Го Сёгуна (3 года спустя) 10 страница

Малак не нашел, что возразить на подобный аргумент. После всего, что произошло с братом и с ним самим, он не имел ни малейшего желания спорить с Детеном.

—Малак, я снова прошу тебя, пойдем со мной. Присоединяйся ко мне, и Черная Школа уничтожит Демона Кронзона, Того, рядом с которым Лилит кажется всего лишь куклой, изображающей зло. У каждого из нас не может быть иной цели.

Малак склонил голову. Он более не испытывал никаких чувств к Богу, — но все же не мог предать память Лины. Наконец он снова поднял глаза.

—Детен, я уже избрал свой путь. Ведь это ты, а не Кронзон разрушил мою жизнь. И я никогда не прощу тебе этого!

Теперь в его голосе звенел металл гнева. Малак с удовольствием заметил, как смутился Детен. В его голосе была та определенность, перечить которой черный маг не решился.

Постепенно выражение печали на лице Черного Адепта сменилось яростью, и последние его слова буквально сочились ядом:

—В таком случае, Малак, ты будешь уничтожен!

Призрак растворился в воздухе, в последний раз блеснув черными глазами.

Малак поежился от услышанной угрозы. Он понимал, что отныне брат будет стремиться занять место Мага — у него не было другого пути к своей черной цели, — однако прежде ему нужно возродиться во плоти.

Малак обернулся к книжным полкам. Теперь он был полон решимости воплотить в жизнь самый опасный план из всех, что когда-либо приходили ему в голову.

Наконец он снял с полки огромный фолиант с обложкой темно-розового цвета. Книга была невероятно древней даже с точки зрения редкостной библиотеки Башни. Малак даже подозревал, что написана она не на Энии. Мягкая, теплая и упругая обложка чем-то напоминала кожу. Он пробежал пальцем по серебряным буквам заглавия: «Священная книга демонических договоров Абремена».

Несколько мгновений он нерешительно колебался, прежде чем открыть книгу и предаться замыслу, который нельзя было повернуть вспять.

Каждая жизнь по-своему единственна и уникальна, но каждая должна подойти к концу. Поэтому не страшись Смерти, ибо она представляет собой завершение Круга и исполнение Предназначения.

— «Бусидо, Путь Воина»

Эния

Тенийская область

Небесная башня

В душной влажности подземелья Башни Малак вновь мысленно прокручивал то, что собирался предпринять. Душа холодела при мысли о том, что задуманное идет вразрез со всем, чему его учили в Белой Школе. Он понимал, что подвергает себя самой большой опасности во всех своих инкарнациях, чем когда бы то ни было. По спине побежали мурашки. Нет, путь уже избран и менять он ничего не будет.

Словно понимая, что замыслил хозяин, Баст постоянно докучала ему, пока он не выпустил ее из Башни. Раньше друг семьи никогда не оставляла его одного, и такая перемена в поведении сама по себе служила дурным предзнаменованием.

Глубоко вздохнув, Малак извлек из ножен Меч возмездия и, едва слышно произнося необходимые арканы, запечатал келью подвала, чтобы не выпустить из нее силу, которую собирался вызвать. Древние заклятия засияли на стенах, освещая комнату прекрасным астральным светом.

Малак подошел к защитному кругу и обошел его по периметру, проверяя, не стерты ли случайно Божественные Имена. Ведь если что-нибудь будет не так, вся его жизнь будет зависеть от этих имен. Обычно эта келья и круг использовались для вызывания духовных сущностей, и Малак злился на себя за то, что осквернял помещение столь мерзким актом.

Наконец он вошел в круг и внимательно осмотрел семигранный алтарь. На крышке алтаря были разложены четыре оружия против стихий — лотосовый посох, лунный камень, большой кусок серебра и жасминовое масло. Открыв алтарный ящик, Малак извлек оттуда четыре лампы и установил их по сторонам света снаружи круга.

Покончив с этим, он начертил мелом равносторонний треугольник достаточного размера, чтобы в нем мог поместиться человек. Сторона треугольника касалась круга, а противоположная вершина была направлена на восток. Он сосредоточенно и осторожно освятил треугольник, написав имена Бога, чтобы связать ими нечистую сущность. Затем Малак достал сосуд с бурой жидкостью. Пол внутри треугольника он побрызгал кровью женской слабости, стараясь, чтобы капли не попали на меловую границу. Выполняя эту условность, Малак морщился от отвращения, но что делать: он собирался вызвать мерзкое существо, а как известно, подобное тянется к подобному.

Немного погодя Малак извлек из кармана серебряную пентаграмму. Он с грустью разглядывал символ Адепта, потом в неожиданном приступе ярости размахнулся и швырнул значок в самый дальний угол, куда не доставал свет от ламп. Совершив это святотатство, Малак понял, что ему никогда больше не быть Белым Адептом. Он тут же без всякого сожаления подавил в себе эти мысли. В конце концов, значок ничего не значил — ведь он собирался спасти Лину!

Малак вошел внутрь круга и обернулся лицом к востоку. Глубоко вздохнул, готовясь к предстоящему ритуалу: он понимал, что затеял смертельно опасное дело.

Наконец он произнес традиционные слова, открывающие ритуал:

— Гекас, гекас, эсте бебелой!

Келья ответила ему гробовым молчанием.

До предела заострив внутреннее зрение, Малак представил сверкающую сферу белого света у себя над головой. Он направил указательный палец на ослепительный шар, затем медленно опустил руку, указывая себе на лоб. Сфера послушно опустилась, превратившись в яркое гало вокруг головы.

Пучок белого света брызнул вниз, на ноги; Малак указал пальцем вниз, и ступни тоже оказались внутри такой же белой сферы. На несколько мгновений Малак замер, добавляя силы белым шарам и укрепляя соединявшую их линию, проходившую по центру тела.

Потом маг создал в правом плече огненно-пунцовый шар энергии, излучающий божественную силу. Малак провел горизонтальную линию, соединяя шар с левым плечом; через секунду там появился еще один шар — темно-синий. Он мощно заблистал, распространяя вокруг чувство нежности и сострадания.

Малаку потребовалось несколько секунд, чтобы уравновесить энергии в этих двух цветных сферах. Затем он занялся созданием последнего энергетического центра — в груди. Новый сгусток энергии охватил сердце и легкие, едва заметно пульсируя теплым золотистым сиянием. Этот свет нес ощущение гармонии и уравновешенности и был таким ярким, что казалось, будто он подпитывается энергией остальных энергетических центров.

Малак открыл глаза и сделал сферы невидимыми для физического зрения. Затем он извлек Меч возмездия и принялся чертить четыре запрещающие пентаграммы по окружности, внутри которой стоял. После маг вложил катану в ножны и раскинул руки в стороны.

Он мысленно представил себе защитное поле четырех Архангелов, управляющих стихиями; он вызывал их имена, и стены кельи дрожали от его голоса.

— Передо мной стоит Рафаил. За мной стоит Гавриил. Справа от меня стоит Михаил. Слева от меня стоит Уриил, — звучно, нараспев произносил Малак.

Он открыл глаза и увидел прямо перед собой образ фигуры в желтых одеждах, развевавшихся, словно от мощных порывов ветра. Архангел, казалось, был огромного роста, высотою в несколько миль; его окружала аура невероятной силы. В руке он держал Жезл-Кадуцей. Даже не оглядываясь по сторонам, Малак почувствовал, что остальные три Архангела также стоят вокруг него, каждый со своей стороны.

Постепенно четыре Силы также исчезли из виду. Теперь место было очищено от всяких элементалов и духов, которые могли бы помешать отправлению обряда. Некоторые духи по своей природе были хитрыми, обманными, а то и просто посланцами зла, так что лучше было загодя избавиться от них.

Малак глубоко вздохнул, чтобы настроиться на задуманное; затем он сосредоточился на треугольнике, который соприкасался с защитным кругом, и вынул из ножен Меч возмездия. Вытянув руку с мечом горизонтально перед собою, он старался достигнуть равновесия и рассеять остатки страха внутри. Наконец Малак почувствовал, что готов, и острием катаны принялся вычерчивать в воздухе перед собой перевернутую, «черную» магическую пентаграмму.

Готово. Символ встрепенулся и зажил своей собственной отдельной жизнью. Малак специально дождался времени Темной Луны, чтобы обеспечить полный успех ритуала. Поверхность пентаграммы пошла темно-пурпурными и черными волнами. Магу пришлось бороться с собственным отвращением к демоническому знаку: на мгновение он почувствовал неодолимое желание покончить с этим ужасным действом. Но нет — цель поставлена и ее необходимо достигнуть. Малак был готов заплатить любую цену.

Вонзив Меч возмездия в центр перевернутой пентаграммы, он начертил там полумесяц — знак уходящей Луны. Меч с отвращением завибрировал, неохотно подчиняясь руке хозяина. Малак сосредоточился на свойствах силы, которую собирался вызвать. Эта сила была женской, но не менее опасной, чем мужская. Пожалуй, ее главной чертой была сильнейшая плотская притягательность — ведь Лилит была известна как Искусительница, Царица демонов и суккубов.

Малак начал ритмично произносить заклинания на древнем енохианском языке, и слова вибрировали в толще его ауры. Они словно сами собой легко сходили с его языка, и вскоре молодой маг

почувствовал, что певучий ритм древнего наречия увлекает его за собой. Помимо своего особого значения, Слова Силы помогали тому, кто их произносит, настроить разум на вызываемую сущность. Таким образом создавалась психомагнетическая связь, которая была самым сложным этапом ритуала.

Еще через минуту покрывавшая треугольник кровь сильно, резко запахла и пошла пузырями. Действие все усиливалось; наконец кровь вскипела. Не обращая внимания на растущее напряжение в солнечном сплетении, Малак продолжал. В прошлом он занимался исключительно белой магией и никогда не имел дел с обрядами вызывания Демонов, Сейчас он произносил заклинания вопреки предупреждающим сигналам, шедшим откуда-то из подсознания. Он уже чувствовал, что в ограничивающем треугольнике нарастает энергия. Процесс шел гораздо интенсивнее, чем можно было ожидать в самой начальной стадии ритуала.

И вдруг магическая связь исчезла. Кровь перестала бурлить, да и сама атмосфера в келье изменилась. Слова заклинаний замерли на устах Малака. Маг нахмурился и, склонив голову, начал внимательно вслушиваться. Тишина.

Тогда он отбросил сомнения и принял позу повелителя. Его голос гулко загрохотал под сводами кельи:

—Вызываю, призываю и повелеваю тебе, о дух ЛИЛИТ, немедля явиться предо мною в своем истинном и приличествующем обличье, без всяких уродств и насмешек, повелеваю я так именем Йод Хе Вау Хе!

Малак на минуту замолчал, но ничего так и не произошло. Тогда он воззвал снова:

—Могущественным именем ШАДДАИ-ЭЛЬ-ЧАИ, Всемогущего Бога, я призываю тебя явиться! Я связываю тебя именем Человеко-Бога ГАВРИИЛА и внушающей трепет силой ХЕРУВИМА, могучих ангелов ИЕСОД!

Казалось, будто воздух превратился в одну невероятно натянутую струну, которая вот-вот лопнет; однако напряжение понемногу сошло на нет — сущность, к которой взывал Малак, отказывалась явиться.

В отчаянии Малак выругался и положил Меч возмездия на алтарь. Он совершенно не понимал, почему ритуал не удался. Расположение планет было идеальным, все шло просто на удивление хорошо — даже слишком хорошо. В голове завихрились мысли о всевозможных причинах неудачи. Не имея опыта в общении с духами ада, Малак продолжал размышлять над своим поражением и не заметил, как совершил фатальную ошибку: отступил за край защитного круга, не начертив перед этим запрещающую пентаграмму. Пятка опустилась позади круговой черты, обозначающей безопасное место в келье и...

...В ту же секунду в подземелье ворвался Ад. Кошмарная боль пронизала всю ногу, и Малак завопил, поспешно вскочив обратно в круг. Жуткие, уродливые духи Клиппот завертелись в диком хороводе по всей келье. Они яростно сражались друг с другом, выкрикивая при этом мерзкие дьявольские имена. Большие пожирали меньших, не столь сильных, и тут же рождали новых тварей, наименее проворные из которых немедленно погибали в пастях и клыках. Окружающее безумие наглядно воплощало картину Хаоса: все ни на миг не прекращало двигаться и ничто не существовало сколь-нибудь долго.

Демоны помельче были всех цветов и видов; в большинстве из них угадывались земные прототипы, хотя в целом каждый посланник ада отличался грубой бесформенностью. Там были существа, напоминавшие птиц, ползающих насекомых, обитателей водной стихии. Язвы и нарывы покрывали гнилую, непрочную кожу демонов, а руки и головы казались непропорциональными по сравнению с остальным телом. Половые органы у всех жителей преисподней были либо чрезмерно огромными, либо отвратительно изуродованными. Адская круговерть распространяла вокруг себя мерзкое зловоние, напоминающее запах паленой шерсти.

Первым побуждением Малака, как, впрочем, и любого нормального человека, было закрыть глаза и спрятаться. Однако он продолжал смело стоять посередине круга. Постепенно ужас сменился интересом: всего лишь второй раз Малаку удалось заглянуть в демонический план. Ему казалось, будто не Ад прилетел в келью, а наоборот, подземелье Башни провалилось в Ад: из-за обилия мельтешащих демонов стен кельи не было видно.

Внезапно келью пронизал такой ужасающий, нечеловеческий рев, что эхо его заметалось между набившимися в подземелье потусторонними существами. Демоны тут же притихли и бросились врассыпную, вернувшись туда, откуда явились. На мгновение в келье воцарилась гробовая тишина; затем в десятке ярдов от круга возникла светящаяся восхитительным зеленоватым светом точка. Понемногу она растянулась вширь, превращаясь в вертикальный сияющий стержень высотой добрых шесть футов. Наконец стержень расширился — и вот уже возникла флюоресцирующая человеческая фигура.

Зеленоватое свечение угасло, вместе с ним разом потухли все масляные лампы. Даже Меч возмездия ослабил свое сияние. Малак напряг зрение, чтобы не потерять из виду уже едва различимые очертания явления.

Из мрака, где была фигура, послышалось игривое хихиканье соблазнительницы; оно становилось все ближе и ближе. Внезапно лампы вновь замерцали язычками пламени, и Малак увидел Лилит, Царицу Ночи.

Волосы чернее воронового крыла восхитительно поблескивали при каждом шаге. Полные пунцовые губы манили к себе; нос, глаза, брови — в лике черной царицы все было безупречно. Тонкие, подчеркнуто женственные черты придавали Лилит сходство с эльфом.

Даже самый придирчивый мужчина не нашел бы изъяна на ее полностью обнаженном теле. Белая кожа совсем не казалась нездоровой — скорее, она напоминала не запятнанный ничьим прикосновением мрамор. Большие, идеальной формы груди, удлиненные, изящные ноги и руки только усиливали впечатление от точеной фигуры.

Ступая с соблазнительной кошачьей грациозностью, Лилит подошла к кругу. На лице Царицы Ночи застыло выражение наигранной невинности. Малак в изумлении наблюдал за ней, не в силах отвести взгляд от представившегося зрелища. Он чувствовал, как бурное дыхание теснит грудь. Лилит неспешно обошла весь круг, призывно вытягивая губки и посмеиваясь. Потом она на несколько долгих секунд устремила внимательный взгляд на чресла Малака, торжествуя оттого, что ее присутствие не прошло незамеченным. Малак отчаянно пытался сопротивляться ее чарам, однако физическое совершенство было далеко не самым сильным оружием в арсенале Лилит. Царица Ночи источала мощную, притягательную силу влечения, которой не мог сопротивляться практически ни один мужчина. Она была самим воплощением животной похоти.

—Ну как, нравится тебе мое тело? — Лилит медленно провела кончиком языка по ярким губам.

Голос демоницы был хрипловатым, жаждущим, призывным; Малак ощущал свое бессилие перед зазывными нотками Лилит. Ее горящий взгляд проник глубоко в душу мага, и Малак едва не задохнулся от неукротимого желания, мерцавшего в глубине почти черных в полумраке зрачков. Глаза Лилит излучали неодолимую силу, обещая смертельно сладкое забытье.

—Неужели, Малак, ты не хочешь выйти из круга и присоединиться ко мне? — нежно замурлыкала Лилит.

Малак едва сдерживал свои инстинкты, которые так и норовили вытолкнуть его из круга в объятия царицы ада. Он настойчиво напоминал себе, кто такая Лилит на самом деле, чтобы сдержать свое влечение.

—Думаю, что нет, — наконец выдавил он.

Лилит сердито фыркнула, и на миг в ее глазах появилось нечто холодное, ужасное... но тут же снова появилась спокойная, уверенная в себе соблазнительница, снова приобретшая обманчиво-естественный человеческий вид.

—Ты очень силен, Малак. Ты удивляешь меня. Зачем ты совершил эту ошибку, вызвав меня сюда?

И Лилит кивнула на пустующий треугольник.

—Ты не сможешь коснуться меня, Демон! Лилит разразилась леденящим душу хохотом.

—Почему же? Ведь ты вызвал сюда не только мою сущность —я здесь вся, физически!

И в подтверждение своих слов она сбила на пол одну из ламп. Малак про себя проклинал видение. Из-за ее адской силы, расположения планет и природы самой Башни вышло так, что он вызвал физический образ Лилит вне ограждающего треугольника. Теперь он мало что мог сделать, чтобы заставить ее исчезнуть, — Лилит только посмеется над его попытками справиться с ней при помощи ритуала с пентаграммами. Правда, оба они знали, что ей не удастся сломать печати на стенах кельи — они были нерушимы.

—И все-таки, зачем же ты позвал меня сюда? — с деланной серьезностью Лилит снова обратилась к магу.

—Ты знаешь, чего я хочу, — нетерпеливо воскликнул Малак. — Освободи Лину из-под своей власти! Ты не имеешь права удерживать ее!

—И распроститься с моей любимой забавой? Она нарушила мои планы и за это будет терпеть муки до скончания дней! Кажется, ты забыл, что она отдалась мне по доброй воле. Никто не в состоянии помешать этому!

—Освободи ее, Демон!

Лилит улыбнулась, ее черты вдруг подернулись рябью, чтобы в следующее мгновение превратиться в точную копию жены Малака. И вот она, Лина, стоит сейчас перед ним, такая, как была.

—Ах ты стерва! — не сдержался Малак.

Ответом был лишь издевательский, с оттенком дьявольского превосходства смех Лилит.

—Не могу понять, что ты нашел в этой... потаскухе!

Она пробежала языком по губам, лаская пальцами напрягшиеся груди. Лилит-Лина недобро улыбнулась Малаку, видя, как он сморщился от отвращения. Ее пальцы скользнули вниз, к промежности. Погрузив два пальца во влагалище, демоница принялась сладострастно извиваться, делая вид, будто удовлетворяет свою похоть, но вместе с тем следя за тем, чтобы не прервать контакт с глазами Малака. Наконец она вынула покрытые воображаемой слизью пальцы и жадно облизала их.

Малак отвернулся: его почти физически тошнило от созерцания того, как издеваются над телом его жены. Наконец он поднял глаза — в них светилась такая ярость, что Лилит замерла на месте.

—Ах ты дрянь!

Однако удивление царило недолго, и Лилит сладко улыбнулась ему.

—Надеюсь, мой сладкий, я не слишком сильно обидела тебя.

—Чего ты хочешь? — зло спросил он.

—О-о, дорогой, мне нужно кое-что оч-чень ценное.

—Назови свою цену!

—Сними печати с этой кельи!

При этих словах ее глаза сверкнули, и Малак увидел, насколько она желает этого обмена. Малак опустил голову, размышляя над последствиями такого договора; в это время тело Лилит приняло свой обычный вид. Снять печати запрета с кельи значило впустить Лилит и ее воинство во всю Башню. Правда, благодаря небольшому различию измерений, в которых существовали Башня и остальная Эния, демонические силы не смогут вырваться наружу; однако он, Малак, поплатится за такой подарок своей жизнью, ибо спастись уже не сможет.

Понимал Малак и то, что предание злу столь чистого места будет иметь очень серьезные кармические последствия, но сейчас это уже не имело никакого значения. Гораздо больше смущало то, что Демон не требовал большего; может быть, Лилит предполагала нечто большее, о чем он, Малак, даже не подозревает? И все-таки, он был готов на все — ведь это давало шанс избавить Лину от бесконечных страданий.

Когда он согласно кивнул Архидемону, его подсознание возопило, протестуя, но уже было поздно.

—Поклянись своим настоящим именем, что освободишь Лину из Преисподней сразу же, как только я сниму печати!

Лилит сладко улыбнулась и произнесла слова клятвы. Тогда Малак поднял Меч возмездия и начертил знаки, устраняющие силу печатей.

Как только он закончил действие, келья содрогнулась от торжествующего визга. Внезапно лезвие катаны потускнело; звездный сапфир на рукояти мигнул и погас навсегда. Малака пронзила мысль о том, что он совершил нечто необратимое, ужасное, и он почувствовал, как печально лопнула нить его связи с Высшим «Я».

—Нет, Малак, теперь твоя душа принадлежит мне! Повелители Света отвернулись от тебя и путь твой лежит только вниз.

Лилит почти с умилением разглядывала его, и глаза ее, наливаясь жутким багровым свечением, источали теперь всю силу Ада.

—Ты мой!!!

Малак ошеломленно пал на колени. Стараясь спасти Лину, он уничтожил собственную душу, поработил навеки умерших Адептов, тела которых все еще оставались в Небесной Башне! Он знал, что их души до сих пор частично привязаны к телам, так как Адепты погибли совсем недавно. И теперь эти души не смогут покинуть Башню, которая уже превратилась в частицу царства Лилит.

Лилит приближалась к нему. Теперь Царица Ночи начала быстро расти ввысь и была уже двенадцатифутового роста. Она легко преодолела границу круга — у Малака уже не было силы, чтобы оградить себя. Он взглянул на свою адскую немезиду, в глазах его был страх, но не смерти, а полного разрушения души. Теперь спастись уже невозможно, и Малак чувствовал это с остротой неизбежности.

Руки Лилит превратились в страшные когти, еще недавно красивый рот вытянулся в морду огромного волка. Малак лишь тихо молился в надежде на чудо, которое позволит вернуть вспять все, что он натворил.

Чуда не произошло. Все, что он мог сделать, — это мужественно отказать Лилит в удовольствии услышать его предсмертный вопль, когда она хищно разорвала его тело на части и пожрала их одну за другой...

Часть II

He-Знание

Приведи меня из Нереальности в Реальность,

Приведи меня из Мрака в Свет,

Приведи меня от Смерти к Бессмертию.

—«Упанишады»

Как среди цветов вишня — королева, Так и среди людей самурай — господин.

— «Бусидо, Путь Воина»

Планета Теллюс

Малкут Асийский

Ниппонская империя

Й год правления

Го Сёгуна

(год 3216 от Рождества Христова)

Сопротивляясь жестоким ударам ветра и снега, Иэйасу Танака пытался наощупь пробраться в палатку, неуклюже стараясь застегнуть бесчувственными пальцами кожаные застежки. Снег покрывал землю слоем в добрый фут толщиной. Танака знал, что единственное спасение в том, чтобы дождаться, пока пурга полностью заметет его снеговой подушкой. Было уже двадцать градусов мороза, и температура продолжала падать. Зима надвигалась неумолимо, и он понимал, что без подходящего укрытия проживет два-три дня, не больше.

Наконец ему удалось застегнуть последнюю застежку. Танака припал к земле, содрогаясь от холода. Вокруг была кромешная тьма. Липкий ледяной пот покрывал все тело. Танака знал, что недолго проживет, вот так отчаянно спасаясь бегством. Преследователи явно были недалеко.

В помутившемся от пережитого разуме вяло ворочались мысли о недавних бедах. У него не осталось пищи, а найти что-нибудь съедобное в ледяной пустыне было просто невозможно. Лошадь совершенно выбилась из сил, но, имея в распоряжении лишь собственные ноги, о спасении нечего было и думать.

События прошедшей недели проносились у него в уме, доводя почти до безумия. Задумавшись о предательстве, он едва смог сдержать слезы. Может, лучше просто умереть, думал он, чувствуя, что его жизнь лишилась всего, ради чего стоило бы ее продолжать. А жить без чести — это было слишком; такого Танака просто не смог бы вынести.

Снаружи его импровизированного убежища зловеще завывал ветер. «Да уж, нормальный человек в такую погоду дома сидит», — подумал он про себя.

Он думал, что Стража Сегуна не испытывает такого отчаяния. Скорее всего, они, наоборот, слишком самонадеянны, полагая, что вот-вот схватят его. И, наверное, они правы, — горько согласился беглец сам с собой. Если его найдут, то прикончат прямо на месте, — что ж, несмотря на все его познания в будо, никто и ничто не заставит его нарушить данный самому себе обет ненасилия.

Он закрыл глаза и свернулся калачиком, стараясь не пустить холод внутрь тела. Через пару минут Иэйасу Танака погрузился в тяжелый сон.

Танака медленно очнулся от сна и, еще не совсем ориентируясь, перекатился в позу, из которой мог подняться на ноги. Внезапно он понял, что выбрался из своей снежной берлоги. В голове бродили неясные мысли, но он был слишком измотан, чтобы разбираться в них, Ему казалось, что он устал гораздо сильнее, чем считал возможным. Удивления не было, оставалось лишь желание вернуться в сладкое сонное забытье. Но как бы то ни было, нужно было разобраться в том, что произошло.

Он поднялся и осмотрелся, с трудом узнавая то место, где он вчера на ночь глядя устроился на ночлег. Все вокруг было покрыто одинаковым снежным саваном, хотя впереди явно проступала зубчатая стена соснового леса. Вряд ли кто-нибудь заметил его недавнее укрытие — сейчас оно находилось под надежной охраной нескольких футов снежного покрова.

С каждым мгновением положение казалось все более странным, и мозг поневоле включился в работу. Его тело больше не чувствовало холода — наоборот, оно было легким, энергичным и мерцало каким-то мягким серо-голубым сиянием. Деревья неподалеку лучились такой же, хотя и менее интенсивной силой. Он даже видел завихрения энергии в воздухе у себя над головой. Небо пульсировало удивительным зеленоватым светом, от которого все вокруг становилось туманным и нереальным. Он знал, что это ему не снится, потому что цвета вокруг были слишком реалистичными.

Медленно и методично наблюдая за окружающим, он вдруг почувствовал, что за ним кто-то наблюдает. Темная неразличимая фигура в черном парила невысоко над землей в ста ярдах от него. Страха он не ощутил — он слишком долго был воином, чтобы пугаться, — только раздражение. Недовольно бормоча что-то себе под нос, он двинулся навстречу фигуре.

Явление сделало жест, приказывая следовать за ним. Танака сделал так, как ему было указано, с удивлением обнаружив, что не идет, а летит вслед за фигурой. Новоявленный проводник легко скользил впереди, и свечение его тела легкими прядями полоскалось у него за спиной, словно крылья.

Послушно следуя за фигурой, он чувствовал, как его осознание смещается как бы под воздействием внешней силы. И вот они уже плывут — нет, просто мчатся! — под сенью леса. Несмотря на быстроту движения, в мозгу Танаки отпечатались каждое дерево, каждый холмик и поляна. Он не сопротивлялся ощущениям, понимая, что это бесполезно; единственное, что его занимало, — это мысль, уж не сама ли Смерть пригласила его в последний полет?

Он все мчался за самозваным проводником сквозь время, давно изменившее свой нормальный ход. Он не был уверен, вызвано ли это состоянием его разума или объясняется непривычностью плана, в котором он находился. Возможно, влияло и то, и другое. За сорок лет жизни с ним никогда не случалось ничего подобного и, если он выживет на этот раз, никогда больше не повторится. Едва уловимое подсознательное чувство говорило ему, что в этом движении он найдет новую цель.

Вдруг без всякого предупреждения его проводник остановился и указал вперед. В этот момент Танака впервые получил возможность подробнее рассмотреть таинственную фигуру. Это была женщина; она была облачена в черную одежду и длинную, тоже черную накидку с капюшоном. Незнакомка распространяла вокруг себя сильное сияние. Это было проявление ее мощной жизненной силы, догадался Танака. Разглядев лицо женщины, он понял, что никогда еще ему не встречалась такая красавица. Рассмотреть волосы под капюшоном было трудно, но они показались ему черными и очень длинными. Ее лицо, исполненное мудрости и сострадания, омрачала печаль; глубокая скорбь застыла и в глубине карих глаз. Судя по всему, проводницу терзало какое-то вселенское горе.

Ты избран мной в качестве преемника. На тебя возлагаю доверие мое — голос женщины прикоснулся прямо к разуму Танаки. Она подняла руку и показала куда-то вперед. Затем контуры ее тела подернулись рябью, и прекрасная незнакомка, явив ему полуулыбку как бы в знак благословения, медленно растаяла в воздухе. Танака снова остался один.

Он взглянул вниз, туда, куда указала женщина, и увидел крохотную долину, которая излучала огромное количество энергии. Золотое сияние, бившее из долины, казалось очень сильным, но не слепило глаз. Танака направился вниз, в долину. Он чувствовал себя немного непривычно, но вполне в безопасности.

В центре естественной впадины возвышались величественные каменные врата, сплошь испещренные рунами и иероглифами. Врата были древними, и Танака почувствовал, что, будь они разрушены, грандиозных катаклизмов не миновать. Сущность врат была более древней, чем сама Земля. Вглядываясь в нее, Танака видел, как тысячи самых различных реальностей возникают в бытии и тут же исчезают навсегда.

Поиск по сайту: