Гермиона пришла в себя, но не решалась открыть глаза. Что же случилось? Последнее, что она помнила – это охватившее ее пламя. Но что было потом? Гермиона плотнее зажмурилась, запрещая себе даже думать об этом. Если произошло непоправимое, то она не хочет об этом помнить. – Но… как же? – раздался рядом голос профессора МакГонагалл. Гермиона похолодела. Наверняка случилось ужасное. – Мы предполагаем, что старая леди Морроу зачем-то обставила все именно таким образом, – произнес Дамблдор. – Настоящие документы находились у родителей… у приемных родителей… – Магловских, – вставил Северус. – … Гермионы, – Дамблдор проигнорировал его. – Но мы все узнали о них только этим летом. После смерти Грейнджеров, как ты понимаешь. Гермиона нахмурилась. Они рассказывают правду МакГонагалл? Интересно, добрый это знак или плохой? – Мы решили, что скрывать от тебя правду бессмысленно, Минерва, – добавил директор. – Вы решили, профессор, – поправил Снейп убийственным тоном. Вот тут Гермиона наконец набралась решимости и открыла глаза. Она лежала на койке в больничном крыле. Первыми словами Снейпа были: – Уверен, теперь вы уяснили для себя важность окклюменции, и впредь будете прилагать больше усилий на занятиях. Гермиона ошеломленно уставилась на него. Это все, что он посчитал нужным сказать в такой момент?! – Северус! – возмущенно воскликнула МакГонагалл и подступила ближе к Гермионе. – Хвала Мерлину, вы пришли в себя. Мы уж боялись, что мисс Блэк что-то напутала с заклятьем. – С каким заклятьем? – Гермиона приподнялась на локте, чувствуя слабость во всем теле. – Мисс Блэк пришлось воспользоваться Темной магией, – спокойно уведомил профессор Дамблдор. – Досадно, конечно, но благодаря ее рискованному шагу все обошлось. – Обошлось? – Гермиона с облегчением рухнула обратно на подушку. – В следующий раз мисс Блэк может не оказаться поблизости! – раздраженно сказал Снейп. – И, да будет вам известно, ваша подруга рисковала в первую очередь своей жизнью. – Однако все остались живы и здоровы, Северус, – вмешалась МакГонагалл. – Зачем обрисовывать тут картину того, чего не случилось? Снейп сузил черные глаза и ледяным тоном отчеканил: – Думаю, я смогу сам разобраться со своей дочерью, профессор. Спасибо за заботу. Я уверен, что ей не хочется быть причиной гибели ее подруги, – он впился взглядом в Гермиону. – Во избежание подобных последствий следует не забывать об их потенциальной возможности. Гермиона испытывала смесь жгучего стыда за содеянное и злости на бесчувственного зельевара. Она опустила глаза, больше всего на свете желая, чтобы он сейчас оставил ее в покое. В помещении воцарилось молчание: все словно ждали от нее каких-то слов. – Я очень постараюсь научиться окклюменции, сэр, – произнесла Гермиона, хотя по-прежнему не верила, что хоть на что-то способна в ментальной магии. Дамблдор и МакГонагалл повернулись к Снейпу. – Что-то по вашему тону… – начал тот. – Ради всего святого, Северус! – опять не сдержалась МакГонагалл. – Ребенок плохо себя чувствует! Сейчас не время для воспитательных бесед. Не будьте же вы таким бессердечным! – Давайте продолжим ссориться за дверью? – предложил Дамблдор. Снейп оказался в меньшинстве. Он метнул на Гермиону взгляд, обещающий все муки ада, и направился к двери. Черная мантия развивалась у него за спиной, словно крылья зловещей птицы. Он громко хлопнул дверью, и Гермиона решила, что ей не поздоровится на следующем занятии окклюменцией. *** Северус остановился, когда стена тумана вмиг развеялась, и его глазам предстал полуразрушенный замок Марволо. Левое крыло замка в незапамятные времена ушло под землю, и оставшаяся часть возвышалась над краем огромной пропасти, на дне которой появилось небольшое озеро со множеством выступающих над поверхностью острых камней. Однажды Волдеморт сбросил туда одного отступника, предварительно отобрав у него волшебную палочку. Северус зябко повел плечами и поднялся по ступеням. На массивных дубовых дверях был изображен древний, но позабытый герб рода Марволо: змея уроборос, кусающая собственный хвост – символ цикличности жизни, ее непрерывности. Род Марволо был известен своей одержимостью идеей бессмертия, которую, казалось, наследники впитывали с молоком матери. Северус толкнул дверь и медленно прошелся по холлу, рассматривая высокие потолки и истертые изъеденные молью гобелены. Все здесь носило отпечаток заброшенности и ветхости. Собственно, замок пустовал почти столетие, пока его заново не отыскал Темный Лорд. Его целью был другой, неповрежденный, замок Марволо, принадлежавший некогда побочной линии рода, но найти его не удалось по сей день. Поэтому Волдеморту пришлось довольствоваться полуразрушенным пристанищем. Особенность поместий Марволо заключалась именно в том, что их было почти невозможно найти. Вот и в полуразрушенный замок теперь могли попасть только те, у кого есть Метка. До собрания Пожирателей оставалось еще полчаса, и Северус присел на небольшую кушетку под особенно истертым гобеленом: было сложно даже предположить, что на нем изображено. В холле царила мертвая тишина: тяжелые двери не пропускали ни звука, и казалось, будто в замке нет ни одной живой души. По мнению Северуса, эта тишина неприятным образом отличалась от царящего в Принц-мэноре спокойствия. Дверь гостиной со скрипом отворилась и оттуда выскользнула Гиневра. Северус замер. Эхо от стука ее каблуков гулко отдавалось под потолком. На ней было новенькое темно-серое платье, подчеркивающее цвет ее глаз, волосы были собраны в высокую прическу. Северус отметил, что она выглядит значительно лучше. Он уже решил, что она пройдет мимо, так и не заметив его, но у подножия лестницы она вдруг оглянулась и замерла. – О, Северус, – после паузы произнесла она. – Это ты? – Да, – отозвался Северус. – Я, знаешь ли, тоже здесь бываю каждый четверг. Она отрешенно кивнула и покосилась на дверь гостиной, словно ища пути к отступлению. Северус почувствовал раздражение. Она на свободе уже месяц, но так и не соизволила уведомить его о существовании их общей дочери! Этой маленькой глупой невыносимой гриффиндорки, которая еще и прячется за юбку МакГонагалл! – Ты все такой же колючий, – натянуто сказала Гиневра. Северусу захотелось заколдовать ее. Его так и подмывало спросить, не хочет ли она сказать ему что-нибудь важное. – Извини, мне нужно идти, – неуверенно пробормотала Гиневра и попыталась сбежать. Северус вскочил на ноги. – Хм, мне казалось, что нам есть, о чем поговорить, – сказал он. Гиневра замерла, затем медленно повернулась и с подозрением спросила: – Ты о чем? Северус выдержал паузу, заставляя ее понервничать. – О всяком, – наконец ответил он. – Мы ведь не чужими людьми были. Гиневра тяжело вздохнула. – Я слышала, ты преподаешь в Хогвартсе, – отрывисто произнесла она. – Да, зельеварение, – подтвердил Северус. – По совместительству, декан Слизерина. Гиневра кивнула. – Никогда бы не подумала. Ну, а мне нечего рассказать. Я все эти годы в Азкабане провела, знаешь ли, – сухо сказала она. – Там жизнь не особо насыщенна событиями. Она опять повернулась, чтобы уйти. – Хочешь сказать, я в этом виноват? – раздраженно спросил Северус. Гиневра приняла надменный вид. – Я все же была не настолько наивна, чтобы верить в чудесное спасение. Я знаю, что только я одна виновата во всех своих преступлениях. Я просто хочу уйти. Я занята, – и она зашагала по лестнице. Северус остался стоять, глядя ей вслед. Он знал, что с Гиневрой бесполезно разговаривать, когда она переходит на подчеркнуто-холодный тон. Откровенно говоря, он рассчитывал увидеть раскаяние и услышать-таки признание в том, что у них есть дочь. И еще, его очень интересовало, по каким таким причинам Гиневра позволила своей матери забрать у нее ребенка. Словом, попытка манипулировать Гиневрой с треском провалилась, прямо как в былые времена. Северус не удержался и фыркнул себе под нос. Какая она несносная! *** Гарри очень удивился, когда вечером в гостиную Гриффиндора заглянула профессор МакГонагалл и пригласила его проследовать за ней к директору. По дороге он пытался сообразить, что же такого мог натворить, но ничего не приходило в голову. В последнее время он вел себя не хуже любого другого ученика Хогвартса и даже тайно не помышлял заниматься делами «взрослых опытных магов». Поэтому Гарри заподозрил, что Дамблдор считает жизненной необходимостью возобновить занятия окклюменцией, и шел к нему с самыми нехорошими предчувствиями. – Гарри, мальчик мой! – традиционно воскликнул Дамблдор, завидев его на пороге. – Проходи, не стой в дверях. Лимонную дольку? – Нет, сэр, спасибо, – отказался Гарри и сразу перешел к делу: – Вы что-то хотели? Дамблдор переплел пальцы рук. – Видишь ли, Гарри, Том набирает силы, и ты не мог этого не заметить. Все эти заголовки в газетах, и прочее. Я полагаю, он собирает армию и готовится перейти к активным действиям. – А его предыдущие действия были пассивными? – хмуро проворчал Гарри. Дамблдор взглянул на него поверх очков-половинок. – Я говорю об открытой войне, Гарри. Гарри поерзал на стуле. Лучше бы этот день никогда не наступил. – В этой войне я должен… убить его? Директор не стал отвечать, но молчание было красноречивее всех слов. – Рано или поздно вы встретитесь, – почти извиняющимся тоном сказал Дамблдор. Гарри окинул взглядом кабинет, вспомнив, как крушил его после гибели Сириуса. – Вы говорите, он собирает армию, – хрипло произнес он. – А у нас, выходит, есть только Орден Феникса? – Это уже немало для начала, – ответил Дамблдор. – К тому же, новый Министр куда смышленее прежнего. Но я хочу, чтобы ты был готов встретиться с Риддлом. – Вы опять отправите меня учиться окклюменции у Снейпа? – предположил Гарри. – Извините, профессор, но я боюсь, что это плохая идея… – На этот раз я сам займусь твоим обучением, – перебил его Дамблдор. – А, – выдал Гарри. – Я бы хотел проводить занятия по субботам, – добавил Дамблдор. – Тебя устроит, Гарри? Гарри покладисто закивал. Учиться окклюменции у Дамблдора значительно лучше, чем у змеиного декана, бросающегося банками с тараканами. – Превосходно, – хлопнул в ладони Дамблдор. – У тебя есть какие-нибудь вопросы? Гарри покачал головой, но тут кое о чем вспомнил. – Я тут случайно узнал, что вы являетесь попечителем моего имущества. Поместья, если я не ошибаюсь? – До твоего совершеннолетия, – кивнул Дамблдор с некоторой неохотой. – Почему вы никогда не говорили мне об этом? – настороженно спросил Гарри, чувствуя, что и затрагивать эту тему не стоило. Дамблдор развел руками. – В разное время на то были разные причины, – сказал он, – но, в конечном счете, не все ли равно? До совершеннолетия ты не можешь самостоятельно распоряжаться поместьем или жить там. Смею заверить, оно в полном порядке и… будет ждать твоего прибытия. Никуда оно не денется. – Почему мой отец там не жил? – нахмурился Гарри. Уклончивый ответ Дамблдора ему совсем не понравился. – Оттуда переехали еще твои дед с бабкой, – на этот раз без промедления ответил директор. – Джеймс вырос в Годриковой впадине, там и остался жить. Думаю, это вполне логично. Гарри хотел было спросить, не знает ли Дамблдор причин, по которым они переехали в Годрикову впадину, но вовремя прикусил язык. Вряд ли директор скажет, даже если знает ответ. Что-то здесь нечисто. Лучше всего сделать вид, будто Гарри не так уж интересует эта тема. – А, понятно, – с невинным видом протянул он. – Ну… я пойду? Дамблдор кивнул. Гарри вышел из его кабинета, так и не поняв, поверил ли директор его беспечности. *** Во вторник Гермиона не без опаски вошла в кабинет зельевара. Снейп выглядел еще угрюмее, чем обычно. На ее вежливое приветствие ответить он не соизволил. – Надеюсь, беспечность профессора МакГонагалл не ввела вас в заблуждение, – едким тоном произнес он. – Нам с вами куда лучше известно, что с вашей силой игры плохи. Один раз повезло, но рассчитывать на удачу в дальнейшем… – он сделал красноречивую паузу. До чего же он злопамятный! – Я уяснила это для себя, сэр, – с трудом скрывая раздражение, ответила Гермиона. – Я приложу все усилия, чтобы научиться окклюменции. Снейп некоторое время холодно смотрел на нее. – Это мы сейчас легко проверим, – процедил он и небрежно махнул рукой. – Начинайте упражнение. Гермиона не сразу сообразила, что речь идет об очищении головы от мыслей, а когда поняла, было уже поздно: перед глазами заплясали воспоминания. – Вы совершенно несобранны! – раздраженно отметил Снейп через полминуты. – И это вы называете «всеми усилиями»? Легилименс! В голове у Гермионы собрался рой воспоминаний из глубокого детства, о которых она и не подозревала. Когда Снейп убрал палочку, голова у нее раскалывалась. – Поверить не могу! – выплюнул он. – Я только что пробрался в самые глубины вашего сознания, но вас, как я вижу, это ни капли не смущает. Даже Поттер оказался талантливее вас! Гермиона прищурилась. Ну, разумеется. Снейпа задевает в первую очередь то, что она его дочь, но при этом такая бездарная. – Очевидно, у меня наследственность Морроу преобладает, – безразлично пожала плечами она. Снейп, в свою очередь, прищурился. – В таком случае, вас ждет довольно печальный конец, – он опять взмахнул волшебной палочкой, но Гермиона отбила заклятье Щитовыми чарами и машинально отскочила на пару шагов, хоть и понимала, что это не особо поможет. – Верно, печальный конец, – повторила она. – А моя мать? Что с ней будет? Она нарочно сжигает людей? Чтобы оттянуть это… внутреннее выгорание? Эти вопросы мучили Гермиону целую неделю, и теперь она просто не могла сдержаться. Снейп опустил волшебную палочку. Он выглядел немного удивленным. Помолчав, он вкрадчиво осведомился: – Хотите воспользоваться ее методами? Его ехидный тон порядочно разозлил Гермиону. – Как вы можете быть таким спокойным?! – повторила она свой давешний вопрос. – Вы… вы ведь были помолвлены! Разве вас не должна беспокоить мысль, что ее в скором времени ждет смерть? Снейп скрестил руки на груди. В какой-то момент Гермионе показалось, что он и вовсе ей не ответит, но он сказал: – Пока она будет разрушать с помощью своей силы, смерть ее не ждет. Гермиона изумлено смотрела на него. – Но… – начала она, сама толком не зная, в чем еще хочет обвинить свою мать. – Она поступает… – Эгоистично? – насмешливым тоном подсказал Снейп. – Мне сложно признать, но вы правы. А вы? – Что я? – не поняла Гермиона. Снейп приблизился к ней, кривя губы в ухмылке. – Что бы вы предпочли, если бы мисс Блэк не умела управляться с Темными искусствами? Вы бы хотели сжечь ее или парочку ненавистных вам слизеринцев? Гермиона попыталась возразить, но Снейп продолжил с таким видом, словно это только что пришло ему в голову: – Или нет, погодите! Загляните-ка поглубже в себя, и ответьте на такой вопрос: что бы вы выбрали – умереть или убить кого-нибудь из ваших врагов? Все внутри воспротивилось его искривленной логике. Невозможно ведь поставить знак равенства между ней и Гиневрой Морроу! Враги Гермионы убивают других людей, они Темные маги и… – А пока вы думаете, – добавил Снейп и молниеносно выхватил волшебную палочку: – Легилименс! На этот раз голову Гермионы пронзила адская боль, и перед глазами замелькали все ее воспоминания, связанные с Пожирателями смерти. А потом она услышала издевательский смех Снейпа. – Ах, убивают других людей, Темные маги, – он медленно обошел кругом сидящую на полу Гермиону. – А ваша новая подруга разве не Темный маг? – Она не использует… – начала Гермиона. – Темную магию во зло, – закончил за нее Снейп с нескрываемым сарказмом. – Допустим. «Убивают людей». В предыдущую войну аврорам также дозволялось использовать Непростительные, в том числе Смертельное проклятье. Знаете, скольких людей убил герой войны Аластор Грюм? – Они были Пожирателями смерти, – отчеканила Гермиона. – Значит, не люди? – изогнул бровь Снейп, вновь остановившись перед ней. Гермионе пришлось смотреть на него снизу вверх. Голова все еще болела, и она не решалась встать. – А как вам такой «исторический факт», – почти веселым тоном говорил Снейп. – Была среди Пожирателей смерти девушка по имени Ванесса Макнейр, позже – юная леди Розье. За всю свою недолгую карьеру Темного мага она так никого и не убила, только постоянно расстраивала планы Грюма, не давала ему во время битвы попасть в ее мужа. Орден Феникса решил, что так не годится, но вот незадача: никому не удавалось победить Макнейров в схватке, потому что у них такой родовой талант – они совершенны как воины. Но в Ордене Феникса состояла одна талантливая девушка по имени Элинор Лавгуд, жена редактора захудалой газетенки. Элинор создала для Ванессы особую ловушку, ловушку, которая убивает. Гермиона подавленно молчала. – Вопрос, – Снейп сделал торжественную паузу. – Кто из них был хуже? Только не забудьте о высшей справедливости, отвечая на этот вопрос. Вы ведь считаете, будто вправе судить. Гермиона вскочила, чувствуя, как на глаза наворачиваются злые слезы. Снейп нарочно переворачивает все с ног на голову. – Это единичный случай! – выкрикнула она. – А ничего, что Беллатриса Лестрейндж замучила Лонгботтомов до безумия? И сколько еще натворили она и подобные ей? Снейп опять усмехнулся. – А вы уверены, что точно знаете, кто из Пожирателей подобен ей, а кто нет? – поинтересовался он. – Мне, откровенно говоря, сложно понять, как вы можете осуждать свою мать, в точности зная, что делает с человеком ее сила. – Хватит!! – яростно закричала Гермиона. – Зачем вы это говорите?! Вы хотите, чтобы я тоже приняла Метку, или что??? Снейп скривился, будто она полную чушь сморозила. – Я хочу, чтобы вы перестали судить о вещах, про которые ничего не знаете, – ледяным тоном процедил он. – Вам далеко до беспристрастности, уж поверьте. А теперь сосредоточьтесь и хоть сделайте вид, что пытаетесь учиться! *** Гиневра остановилась перед Темным Лордом и низко поклонилась. – Вы меня звали, мой Лорд? Темный Лорд сидел в кресле, похожем на трон, и любовно поглаживал треугольную голову Нагайны. – Гиневра, – медленно произнес он. – Скажи, ты ведь знаешь, как высоко я ставлю семейные ценности, – красные зрачки впились в ее лицо. – Не так ли? Гиневра напряглась. Она-то была уверена, что Темный Лорд отдаст ей какое-нибудь несущественное поручение, связанное с обустройством замка. – Разумеется, мой Лорд, – с замиранием сердца ответила она. Вполне возможно, что Темный Лорд просто играется, и согласие отнюдь не было правильным ответом. Он хищно усмехнулся. – Да, это было сложно не заметить, – кивнул он. – Ко мне на службу обычно поступают целыми семьями, могу даже утверждать, что целыми поколениями семейств. Ты же видела юного мистера Макнейра и мистера Малфоя. В скором времени наши ряды пополнятся отпрысками всех моих ближайших сторонников. Нехорошее предчувствие сдавило горло, и Гиневра с трудом подавила желание сглотнуть. Она покладисто закивала. – До меня дошли странные слухи, Гиневра, – продолжил Темный Лорд. Гиневра усилием воли заставила себя не дрожать. Он знает. – Будто какая-то жалкая грязнокровка способна на немыслимые для нее магические деяния, – с ноткой раздражения произнес Темный Лорд. Нагайна недовольно зашипела. – Будто она пирокинетик точь-в-точь как ты, Гиневра, – Темный Лорд указал на нее волшебной палочкой, и Гиневра затаила дыхание в ожидании Круциатуса. – Скажи мне, милая… – прошелестел он и в следующий миг неуловимым движением соскользнул с кресла и вплотную приблизился к ней. – Как такое возможно?! Эхо от его крика разнеслось по залу. Гиневра не удержалась и крепко зажмурилась, когда холодные пальцы Волдеморта сжались на ее горле. – Возможно, я чего-то не знаю, Гиневра, милая? – почти нежно прошипел он ей на ухо. Гиневра всхлипнула. – У меня есть дочь. – Не слышу, – вкрадчиво прошептал Волдеморт. – У меня есть дочь! – почти выкрикнула Гиневра и тут же ее сбила с ног краткая, но яростная вспышка боли. Она осталась лежать на каменном полу, теперь уже не сдерживая крупной дрожи. Все силы она сосредоточила на том, чтобы не думать, как она ненавидит своего Хозяина. – Почему же твоя мать сказала, будто ребенок умер? – с бешенством в голосе спросил Волдеморт. – Я был так добр, позволил увезти тебя в Шотландию, моя дорогая, я ведь добрый Хозяин, всегда забочусь о своих верных слугах. И что же в ответ? Сплошной обман! Почему твоя мать так поступила? Отвечай! На Гиневру опять нахлынула волна боли, затем Темный Лорд схватил ее за волосы и заставил смотреть ему в лицо. – Отвечай! – Я не знаю! – сквозь рыдания выдавила Гиневра. Он брезгливо отдернул руку. Гиневра чуть было не ударилась головой об пол и даже не успела собраться, когда на нее обрушилась ментальная атака. Но, к счастью, Волдеморт быстро увидел то, что искал. – Вот значит, как, – протянул он. Гиневра неподвижно лежала на полу. Теперь она знала, что целью этого разговора была попытка уличить в чем-то Северуса. Хвала Мерлину, она еще не успела ничего рассказать ему о дочери, иначе Северусу очень не поздоровилось бы. Кажется, он потерял доверие Темного Лорда. – Как же так, Гиневра? – Темный Лорд присел рядом и погладил ее по волосам. – Почему же ты ничего не рассказала Северусу? Думаю, ты должна исправить свою маленькую ошибку. Гиневра подняла голову. Волдеморт схватил ее за подбородок, вынуждая посмотреть ему в глаза. Острый ноготь больно впился ей в кожу. – Я ведь хочу, чтобы ваша семья воссоединилась, – заботливым тоном промолвил Темный Лорд. – Вы с Северусом – чудесная пара. Уверен, ваша дочь должна быть не менее талантлива, чем вы. Мне очень хотелось бы на нее поглядеть. Он отпустил Гиневру и вернулся в кресло. Она медленно поднялась, прекрасно осознавая, что он имел в виду: Темный Лорд хочет видеть Гермиону среди Пожирателей смерти. – Напиши ей письмо, к примеру, – предложил Волдеморт, помахивая волшебной палочкой в воздухе. – Люблю счастливые концовки. Не разочаруй меня, Гиневра. – Никогда, мой Лорд, – она поклонилась и, дождавшись небрежного взмаха руки, покинула зал. Внутри все перевернулось. Гиневра взлетела по лестнице и заперлась в своей комнате. На глаза навернулись слезы. Она вовсе не хотела, чтобы ее дочь получила Метку, она уже была рада, что ее воспитывал не Северус, и тут… Гиневра медленно сползла на пол и заплакала, уткнувшись лицом в колени.
Письма
Суббота выдалась солнечной и удивительно теплой. Вскоре над Хогвартсом потянется бесконечная череда дождливых дней, и ученики высыпали во двор, пользуясь одной из последних возможностей насладиться летним теплом. Гермиона сидела на клетчатом покрывале у озера. Время от времени ей казалось, будто она наблюдает за теплым днем сквозь толщу воды – настолько чужой она себя чувствовала среди весело хохочущих, беззаботных учеников. Она размышляла над их со Снейпом разговором, о матери Луны и о том, как воспримут друзья новость о ее истинном происхождении. Стелла рассказала ей, как Рон ляпнул, будто она похожа на Беллатрису, и хоть сама Стелла уже перестала злиться, но Гермиону беспокоила реакция рыжика. А что он скажет, когда узнает о ее родителях? Вдобавок у нее сила точь-в-точь, как у ее матери. Неподалеку от них разбили целый лагерь из покрывал слизеринские старшекурсники. Теплый денек подействовал благодатно даже на них, и, нежась на солнышке, змейки напрочь забыли о существовании грязнокровок и предателей крови. Впрочем, возможно, они игнорировали Гермиону из соображений безопасности. Рон и Джинни пускали по воде камушки, соревнуясь, чей дальше допрыгает. Гарри был странно тихим после первого занятия у Дамблдора, и молча лежал на покрывале, закинув руки за голову и глядя в небо. Стелла с неиссякаемым энтузиазмом спорила с Луной, стараясь доказать ей, что мозгошмыгов не существует. – О, Мерлин всемогущий! – внезапно воскликнула Джинни. – Вы поглядите, что он вытворил! Все дружно повернули головы в сторону слизеринцев, Гарри приподнялся на локте и выронил изо рта соломинку. Крэбб и Гойл под вдохновенным командованием Мальсибера сталкивали в воду настоящую итальянскую гондолу. Мальсибер стоял на носу лодки, орудуя длинным веслом и скорее мешая, чем помогая. – Это Мальсибер учудил, – добавила Джинни, не отрывая изумленного взгляда от гондолы. У Рона вырвалось крепкое словцо. Мальсибер тем временем развернул гондолу и наколдовал серебристый витиеватый мостик над водой под восхищенные аплодисменты слизеринских девушек. Быстро перескочив на корму, он отвесил галантный поклон и пригласил девушек покататься. Панси с гордо поднятой головой прошла по мостику, снисходительно приняв протянутую руку Рея, и устроилась в лодке. За ней последовали Эстель Мальсибер и сестры Гринграс. – Как он это сделал? – озадаченно вопросил Рон. – Скорее всего, трансфигурировал листик, – невозмутимо бросила Стелла. – Мальсиберы по части трансфигурации настоящие мастера. Гермиона моргнула. Мальсибер, конечно, лучший в классе по предмету профессора МакГонагалл, но она никогда не думала, что настолько. – Они с МакГонагаллами дальние родственники, – сказала Стелла, глядя на отплывающую от берега гондолу. – Что?? – изумились Уизли. – Почти все чистокровные волшебники находятся в родстве, – пробормотал Гарри. – Мисс Блэк, не желаете прокатиться с нами? – прокричал Мальсибер, сияя ослепительной улыбкой. – Как-нибудь в другой раз! – мило улыбнулась в ответ Стелла. – Очень зря, Блэк! – Дафна Гринграс поднялась в лодке. – Надо вовремя выбирать надежную лодку! – Я растрогана твоей заботой! – Стелла прижала ладонь к сердцу, затем прищурилась, будто от солнца. Дафна взвизгнула и упала за борт. Оставшиеся на берегу слизеринки злорадно засмеялись. Дафна показалась на поверхности, по лицу ее потекли черные ручейки туши, а прическа была безнадежно испорчена. Она забавно запищала, барахтаясь в воде, – почти как поросенок. Рей поспешил левитировать ее обратно в гондолу. Джинни согнулась пополам от смеха. Гарри с улыбкой повернулся к Стелле. – Это ты сделала? Она со скучающим видом пожала плечами. – Может, и я. Гарри коротко засмеялся и вновь улегся на покрывало, покусывая соломинку. – Убери руки! – оскорбленная до глубины души Дафна хлопнула бедного Мальсибера по рукам, когда он попытался помочь ей усесться поудобнее, и Рей чуть не полетел за борт. – Сядьте вы! – Эстель в свою очередь поднялась, чтобы навести порядок. Гондола опасно раскачивалась. – Я всего лишь хотел помочь, – поднял руки Мальсибер. – Сядь на место, – Эстель взяла за плечи Дафну, надеясь усадить ее на место, та наступила на ногу Панси, мгновенно вскочившей на ноги, и лодка перекинулась. Джинни опять захохотала. – Они определенно не все продумали, – с трудом сдерживая смех, выдавила Стелла. Гондола растаяла, и теперь на воде плавал большой пальмовый лист, похищенный в одной из теплиц. Слизеринки вынырнули на поверхность, и все как одна напустились на Рея, подбившего их на столь плачевно кончившееся приключение. Он принялся отчаянно грести к берегу под вопли и брызги со стороны девушек. – Печально быть настоящим джентльменом, – весело сказала Стелла. – Мальсибер очень талантливый, – отвлеченно заметил Гарри, наблюдая за тем, как Рей, учащенно дыша, выходит из воды. Нотт, утирая слезы, выступившие на глазах от смеха, похлопал его по плечу. Мальсибер раздраженно смахнул его руку и припустил к замку, не дожидаясь, пока мстительные фурии выберутся на берег. – Он не один такой, – сказала Стелла и с легкой иронией добавила: – Во всяком случае, папочки у них могучие чародеи. Гарри заинтересованно прислушался. – Знаешь еще о ком-нибудь? – спросил он. Стелла удивленно взглянула на него. – Ну да. Не знаю, чему тебя там Дамблдор учит, но я бы на его месте в первую очередь рассказала про таланты Пожирателей. Некоторым из них есть чем удивить. Гермиона вспомнила про Макнейров и чуть не сказала вслух, но вовремя прикусила язык. Грязнокровки о таких вещах не осведомлены. Она поймала себя на мысли, что легко называть себя «грязнокровкой», если знаешь, что на самом деле таковой не являешься. Стелла рассматривала слизеринцев. – Вот кто точно не унаследовал таланты отца, так это Гойл, – сказала она. – Его родители довольно близкие родственники, я думаю, он… – Блэк присвистнула и покрутила пальцем у виска. – Его отец, Генрих Гойл, умеет пробивать Щитовые чары. Они для него не помеха. Неважно, какой мощи заклятье он использует, но никакое Протего вас не спасет, как бы досконально вы не умели защищаться. Гермиона изумленно моргнула. – Надо же, – Гарри переглянулся с Роном. – А я думал, Гойлы все тупые. – Забини, – продолжила Стелла. Гермиона насторожилась. От Морроу он не должен был унаследовать силу. – Не знаю, унаследовал ли это Блейз, – говорила Стелла, – но его отец, Даниэль Забини, умеет вызывать адскую головную боль. Это такая разновидность ментального воздействия, от которой свой разум может защитить только мастер окклюменции. – Как Снейп? – уточнил Гарри. Гермиона почувствовала себя неловко, словно при одном упоминании Снейпа раскрылась вся правда. Стелла утвердительно кивнула. – Нет, разумеется, можно отвлечь Забини, – добавила она. – Ему нужно видеть жертву, чтобы мучить. – А Беллатриса Лестрейндж? – напряженно спросил Гарри. Стелла нахмурилась. – Ей никакие таланты не нужны, она могущественная и без того, – проворчала она. – А вот ее муж Рудольфус – мастер иллюзий. – Иллюзий? – озадаченно переспросила Гермиона. – Он почти как боггарт, – объяснила Стелла. – Умеет вызывать устрашающие картины, которые сложно отличить от реальности. Разумеется, он не может угадать ваш самый сильный страх, но с его фантазией можно заставить человека этот страх сменить на выдуманный им. Гермиону уже начинало удивлять, почему Волдеморт не победил в первую войну. – А Рабастан может заблокировать способность к аппарации у всех волшебников в радиусе мили от него, – сказала Стелла. – Ничего себе! – дружно воскликнули Гермиона, Гарри, Рон и Джинни. – А Макнейры – идеальные дуэлянты и воины, – вдруг отозвалась Луна. Гермиону неприятно удивило, что она знает об этом. – Моя мама когда-то создала ловушку, с помощью которой их можно… ну, убить, – робко добавила Луна. Гермиона испустила громкий вздох, чтобы как-то заглушить восторги друзей по этому поводу. Стелла задумчиво прищурилась. – Да, Макнейры свой родовой талант не скрывают, – протянула она. Повисло мрачное молчание. Гермиона была уверена, что ее друзья думают о том же, что и она: как победить приспешников Волдеморта, если они так сильны? – А тебе достались какие-нибудь таланты от Блэков и Стивенсонов? – вдруг спросила Джинни. Стелла самодовольно улыбнулась. – Ну, не здесь же показывать? Мы в двух шагах от наших потенциальных противников, – заговорщически прошептала она. Гермиона отвернулась, уставившись на Блейза, который сидел в тени дерева, привалившись к нему спиной. Неужели ничего нельзя сделать, чтобы они не стали их противниками? Гермионе вовсе не хотелось воевать со своим кузеном или с добродушным очаровашкой Мальсибером. Вот Нотт, это другое дело. Но… в самом деле, далеко не все слизеринцы казались такими уж ужасными. – А вообще… – протянула Стелла. – Скажи, Гарри, если бы ты мог вернуть дорогих тебе людей, ты бы воспользовался Темной магией? Гарри сел и внимательно посмотрел на нее. Гермиона тоже повернулась. – Это были бы уже не они, – довольно враждебно заметила Джинни. – А мой папа считает, что это возможно, – меланхолично отметила Луна. – Только дано не всем. Знаете, это как-то связано с магией рода и прочими особенностями. Кто-то да умеет такое делать. Но, думаю, не с любым человеком вообще, а с членами своего рода. И только в том случае у него получится, если эти люди еще нужны здесь. – А как это понять? – заворожено спросил Гарри. – Мы понять не можем, – покачала головой Луна. – Это решается не здесь. Прозвучало это почти зловеще, и Гермионе вдруг показалось, будто все вокруг стихло, прислушавшись к словам Луны. Внезапно перед ней приземлился сокол, заставив Гермиону вздрогнуть. К его лапе было привязано письмо, адресованное просто «Гермионе». Она поспешно отвязала его, почти уверенная, что это послание от Гиневры Морроу. Мерлин, чего же она от нее хочет?! – От кого это? – Рон попытался заглянуть ей через плечо. Гермиона вскочила на ноги. – Это… э… от Виктора, – соврала она. Рон помрачнел. – Я пойду, – бросила Гермиона и бросилась к замку. *** Блейз сидел в тени, привалившись спиной к стволу, и отсутствующим взглядом смотрел прямо перед собой. Ему было странно слышать, как хихикают девчонки, усаживаясь в гондолу Рея, и как тот беспечно раздает комплименты. Для них словно ничего не изменилось, хотя большинству из них точно так же предстоит принять Метку тридцать первого октября. Отец уведомил об этом Блейза на воскресном обеде, на который он по традиции являлся каждый выходной, пользуясь односторонним порт-ключом. Блейз кивнул в ответ, а сам с трудом заставил себя доесть обед. При одной только мысли, что волшебная палочка Волдеморта коснется его кожи и оставит на ней свою отвратительную Метку, Блейза охватывал животный ужас. Неужели другие не боятся? Ребята вдруг дружно захохотали. Блейз взглянул на озеро: гондола перевернулась и теперь «венецианские сеньориты» Рея превратились в русалок, визгливо проклинающих их перевозчика. Рей принялся грести к берегу. Блейз улыбнулся уголками губ. Неподалеку давились от смеха друзья Поттера, и он с досадой вспомнил, что так и не нашел дома фотографию Гиневры Морроу, целиком погруженный в переживания по поводу Метки. Мимо пронесся Мальсибер. Вот какой из него Пожиратель смерти? Рей ведь не способен на убийство. Как он сам говорит, он создан для любви. Блейз отвернулся, рассудив, что размышлять о происхождении Грейнджер не так грустно. Итак, если Грейнджер все-таки имеет отношение к Морроу, то как так получилось? Маминой дочерью она оказаться не может – Даниэль в прямом смысле убил бы жену за измену. Значит, Грейнджер может быть дочерью Гиневры. У них даже имена на одну букву начинаются, а в дворянских семьях дочерям часто дают имя, начинающееся на ту же букву, что и у матери. Но если это так: от кого ребенок и почему ее считают маглорожденной? Блейз решил, что должен посетить с родителями какой-нибудь светский раут. Впервые он пожалел, что салонный сезон подходит к концу. В семье Забини никогда не говорили о Гиневре, поэтому рассчитывать приходилось только на светских сплетниц. Блейз посмотрел на Грейнджер как раз в тот момент, когда перед ней опустился сокол. Она схватила письмо и с испуганным видом помчалась к замку. «Интересно, – подумал Блейз. – Если Грейнджер – дочь Гиневры, то знает ли об этом сама Грейнджер?» *** Солнечный свет заливал окрестности Принц-мэнора, и леди Снейп приказала по такому поводу вынести стол в сад, с присущим ей оптимизмом надеясь, что солнечная погода продлится дольше получаса. Утром над поместьем пронеслась светлая тучка, окропив сад легким дождем вперемешку с солнцем, и теперь он стоял, гордо сверкая бриллиантовыми каплями на ослепительно яркой листве. День получился тщательно умытый и холодный. – На свете нет ничего прекраснее Англии, – меланхолично вздохнула леди Снейп. – Но все же моим старым костям не помешает чаще греться на солнышке. Она затянулась сигаретой в длинном мундштуке. – Возможно, я что-то не так понял, – сдержанно напомнил Северус, – но мы, кажется, договорились, что ты бросишь курить. – Ах, умоляю тебя, Северус, – изящно взмахнула рукой Эйлин. – Сигареты уже ничем не повредят такой старой развалине, как я. Северус взглянул на мать: несмотря на годы, ее черные волосы только слегка тронула седина. – Ты не развалина, – возразил он. Леди Снейп мягко улыбнулась. – Одна из очень приятных черт материнства, – задумчиво протянула она. – Комплименты твоих детей никогда не бывают фальшивыми, родители для всех нас остаются прекрасными, даже когда уже выглядят, словно раритет времен короля Артура. Северус отпил кофе. – Я не стал бы обобщать. Эйлин внимательно посмотрела на него, но он сделал вид, будто в упор не замечает ее взгляд. – Как погода в Шотландии? – после паузы светским тоном поинтересовалась она. – Тоже солнце, без намека на тучи, – сообщил Северус. – Шотландия всегда держится дольше под натиском осени. – Но зимы там суровее, – леди Снейп плотнее укуталась в кашемировый платок и, прищурившись, посмотрела на солнце. – Думаю, в Каннах сейчас восхитительно. Бархатный сезон, шампанское льется рекой, яхты. Мы с твоим отцом провели там медовый месяц. – Если хочешь, ты всегда можешь съездить туда, – пожал плечами Северус. – В любой момент могу снять для тебя яхту. Возьми с собой леди Лонгботтом. Эйлин прыснула со смеху. – Ты же знаешь, наши отношения ухудшаются в периоды военных действий, – сказала она и опять затянулась. – Августа сразу вспоминает, что у нас с тобой типично слизеринское воспитание. Северус устало вздохнул. – Знаешь, я бы в самом деле съездила туда на пару дней. На следующие выходные, например, – Эйлин уставилась вдаль. – Знаешь, кого бы я взяла с собой? Северус поднял на нее глаза. Ему не приходили в голову никакие кандидатуры, кроме него самого. Но он вовсе не горел желанием сжариться под осенним французским солнцем. – И кого же? – суховато полюбопытствовал он. Эйлин небрежно бросила: – Гермиону. Северус со звоном вернул чашку на блюдце. – Об этом не может быть и речи, – прошипел он. – Иногда тебе в голову приходит невообразимый вздор. – Сейчас договоришься, – тем же праздным тоном предупредила леди Снейп. – Мы проведем два дня в море, и никому не попадемся на глаза. Если ты так обеспокоен, мы можем отправиться среди недели, и тогда возможность встретить там знакомых сократится практически до нуля. – Мама! – взвыл Северус. – О, милый, привыкай, – округлила глаза Эйлин в мнимом удивлении. – Ты ведь не думаешь, будто я откажусь от своей внучки только потому, что тебе так трудно сделать над собой усилие и найти с ней общий язык? – Я думаю, – прорычал Северус, – что ее такой вариант развития событий устроил бы не меньше… – Мне все равно, – отчеканила леди Снейп, и в ее черных глазах появился жесткий отблеск. – Я тоже позволю себе побыть эгоисткой. Я мечтала о внуках с тех пор, как вы с Гиневрой обручились, и если уж судьба решила побаловать меня на старости лет, то я не собираюсь отказываться от ее милости. Более того, по письмам Гермионы вовсе не скажешь, будто она какая-то жуткая особа, с которой невозможно иметь дело. Мне она нравится, а в вашем благословении, сын мой, я не нуждаюсь, будьте вы хоть трижды лордом. Северус откинулся на спинку стула. – Прекрасно, – желчно произнес он. – Может, ей и Метку принять в октябре? Изменчивое сентябрьское солнце спряталось за тучей. Эйлин помолчала, затем приглушенно сказала: – Твой так называемый Темный Лорд далеко не глуп. Я удивляюсь, что его не насторожили слухи о грязнокровке с талантами Морроу. Думаю, рано или поздно правда всплывет, – она повернулась к Северусу. – И, кстати, думаешь, Дамблдор не думал об этом, когда решил, что ты все-таки должен стать опекуном своей дочери? С его связями и умом он мог придумать что-нибудь еще. Очевидно, он мечтает о «запасном» шпионе. Или ему просто все равно, – леди Снейп ткнула мундштуком в его сторону. – Я говорила тебе не связываться ни с Томом Риддлом, ни с Дамблдором, – она обвела взглядом сад. – Ладно, третьего пути не было, и, наверно, не будет. Северус следил за паром, змейкой поднимающимся над его чашкой. Он терпеть не мог вот такие разговоры. В глубине души он считал, что Эйлин легко рассуждать, потому что сама она во всем этом не участвовала: женщинам было легче ускользнуть от лап Волдеморта, если некому было, разумеется, привести их к нему за ручку. По крайней мере, так было в первую войну. Сейчас Темный Лорд пересмотрел свои взгляды, во многом благодаря фанатичной преданности Беллатрисы и могуществу Гиневры. – Как поживает моя несостоявшаяся невестка? – леди Снейп погасила сигарету в пепельнице. Северус неохотно выдавил: – Очевидно, неплохо. Эйлин вскинула на него изумленный взгляд. – Ты что, не поговорил с ней? – О чем? – взвился Северус. – Я ведь якобы не знаю о существовании девчонки… – Гермионы, – с нажимом подчеркнула Эйлин. – Да, ее… – Не «да», а Гермионы. Тебе так сложно выговорить это имя? – изогнула бровь леди Снейп. Северус разве что зубами не заскрежетал. Вздохнув поглубже, он прикрыл глаза и тихо процедил: – Гермионы. Эйлин удовлетворенно кивнула. – Так-то лучше. – Так вот, – продолжил Северус. – Я якобы не знаю о ее существовании и до конца осени не узнаю, если только Гиневра сама мне не скажет. – А она не говорит? – подняла брови Эйлин. – Не говорит, – подтвердил Северус с безразличным видом. В чашку ему упала капля дождя, а вслед за ней словно по команде хлынул настоящий ливень. – Англия, – со смесью любви и недовольства в голосе произнесла леди Снейп. Они поспешно вернулись в замок. В меньшей гостиной пылал камин, и было достаточно тепло. Эйлин закурила новую сигарету и подошла к окну. – Мы с Гермионой на будущей неделе поедем в Канны, – безапелляционным тоном сказала она. – Кто знает, что ждет этих детей через пару месяцев… – Эйлин повернулась к Северусу. – Я хочу, чтобы ты ей об этом сказал. Пожалуйста. Зрительный поединок длился несколько долгих мгновений, затем Северус неохотно согласился. – Спасибо, дорогой, – мягко улыбнулась леди Снейп. В дверях возник эльф-домовик. – Письмо для лорда-хозяина-сэра! – пропищал он и торжественно протянул серебряный поднос. Северус распечатал неподписанный конверт и сразу узнал почерк Гиневры. «Надо поговорить. Срочно», – гласило послание. – Мне пора, – бросил Северус и покинул комнату.
