущественной фамилии. Это раньше Шотландия держалась на четырех великих кланах, а теперь наше величие отошло в небытие. – Почему? – опять не удержала язык за зубами Гермиона. Макнейр вздохнул. – Клан Макинтош исчез еще во времена войны с Гриндевальдом: они отправились воевать на материк, и вернулся оттуда только дед, причем в плачевном душевном состоянии. Свихнулся, в общем. С ним клан и исчез. Мой род сошел на нет как-то постепенно, а как именно, никто и не заметил. Маккинноны все погибли в войне с Темным Лордом: они были отчаянными храбрецами, все сплошь гриффиндорцы, доблестные, как и положено шотландцам. Род прервался, когда были убиты сыновья главы клана и единственная девушка Маккиннон – Марлин, последние и самые юные. Что касается МакГонагаллов, то у них несколько поколений подряд на одного наследника приходилось по четыре-пять наследниц, а это очень плохо. И кстати, большая редкость – обычно ведьм рождается мало. В общем, приданое одной, приданое второй, третьей, пятой, и род уже практически нищий. Думаю, МакГонагалл по этой причине так и не вышла замуж. Родовое гнездо ее брат завещал ей, а не замужним дочерям, еще ненадолго оттянув исчезновение МакГонагаллов. Но с Минервой канет в Лету и этот клан. Будущее за типами вроде Маклагенов, которые разбогатели не так давно и не могут осознать даже половины значения слова клан. Гермиона закусила нижнюю губу. Нужно что-то решать с этим чертовым проклятьем, не может же род ее отца прерваться! – Вы могли бы жениться и завести наследников, – сказала она Макнейру. – Пусть не целый клан, но дворянский род Макнейров останется. Уолден усмехнулся с таким выражением, что Гермиона поняла – теперь она точно не в свое дело лезет. Она попыталась найти другую тему для разговора, и вдруг в памяти отчетливо всплыли слова Макнейра, сказанные в ночь возвращения в Принц-мэнор: «Как утверждалось в учении друидов: магия так же естественна, как и природа, и любит равновесие. Поэтому в их времена было принято связывать узами брака магов с противоположными способностями, ибо за их счет магия обновлялась и самосовершенствовалась». И банши говорила примерно то же: «Отражение – это всегда то, что наоборот. Магия естественна, она ищет равновесия. Твоя магия не может его найти». Вот оно! От волнения Гермиона не сразу смогла заговорить, а когда заговорила, получилось непонятно что: – Вы говорили… тогда, когда мы были у Темного Лорда… про магию, что друиды женили магов с противоположными способностями… Это правда? Почему они так делали? Макнейр странно взглянул на нее, будто в чем-то подозревал, и еще раз пожал плечами: – Что-то вроде профилактики магии. В своих трактатах они писали, что невозможно определить лето, не зная, что такое зима, узнать, что такое ночь, ни разу не увидев дня, невозможно познать разрушительные и созидательные стороны магии, не сравнив их. Они не делили магию на Светлую и Темную, считая, что она – едина, но существует за счет противоречия внутри себя, например, как… – он задумался, подбирая сравнение. – Как молния, возникающая из столкновения противоположных фронтов воздуха. – И как, эти браки имели результат? Что-нибудь менялось? – с жадным интересом спросила Гермиона. Лорды опять переглянулись, немного шкодливо. – Не то чтобы это были браки… – протянул Макнейр и кашлянул. – Я просто культурно охарактеризовал некоторые стороны языческих обрядов. – То есть? – не поняла Гермиона. – Вообще помогало, да, – покладисто закивал Макнейр. – Сыновей от таких союзов друиды забирали на воспитание к себе, дочерей отдавали в жрицы. А уровень магов, не считая друидов и жриц, тогда особо не впечатлял. Насколько я знаю, у них были только задатки. – Я слышал версию, что волшебные палочки полагались только друидам, – ввернул Мальсибер. – Так что за обряды? – потребовала Гермиона. – Ты для чего интересуешься? – полюбопытствовал в ответ Макнейр. – Я – лучшая ученица школы, – не моргнув, соврала она. – Я всегда всем интересуюсь. – Хвалю, – кивнул Макнейр и поднялся. – Ладно, я иду прогуляться. Вы как? Лорд Мальсибер тоже поднялся. Гермиона пошла за ними, возмущенная, что ей так и не ответили. Она, вот, об абсолютно неприличных вещах подумала. Кто их знает, этих язычников? Она в свое время читала, что друиды приносили человеческие жертвы и в определенный период даже каннибализмом грешили. Вспоминая все, что когда-нибудь читала о друидах (преимущественно в магловских источниках), она вышла вслед за лордами во двор и поежилась от холода. Ноябрьское утро было холодным и промозглым, изо рта повалил пар, а на волосы осела влага. Лорд Мальсибер заботливо наложил на нее согревающие чары. – Вы читали трактаты друидов? – возобновила расспросы Гермиона. – Те фрагменты, которые удалось расшифровать современной науке, – ответил Макнейр, покосившись на нее. – Это лишь малая доля и довольно запутанная. Но друиды действительно знали толк в магии, ее основах и закономерностях. У маглов было принято считать, будто друиды не оставили после себя никаких письменных источников – судя по всему, волшебники позаботились о секретности своего наследия. – Как вы думаете, у Блэков найдутся подобные фрагменты? – Спроси у Блэка, – качнул головой Макнейр. Они как раз вышли на задний двор, и Гермиона увидела Регулуса с луком в руках. И – она округлила глаза – Паркинсон! Эта выдра, стерва, плоская вобла вертелась рядом, хихикала и что-то говорила ему. Гермиона стиснула зубы. Пламя услужливо предложило свою помощь в устранении Паркинсон, взвившись волной, но Гермиона подавила вспышку магии – не так из-за немедленно скончавшегося пацифизма, как из чувства собственного достоинства. Она скрестила руки на груди и перевела взгляд со слащаво ухмыляющейся Панси на Блэка. Регулус улыбался уголками губ и время от времени кивал – Гермиона уже успела познакомиться с этой улыбкой, когда опростоволосилась в день свадьбы Сириуса, приняв ухмылку младшего Блэка за доверчивое удовлетворение ее лестью. На самом деле он насмехался: над ней тогда, и над этой общипанной курицей сейчас. Почему он просто не сказал Паркинсон какую-нибудь колкость?! Развесил уши. Вдобавок, Гермиона вспомнила его вчерашнее странное поведение и вконец разозлилась и обиделась. – Доброе утро, мистер Блэк! – крикнула она чуть ли не с пятидесяти ярдов. Регулус повернулся и, широко улыбнувшись, помахал рукой. Зато Панси взглянула на нее так, как смотрят на поверженную соперницу. Да что она себе возомнила?! Гермиона постаралась изобразить на лице максимум равнодушия, чтобы Паркинсон случайно не решила, что может хоть как-то задеть ее. – Доброе утро, мисс Снейп, – поздоровался Блэк, когда она подошла ближе, и кивнул двум лордам. – Вышли подышать ноябрьским холодком? На нем была легкая черная курточка и, естественно, брюки. В воротнике черного вязаного свитера он мог бы при желании спрятать даже нос, зато перчатки без пальцев не защищали от холода. Гермиона видела, как посинели пальцы, сжимающие лук: небось, давно здесь стоит, раз согревающие чары выветрились. – А я вот любуюсь, как мистер Блэк стреляет из лука, – уведомила Панси, кажется, одну Гермиону. Гермиона посмотрела на мишень, в центре которой одиноко торчала стрела. – Негусто, – прохладно констатировала она. «Были дела поважнее?» – подумала она, а вслух добавила, глядя в глаза Регулусу: – Обычно мистер Блэк не теряет времени. Он улыбнулся так, что впору было смутиться, и приглушенно сказал: – Мои тренировки по стрельбе – зрелище для избранных. Люблю, когда можно поспорить на что-нибудь стоящее. Гермиона почувствовала, что уголки рта предательски вздрогнули в намеке на ответную улыбку. Регулус умеет сделать так, что на него невозможно злиться. – Интересно, на что? – сухо осведомился лорд Мальсибер. – На деньги? – невозмутимо предложил ему Регулус. – Так-так-так! – раздалось позади. Гермиона оглянулась: к ним, сверкая белоснежной улыбкой, спешил Сириус, в каждой руке по мечу. Длинные волосы он собрал в хвост. – Всем доброе утро! – бодро выкрикнул он, останавливаясь рядом, и отдельно кивнул брату: – И тебе, Робин Гуд. Регулус мгновенно отвернулся, усердно разглядывая виды. – Я не собираюсь с тобой фехтовать, – предупредил он. – Можешь дразниться сколько угодно и как угодно, но я не самоубийца: биться с человеком, у которого плечи в два раза шире, чем у меня. Мы с тобой из разных весовых категорий, – и, помолчав, добавил: – Братец Джон. Сириус недовольно фыркнул, напомнив свою анимагическую форму, и взгрустнул. Но уже в следующий миг оживился, придирчиво осмотрел оставшихся, и бросил один из мечей под ноги Макнейру. Уолден посмотрел на меч, затем на Сириуса. – Блэк, тебе жить надоело? – как бы между прочим поинтересовался он. – Или шило где-то натирает? – Испугался, сыкун? – дерзко ответствовал Сириус, закатывая рукава темно-синего свитера. Уолден хмыкнул, чтобы не засмеяться. – Горбатого могила исправит, – с мрачным видом пробормотал себе под нос лорд Мальсибер: Сириус явно не вызывал у него положительных эмоций. Макнейр поморщился. – Не хочу, чтобы твоя прекрасная леди осталась вдовой, – лениво ответил он и покосился на окна замка. – Если что, Нарцисса меня исцелит, – отмахнулся Сириус. – Моя кузина ведь круче тебя, так что… – Ага, – Макнейр носком ботинка поддел меч и перехватил правой рукой, указав острием на Сириуса. – А исцелять отрубленные головы Принцесса на горошине умеет? – Ты сначала попробуй отрубить. Они закинули мечи на плечи и направились прочь. Лорд Мальсибер, что-то пробубнив под нос, двинулся следом. Гермиона уходить не спешила: не оставлять же Регулуса с выдрой Паркинсон. – Зрелище должно быть любопытное, – сказал Регулус. – Мисс Паркинсон, советую не пропускать. Вы, наверно, еще не бывали на настоящих турнирах, и кто знает, когда теперь побываете? По лицу Панси проскользнула тень недовольства – она поняла, что Регулус спроваживает ее. Выдавив вежливую улыбочку, она повернулась к Гермионе: – Мисс Снейп, вы идете? Вот же неугомонная! Гермиона ответила ей не менее вежливой улыбочкой: – Я догоню, мисс Паркинсон. Панси, судя по виду, чуть не лопнула от злости. Гермиона и Регулус дружно уставились на нее, давая понять, что ей пора идти. – Что ж, мистер Блэк, положусь на ваше мнение, – приторным голоском произнесла она и, не взглянув на Гермиону, наконец оставила их. Регулус дождался, пока она не сможет его слышать, и, закатив глаза, сказал Гермионе: – Приставучая, как банный лист. – Ты ей понравился, – не удержалась от констатации очевидного она. – О, – Регулус самодовольно ухмыльнулся и изогнул бровь. – Мисс Снейп, вы ревнуете? – прозвучало скорее как утверждение, чем как вопрос. – Нет, – с наигранным спокойствием возразила она. – Я так и подумал, – продолжал сиять Блэк. – Может, совсем немного, – поморщившись, признала Гермиона. Он покачал головой, все еще улыбаясь, и, кажется, удивился, что она так просто призналась. – Подержи-ка, – он протянул ей лук. Гермиона осторожно взяла лук в руки и, пока Регулус заново накладывал на пальцы согревающие чары, попробовала натянуть тетиву. Ей удалось натянуть приблизительно до половины: если бы она не знала, что это не предел, решила бы, что тетива коротковата – сколько ни старалась, больше не смогла согнуть лук и на полдюйма. И это притом, что держала лук криво, а не как положено. Регулус с чисто мужской снисходительностью наблюдал за ее потугами. – Думала попробовать выстрелить, – смущенно улыбнулась она. – Но, кажется, этот вид спорта не для меня. Впрочем, как и все остальные. Регулус вытянул из колчана стрелу. – Посмотрим, что можно сделать, – сказал он, и не успела Гермиона опомниться, как он шагнул ближе, встал позади нее и накрыл левой рукой ее ладонь с крепко стиснутыми на луке пальцами. – Накладываешь стрелу вот так, – он как-то умудрился переплести их пальцы и натянул тетиву. – Указательный палец левой руки используется как опора для стрелы. Гермиона очень сомневалась, что таким образом удастся хорошо выстрелить, но и не думала протестовать: получались почти объятия, а его теплое дыхание щекотало щеку. Его объяснения благополучно прошли мимо ее ушей. – Теперь прицеливаемся, – протянул Регулус, прижавшись щекой к ее щеке: Гермиона попыталась наклонить голову, чтобы ему было хоть что-то видно, в результате лук накренился, и спущенная стрела попала в самый край мишени. – Отличный выстрел, – объявил Регулус и, на мгновение приобняв ее за талию, поцеловал в щеку. Гермиона повернулась к нему. – Ты же не поступаешь неправильно дважды, – напомнила она. Он лукаво улыбнулся, наклонился к ней и, заговорщически понизив голос, сообщил: – Иногда я пересматриваю свой перечень неправильных поступков. – Вот как? – так же тихо ответила Гермиона, чувствуя, что начинает тонуть в его глазах. Она даже забыла поинтересоваться, что послужило тому поводом. – Ну, что? – хитренько прищурился он. – Опять заключим спор? Ты ведь так и не поцеловала меня как положено. Гермиона поняла, что умрет, если ей придется ждать еще хоть минуту. – Я поцелую тебя без всяких поводов, – прошептала она и, прижав дрожащие ладони к его щекам, поцеловала. Это было почти как во сне: обжигающе холодные твердые губы, от которых невозможно оторваться. Мир вокруг словно съежился до крохотного пятачка земли, на котором они стояли вдвоем – только отступи от него на шаг, и исчезнешь навсегда вместе со всем, что вдруг потеряло значение. Дыхание сбилось – Гермиону трясло от волнения, и она на мгновение отстранилась, чтобы сделать вдох. Регулус подался вперед, жадно, с неожиданной горячностью целуя ее. Он притянул ее к себе, крепко сжимая в объятиях, почти отрывая от земли, и целуя, целуя, целуя, словно в последний раз, словно вот-вот небо рухнет на землю, и все пропадет. А потом они долго стояли, словно оглушенные, крепко переплетя объятия, прижимаясь друг к другу лбами, и медленно вспоминали, кто они и где они. Не было решительно никаких сил, чтобы разжать объятия. Гермиона прикрыла глаза, поглаживая его по волосам и немножко не веря, что он действительно в ее руках. – Я соскучился по тебе, – прошептал Регулус охрипшим голосом. Она тихонько засмеялась, чувствуя, что от счастья может легко сойти с ума. *** – Я. Его. Убью, – внезапно отчеканил Северус, который все это время молчал, стоя у окна. Гиневра и Талия отвлеклись от своего разговора и дружно оглянулись на него. Он по-прежнему стоял у окна и что-то высматривал внизу. Недоумевая, Гиневра поднялась посмотреть, о чем это он. Талия отстала от нее на одну секунду. Подойдя к окну, они проследили за неподвижным взглядом Северуса, и Гиневре открылось не то чтобы неожиданное… хотя все-таки неожиданное зрелище: их дочь почти повисла на шее у младшего Блэка, крепко сжимающего ее в объятиях. Их лиц почти не было видно: они прижимались друг к другу лбами. Рядом на земле валялся лук. – Оу, – Талия сложила губы трубочкой и подняла брови, имитируя неловкость и грандиозное удивление. Нет, она, конечно, была немного удивлена, но Гиневра достаточно ее знала, чтобы понять – леди Блэк на нечто подобное очень рассчитывала. Сама же Гиневра не знала, как ей относиться к увиденному. То, что она заблуждалась насчет младшего Блэка, она уже уяснила для себя. Как и то, что ему в свое время было удобно притворяться разбалованным великовозрастным дитем: когда тебя недооценивают, у тебя больше возможностей, чем у многих других. Но что он за человек, Гиневра и близко не разобралась. И, что еще хуже, она затруднялась сказать, насколько хорошо разбирается в людях ее дочь. – Подсматривать нехорошо, Северус, – заметила Талия. Северус резко повернулся к ней. – Я очень благодарен Блэку за вовремя оказанную помощь, – зашипел он, – но это не повод, чтобы грызть лицо моей дочери! Гиневра не смогла удержаться и прыснула со смеху. В сочетании с гневным выражением лица Северуса фраза звучала особенно блестяще. Снейп тут же метнул злой взгляд на нее. – Извини… – начала Гиневра. – А что здесь такого? – звенящим от проглоченного смеха голосом осведомилась Талия. – Твоей дочери когда-нибудь придется выйти замуж, а Регулус наследует титул Сириуса. Он – первый в списке возможных претендентов на руку мисс Снейп. – Я не желаю состоять в родстве с твоим мужем! – последовал ответ. – Еще не хватало, чтобы ему досталось все мое имущество! От последней фразы Гиневре стало неловко. Северусу следовало бы жениться на другой женщине, и завести сына, а не мучиться угрызениями совести по поводу того, что не смог спасти ее от Азкабана. – Вы, извините, тоже не подарок с бантиком, – в голосе Талии появился лед: она не терпела, когда кто-нибудь смел всерьез нелестно отзываться о Сириусе. – Вам напомнить о проклятье? Гиневра нахмурилась. Все-таки Талия бывает невозможной стервой. Сейчас подруга подняла брови, всем своим видом говоря «Что? Съели?» – Ну, разумеется! – презрительно фыркнул Северус. – Гермиона с этим проклятьем справится, вместе с талантом Снейпов к ментальной магии ей передалась и наша способность в целом держать магию под контролем. Чем сильнее она в ментальной магии, тем умелее обращается со всеми остальными своими способностями, – он сделал паузу, чтобы дамы могли сполна оценить блестящее наследие Снейпов, а затем желчно произнес: – И не надо тут говорить, будто ваш Регулус, зная всю подноготную, согласен на ней жениться! Я еще поверил бы, будто он ни сном ни духом о проклятье! Откровенно говоря, Гиневру немного задели его последние слова: выходило так, будто, по его мнению, в Гермиону невозможно влюбиться. Она опять посмотрела вниз: парочка все еще обнималась. – Он знает, – отчеканила Талия, а потом усмехнулась: – Видишь, Снейп, у тебя уже нашлось нечто общее с будущим зятем. Гиневра заметила, что Северусу стоило огромных усилий остаться внешне невозмутимым. Он долго молчал, подыскивая подходящую язвительную реплику, но Талия заговорила первой: – В конце концов, твоя дочь не за Сириуса замуж выходит, Регулус к школьной вражде Мародеров с твоей компанией никакого отношения не имеет! Или, по-твоему, Гермионе больше подходит Рей Мальсибер, юноша, известный своей, гм, непостоянностью? Или Теодор Нотт? Или вообще Рабастан Лестрейндж? Гиневра смотрела, как Гермиона гладит Блэка по волосам, коротко целует его и прижимается щекой к его лицу. Рассмотреть выражение лица дочери отсюда не представлялось возможным, но Гиневра и так уже знала, что Гермиона крепко влюбилась. Что ж, в конечном итоге это – самое главное. В душе Гиневра оставалась слишком гриффиндоркой, чтобы всерьез поставить на первое место интересы фамилии, которые, к слову, пострадают не более чем в любом другом случае. – Талия, угомонись! – вмешалась она, пока не начался настоящий скандал. – Позови, пожалуйста, Сириуса. Талия была достаточно рассудительна и ни словом, ни жестом не продемонстрировала Северусу своего торжества, хотя определенно его испытывала. Когда дверь за ней закрылась, Снейп прошипел: – Я не собираюсь даже обговаривать такую возможность! – Ты ревнуешь или упрямствуешь? – деловито осведомилась Гиневра. – Ни то, ни другое! – очень правдоподобно возмутился Северус, потому что не желал признаваться в подобных чувствах в первую очередь себе. Гиневра помолчала, подбирая нужные слова. – По-моему, это не тот случай, когда тебе следует ставить на первое место свои интересы, – наконец, прохладно заметила она. – Тем более Талия права: лучшей кандидатуры нам не сыскать. И он же почему-то отправился за Гермионой в Сид. – Естественно! – взвился Северус. – Он же знал, что без нее никто из нас оттуда не ушел бы! А учитывая то, что рассказала об особенностях Меток Андромеда, им очень выгодно снять знак с как можно большего количества Пожирателей. Темного Лорда определенно нужно ослабить. – Ты себя вообще слышишь? – вспылила Гиневра. – Ты так говоришь, будто даже не допускаешь мысли, что в Гермиону можно влюбиться! – Регулус – слизеринец… – Ты тоже! – напомнила она. Северус раздраженно тряхнул головой. – В конце концов, в брачном контракте можно указать, что владения Принц могут переходить по наследству исключительно потомкам Гермионы и Регулуса, а не Сириуса, – резонно отметила Гиневра. – А если у Сириуса родится сын, что тогда? – вкрадчиво поинтересовался Северус. Ответа на этот вопрос у Гиневры не было. – Сейчас он придет, и поговорим, – мрачно сказала она, а мысленно дала себе обещание сделать все возможное, чтобы этот брак состоялся, потому что ее дочь должна выйти замуж только за того, кого так обнимает. *** Кровь почти мгновенно перестала хлестать из руки Сириуса, стоило только Нарциссе приложить сияющую бледно-голубым ладошку к ране. Когда она исцеляла раны, нанесенные Макнейром, всегда приходилось использовать свой талант по максимуму. – Обязательно выпей кроветворное зелье, – распорядилась она, заклятьем счищая кровь с пальцев. – Сложно определить, кто из вас больший олух! – гневно произнесла Талия, глядя на Уолдена. – Тали, я сам во всем виноват, – отозвался Сириус с чисто гриффиндорским великодушием. – Он сам виноват, – чисто по-слизерински не стал спорить Макнейр. Нарцисса не удержалась, чтобы не уколоть его: – Ну, разумеется, а избытком интеллекта вы оба никогда не были отягощены. – Ох, как завернула, – Макнейр искривил губы в насмешливой ухмылке. – Сразу видно, что много умных книжек читаешь. Наверно, поэтому ты такая… – Какая? – резко повернулась к нему Нарцисса. Макнейр секунду молчал, будто решая, какую версию озвучить. – Благовоспитанная и высокоинтеллектуальная, – наконец, с серьезной миной ответил он. Нарцисса одарила его надменным взором и сухо бросила: – Не в пример некоторым. – Куда уж нам, – легко согласился Макнейр. Нарциссу немыслимо раздражала его манера воспринимать любые выпады в его адрес с абсолютным спокойствием: если его называли дураком или слабаком или еще кем, Макнейр всегда оставался невозмутим, не начинал спорить и никогда не доказывал свою правоту, будто его напрочь не интересовало мнение окружающих. Как можно так наплевательски относиться к своей репутации, для Нарциссы оставалось загадкой. Она всегда старалась угодить всем, выглядеть идеальной в глазах всех окружающих. А почему Макнейр вот так просто, будучи слизеринцем, и пальцем для этого никогда не пошевелил? И притом его уважает даже Люциус, с его мнением считаются все сколько-нибудь благоразумные люди! – С тобой хочет поговорить Северус, – сказала Талия Сириусу. Они посмотрели друг другу в глаза, короткое мгновение безмолвного диалога, и Сириус кивнул. Нарцисса всегда завидовала парам, которые умели без слов говорить друг с другом. Казалось, будто их всегда связывает неимоверно тонкая, невидимая глазу, но бесконечно крепкая ниточка. В детстве, глядя на такие взгляды родителей, Нарцисса была убеждена, что у нее все будет точно так же, что по-другому и быть не может, когда выходишь замуж. Оказалось, бывает еще и не так. Внезапно Сириусу на плечо села сова с привязанным к лапе письмом. – От кого бы это? – он отвязал письмо и сделал круглые глаза. – Вы только полюбуйтесь, герб Лестрейнджей! Нарцисса вся похолодела и окинула взглядом пустое небо. Сириус проверил письмо на предмет Темных чар, развернул и принялся читать вслух: – Здравствуйте, кузены, сестры и остальное отребье, – он хохотнул. – Белла в своем репертуаре. «Поговорка, что дуракам везет, еще раз подтвердилась. Нам известно, что вы выкрали деталь Надзора. Но не думаете же вы, что мы не найдем способ приструнить вас? Спешу сообщить, что, раз мы временно не в состоянии обнаружить вас, то пойдем по другому пути. Преступление всегда должно быть наказано, но, когда твои оппоненты – благородные бестолочи, не обязательно наказывать виновных. Ваша выходка будет стоить жизней двадцати ни в чем неповинных и горячо любимых вашей шайкой маглорожденных и полукровок. Для начала. Впредь, во избежание новых жертв, не вздумайте предпринимать никаких опрометчивых поступков. Подумайте о невинных жертвах, которых мы будем убивать в Косом переулке в назидание всем непокорным. Не вынуждайте нас идти на радикальные меры. Сдайтесь. Беллатриса Лестрейндж.» Сириус свернул послание. Повисло молчание. Все поняли главную мысль письма: если они не сдадутся, такие убийства войдут у Пожирателей в традицию. – Мы должны… – начал Сириус. – Именно этого они и ожидают, – прервала его Талия. – Что мы явимся в Косой переулок спасать маглорожденных. – Нельзя этого делать, – сказал Мальсибер. – Для нас они вызовут Темного Лорда. И это точно будет конец. Сириус смял послание, глядя в землю перед собой. – И мы будем просто сидеть здесь, – сквозь зубы процедил он. – Нет, что ты, мы пойдем и все погибнем! – вспыхнул Мальсибер. – Ситуация в высшей степени неприятная, но мы не можем подставиться, пока Поттер не будет готов встретить Темного Лорда и победить! Сразиться с Пожирателями мы можем только один решающий раз! И все! Смысл этого письма в том, чтобы нас выманить и разобраться с нами раз и навсегда! Идет война, и каждый должен научиться выживать или умереть, и всем мы помочь не можем! Сириус прорычал сквозь зубы: – Я не трус… – Стратегия не имеет ничего общего с трусостью, – вдруг отозвался Уолден. – Мы сейчас составляем ядро сопротивления. Не станет нас – и все, Темный Лорд победил. Как говорится, окончательно и бесповоротно. И настанет его эра, о которой он так мечтает. К тому же, у маглорожденных отобрали волшебные палочки, и Стоунхендж питается за их счет. Уверен, они выберут тех, кто и так уже не жилец. Сложнее сказать, почему Белла приплела туда полукровок, – он на секунду задумался. – Если только… – Тех полукровок, у которых кто-то из родителей магл, совсем не волшебник! – подхватила Нарцисса, одновременно с ним придя к тому же выводу. Уолден согласно кивнул. – Но хоть что-то мы должны сделать! – вспылил Сириус. – Ты как маленький, честное слово. Смотришь на мир сквозь розовые очки, – бросил Мальсибер и подался прочь. – Главное, что не через жопу тролля, как ты! – крикнул ему вдогонку Сириус, но флегматичный Мальсибер не удостоил его ответом. Что-то в словах Кристиана заставило Нарциссу ощутить, будто она упустила важный момент. Как он сказал? Маленький… не то… розовые очки… розовое… Вот оно! Нарциссу затрясло от волнения. – Амбридж! – торжествующе воскликнула она. – Чиновница из Министерства, которая заведует Комиссией по учету магловских выродков! – Нарцисса посмотрела на Макнейра. – Она знает имена всех маглорожденных, и адреса тоже. Нам нужно всего лишь… – … заглянуть в ее память, – закончил он. – Да, – улыбнулась Нарцисса. – Мы недавно приглашали ее на воскресный обед, Люциус налаживал какие-то связи, в общем, неважно. Она тогда говорила, что перебралась в Годрикову впадину, в старый дом Дамблдоров: ей нравится, видите ли, жить в месте, где «творилась история». Я это точно запомнила, еще подумала, что она ненормальная. Все уставились на нее с немым восхищением. Нарцисса возгордилась своей сообразительностью – ощущения были такими же фееричными, как после блестяще сданного экзамена. Да, давно у нее не было возможности размышлять над реальными задачами, а не поставленными «умными книжками». Она с торжествующим видом покосилась на Макнейра – мол, не сомневайся, что я заоблачно умная! – и ее торжество тут же сменилось легкой растерянностью. Макнейр улыбался, глядя на нее, и это была вовсе не обычная насмешливая ухмылка (или презрительная, как у Люциуса, когда она пыталась умничать). Он улыбался так, будто безмерно гордился ею, даже в серых глазах бесследно растаяла извечная насмешливая льдинка. Нарцисса от непривычки даже смутилась. Отвела глаза, чувствуя, что лицо и шея покрываются красными пятнами. – Вот, – неловко выдохнула она, желая, чтобы возобновился деловой разговор, и Макнейр сосредоточился на нем. Сириус облегченно выдохнул. – Чудесно, – кивнул он. – Возможно, удастся спасти тех, кого они решили убить. Я позову Регулуса. – Нужно все тщательно обдумать, – сказала Нарцисса. – Но первым делом необходимо опять переместить замок. На всякий случай. Сириус согласно кивнул. Подняв с земли смятое письмо, он заспешил к замку. Нарцисса переглянулась с Талией и Уолденом. – Мы должны спасти в первую очередь полукровок, – опять прочитал ее мысли Макнейр. Талия медленно кивнула и уже на ходу сказала: – Я обговорю это с Сириусом. Нарцисса хотела последовать за ней, но, как всегда, что-то не давало ей сдвинуться с места. И почему она не упускает возможности хоть на пару минут остаться наедине с Макнейром? Честное слово, иногда ей казалось, что она неосознанно ждет от него чего-то, но размышлять, чего именно, Нарцисса себе запрещала и злилась на Макнейра, что он тоже никогда не уходит первым. Она покрутила волшебную палочку в руках, не решаясь еще раз взглянуть на него, и все-таки открыла рот, не в силах удержаться от хвалебных дифирамбов в честь себя. – Да, идея отличная, – опередил ее Уолден. – Не волнуйся, Нарцисса, я знаю, что ты умная. Мне можешь ничего не доказывать. Нарцисса подняла на него глаза. Она всю жизнь доказывала окружающим, причем нередко безуспешно, что является не просто очередным украшением Малфой-мэнора (безуспешно именно потому, что сам Люциус воспринимал ее именно так), что слова Макнейра звучали для нее дико. Как кто-то может знать, на что она способна на самом деле, если ею как личностью никто не интересуется? Никогда женщины из рода Блэк не становились просто «украшением» чужой семьи, каждый считал за честь обзавестись такой женой. Только Нарцисса стала исключением. Наверно, в ее жилах действительно течет кровь французских родственников мамы, а не Блэков. – Ну, – она вздохнула. – По твоему поведению не очень-то заметно, чтобы ты находил во мне хоть что-то хорошее. Она поразилась самой себе, чувствуя по собственному тону и настроению, что кокетничает. Макнейр усмехнулся и заявил: – Вы знаете меня хуже, чем я вас, миледи. – Разумеется, – иронично отозвалась Нарцисса, но не смогла сдержать улыбку. – Мне бы твою самоуверенность. – Согласен, – ехидно ответил Макнейр. – В некоторых вопросах тебе необходима простая уверенность в себе, а не болезненное тщеславие. Нарцисса перестала улыбаться. «Ненавижу его. Неотесанный мужлан. Впрочем, чего и следовало ожидать». – Как же ты меня достал, Макнейр, – процедила она сквозь зубы, сама не зная, то ли засмеяться хочет, то ли зарычать. – Я всего лишь говорю тебе правду, – с серьезным видом сказал он. – И, кстати, что это у тебя? Он протянул руку, указывая на ее ключицу. Нарцисса наивно опустила голову и получила щелчок по носу. «Идиот, нахал, распустил тут лапы, чуть нос мне не отбил». Она медленно подняла голову и прошипела: – Что за детский сад, Макнейр? – Извини, не смог устоять, – невозмутимо сказал он. – Мне нравится твой длинный вздернутый нос. Внезапное заявление повергло Нарциссу в шок, и она совершила удивительную нелепость: ее рука непроизвольно взметнулась вверх и ощупала «длинный вздернутый нос». Пожалуй, ничего более глупого она не делала за всю свою жизнь. В глазах Макнейра заплясали искры смеха, и Нарциссе ничего не оставалось, кроме как напустить на себя полный достоинства вид и изречь: – Он не… Но договорить она не успела: Макнейр громко («Как и все мужланы неотесанные») захохотал. В целом, Нарцисса заранее смирилась с таким исходом, и даже не разозлилась по-настоящему. Она лишь устало вздохнула, воздев глаза к небу, и стала терпеливо ждать, когда хам-шотландец вдоволь нахохочется. В уголках глаз у него собрались смешливые морщинки, какие бывают у улыбчивых и зачастую добродушных людей, на щеках появились крохотные ямочки, и он стал похож на дурашливого мальчишку. Нарцисса сдержанно улыбнулась. Следовало признать, что ей нравилось смотреть на хохочущего Макнейра и слушать его сиплый беззаботный смех. Ей самой становилось легко и весело. – Довольно уже, – хихикнула она, совсем не по-светски толкнув его в твердое плечо. – Я сделаю копию этого воспоминания, сохраню в Омуте памяти и буду доставать в зимние тоскливые вечера в Макнейр-Холле, – весело сообщил он и зачем-то перехватил ее руку: белоснежная ладошка Нарциссы утонула в его загорелой шершавой ладони. – Ну что ж, раз Уолден Макнейр сподобился на такой-сякой комплимент, то ладно, – великодушно согласилась она, и, вместо того, чтобы высвободить руку, сжала озябшие пальчики, грея их об его ладонь. Горячая волна коварно поднималась вверх по руке и растекалась по всему телу, щекоча и заставляя приятно нервничать, как школьницу перед балом. – Благодарю, миледи, – пафосно возблагодарил Уолден и коротко коснулся губами ее ладошки. Нарцисса улыбнулась, не желая размышлять над тем, что это такое происходит. Ей было просто тепло и светло, как уже давно, а, может, и никогда не бывало. – По-моему, пора возвращаться в замок, а то твои исцеляющие прикосновением ручки совсем замерзли, – сказал Уолден уже серьезнее. Нарциссе стало немного тоскливо. Не хотелось, чтобы он отпускал ее руку. Еще мгновение они стояли, глядя друг другу в глаза и… все было сказано без слов: ничего не будет, потому что роль любовника замужней леди не для него, а она никогда не позволит себе изменить мужу, пусть и неверному – кажется, они слишком хорошо, может, старомодно воспитаны. Он отвел взгляд первым, немного виновато, и разжал пальцы. Нарцисса убрала руку, и он заспешил к замку, не сказав ни слова. Она горько усмехнулась. Ну вот, она всегда хотела знать, как это, когда понимаешь без единого слова. На глаза набежали слезы. Лучше бы не знала. *** Долорес Джейн Амбридж была чрезвычайно довольна собой. Сегодня ей выпала почетная миссия: лично выбрать среди множества магловских выродков тех, чье существование никоим образом не может быть полезным высшей расе волшебников. Наибольшее удовольствие Долорес получила, выбирая среди полукровок – в это время она думала о маленьком подонке Поттере, из-за которого опозорилась в прошлом году и пережила худшие минуты своей жизни. Поэтому Долорес испытала сладкое чувство мстительного торжества, когда среди огромного количества дел откопала наиболее подходящее: девчушка-полукровка из гриффиндорской команды по квиддичу, наверняка из друзей подлого мальчишки. Долорес шла по грунтовой дороге к своему маленькому очаровательному особняку: тому самому, в котором в свое время обитало великое семейство Дамблдоров. После смерти старика чудесное жилье перешло в собственность государства, какие-то идиоты мечтали сделать из него Мемориальный музей в честь великого мага, но со сменой власти Долорес удалось заполучить особняк самого-самого колдуна современности в свои руки. Разумеется, особняк приглянулся ей не только по этой причине, но еще и потому, что его окружала блестящая защита, выстроенная то ли самим Дамблдором, то ли его отцом. Хотя более всего Долорес грела мысль, что она живет в доме, где проходило становление Дамблдора, словно это каким-то образом приближало ее к его величию, своеобразно приравнивало к нему. Долорес толкнула невысокую кованую калитку и по узкой посыпанной гравием дорожке, вьющейся между промокшими голыми деревьями, двинулась к парадному входу, над которым она повесила чудесную фигурку кошечки. К ее удивлению, на пороге дома сидел насквозь промокший черный кот. Грязные лапы были белыми на кончиках. Кот дрожал, длинные усы грустно обвисли. – Мерлин мой, – умилилась Амбридж. Кот был почти таким, как в историях, которые в детстве для нее выдумывала старшая сестра, только глаза были обыкновенного желтого цвета, а не зеленого. В сестриных сказках кот, который всегда приходил на помощь своей чудесной хозяйке, в конце концов, оказался прекрасным юношей – ведьма заколдовала его, отомстив за свое разбитое сердце, и снять чары могло только верное служение волшебнице. Правда, ведьма забыла упомянуть, какой именно, и возлюбленный еще раз удрал от нее к другой. Кот жалобно мяукнул. Долорес прежде всего применила заклятье разоблачения анимага, а когда ничего не произошло, оттаяла. – Бедный котик, тебя выгнали на улицу бессовестные хозяева? – засюсюкала она, как с младенцем. – Сейчас мы высушим тебя и накормим чем-нибудь вкусненьким, – мысленно она уже примеряла на него большой розовый бант. Она высушила кота, продолжая бубнить всякие глупости, подхватила на руки и стукнула волшебной палочкой по двери. Многочисленные замки и чары заскрежетали, и дверь со скрипом отворилась. Из дома тотчас пахнуло затхлостью и кошачьей мочой, хотя Долорес была настолько привычна к этой смеси, что не обратила никакого внимания. Навстречу ей с голодными воплями устремились ее любимцы – шестеро здоровенных толстых, как пуфики, котов с повязанными на необъятных шеях бантами. – Поглядите, я принесла вам нового друга, – поведала Долорес, опуская кота на пол. Он мгновенно прижался к стене, совсем тощий и мелкий на фоне других. – Ничего, мы и тебя откормим, – пообещала Долорес. Старая сварливая серая кошка Люсьена грозно зашипела на новичка. – Тихо ты! – шикнула на нее Долорес и тут же смягчилась: – Будь гостеприимной, Люси. Она прошла вглубь коридора, предоставив кошкам время для знакомства, и по привычке применила «Гоменум Ревелио». К ее изумлению, заклятье показало, что на первом этаже присутствует еще один человек. А уже в следующий миг волшебная палочка вылетела из ее руки. Долорес резко обернулась и увидела высокого красивого юношу с иссиня-черными волосами, в рубашке с расстегнутым воротом и закатанными до локтей рукавами. Он усмехнулся. В первый момент Амбридж посетила глупая мысль, что это тот самый юноша из сестриных сказок, и только потом она поняла по явственному внешнему сходству, что перед ней младший из Блэков. Еще мгновение спустя она провалилась в темноту, спутанная чарами Морфея. *** – … твою мать! – одна из жирных тварей впилась когтями Регулусу в ногу. Он взмахнул волшебной палочкой, отправляя внезапно объявившуюся седьмую подушку в кухню, где уже были заперты шестеро свиноподобных котов. Дверь на секунду распахнулась, чтобы жирдяй мог присоединиться к своим сородичам. Макнейр хохотнул: как ни странно, коты бросались исключительно на братьев Блэк, которых обыкновенно обожали все мало-мальски сообразительные животные. – Впервые вижу котов, которых ненавижу, – поделился Регулус с присутствующими. – Это точно, – пробормотал Сириус, которого несколько минут назад атаковали четверо из шестерых монстров. – А еще тут дико воняет. – Умные коты, не в пример всем остальным, – съязвил Снейп, убирая волшебную палочку от виска Амбридж. Одним движением он нанес на пергамент полный список маглорожденных и полукровок, с адресами и фотографиями. Двадцать листов бумаги легли отдельно, и Снейп занялся стиранием памяти чиновнице. Сириус протянул руку к меньшей стопке, но Регулус опередил его – как-никак из них двоих ловцом в школе был он. Продемонстрировав старшему брату улыбку «Я круче», Регулус начал просматривать список. Маглорожденные волшебники, к его облегчению, все до единого были совсем старыми: очевидно, преобразователь энергии, придуманный Рабастаном, вытягивал из них силы быстрее всего. Из полукровок были выбраны двое студентов Хогвартса, которых намеревались убить вместе с их родителями. – Значит так, – произнес Регулус, пуская данные двух семей по кругу. – Осторожно проверяем: если за ними еще не явились, предупреждаем, если Пожиратели уже там, уходим. – Не учи ученых, – Снейп скривился так, будто едва сдерживал рвотные позывы. Регулус озадаченно отметил, что по какой-то причине удостоился особо пристального и довольно неприятного внимания со стороны зельевара. – Я просто уточняю во избежание недоразумений, – как мог вежливо ответил Регулус, памятуя о том, что Северус приходится отцом Гермионе. Как же это все-таки странно: человек, которого он помнил школьником, отец его любимой девушки. При этом сам он скорее ее ровесник. От этого свихнуться можно. Но не только от этого. Регулус отвернулся от остальных, очень не вовремя вспомнив утренние поцелуи. От таких воспоминаний дурацкая улыбка неконтролируемо расцветала на лице. Регулус провел ладонью по затылку, чувствуя легкое покалывание там, где Гермиона запускала пальчики в его волосы. Давно ему не было так хорошо от прикосновений девушки. – Я иду с Уолденом, Кристианом и Гиневрой, – решил Снейп. – А ты присматривай за своими гриффиндорцами, – он кивнул головой на Сириуса и Люпина, затем взял со стола данные одной из семей и решительно направился к двери. – Я тоже с ними пойду, – вдруг объявила Гиневра. Снейп резко остановился и обернулся. Мантия взвилась у него за спиной. Он и так был в бешенстве оттого, что Гиневра пошла с ними несмотря на все уговоры и чуть ли не угрозы, а тут она еще вознамерилась уклониться от его бдительного надзора. – Не стоит, мы справимся, – Регулусу меньше всего хотелось бесить Снейпа, пока фамильное кольцо Блэков не украшало пальчик Гермионы. – Я никого не спрашиваю, ясно вам? – твердо произнесла Гиневра и обвела мужчин решительным взглядом. – Я вам не ребенок и не фарфоровая кукла. Напомню, что я была одним из лучших боевиков Темного Лорда, это еще вопрос, кто кого оберегать должен. Все, включая Снейпа, поняли: это один из тех моментов, когда спорить с ведьмой – себе дороже. Зельевар криво усмехнулся – Регулусу показалось, что ему действительно захотелось улыбнуться от упрямства Гиневры, но вредный нрав не позволял. – Как знаешь, – бросил он и вышел из комнаты. Перед уходом они стерли все следы своего пребывания в этом доме, водрузили Амбридж на кушетку отвратительно розового цвета и покинули особняк. – Итак, – Регулус взглянул на бумагу. – Семейство Беллов. Он магл, она ведьма, и дочка из Гриффиндора, седьмой курс.
