Го Сёгуна (3 года спустя) 2 страница

Однажды я выйду на поединок с тобой и ты ответишь мне за все злоупотребления мира!

Наконец Галану удалось справиться со своим спазматическим кашлем. Маг взглянул вверх, на Детена, и увидел на нем почти сыновнюю тревогу.

— Значит, в тебе еще осталось хотя бы эхо человечности?

Лицо Черного Мастера потемнело: он никогда не славился развитым чувством юмора.

— Зачем ты позвал меня, старик?

— А—а, вижу, вижу по твоим глазам, сын мой, что ты подозреваешь. Впрочем, ты пряв. Две тысячи пет правил я в этом плане... а сейчас пришло мое время.

— Это значит, что будет новая Эпоха? — в голосе Детена чувствовались расчетливость и коварство.

Издав едва слышный вздох, Галан кивнул, — Близится конец Эпохи Сновидений. В течение двух тысяч лет мое слово управляло каждым проявлением жизни на Энии и защищало здесь все. Мое присутствие в этом плане несет мир, гармонию и равновесие. Правда, теперь это превратилось в равновесие застоя. Мое влияние уже уменьшается; вряд ли оно просуществует хотя бы неделю,

— Значит, придет новый Маг?

Галан кивнул.

— Настал черед другому отправиться по пути Бездны. Чтобы достигнуть вершин духовности, вначале нужно преодолеть тропу высшей духовной тьмы и боли. Что же касается меня, то я должен совершить переход к степени Ипсиссимуса. Этого требует сила Главы Богов,

Угрюмая улыбка скользнула по лицу Детена: его мечта осуществилась.

— Без Мага этот план лишится защиты, — продолжал тем временем Галан. — Из плана сновидений он превратится в план ночных кошмаров. Это место должен занять новый Маг. Следовательно, пора возобновить борьбу противоположностей. Это будет жестокое противостояние, в котором лишь сильный сможет надеяться на выживание. Белая и Черная Школы должны сразиться за место Желтой Школы... и участвовать в сражении может только один Адепт с каждой стороны.

— То есть Малак и я, — произнес Детен.

Маг снова кивнул.

— Вы двое — единственные, кто может сразиться; так диктует закон кармы. Я призвал к себе и Малака, но он слишком опоздал. Надеюсь, ты не станешь пользоваться неожиданно доставшимся тебе преимуществом?

— Я не нуждаюсь в преимуществах. Мой брат—близнец не представляет никакой угрозы — вообще ничего. Я сильнее его! Он тратит жизнь на игры с феями да ундинами, — загрохотал Черный Мастер. — И вся его драгоценная Белая Школа — одна слюнявая болтовня!

Галан смотрел на бывшего ученика понимающими глазами.

— Да, Детен, ты самый сильный. Но Малак обладает самым большим потенциалом силы. Ему нужно только возмужать. Твой брат был моим учителем, и ему еще предстоит побывать в этой роли.

Детен нахмурился, не понимая, к нему клонит старик.

—Что за чепуха! Малак — слабак!

—Неужели же ты победишь его? — усмехнулся Галан — Ведь Магом может стать только один, но только вместе вы благополучно преодолеете Испытание Бездны.

— Ложь! — рявкнул Детен, но в его голосе послышалась некоторая неуверенность.

Галан захихикал и подался вперед. В его глазах загорелось сверхъестественное пламя. Когда же он заговорил, его голос вновь оказался невероятно слабым, разве что теперь в нем появились пророческие оттенки.

— Лишь в смерти объединятся двое близнецов...

И Маг умиротворенно улыбнулся. Детен снова нахмурился: его беспокоил тон старика.

Внезапно тело Мага задрожало и задергалось. Сияющая чакра Кетер над его головой стала ярче и медленно опустилась на все тело полностью поглотив Галана. Раздался оглушительный удар грома; за ним пришел пронзительный писк высвобождаемого давления. Мощный порыв ветра обрушился на Детена, и Черный Мастер повалился на пол, успев только закрыть лицо руками.

Постепенно хаос и грохот утихли. Открыв глаза, Детен с изумлением обнаружил, что сидит в тупике подземного коридора — Келья Мага исчезла, словно ее и не было. Эния осталась без Мага.

В Будокай один из принципов заключается в различии между Мастером и молодым воином. Воин горд, он думает, что силен; в действительности он — ничто. Мастер знает, что он — ничто; но это осознание помогает ему стать чем—то.

— Бусидо, Путь Воина

Эния

Область Локхи

Заколдованный лес

В просвете лесной чащи виднелась одинокая обнаженная фигура. Человек стоял совершенно естественно и неподвижно, свесив голову и закрыв глаза. Дыхание было практически неощутимым.

По мере того как рассветное солнце выкатывалось над лесистым горизонтом, аметистовое небо осветилось яркой, сочной палитрой пунцовых оттенков. Первые утренние лучи розовыми лепестками нежно и ласково скользили по спящему пейзажу. Мир постепенно пробуждался от ночного оцепенения.

Малак с наслаждением набрал полную грудь воздуха, а потом медленно выдохнул. Он пребывал в состоянии дзансин и остро чувствовал все происходящее вокруг. Ветер шелестел в голубовато—зеленых листьях, и его шорох сливался с шумом водопада неподалеку. Мелкие лесные обитатели торопливо шныряли по опавшей листве, забиваясь в норы. Птицы в унисон пели славу нарождавшемуся дню. Обоняние купалось в роскоши тонких ароматов сосны, дуба и кедра. Он почти физически ощущал присутствие соседних деревьев в нежных воздушных потоках, ласкавших его кожу.

В Малаке было более шести футов росту, так что по энианским меркам его нельзя было назвать коротышкой. Сложения он был крепкого, оставаясь внешне непримечательным: мышцы Малака выглядели жилистыми, рельефными, но без устрашающих бугров. Черные и прямые волосы до плеч обрамляли сильное, с ястребиными чертами лицо — сходство с братом—близнецом было очевидным. Темно—синие глаза Малака смотрели участливо, но твердо; правда порою в них проблескивало превосходство, не до конца изгнанное недавней зрелостью.

Он сфокусировал взгляд вдаль, чтобы наилучшим образом воспользоваться преимуществами бокового зрения. Тембр его психического слуха изменился: теперь частота стала почти непереносимо высокой, что свидетельствовало о прибытии его внутрителесных друзей.

Вскоре его партнеры по тренировкам материализовались, сгустившись из воздуха. Как всегда, их было трое. Двое встали перед ним, третий зашел сзади. Противники были облачены в одинаковые алые костюмы, закрывавшие все тело с головы до пят; лица прятались под темными капюшонами. Хотя двое впереди держали оружие, их рук не было видно — оружие скользило в воздухе, словно живое.

Не произнеся ни единого слова, трое нападавших выстроились в порядок для атаки. Не шевельнув ни одним мускулом, не моргнув, Малак наблюдал за их приближением. Он ясно разглядел первых двух атакующих, приближавшихся под углом сорок пять градусов к оси его зрения. Один из врагов ловко орудовал шестом 6о; другой был невооружен. За спиной Малак слышал шелест одежды третьего недруга.

Первым внезапно напал тот, что был за спиной. В мгновение ока Малак распознал свист рубящего удара мечом и кувырком вперед ушел под ноги невооруженному противнику, который стоял перед ним.

Лезвие меча рассекло надвое лишь пустоту. Восстановив контроль над ногами, Малак нанес рукопашному бойцу молниеносный боковой удар в коленную чашечку. Колено хрустнуло, и противник повалился вперед. Малак тут же наотмашь двинул его в голову, и враг кубарем отлетел в сторону. Тяжело приземлившись, он уже в следующее мгновение растворился в воздухе.

Малак крутнулся на месте. Двое оставшихся атакующих уже успели опомниться и окружили его. Каждый из врагов контролировал сектор в сто восемьдесят градусов. Малак постреливал глазами то на одного, то на другого противника в поисках бреши в их защите. Один из нападавших умело владел мечом вакидзаси, в руках другого был бо. Малак уловил их намерение наброситься на него одновременно и горячечно облизнул пересохшие губы.

Тот, что с шестом, приблизился, бешено вращая свое оружие и тем самым превратив его в щит. Малак понимал, что его единственный шанс состоит в атаке, причем шанс против шеста был гораздо больше, чем против меча.

Малак сделал выпад вперед. Обескураженный противник на миг остановился, но быстро совладал с собой. Он изменил направление движения своего 6о; Малак предупредил удар: обеими руками перехватив шест, он смягчил силу удара, которая пришлась на незащищенные части рук, и позволил инерции движения увлечь себя вперед. Они столкнулись лоб в лоб. Противник Малака качнулся назад, ослабив хватку на шесте. Малак в развороте нанес ему удар пяткой. Удар пришелся прямо под ложечку, так что в следующее мгновение враг уже лежал на земле. Малак яростно вонзил шест в ребра поврежденному недругу и с удовлетворением прислушался к хрусту костей. Потом Малак резко развернулся — последний из нападавших пытался набросится на него сзади.

Малак тут же приготовил шест к удару. Он знал, что теперь преимущество было за ним: в бою против меча шест всегда на высоте. Вакидзаси диагонально сверкнул перед ним. Отпарировав удар одним концом шеста, Малак обрушил другой конец на голову врага. Новый тошнотворный хруст подтвердил, что череп противника расколот. Пустое алое одеяние скользнуло наземь. Малак вновь принял привычную стойку и опустил шест 6о. Он наблюдал за тем, как три кучки одежды, едва колеблясь, наполняются сиянием! Наконец одеяния поднялись и обрели человеческие формы; лежавший у ног Малака шест вновь оказался в руках своего владельца. Троица вновь расположилась вокруг Малака, образовав правильный треугольник. Малак отвесил всем троим поклон уважения и получил взамен три столь же почтительных кивка.

Затем фигуры заискрились, быстро растворяясь в воздухе. Через несколько секунд тон психического слуха Малака вновь стад нормальным. Он знал, что должен тренироваться еще с полчаса, сердце, как всегда, не лежало к этому. Он полагался более на свой природный талант, чем на бескомпромиссные и неустанные тренировки, к которым тяготел его брат—близнец.

Малак направился к краю небольшой полянки и вытер вспотевшее тело полотенцем. Вслушиваясь в лесной гомон, он облачился в куртку и просторные штаны темно—пурпурного цвета. Слева, на груди, в утреннем свете серебрился знак пентаграммы. Одеваясь, Малак в недоумении нахмурился: что—то было не так в привычном звучании леса. Он различал все привычные звуки чащи, но помимо них в воздухе носилось какое—то беспокойство. Подобная напряженность была настолько не свойственна Энии, что Малак не был уверен, стоит ли ему доверять своим чувствам. Кроме того, на душе у него тоже было неспокойно — Малак это явно ощущал. Его путешествие к Магу довело его до крайности. Внезапно он во всех красках припомнил яркое сновидение, посетившее его несколько дней назад.

Пожав плечами, он прогнал эти мысли прочь. Аккуратно с уважением вынув свой меч—катану, он положил обнаженный клинок на кусок хлопковой материи. Меч возмездия внушал священный трепет. Это был, несомненно, самый лучший меч во всех Внешних Планах; сравниться с ним мог, пожалуй, лишь меч его брата—близнеца. Малак коснулся оружия, и вдоль клинка тут же метнули сверхъестественные голубые молнии. Эфес был сделан из чистого кварцевого кристалла, хотя преломлял лучи света не хуже огромного бриллианта. Внизу, в толще кварца, просматривались священные символы имен иудейских богов и архангелов. Символы были магически отлиты из темно—синей ляпис—лазури. Лезвие клинка, сплошь покрытое магическими, дарующими защиту и благоволение рунами, было отточено до невероятной остроты. Кромка лезвия никогда не тупилась и не покрывалась ржавчиной. Головка эфеса была сделана из голубого искристого сапфира размером с полкулака взрослого мужчины. Именно здесь, в головке, была заключена сила катаны. Какое—то мгновение Малак внимательно разглядывал сверкающий сапфир. Этот меч символизировал связь Малака с его Высшим Я и служил высшим воплощением всей философии Белой Школы.

Наконец Малак бережно завернул катану в ткань, надежно закрепил меч и аккуратно забросил на спину. Вот уже в течение нескольких столетий не было случая воспользоваться этим драгоценным оружием.

В последний раз оглядев поляну, Малак приготовился продолжать свое восхождение, но тут у него опять появилось предчувствие недалекой беды. На этот раз он почувствовал направление, откуда исходили эти сигналы: что—то происходило у водопада. Он на мгновение замер — и решительно двинулся вперед, навстречу беспокоящим колебаниям. Он чувствовал, что источник ощущений становится все ближе, ближе...

Малак легко скользил сквозь легкий, воздушный подлесок, ловко отводя от себя ветки. Колючек и шипов он не боялся: в напоминавшем сновидение плане их просто не существовало. Он приближался к водопаду, и грохот падающей воды становился все более отчетливым. Вот, уже сейчас... В неумолкающем чувстве беспокойства психический слух Малака уже различал отдельные нотки боли, страха и отчаяния — но сам источник сигналов продолжал оставаться невидимым.

Теперь от водопада его отделяло каких—то тридцать футов, но из—за плотной, голубовато—изумрудной листвы подлеска самой воды все еще не было видно. Небо над головой казалось каким—то странным: по нему гуляли волны самых причудливых оттенков. Да и сам воздух, пожалуй, был непривычным.

Теперь Малак почти бежал в сторону источника отрицательных ощущений. И вот в просвете густой лесной зелени возник молодой ястреб. Словно обезумев, птица билась на земле — одно крыло было перебито. Ястреб бурно дышал, в его зрачках металось паническое отчаяние.

Малак вздохнул, укоряя себя за недавний параноический испуг: бояться здесь было нечего. Он опустился перед ястребом на колени. Тот спокойно согласился с присутствием Малака, не выказывая никакого волнения. Далеко не каждого человека природа одаривает чувством взаимопонимания с животными, но вот Малака меньшие братья воспринимали совершенно нормально.

Он накрыл беспомощную птицу ладонями и, дождавшись, когда она окончательно успокоится, заговорил, очищая ауру ястреба от отрицательных эмоций при помощи собственного поля. Малак смежил веки и глубоко дышал, полностью сосредоточившись на чакре Кетер над головой. Вскоре появилась сфера из чистого белого свечения; она была ослепительной, словно вспышка магния. Он направил энергию через все тело к рукам — и вот уже искалеченная плоть, разбитые кости птицы начали срастаться. Несколько минут Малак продолжал свое воздействие, пока аура ястреба не исцелилась полностью.

Малак протянул руки, чтобы поднять ястреба — к этому времени тот совсем успокоился, — и поднял его в ладонях. Ястреб расправил крылья, издал благодарный клекот и одним сильным толчком нырнул в океан неба. Некоторое время он кружил над вершинами деревьев, показывая человеку, что оценил его помощь.

Малак поглядел вверх — и понял, отчего небо казалось таким непривычно подвижным. Он подобрался поближе к водопаду, раздвинул ветви и опустился на колени, чтобы насладиться ослепительным зрелищем, от которого захватывало дух.

Хрустально чистое полотно воды низвергалось с двенадцатифутовой высоты на скалы внизу, источая тончайшую кисею брызг. В мелких капельках водяного тумана сверкала радуга. Девятицветная неосязаемая палитра завораживающе трепетала в прохладном воздухе утра. На Энии радуга не была редкостью; но именно эта была какой—то особенной: ее цветной изогнутый столб уходил в самое поднебесье, постепенно теряя с высотой насыщенность красок и четкость очертаний. Тело радуги было окутано спиралью из бледно—желтых и голубых светящихся шариков — это сильфиды и ундины резвились вокруг эфемерной дуги.

Малак внезапно задержал дыхание: элементалы оказались не единственными, кого привлекла радуга. Позади непрочной стены водопада стоял единорог. Наслаждаясь освежающей пеленой брызг, он внимательно разглядывал искристую цветовую палитру.

Как и все остальные единороги, этот был обоеполым. Магическое животное казалось в высшей степени изысканным, хотя мускулатурой оно походило на жеребца. Шерсть у единорога была чистой, белой и так и лучилась здоровьем. Пышная грива цвета старого серебра напоминала дождевые струи. Выступавший на лбу рог спиралью рвался вперед, оканчиваясь узким острием. Все тело единорога источало дивную магическую энергию, а сам зверь выглядел просто величественно — другого слова и не подберешь. Единорог стоял совершенно неподвижно, и глаза его, неотрывно глядевшие на радугу, казались по—неземному разумными. За спиной у Малака послышался шорох.

Он обернулся и заприметил крадущуюся Лину. Малак улыбнулся: он уже предвкушал, какое восхищение вызовет у жены эта картина. Приложив палец к губам, он знаком подозвал ее поближе.

Находясь в самом расцвете своих физических сил, Лина была невероятно красива. Высокая, ладная фигура жены пленяла совершенством форм, а от длинных, прямых и темных волос веяло силой и здоровьем. Прелестное лицо покрывал легкий загар. Глаза у Лины были темно—темно—карими, почти черными; их глубина манила и волновала. На Лине было черное одеяние с серебристой пентаграммой Адепта Белой Школы.

Лина подошла к мужу бесшумно, словно проплыла над шуршащей лесной подстилкой. Опустившись на колени рядышком, она заключила Малака в теплое кольцо рук и поцеловала.

— Что там? — еле слышно выдохнула она.

Малак молча показал на единорога. В этот момент животное, переполнившись восхищением перед красотой радуги, поднялось на задние ноги. Задохнувшись от увиденного, Лина сильнее прижалась к мужу. Лицо ее светилось радостью. Одна из черт характера жены, которая была особенно дорога Малаку, заключалась в любви Лины ко всем живым существам. Несмотря на то что Лина не имела такого дара общения с животными, как у мужа, она со всей страстностью восхищалась ими.

— Как мне хочется одного такого! — простонала Лина, изобразив на лице капризную гримаску.

— И не мечтай! — усмехнулся Малак.

— Это почему? — требовательно воскликнула Лина.

— Ну, ты же знаешь легенду...

Теперь Лина изогнула брови, изображая незнание легенды и одновременно намекая, что Малак ступил на зыбкую почву.

—...которая гласит, что приблизиться к единорогу может лишь тот, кто невинен телом и душой.

Лина было нахмурилась, но тут же уловила насмешку. В следующее мгновение ее пальчики оказались на шее у Малака.

— Хочешь жить и снова повидаться с Галаном?

— Я же пошутил! Уже можешь отпустить мое горло! — засмеялся, вырываясь, Малак.

— Значит, подойти к ним могут только чистые и непорочные, да?

— Во всяком случае, так сказал Даран. И еще — в их глазах видно будущее. Единороги способны почувствовать, что тебя ожидает.

Оставив мужа в покос, Лина поползла к водопаду. Отбросив в сторону последнюю ветку, она подобралась к самому краю водного потока. Заметив гостью, единорог тут же развернулся к ней; его глаза сверкали, словно зеркальца. Малак с восхищением наблюдал, как Лина, тщательно отводя взгляд вниз, протянула единорогу руку. Животное нервно фыркнуло, на несколько секунд уставившись на незнакомку; затем единорог бросился вперед, подняв тучку брызг, и... через мгновение он уже ласково обнюхивал ладонь и пальцы Лины.

— Малак, иди сюда! — судя по голосу, Лина была на седьмом небе от счастья. — Смотри, он принял меня! Малак неторопливо приблизился.

— Только смотри, не испугай его, — предупредила Лина. — И не смотри ему прямо в глаза. Это опасно.

Единорог внимательно наблюдал за приближением Малака, но даже не попытался увернуться, когда Малак протянул руку, чтобы потрепать его загривок.

— Он прекрасен, — произнес Малак, понимая, насколько бедны здесь любые слова.

Единорог ступил вперед, собираясь подставить пальцам Малака голову и с другой стороны. От неожиданности Малак отпрянул.

— Малак! Не смотри в...

Вспышка! Взгляды Малака и единорога встретились. Время замерло. На мгновение Малаку почудилось, что он и есть единорог, который сейчас пристально глядит на еще не прошедшего сквозь жизненные испытания юнца. Затем появились страшные образы: их было невероятно много, они сменялись, словно в каком—то сумасшедшем калейдоскопе, так что Малак не мог даже запомнить их все. Ему показалось, что прошла целая вечность. Вскрикнув, он медленно, словно пушинка, упал на спину. В мозгу догорал последний из увиденных образов. Он казался самым ужасным. Малак увидел себя таким, каким он должен будет стать когда—то: скрюченным, ущербным, полностью раздавленным злом. С неотвратимостью ночного кошмара пришло осознание, что угрожающий рок будущего практически неотвратим: все ведущие к этому события уже запущены в ход.

Единорог перед Малаком вскинулся на дыбы, намереваясь ударить его передними копытами, и Малак увидел ужас в глазах зверя. Задыхаясь, он накрыл голову руками и повалился назад. Уже на земле к Малаку вернулось ощущение нормального хода времени. Приподнявшись, он увидел, что единорог галопом уносится прочь.

— Малак! Малак! Что произошло? — крикнула Лина, отрывая его руки от лица.

Но Малак был слишком потрясен, чтобы говорить. Он ошеломленно уставился на жену.

— По—моему, ему во мне что—то не понравилось.

— Но этого не может быть! Тебя любят все звери!

— Он боится не меня, а того, кем я стану в будущем, — покачал головой Малак. — Должно произойти нечто ужасное

Лина открыла было рот, чтобы возразить, но, уловив затравленный взгляд мужа, промолчала. Там, в зрачках любимого, она увидела тень того, что пережил Малак, и эта тень привела Лину в ужас. Влюбленные посмотрели друг на друга, испытывая одинаковое ощущение приближающейся беды.

Наслаждение — это болезнь. Боль — лекарство от этой болезни.

—Доктрина Черной Школы

Дисциплина — воспитание души.

—Доктрина Желтой Школы

Эния

Дикая область

Черная Школа

Подземное логово

Три старших Черных Адепта сидели в позе лотоса лицом друг к другу, склонив головы и закрыв глаза. Ничто не нарушало тишины и спокойствия подземной кельи, разве что медленный, синхронный ритм дыхания. Масляный светильник заливал холодным и ровным голубоватым сиянием три совершенно неподвижные фигуры. Время остановилось; казалось, что даже сам воздух погрузился в спячку.

Внезапно Детен заговорил, и Фелмарр испугался его голоса, хотя ничем не выдал себя: показывать свою слабость перед Мастером было не принято.

— Оставь нас, Старейший.

Тон голоса Черного Мастера был, как всегда, ровным и бесстрастным, но в нем неизменно чувствовалась не терпящая возражений властность.

Едва слышно хрустнув коленями, Бол мягко поднялся на ноги. Он уже направлялся к двери, когда Детен заговорил снова:

— Стереги вход. Никто не должен входить сюда.

— Да, Мастер, — в голосе Бола явственно слышалось безучастное повиновение.

Тяжелая, окованная свинцовыми пластинами дверь гулко лязгнула и закрылась за ним.

После ухода Бола Детен некоторое время молчал, и Фелмарр гадал, что же будет дальше. Он чувствовал прилив горделивого эгоизма, осознавая, что из всех других Адептов Ордена он единственный пользуется полным доверием Мастера. Если Детен собирался поделиться с ним какой—то мыслью, это должна была быть очень важная мысль, поскольку он не открыл ее даже Болу. Ведь Бол был фанатично предан Мастеру; более того, он являлся генетическим отцом Детена. В прошлом своем воплощении, понимая неизбежность смерти, Детен потребовал, чтобы Бол по прошествии определенного срока после кончины Детена совокупился с девушкой—рабыней.

Таким образом, Детен избрал наиболее подходящие астрологические аспекты своего нового рождения. Кроме того, он уведомил Бола о том, как его следует воспитывать в детстве, чтобы обеспечить максимальную физическую силу и добиться полного возвращения воспоминаний прошлых жизней, — иначе говоря, вернуть свое «Я». Бол отлично справился с возложенной на него задачей и заслужил в подарок то, в чем Детен был крайне скуп, — уважение.

Детен, в свою очередь, способствовал повторному рождению Фелмарра в облике члена Ордена. В предыдущей жизни Фелмарр был учеником Детена, так что Мастер вернул его в той же ипостаси. Хотя Фелмарру еще лишь предстояло полностью вспомнить свое прошлое, он уже осознавал — по крайней мере, отчасти — свою настоящую сущность. Теперь ему было двадцать, и впереди было несколько дет развития.

Правда, на вид ему можно было бы дать лет тридцать. Страдания и жизненный опыт значительно состарили юное лицо; кожа у Фелмарра была оливкового цвета, а в твердом взгляде карих глаз чувствовались ум и суровость. Фелмарр не видел в Мастере ни единого изъяна и старался во всем походить на него.

— Наступило самое важное время для нас, — наконец произнес Детен. — Отметены все ограничения, и теперь уже видна наша Цель. Фелмарр услышал шорох ткани: это Детен поднял голову. Фелмарр последовал его примеру и открыл глаза, встретившись с немигающим взглядом Черного Мастера. Выдержать его было непросто; Фелмарру понадобилось несколько лет, чтобы научиться этому. Глаза Детена затягивали в свою глубину, словно стальная паутина, из которой насекомому уже не выбраться. Эта пара черных, бездонных колодцев ужасала Фелмарра, но он с благоговейным страхом все же выдержал эту немую дуэль, боготворя эту мудрость.

— Галан? — неуверенно спросил Фелмарр: он знал о недавнем путешествии Мастера.

Детен кивнул.

Галан вознесся к Главе Бога. В его защищающем влиянии на Энию появились бреши, Граница ослабевает. Без его присутствия барьеры физической магии начнут разрушаться.

—Но я не понимаю, Мастер, Ведь Галан — Маг. Разве он может уйти? Разве без него Эния выживет?

Он почувствовал, что глаза Детена затягивают его в свою глубину; боковым зрением он заметил, что стены подземной кельи внезапно закачались. Он отчаянно боролся, стараясь остаться в сознании и не желая огорчить своего Мастера. Глаза Детена казались черными дырами, которые втягивали в себя абсолютно все. Ничто не могло спастись от их властной бездны. Детен редко ослаблял свою защиту, даже оставаясь наедине со своим учеником.

— Галан вознесся к Первой Славе. Теперь его место должен занять другой.

— Я всегда считал, что Маг бессмертен, — в смущении произнес Фелмарр. Каждому было известно, что Галан правил Энией вот уже две тысячи лет.

Детей усмехнулся одними губами:

— Он и был таким, но отпущенное ему время истекло. Некогда все знали, что Маг правит лишь в течение двух тысячелетий. Теперь об этом не ведают даже Адепты. Так или иначе, незнание не меняет закона — время правления Мага ограничено.

Маг знаменует начало новой Эпохи. На Энии таких было уже две. Первым был Маг Белой Школы, именно его сила придала Энии ее форму. Поэтому то время получило название Эпохи Сотворения. Он создал этот план в соответствии с планом Малкут, сформировав его структуру из податливого астрального материала. Ты знаешь, что при отсутствии Мага план начинает постепенно распадаться на составляющие его материалы.

А нынешнее время носит название Эпохи Сновидений, и руководил всем Галан.

Фелмарр задумчиво склонил голову, переваривая услышанное. В личном отношении это его практически не касалось — просто он будет как всегда полностью подчиняться Мастеру.

— Кто же в таком случае будет следующим Магом?

—Им может быть только мой кармический брат и я. Один из нас должен пройти Испытание Бездной.

—Значит, следующим Магом будете вы! — убежденно воскликнул Фелмарр. — Малак слаб и наивен. Он еще мальчишка!

Детен вздохнул.

— Вот уже на протяжении трех жизней мой путь не пересекался с путем Малака. За это время моя сила удесятерилась, а ему все еще предстоит вернуть себе то, чем он когда—то владел. Для него битва не будет честной. Он совсем молод, только—только превратился в мужчину. Некогда мы были близнецами, а вот теперь, в этой жизни, он младше меня на десять лет.

— Неужели Малак станет сражаться с вами за Место Мага?

— Возможно. Но я думаю, он не станет нас беспокоить. Он вполне доволен своим презренным раем, — в голосе Детена послышалась горечь. — Я не имею ни малейшего желания причинить вред своему брату; помни, когда—то он был одним из нас, Черным Адептом, и, может быть, еще будет им. Но если он пойдет против меня...

Угроза в голосе Детена заставила Фелмарра невольно поежиться.

— У него нет ни единого шанса, о Мастер! Никто не сможет устоять против вас!

Неспешно кивнув, Детен закрыл глаза. На мгновение в келье воцарилась жуткая тишина; Фелмарр с испугом думал, что чем—то оскорбил учителя. А Черный Мастер просто глубоко задумался: казалось, что он мысленно борется с кем—то. Через несколько минут он заговорил снова.

— Я никого не боюсь, Фелмарр, ни единого человека. Фелмарр нахмурился, растерянно гадая, что значит столь неожиданный поворот в их беседе.

— Это известно всем, Мастер. Зато вас боятся все.

Детен кивнул и лицо его исказилось ехидной улыбкой в собственный адрес.

— Чтобы стать Магом, необходимо преодолеть Бездну. Во время Испытания Бездной Адепт должен одолеть Кронзона — Темного.

Заслышав это имя, Фелмарр нервно заерзал, но тут же мысленно отчитал себя за такую несдержанность. Когда он наконец решился ответить, его голос звучал почти шепотом.

— Но разве наша Цель состоит не в том, чтобы победить Темного?

— Нет, — отрезал Детен, — наша Цель в том, чтобы полностью уничтожить Демона! Сила его страшна, Зло его превыше всякой меры. Он эксплуатирует слабости Адепта, заставляя его бороться с самим собой.

Фелмарр уловил в голосе Мастера нотки страха и от удивления округлил глаза. Открытие потрясло его до глубины души: Фелмарр просто не мог представить себе ту силу, которая была бы способна породить страх в Мастере. Но он знал, что сломить волю Детена не удастся никому, как знал и то, что абсолютно доверяет Черному Мастеру,

Поиск по сайту: