В последующем эту практику необходимо проделать со всеми противоположностями вашей души, которые вас волнуют

После свадьбы Владислав пробовал привести семейные отношения в порядок, но ничего не получалось. Прошел год, второй, дед избегал общения с внуком, и Владиславу становилось все труднее. Как‑то, не выдержав очередного семейного кризиса, парень собрался и поехал к деду. Но к дому пошел не сразу, по дороге завернул на гору Бабу. Лег на траву, припомнил первую встречу с соколом и волком… Заплакала душа его, будто утратила что‑то такое, ради чего стоит и жить, и умереть. Быстро стемнело, ночь припрятала боль и отчаяние. До утра сидел парень на горе, мысли обступили его. Ну и тяжелыми думы те были…

Когда солнце уже взошло и люди выгнали коров на пастбище, пошел парень к деду прощения просить. Дед сидел на пороге дома и не поднимал головы. Он еще вечером почувствовал, что Владислав где‑то вблизи, и когда начало сереть, вышел на огород, с которого гору Бабу видно, и заметил, что сидит на ней парень.

– Значит, время настало, – про себя промолвил он.

Владислав вошел во двор и сел рядом с дедом.

– Прости меня, – тихонечко промолвил парень.

Старый Учитель поднял голову и направил взгляд куда‑то далеко, в самый конец Вселенной.

– Карна, сынок, всегда забирает свое. Я хотел тебе помочь по‑другому решить этот урок, но, видно, иначе ты не мог.

– Что мне теперь делать? Я не могу с ней жить, – с горечью сказал Владислав.

– Я рассказывал тебе про варны, почему ты тогда не подумал, из какой она? Я говорил про Карну, про Путь, куда же ты смотрел, куда? Но теперь об этом поздно говорить, у тебя есть опыт, и самое главное, сможешь оценить ту, которая является твоей половиной.

– Как я ее найду, дед?

– Пусть твое сердце тебе подскажет, ты и так достаточно умеешь и знаешь.

Владислав опустил голову и тяжело вздохнул.

– А как я ее узнаю?

– Сердцем, сынок, – это такое ощущение дополнения, единения, целостности – будто меч в ножны входит. Когда оно настанет, ты сразу почувствуешь. Более того, и ее уже Карна отпустила, теперь она спешит к тебе навстречу. Если прислушаешься, то почувствуешь, как ее сердце зовет тебя.

На глаза наворачивались слезы, Владислав упал на колени и положил голову на стопы Учителя.

– Дедушка, пойдем со мной в лес, я хочу Богам помолиться, помоги мне, вся душа горит…

Тот тихонечко ответил:

– Пойду, но учить тебя больше не буду.

– Почему, я так обидел тебя?

– Нет, сынок, не имею на это больше разрешения Кола Радетелей, волхвов‑рахманов старших, тех, что Покон‑Обычай берегут.

– А что это за волхвы такие, почему раньше ты о них не говорил?

– Радетели – это волхвы‑рахманы, святые старцы, которые отреклись от телесных благ и посвятили свою жизнь до последней капли Богу. От всего отрекшись, они получили все.

– То есть? – изумленно хмыкнул Владислав.

– То есть время и обстоятельства над ними не властны – живут они сотнями лет и странствуют мирами в теле – то в Прави, Божьем мире, живут, то на Землю приходят поручение какое‑то выполнить, с которым их Боги посылают. Наш род опекает рахман Рамадар, он учил моего прапрадеда, прадеда, деда и ко мне приходил. Если он посчитает тебя достойным, то и к тебе придет, а то и всех Радетелей приведет, посмотреть, кто ты и что путевого из тебя выйти может, – посмотрев исподлобья, тихонько промолвил дед.

– Пошли на капище, бери требы, будем большие огни жечь. Скажи бабушке, что придем завтра. Дорога далекая, может, к первой заре доберемся.

Как на крыльях летел Владислав на капище древнее, что на горе священной Богит было. Добрались быстро. Дед сел Богам молиться и звать души Радетелей, а парень тем временем насобирал хвороста и дров. Местные жители никогда ничего не брали с этой горы, они знали, что гора волшебная, поэтому надо быть осторожным с каждым словом, каждым действием. Как что‑то сдуру ляпнешь, а оно и осуществится, темное против кого умыслишь, а оно к тебе же и возвратится, – одним словом, знали они, что лишь в самом крайнем случае идти туда можно.

Когда на всех восьми ямах по кругу были расставлены дрова для костров, поднялся дед, поклонился Богам и центральное капище разжег сам. Ночь накрыла их внезапно, лишь месяц освещал небо. Затрещали деревья где‑то глубоко, аж в корнях. Будто большой медведь, проснулась гора, когда дед промолвил молитву и поднес огонь к центральному костру. Так быстро возгорелся костер, что парню показалось, будто это кто‑то другой поджег его. Дед подходил к каждой жертвенной яме, в которой Владислав составил дрова, молитвами звал определенного Бога и разжигал ему ватру[24]. Огни поднимались к самому небу. Через некоторое время в кругу стало так жарко, что Владислав начал терять сознание. Дед подхватил его в ту минуту, когда парень едва не упал в центральный огонь. Старого волхва это не остановило, он все громче и громче читал молитвы. Огонь трещал, и жар становился все нестерпимее. Владислав сидел в тех огнях, и его мозг плавился вместе с мыслями и ощущениями. Вдруг он почувствовал, что вокруг огней начали сходиться люди. В белых одеждах, с посохами, они стояли возле костров и смотрели на него и деда. Парень хотел прикоснуться к Учителю, чтобы тот увидел их. Но дед был не здесь, он с такой силой и страстью говорил молитву, что воздух словно сгустился, и к нему невозможно было подступить. За теми людьми начали проявляться еще люди, и еще, и еще… казалось, что они заполнили всю гору. Хотя дрова никто не подбрасывал, огонь становился все больше и больше. Молитва деда уже больше напоминала песню; когда все звуки слились в один, огонь принял другой вид, над каждой ватрой начал проясняться образ Бога, того, которого звал дед. Еще через миг в круг начали заходить люди. Парень насчитал шестнадцать человек. Восемь мужей и восемь женщин. Они парами стали возле костров и вместе с дедом начали проговаривать молитву. Гора росла и гудела, сердце Владислава от этого глухого гула начало так тревожно биться, что давило в груди. Ощущения заострились до сумасшествия. На какой‑то миг это все перешло за порог человеческого восприятия – и этот гул, и неудержимый жар, все исчезло, стало тихо и спокойно.

Теперь Владислав услышал, какие молитвы читал дед, рассмотрел тех людей, которые зашли в круг, увидел, как они руками поддерживают огонь. Стало тихо, дед умолк. Вдруг из центральной ватры вылился огонь в две фигуры. Владислав увидел в них мужчину и женщину. Дед поклонился им и отошел.

– Становись, Владислав, Боги сегодня с Ирия сошли, чтобы тебя послушать, – промолвил дед, указывая на место перед центральным костром.

Владислав не растерялся, откуда‑то в сердце появились покой и благодать – наверное, не впервые он стоял перед Высшими Богами. Две фигуры начали увеличиваться и через какой‑то миг были уже высокими, будто деревья. Парень поднял голову к ним, протянул руки вверх в триглав‑оранту и искренне промолвил молитву Роду Всевышнему, Сварогу и Ладе.

Когда закончил молитву, у него в голове прозвучало:

– Поздравляем тебя, знаменитый наш волхв Сурья.

Владислав ни секунды не сомневался, что обращаются к нему. Из середины души высветился его новый образ, а может, как раз и не новый, а именно старый его образ. Владислав сразу ощутил, что стал старше, откуда‑то взялась седая борода, длинные косы, посох. Перед Богами стоял старый волхв‑рахман Сурья! Он обернулся к тем, кто был в круге, поклонился всем, поклонился и деду. В ответ поклонились ему и мужы и женщины в круге, а также весь люд, который стоял за ним. В круг вошла женщина, ее образ вибрировал и мелькал всеми цветами радуги. Сурья подал ей руку. Это была его звездная половинка, вечная супруга, они стали перед центральным костром как единое целое. Две огненные фигуры влились в них. Весь люд возгласами: «Слава, слава Ладе Великой и Сварогу Светлосяйному!» нарушили священную тишину. Сурья осмотрел людей и промолвил:

– Братья и сестры мои, много лет прошло с тех пор, как после Крещения Руси вошли мы с вами в огонь священный на горе Лысой, что вблизи Киев‑града возвышается. Тогда мы ушли, так как время темное наступило, ушли, чтобы сегодня вернуться. И возвратить Богов наших родных, предков славных, на Землю‑матушку священную к детям своим. Давайте молитвой своей праведной, от всей души обратимся к Роду нашему славянскому, к ариям праведным, чтобы проснулись души, которые под ярмом рабства заснули во тьме и страхе.

Возгорелось пламя огнем красным, тысячи рук поднялись в молитве к роду земному.

– Отец Род Всевышний! – громко промолвил Сурья, а за ним гулом прокатились над горой тысячи голосов.

– Мы дети Солнца, внуки Твои, Род Всевышний, возврати души славные к роду нашему. Сними обман темный с детей своих, пусть глаза их откроются и Отец Дажбог озаряет их взором святым! Отец Род! Мы – души православные, те, которые к миру Прави путем Матушки Славы пришли, обращаемся к тебе, дорогой Отец наш, разожги огнем веры и веды каждое сердце, пусть возвратится память рода нашего, пусть вспомнят славяне и ории, чьих Богов они дети!

Застонала Земля‑Матушка от молитвы святой, заплакало Небо священное, Ветер Стрибог поднял сынов своих на страже, Дана‑водица забурлила водами. И Сурья промолвил:

– Мокоша‑Матушка, впитай молитву эту в себя, от душ наших, пусть теперь каждый сын или дочь рода нашего, которые на землю ступят, от чужеверия проснутся и Тебя, Матушка Земля, в молитве прославят! Дажбоже наш ясный, Солнце наше красное, пусть лучи твои разбудят души детей рода нашего ото сна страшного, рабства тяжелого, и пусть молитвой к Тебе откликнется душа их, молитвой праведной и искренней. Ветер Стрибог, разбуди сердца детей рода нашего, а где спят они и не слышат ни речи Земли‑Матушки, ни Дажбога Ясного, пронесись бурей над домом их, лишь бы вспомнили, что Отец Ты для них, и молитву тебе произнесли, от души всей. Матушка Дана, Ты водами питательными Землю орошаешь, поишь ее, чтобы урожаи давала хорошие для детей рода нашего. Матушка Дана, постучи к ним в оконные стекла дождем теплым, где прославляют Тебя, дай урожаи добрые, а где не уважают – градами упади и потопами забурли, чтобы вспомнили, чьих Богов они дети, а ежели сердце черствое не уважает предков своих – забери влагу с полей их, и пока молитву Богам Родным от всего сердца не скажут, не упади ни единой каплей на нивы посохшие. Зову стихии все и властителей их, Богов Светлосяйных! Придите к нам силой своей, мощью безудержной! Пусть каждая душа, которая на Земле тело имеет, вспомнит, какого она рода! И родам русинов‑русичей, которые сегодня под названиями разными есть, – Боги Светлые, предки великие, веру и память верните! Пусть в единый род соберутся и в славе возродятся! И нет, и не будет той славе ни конца ни края! А за родом русинов пусть другие роды славянские да арийские себе память и веру вернут, и в Согласии и Мире заживут, первопредка прославляя! И так будет согласие в роде земном!!!

– Слава! Слава! Слава! – прозвучало на горе. Пылали сердца тех, кто стоял за огненным кругом, пылали, вплоть до слез!

– Братья мои и сестры, направляйтесь к людям, говорите им, что предки возвращаются, что и Мать их Земля, и Отец Солнце Ясное, что Род Небесный с Ирия смотрит и благословляет на жизнь праведную. И потому мы православные, что Богов в мире Прави прославляем, как и пращуры наши прославляли!

Загудел народ, кто от радости плакал, кто обнимал побратима. Те, что лишь душами присутствовали, на рождение пошли в семьи праведные. Другие возвращались, кто в тела свои, кто домой. Осмотрел Сурья те пары, которые огни своими руками держали, осмотрел хорошо, чтобы найти их в мире Яви.

– Те пары священными являются, – услышал голос женщины, которая стояла возле него. – Мы должны их найти, так как иначе не зажжется священный костер из девяти огней, а не будет этого огня, ничто не поддержит Божественный Огонь в душах человеческих.

Пары проходили мимо них, кого‑то Сурья узнавал, кто‑то был совсем неизвестный, тогда он запоминал звучание этой души. Когда последняя пара вышла из круга и исчезла, взял Сурья за руки свою любимую жену.

– Где ты? Почему так долго мы не вместе?

– Моя душа уже рядом, любимый мой. – Их глаза слились в один зеленый цвет.

– Я найду тебя, любимая моя, – шептал и шептал он.

Они становились все моложе и моложе, в кругу горящих огней были лишь они… Вот не стало седой бороды, а вместо нее – молодое и красивое мужское тело, и она – будто мавка[25], длинные косы, венок, стройная фигура, лукавая и манящая улыбка. Они кружили в солнечном танце, держа друг друга за руки. Он будто впитывал ее, не отрывал глаза, чтобы случайно не исчез ее образ.

– Мы скоро встретимся, любимый, – шептала она и таяла в его руках.

– Нет, не уходи, не уходи, я так долго жил без тебя, каждый миг ждал тебя, не уходи…

– Я вернусь, слышишь, я вернусь, ты только жди меня, – прошептала она листвой старого дуба и, как марево, растаяла поцелуем на его устах.

Не стало Сурьи, в Явь возвратился Владислав.

Глава 16

Поиск по сайту: