Инквизиционный процесс

Хотя латинский термин «inquisitio» в переводе означает «исследование», а зна- чит, этимологически близок понятию «розыск», семантически понятие «инквизици- онный процесс» в узком смысле слова ассоциируется с наиболее одиозной истори- ческой разновидностью европейского розыскного процесса XV—XVI вв., периода становления абсолютизма. Имея общий для любого розыскного порядка признак — слияние функций уголовного преследования и юстиции в единую функцию розыска, инквизиционная процедура отличается от уголовно-административной расправы. Во- первых, тем, что суд отделен от администрации, но, с другой стороны, и ответствен перед ней. Благодаря этому верховная государственная власть может публично спро- сить с судей за неправильные решения, сама оставаясь незапятнанной. Однако функ- ция розыска остается недифференцированной, т.е. предварительного судебного след- ствия еще не существует, а все вопросы решаются непосредственно в судебном разбирательстве при полном составе суда. В этом еще видна историческая связь тако- го процесса с обвинительным порядком. Отсюда же остатки былой открытости судо- производства, которое хотя и не всегда может быть названо гласным, но все-таки до- пускает участие частного истца (челобитчика), присутствие в судебном заседании подсудимого, а иногда наличие в составе суда народного элемента в лице заседателей- шеффенов, и непосредственность исследования доказательств. Во-вторых, инквизи- ционный процесс, в отличие от расправы, законодательно достаточно подробно урегу- лирован. Это качество также изначально вытекает из первого признака — отделения суда от верховной власти, которая в период исполнения судебных функций не стесня- ла себя никакими регламентами, но, уйдя из суда, оставила взамен инструкцию-закон. Усмотрение судьи сводится к минимуму, а его действия определяются нормативными правилами. Господствует формальная (легальная) система доказательств в ее наибо- лее грубом и суровом обличии, ибо за основу доказывания принимается признание подсудимого, полученное под пыткой. Это пыточное доказывание в России весьма красноречиво называли «вымучиванием». Особая ценность признания под пыткой, этой, по выражению Ч. Беккариа, «победительницы невиновности», признается во всех инквизиционных законах. Если после пытки обвиняемый отказывался от своих показаний, вырванному у него признанию все же отдавалось предпочтение. Подоб- ную разновидность формальной системы доказывания еще именуют позитивной на том основании, что при наличии доказательств определенного вида (так называемое полное доказательство, коим обычно и является признание под пыткой) вопрос о ви- новности должен быть обязательно разрешен положительно. Если же отсутствует

«полное» доказательство, но имеется набор иных, «неполных» доказательств винов- ности, подсудимого все равно могут осудить, хотя, как правило, менее строго. Иначе говоря, все сомнения в таком процессе толкуются в пользу вывода о виновности.

Как и его коллега в обвинительном процессе, при инквизиционном порядке судья являлся в основном регистратором событий. Однако, в отличие от обвинительного, инквизиционный суд — не нейтральный наблюдатель, а орудие единой публичной политики, проводимой в законе. Когда такой судья регистрирует факты, его пером движет не случай, а «длань государева», отпечатком которой является закон. Поэтому инквизиционный процесс есть политическая разновидность розыска. Его историче- ская миссия состояла в укреплении средствами юстиции централизованного государ- ства, сменяющего устаревшую феодальную систему. Инквизиционный процесс исто- рически зафиксирован лишь в Европе, Азия же всегда довольствовалась в сфере розыскного процесса уголовной расправой. Инквизиционное нормотворчество мо- жет быть представлено ордонансом французского короля Людовика XII (1498) и эдик- том Франциска I (1539), Уголовно-судебным уложением «Священной Римской импе- рии германской нации» (Каролина), принятым в 1532 г. В России источником норм судопроизводства, наиболее близкого к инквизиционному, явилось петровское «Крат- кое изображение процессов или судебных тяжеб» (1715). Оно обнаруживает большее сходство с Каролиной (наличие истца и ответчика, непосредственность исследования доказательств, применение пытки и т.д.), чем с законодательными актами «просве- щенного века». Что касается более ранних русских актов XVI—XVII вв., то они фик- сируют не инквизиционный розыск, а старейшие его модификации, такие, как уголов- но-административная расправа и ассиза («сыск» через губных старост и наместников по Судебнику 1550 г., «обыщиков» по Соборному уложению 1649 г.).

Следственный процесс

Следственный процесс можно охарактеризовать как бюрократический вид ро- зыскного судопроизводства. Рациональность, безличность, строгая регламентирован- ность процедуры, преобладание формы над содержанием, ограниченность ответствен- ности — все эти признаки бюрократии в полной мере присущи такому порядку производства. В нем впервые в истории уголовного процесса появляется официаль- ное предварительное следствие как способ рационализации подготовки дел для су- дебного заседания (отсюда название — следственный). Предварительную подготовку дела ведет один из членов суда, выступающий при этом в роли следственного судьи. Он в качестве полномочного представителя суда выполняет все необходимые след- ственные действия. Ввиду этого суд в последующем заседании получает возможность разрешать дело не только без вызова свидетелей, но и в отсутствие самого подслед- ственного. Это порождает бумажность, письменность, безличность судебной проце- дуры, опосредованность исследования доказательств. В то же время пытка в след- ственном процессе, исторически приходящемся в Европе на период просвещенного абсолютизма, упраздняется, что сильно осложняет формальное доказывание. След- ственный процесс тщетно пытался закрыть эту брешь путем детальной регламента- ции доказательств, введения их подробнейшей классификации по юридической силе и значению. Закон и труды ученых-юристов, в которых получает развитие формаль- ная доказательственная система, кажется, намерены охватить ее казуистическими путами все мыслимые жизненные ситуации. Можно сказать, что легальная система доказательств была для следственного процесса своего рода «магическим кристал- лом», с помощью которого он пытался открыть истину правосудия. Этот вид процес- са был продуктом «разумного века», верившего в возможность построения миропо-

рядка, управляемого единственно просвещенной волей. Однако материальная истина ускользала из суда, ибо поставленная задача — заранее учесть все возможные вари- анты познания в такой сложной и многогранной сфере, как правосудие, — была для него совершенно непосильной. Поэтому фактически вместо материальной истины следственный суд вынужден был довольствоваться истиной формальной. Из регист- ратора полученных под пыткой фактов (каковым был его инквизиционный предше- ственник) он превращался в счетчика, складывающего дроби неполных доказательств для получения доказательства полного. Однако при этом следственный суд не нес никакой ответственности за результаты этих арифметических упражнений. Если при сложении дробей у него получалась единица (полное доказательство), судья был удов- летворен, впрочем, как и в том случае, когда полного доказательства суд не получал. В последнем случае подозреваемого положено было оправдывать (так называемая негативная система формальных доказательств).

Следственный процесс осуществлялся по твердым и досконально разработан- ным правилам, а за личностью в нем признавались некоторые права (например, на участие в ходе производства по делу сословных представителей и т.п.). Он отражал уже не только интересы государства, но и потребности гражданского общества, на- рождающегося под опекой просвещенного абсолютизма, — прежде всего в стабиль- ности и предсказуемости правоотношений. Следственный процесс объективно под- готовляет почву для перехода к публично-исковой состязательности.

В числе законодательных памятников этой разновидности розыскного судопро- изводства следует, в первую очередь, назвать немецкие и австрийские уставы XVIII — начала XIX вв., в частности Баварское уложение 1813 г. — труд Ансельма Фейербаха. В России их примеру следовал Свод узаконений Российской империи 1832, 1842, 1857 гг. издания (2 кн. XV тома). Промежуточное положение между инквизиционным и след- ственным процессами занимает Большой уголовный ордонанс Людовика XIV во Фран- ции (1670), который уже предусматривал предварительное следствие, но сохранял еще позитивную систему формальных доказательств и даже применение пытки.

Судебный приказ

Этот термин мы применяем для обозначения современной формы существова- ния розыскного производства. Сфера ее применения ограничена делами о правонару- шениях, не представляющих большой общественной опасности, т.е. об уголовных проступках, и не охватывает производство о преступлениях. Это периферия уголов- ного судопроизводства, граничащая с административным процессом, поэтому приме- нение административного метода регулирования, характерного для процедур розыск- ного типа, здесь может быть уместно и целесообразно. Отличительным признаком судебного приказа является его подчиненное положение по отношению к состяза- тельности. Приговор в порядке судебного приказа сохраняет обязательную силу, как правило, лишь при согласии на то обвиняемого, в качестве добровольной альтернати- вы состязательному разбирательству, что является гарантией против ущемления прав личности. При отказе обвиняемого от этой процедуры применяется обычное произ- водство. Судебный приказ — разновидность ускоренного и упрощенного, или целе- рантного (от лат. сelerantes — быстрый, стремительный), судопроизводства1.

1 Подробнее об этом см. гл. 23 учебника.

Это наиболее простая форма, причем простота достигается именно за счет при- менения розыскных начал: отсутствие сторон, устности и непосредственности иссле- дования доказательств. Сущность производства в порядке судебного приказа состоит в том, что судья по представленным материалам, без вызова сторон и свидетелей, вне судебного разбирательства рассматривает дело об уголовном правонарушении и вы- носит решение (приказ), который становится обязательным для исполнения лишь после того, как с ним согласится обвиняемый. Примером производства в порядке судебного приказа можно считать немецкое «производство об издании приказа о наказании» (гл. I кн. VI УПК ФРГ). От судебного приказа следует отличать еще одну целерант- ную несостязательную форму — так называемый штраф по соглашению. Налагается штраф прокурором, обычно по делам о малозначительных преступлениях (исключе- ние — Нидерланды, где подобная процедура применима по делам о преступлениях, за которые предусмотрено наказание до 6 лет лишения свободы) и только после про- ведения расследования, когда дело готово для передачи в суд. Если обвиняемый не согласен на уплату штрафа, дело передается в суд в обычном порядке. Например, в Шотландии, где этот порядок применяется довольно давно, 97% граждан в сельских районах и 55% в городских соглашаются уплатить такой штраф и соответственно уп- лачивают его в 98 и 66% случаев1.

1 См.: Несудебные формы разрешения правовых споров в СССР и Великобритании // Сов. государство и право. 1990. № 12. С. 129—130.

Поиск по сайту: