Глава 13. Портрет политика: Джордж Каннинг, министр иностранных дел Великобритании, 1807-1809

«Надеюсь, - заявил Джордж Каннинг (1770-1827) в одной из речей на закате своей долгой политической карьеры, - что я выказывал самое дружественное расположение ко всем народам на земле, как должно тому, кто высоко ценит филантропию, но обязан признаться, что в вопросах политики главным моим стремлением было соблюдение интересов Англии». Это прослеживалось в течение всей его деятельности в области дипломатии, и когда в марте 1807 г. он стал министром иностранных дел в правительстве герцога Портлендского, принципиальной задачей Каннинга оказалось поддержание уже существующих альянсов и формирование новых.

Каннинг принял дела в момент, когда положение Британии было самым сложным за четыре года с момента начала Наполеоновских войн. Первоочередная цель – сохранение англо-русского союза, - оказалась недостижимой, поскольку Наполеон, жестоко потрепавший царскую армию при Эйлау в феврале, в июне нанес ей поражение при Фридланде, и после заключения Тильзитского мира Россия вышла из войны, оставив Англию без союзников, если не брать в расчет слабосильных Португалию и Швецию.

Секретный раздел договора предусматривал, что если Дания откажется закрыть свои порты в соответствии с Континентальной системой, Россия поддержит Францию в войне против датчан. Когда через шпионскую сеть сведения о намерениях французов дошли до Каннинга, тот убедил кабинет направить к берегам Дании эскадру, с требованием капитуляции датского флота, и тем самым расстроить план Наполеона. Как нейтральное государство, Дания вполне резонно отвергла ультиматум Британии. В сентябре Копенгаген был подвергнут жестокой бомбардировке и захвачен, датский флот уведен. Законность подобной операции вызывала вопросы, но Каннинг понимал, что сосредоточив в своих руках датский, а затем и португальский флот, Наполеон сможет вновь угрожать Англии вторжением. Даже спустя два года после решительной победы при Трафальгаре обеспечение безопасности страны от высадки было главной заботой политических воротил Лондона. В следующем месяце Каннингу удалось организовать переход под контроль Британии португальского флота. Как рассказывалось выше, сэр Сидней Смит появился у Лиссабона в конце октября, принял на борт португальскую королевскую фамилию и препроводил ее и португальские корабли в Бразилию. Жюно тем временем приближался к незащищенной столице. Так, на протяжении нескольких месяцев, Наполеон потерпел неудачу в расчете завладеть кораблями, которые были ему так необходимы, если он действительно планировал напасть на Англию. И в значительной степени это произошло

благодаря дальновидности и твердости Каннинга.

Решив оборонительные задачи, можно было переходить к более активным действиям. Британии нужен был плацдарм на континенте – место, где ее ограниченная сухопутная армия могла начать полноценную военную кампанию. Такой возможности не предоставлялось до тех пор, пока в Испании не вспыхнуло восстание. 8 июня 1808 г. в Лондон прибыли эмиссары из Астурии с намерением попросить помощи у Англии. И в силу должностных обязанностей министра иностранных дел принял их именно Каннинг. Когда следом за астурийцами с просьбой помочь деньгами и оружием приехали представители Галисии и Андалусии, Каннинг увидел прекрасную возможность нанести по Франции новый удар, на этот раз с помощью рвущихся в бой патриотов Испании. На взгляд Каннинга народная война сулила хорошие перспективы. С 1795 г. Британии не раз с горечью приходилось наблюдать, как ее коронованные союзники, в нарушение неформальной недоговоренности не заключать сепаратный мир, выходят из борьбы. Каннинг был свидетелем, как раз за разом провалом заканчивались попытки поддержать малые европейские державы, такие как Ганновер, Дания, Швеция, Португалия, Неаполь. Природа войны на Полуострове, напротив, носила совсем другой, беспрецедентный характер. Народное восстание, участники которого были готовы биться за свою страну, а не за короля, обещало намного больше шансов на успех в затяжной борьбе с гегемонией Наполеона.

15 июня Ричард Шеридан, друг Каннинга и его коллега по парламенту, вынес вопрос об оказании помощи на обсуждение Палаты Общин. «В прошлом, - заявил он, - Бонапарту приходилось иметь дело с королями без чести и министрами без мозгов. Он сражался против стран, народу которых было все равно, победят они или проиграют. Теперь ему предстоит узнать, что значит воевать с народом, сплоченным идеей сопротивления».

Сам Каннинг убеждал правительство оказать повстанцам всю возможную поддержку, несмотря на факт, что формально Британия и Испания пока находятся в состоянии войны друг с другом. «Мы будем исходить из принципа, - провозгласил он в одной из своих самых выдающихся за парламентскую карьеру речей, - что любая европейская нация, решившаяся открыто противостоять силе, которая в любом случае: заявляет ли она лукаво о мире или открыто ведет войну, - является врагом всех народов, - автоматически становится естественным союзником Великобритании, какие был политические отношения с ней не существовали на данный момент». Иными словами, война с Испанией должна была немедленно прекратиться, и, что еще важнее, Британия изъявляла готовность оказывать помощь любой стране, решившейся противостоять агрессии Наполеона. Каннинг вскоре подкрепил слова делом: был подписан мирный договор между Англией и Испанией, а в хунты были направлены дипломатические представители. 5 августа он снова предпринял практические шаги, обратившись к лорду Кастльро (1769-1822), исполнявшему обязанности военного министра, с просьбой помочь астурийской и галисийской делегациям. Им было направлено несколько запросов на выделение оружия в адрес лорда Чатэма, руководившего Оружейной палатой, и в ноябре повстанцам было выделено 160 тыс. мушкетов, еще 30-40 тыс. были посланы в следующем месяце.

Денежные суммы, запрашивавшиеся испанцами, были значительными, их начальная цифра превышала возможности британского правительства, но уже через месяц после приезда делегации, галисийская хунта получила через прибывшего в Корунью дипломата 200 тысяч фунтов и испанских долларах. К концу лета остальные пять хунт получили более миллиона фунтов серебром, еще больше было выделено Верховной хунте после ее образования.

Каннинг понимал, что вклад его нации не должен ограничиваться только деньгами и снаряжением: Британии нужно было направить туда армию. Обстоятельства были более благоприятными, чем когда-либо: после нейтрализации датского и португальского флотов исчезла необходимость концентрировать войска для обороны острова. Поэтому Каннинг настойчиво проводил мысль направить часть из них для службы за границей. Как мы видели, в июне Уэлсли направился на полуостров с экспедиционным корпусом, ранее, по иронии судьбы, предназначавшимся для операций против испанских колоний в Америке. Первые результаты уже рассматривались выше: в августе Уэлсли высадился в Португалии и вскоре разбил Жюно при Вимьеро. Если бы не командующие, генералы Беррард и Дальримпл, сначала остановившие движение Уэлсли, а затем заключившие бесславную конвенцию в Синтре, позволившую французам эвакуировать армию Жюно во Францию на английских кораблях, сэр Артур мог совершенно уничтожить противника. Официальному рапорту потребовалось 11 дней, чтобы добраться до Лондона, и 16-го числа условия договора в Синтре появились в газетах. Реакцию легко было предвидеть. Общественность, переживающая пик энтузиазма по отношению к войне на Полуострове, всколыхнулась, когда стало известно, что непобедимые дотоле французы сначала были разбиты в сражении, а затем им позволили беспрепятственно уйти вместе с оружием и добычей.

Каннинг был вне себя, в письме Чатэму он охарактеризовал конвенцию как «в высочайшей степени позорную и гибельную». В разговоре с лордом Бэтхерстом он выразился следующим образом: она «так явно и кричаще несправедлива, что я не удивлюсь, если португальцы восстанут против нее». Позволить французам унести с собой награбленное у союзника Британии имущество означало почти скандал, это событие послужит «клеймом для будущих командующих, угрозой для союзников и поощрением для врагов». Вопреки настояниям Каннинга, кабинет вынужден был признать конвенцию, но министр иностранных дел добился отзыва Дальримпла, Беррарда и Уэлсли, причем первым двум пути возвращения на службу оказались отрезаны.

Как будто не достаточно было Синтры, британское оружие постиг еще удар – отступление Мура к Корунье. Это тоже взбесило Каннинга, проклинавшего генерала за «бегство», а испанцев за не предоставленную вовремя помощь в снабжении армии и обеспечении ее разведданными о передвижениях французов. Еще до того, как Мур принял решение отступать на северо-запад Испании, а не в Португалию, Каннинг стал заверять испанские власти, что происходящее не нужно трактовать как обычную для Британии политику самоустранения. «Армия обязательно вернется, - пишет он 9 декабря британскому представителю при Верховной хунте, - но прежде, чем она сделает это, необходимо потребовать у испанских чиновников доставки необходимого продовольствия и обеспечения разведывательными данными». «Ее не разделят между испанскими армиями, она останется под командой английских офицеров, чтобы гарантировать исполнение ею приказаний, получаемых от лондонского правительства». «Британская армия, - продолжал Каннинг, - не станет уклоняться от трудностей или избегать опасности, если ее командующий будет видеть за этими трудностями и опасностями четко определенную цель». Он пенял испанцам на недостаток снабжения, на что жаловался Мур в своих донесениях. Короче говоря, в будущем армия не должна быть брошена «в сердце Испании без возможности им [Муру и Бэрду] получать информацию кроме как из досужих слухов, не в силах повлиять на ситуацию». Прежде, чем Мур вернется на поддержку союзников, испанцы должны с предельной ясностью изложить свою стратегию.

В течение последних дней декабря Каннинг в частных беседах в самых нелестных выражениях отзывался о проваленной Муром кампании, однако коллеги по кабинету не разделяли его мнения. С приходом новостей об удачной эвакуации армии и гибели сэра Джона в бою, члены правительства Портленда решили открыто одобрить действия популярного генерала, спасшего армию от гибели ценой собственной жизни.

Время, когда правительству предстояло держать отчет за свои действия перед парламентом, близилось, и в конце 1809 года оппозиция не преминула внести запрос о «причинах и обстоятельствах последней кампании в Испании». Безусловно, правительство подвергалось критике как за Синтру, так и за Корунью. Внутренне кипящий, но лояльный к Портленду, Каннинг держал ответ в речи, которую один из его коллег в разговоре с королем назвал «самым красноречивым и убедительным выступлением из всех, мною слышанных».

Мур, заявлял Каннинг, сыграл важную роль в срыве заявленных Наполеоном намерений раз и навсегда сокрушить испанское сопротивление в открытом сражении. Напротив, в своем продвижении вплоть до Сахагуна, заявлял министр, генерал проявил себя не только как военный, но и как политик. Каннинг настойчиво проводил мысль, что при ином раскладе испанцы не стали бы продолжать сопротивление, и, следуя великой английской традиции представлять поражение как победу, уверял, что хотя армия Мура и была вытеснена из Испании, его триумф в битве при Корунье «увенчал наше чело свежими лаврами». Он клеймил тех, кто поддался пораженческим настроениям и советовал вывести войска с Полуострова (английская армия все еще находилась в Португалии), и уверял, что в конечном итоге Наполеона можно победить. Завершая речь, Каннинг признал, что удача вновь повернулась лицом к Бонапарту во время последних событий, «но это лишь удача, а не судьба, и потому ее нельзя считать неизменной и постоянной».

Противоречие между личным мнением Каннинга о поведении Мура и его публичными высказываниями на этот счет было разительным. Ситуация еще более осложнилась, когда на южном побережье Англии высадились жалкие остатки войск, являясь живым доказательством того, что испанцы бросили их на растерзание. Поползли разговоры – не всегда справедливые – о трусости испанцев на поле боя, и о нежелании оказывать помощь британским войскам, оказавшимся перед лицом превосходящих французских сил. Вдобавок рассказывали о неспособности испанцев обеспечить измученных солдат Мура продовольствием и кровом. Вооруженные этими фактами, многие представители оппозиционных скамей в парламенте стали заявлять провале третей попытки остановить французов на Полуострове. Каннинг возражал, и хотя внутренне проклинал неспособность испанских генералов и Верховной хунты, и в публичных, и в частных высказываниях продолжал настаивать, что Британия обязана всеми практическими средствами поддержать освободительное движение испанского народа. Правительство выиграло дебаты, общественные страхи утихли, и Англия продолжила ведение войны на Полуострове.

В своем стремлении поддержать Испанию как важного союзника, Каннингу приходилось преодолевать препятствия не только в стенах парламента. Запросы испанцев и португальцев прислать деньги и оружие были беспредельны. В беседе с друзьями в июле 1809 г. министр сетовал, что в ходе войны с Францией «мы снабжаем оружием целый континент: Россию, Пруссию, Швецию, Португалию, Сицилию, Испанию, а наши вооруженные силы насчитывают едва шестую часть от положенного числа» Когда в сентябре правительство Портленда ушло в отставку, и Каннинг не успел провести подписание договора о союзе между Испанией и Англией, который определил бы взаимную ответственность сторон. Но, благодаря продолжающейся войне с Францией, два некогда извечных врага продолжали двигаться одним, хотя иногда извилистым, курсом, и документальное оформление союза не заставило себя долго ждать.

Недолгое пребывание Каннинга на посту министра иностранных дел в правительстве Портленда принесло – по крайней мере, в части войны на Полуострове, – ощутимые плоды. С его помощью отношения между Испанией и Англией поменялись с враждебных на дружеские, а столь нужными для ведения войны вещами – войсками, оружием и деньгами, - испанцы тоже были обеспечены благодаря активной поддержке Каннинга.

Хотя Каннинг покинул пост задолго до окончания войны на Полуострове, его воздействие на испанские дела, как и на зарубежную политику в целом, не закончилось. С 1822 года он надолго вернулся в Форин Офис, где его внимание оказалось приковано к таким важнейшим международным делам того времени, как урегулирование испанского политического кризиса и проблема вмешательства в него Франции; будущее Континентальной системы и роль в ней Великобритании; борьба за независимость Греции и ее дипломатическое признание; установление торговых связей с новообразованными независимыми государствами Латинской Америки. Исключительно умелое разрешение этих и иных сложных проблем по праву позволяет признать Каннинга одним из самых выдающихся министров иностранных дел Британии.

Поиск по сайту: