ЗАКОННОСТЬ В УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ

Принцип законности — общеправовое начало, которое требует неукоснительно- го исполнения законов всеми органами государства, должностными лицами и гражданами. Это положение означает, во-первых, общеобязательность, а во-вто- рых, верховенство закона. Согласно уголовно-процессуальному законодательству Рос- сии верховенство закона в уголовном судопроизводстве состоит в следующем:

— единственными законами, которые могут быть источником уголовно-процессу- ального права, являются УПК РФ и Конституция РФ, на которой этот Кодекс основан;

— суд, прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель не вправе приме- нять федеральный закон, противоречащий УПК. Установив в ходе производства по уголовному делу несоответствие федерального закона или иного нормативного пра- вового акта УПК, суд принимает решение в соответствии с Кодексом (ч. 1, 2 ст. 7 УПК). Однако следует иметь в виду, что нормы УПК не имеют приоритета над Кон- ституцией и конституционными федеральными законами, напротив, не могут им про- тиворечить (ч. 1 ст. 15, ч. 3 ст. 76 Конституции РФ). Рассмотрев этот вопрос, Консти- туционный Суд РФ признал приоритет федеральных конституционных законов над УПК, ч. 1 и 2 ст. 7 которого распространяются лишь на случаи, когда положения иных федеральных законов, непосредственно регулирующие порядок производства по уго- ловным делам, противоречат УПК. Если же в ходе производства по уголовному делу будет установлено несоответствие между федеральным конституционным законом (либо ратифицированным международным договором РФ) и УПК (который является обычным федеральным законом), применению подлежит именно федеральный кон- ституционный закон или, соответственно, международный договор РФ как облада- ющие большей юридической силой по отношению к обычному федеральному закону1. Однако помимо общеправового значения данного принципа он обладает в уго- ловном судопроизводстве также специфическим процессуальным содержанием. Его роль существенно различается в зависимости от того типа, к которому принадлежит процесс. В розыскном судопроизводстве законность как требование неуклонного ис- полнения нормативных предписаний законодателя была единственной движущей си- лой процесса. Напротив, состязательное судопроизводство движется вперед не без- личной волей закона, а усилиями, спором сторон. Цель неуклонного соблюдения предписаний закона здесь иная, чем в розыскном производстве,— это не движение процесса, а создание условий для справедливого состязания сторон. Поэтому, на наш взгляд, принцип законности в состязательном судопроизводстве равнозначен поня- тию справедливой судебной процедуры. Справедливость состязательного процесса оп- ределяется в первую очередь соблюдением принципов-максимов — равенства сторон

и независимости суда.

Равенство сторон и независимость суда в совокупности есть «несущая конструк- ция» состязательного процесса, ядро его принципа законности. Отступления от этих начал способны серьезно пошатнуть все здание правосудия и должны квалифициро- ваться как существенные процессуальные нарушения режима законности. Их нару- шение делает состязание несправедливым, а потому незаконным. Полученные при этом доказательства должны быть признаны юридически ничтожными, процессуаль- ные решения подлежат отмене, а результаты процессуальных действий — аннулиро- ванию. Это, конечно, не означает, что нарушения других принципов состязательного процесса — публичности, истины, непосредственности оценки доказательств, глас- ности и др. — всегда не существенны, а потому на них можно не обращать внимания. Институционные принципы логически выводятся из принципов-максимов, являются их условиями или следствиями. Поэтому их нарушения каждый раз также ставят под сомнение законность процесса. Однако, как мы уже говорили ранее, эти принципы не

1 См. Постановление Конституционного Суда РФ от 29.06.2004 № 13-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений статей 7, 15, 107, 234 и 450 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы» // Российская газета. 07.2004 г.

универсальны, поэтому реальное их значение (а соответственно и «цена ошибки») определяются в зависимости от той роли, которую они выполняют по отношению к ведущим типологическим принципам состязательного процесса, насколько они в той или иной ситуации обеспечивают равенство сторон и независимость суда. В большинстве случаев нарушения требований институционных принципов суще- ственны для процесса, однако иногда отрицательное значение этого менее велико; тогда нарушение можно не считать существенным для результатов производства по делу. Так, ч. 1 ст. 233 УПК предусматривает, что рассмотрение уголовного дела в судебном заседании должно быть начато не позднее 14 суток со дня вынесения судьей постановления о назначении судебного заседания, а по уголовным делам, рассматри- ваемым судом с участием присяжных заседателей, — не позднее 30 суток. Незна- чительное увеличение этого срока (на несколько дней) нарушает право подсудимого и потерпевшего на срочное судебное разбирательство, а следовательно — принцип публичности судопроизводства. Вытекает ли отсюда, что весь последующий судеб- ный процесс незаконен? Думается, что такой вывод был бы неправильным. Незакон- ность бездействия суда здесь не означает еще нарушения режима законности по делу в целом. Санкцией за подобное нарушение в крайнем случае может быть обращение с жалобой в квалификационную коллегию судей.

Впрочем, не всегда даже существенные отступления от процессуальных норм должны влечь за собой безусловное аннулирование результатов соответствующих процессуальных действий или процесса в целом. Исключение составляют те из них, которые хотя и породили сомнение в целостности основополагающих принципов ра- венства сторон, независимости суда, но, как выяснилось, реально не причинили им существенного вреда. Если заинтересованная сторона сумеет доказать, что, несмотря на допущенные нарушения, реальных вредных последствий для равенства сторон, независимости суда не наступило, та или иная процедура в целом может быть призна- на законной. Например, непредупреждение обвиняемого или свидетеля о его праве не давать показания против себя и своих близких (п. 3 ч. 4 ст. 47, п. 1 ч. 4 ст. 56), несом- ненно, является весьма серьезным процессуальным нарушением. Однако, если будет доказано (в том числе и объяснениями самого обвиняемого или свидетеля), что это никак не повлияло на добровольность данных им показаний, а значит, и на сохране- ние равенства сторон, суд, как нам представляется, вправе признать полученные по- казания допустимыми. В конечном счете уже нельзя сказать, что такое доказатель- ство использовано судом в нарушение закона, так как именно с помощью средств и способов, предусмотренных самим законом, «пятно» процессуального нарушения было как бы смыто, уничтожено. Нарушения, поддающиеся опровержению, следует, на наш взгляд, именовать устранимыми.

Напротив, если установлено, что искажение процедуры привело к реальному ущербу для принципов-максимов состязательного судопроизводства, этой процеду- ры результаты в любом случае должны считаться юридически ничтожными, а допу- щенные нарушения — неустранимыми. Нельзя устранить, например, такое наруше- ние, как получение от обвиняемого признательных показаний путем применения к нему пыток или жестоких, бесчеловечных или унижающих человеческое достоинство ви- дов обращения. В результате такого нарушения процесс перестал бы отвечать требо- ваниям справедливой судебной процедуры, где стороны должны находиться в равном положении. Возместить правосудию столь жестокий урон невозможно.

Раздел II

Поиск по сайту: