Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Абхазо-адыгская группа 8 страница




Народы мира в зеркале геополитики

ленных государствах, не говоря уже о бывших советских республиках, межэтническая напряженность имеет раз­ную модальность. Она может проявляться в диапазоне от скрытой фоновой напряженности до агрессии и насилия в отношениях между народами. Этнопсихолог Г. У. Сол-датова выделила четыре ее фазы: латентную, фрустраци-онную, конфликтную и кризисную [26].

Латентная напряженность — это в целом нор­мальный психологический фон не только этноконтакт-ных, но и любых других ситуаций, связанных с элемен­тами новизны или неожиданности, например ситуации знакомства, узнавания человека с новой стороны. Ла­тентная (или фоновая) межэтническая напряженность существует в любом, даже самом гармоничном общест­ве, где есть признанное деление на этнические группы.

Ситуация латентной межэтнической напряженности предполагает позитивные отношения. Это означает, что если в обществе и существуют локальные массовые со­стояния неудовлетворенности, то их причины обычно не осознаются в плоскости отношений между народами. В структуре массового сознания доминирует этническая идентичность по типу «нормы». В иерархии элементов социального восприятия «национальность» главенствует очень редко. Ее значимость определяется исключительно текущей ситуацией межличностного общения и отлича­ется относительной адекватностью. В межэтническом взаимодействии, как и в любых позитивных межлично­стных отношениях, сочетаются как кооперативные, так и соревновательные процессы.

Все это определяет прозрачность этнических границ. Но даже на этом уровне отсутствует эмоциональная ней­тральность. Переход социальной ситуации в новую плос­кость межгрупповых отношений уже задает начальный


Раздел 9

уровень эмоциональной напряженности. Результаты эм­пирических исследований говорят о том, что контакты с незнакомыми людьми нередко повышают негативную эмоциональную активацию. Так, человек во взаимодей­ствиях с незнакомыми людьми — «чужаками» — чаще, чем со знакомыми, испытывает страх и в меньшей степе­ни контролирует гнев.

Стремительность роста межэтнической напряженно­сти может определяться динамикой социально-полити­ческих процессов. Так случилось в бывшем СССР, где ла­тентная напряженность, при всей внешней благопристой­ности межэтнических отношений, вдруг обнаружила свой мощный взрывной потенциал в условиях кардинальных социально-экономических изменений в обществе.

Фрустрационная напряженность имеет в своей ос­нове ощущения гнетущей тревоги, отчаяния, гнева, раз­дражения, разочарования. Негативные переживания по­вышают степень эмоциональной возбужденности лично­сти. На этой стадии напряженность становится зримой, прорываясь наружу в формах бытового национализма. Ему соответствуют появление и широкое распростране­ние в обществе уничижительных групповых характери­стик (например, «лицо кавказской национальности», «черные», «кепки», «чучмеки» и др.), возрастание попу­лярности анекдотов на национальные темы, учащение конфликтных межличностных эпизодов на национальной почве и т.п. Фрустрационная напряженность как бы зреет во внутригрупповом пространстве, постепенно проникая и в межгрупповые отношения.

Главный признак ситуации фрустрационной напря­женности — рост эмоционального возбуждения. Увели­чение числа фрустрированных личностей повышает уро­вень аффективной заряженности общества. Фрустрация


Народы мира в зеркале геополитики

как групповое психическое состояние влияет на формы и векторы формирования этнической идентичности. Разви­тие массовых процессов психической инфляции опреде­ляет трансформацию группового этнического самосозна­ния в сторону гиперидентичности. В результате стано­вится возможным «запуск» процессов эмоционального заражения и подражания. Формируются психические по­граничные состояния массовой невротизации, фрустра-ции, которые требуют психической разрядки. Это стрем­ление неоднократно блокируется на экспрессивно-исполнительной фазе, что приводит к очередному повы­шению уровня эмоционального возбуждения.

Нарастание интенсивности фрустрационной напря­женности напрямую связано с уровнем социальной на­пряженности в обществе и ее трансформацией в межэтни­ческую. Последнее означает, что в качестве источника фрустрации начинают выступать другие этнические груп­пы. В результате различные препятствия, возникающие при осуществлении жизненно важных потребностей, на­чинают связываться с этнической принадлежностью. Здесь могут иметь значение как реальные причины (на­пример, дискриминация при поступлении на работу, про­дажа продуктов по предъявлению паспорта, визитки и т.д., как это было в начале 1990-х годов), так и надуманные.

В начале данного этапа блокируется потребность в позитивной этнической идентичности. Психологическая причина этого — идентификация с коллективной «те­нью», когда слабая, негативная сторона этноса становит­ся зримой и груз собственных недостатков начинает да­вить на сознание. Возникает необходимость в их немед­ленном рациональном вытеснении. Это определяет появ­ление гиперидентичных или гипоидентичных тенденций в индивидуальном и групповом сознании.


Раздел 9

И хотя еще не конкретизирован реальный конфликт интересов, групповые позиции уже поляризованы. Этни­ческие границы становятся ощутимыми, уменьшается их проницаемость. Растет значимость в межэтнической коммуникации языковых, культурных и психологиче­ских факторов. На этом этапе в массовом этническом самосознании закладываются основные психологические оси межэтнической напряженности: зависимости, ущем-ленности, несправедливости, враждебности, виновности, несовместимости, соперничества, страха, недоверия.

В целом проецирование негативных эмоций на такой источник фрустрации, как этническая группа, более ха­рактерно для титульных народов, особенно для тех его представителей, у которых этническое самосознание трансформируется по типу гиперидентичности. Исследо­вания гиперидентичных тенденций среди русских в рес­публиках РФ показали, что им в меньшей степени свой­ственно стремление решать свои проблемы в русле «эт­нических» обвинений. Их эмоциональное напряжение скорее перерождается в астенические и депрессивные состояния. А в первой половине 1990-х годов наиболее популярным способом решения проблем в таких случаях среди русских было принятие решения о миграции.

Конфликтная напряженность имеет рациональную основу, так как между сторонами на этом этапе возника­ет реальный конфликт несовместимых целей, интересов, ценностей и соперничество за ограниченные ресурсы. Рост межэтнической напряженности формирует меж­групповое взаимодействие преимущественно по типу соперничества, которое определяет рост антагонизма между группами.

Массовые психозы на основе процесса психической инфляции порождают групповую реакцию «воинствую-


Народы мира в зеркале геополитики

щего энтузиазма» как форму социальной защиты, пред­полагающую активное вступление в борьбу за значимые социальные ценности, особенно за те, которые освящены культурной традицией. Как нельзя лучше эти ценности могут быть представлены такими понятиями, как «на­род», «национальная культура», «родина предков» и др. Когнитивно-эмоциональная опора воинствующего энту­зиазма— это образ врага, в котором конкретизируется угроза. Сконструированный на идеологическом уровне, он попадает на хорошо подготовленную психологиче­скую почву: массовое сознание готово его принять, а идеологи — расставить соответствующие акценты.

В ситуации конфликта межэтническая напряжен­ность переходит из пассивной стадии в активную. Это именно такая раздражающая ситуация, которая провоци­рует разрядку социальной агрессивности. На данном эта­пе процессы группового переструктурирования и этниче­ской мобилизации группы резко ускоряются и достигают наибольшей определенности. Единичность случаев про­явления бытового негативизма сменяется массовым его характером. Сокращается дистанция между негативными образами и соответствующими действиями. Чем больше людей заражено процессом психической инфляции, тем больше «воинствующих энтузиастов» — националов. Причем их число растет главным образом за счет увели­чения «пассивных» представителей этой категории. Резко возрастают показатели этнической солидарности: этно-аффилиативные тенденции, накал позитивных чувств по отношению к своему народу; усиливается потребность в позитивной этнической идентичности и безопасности.

Межэтническим конфликтам всегда сопутствуют вынужденные мигранты. Они — главный источник появ­ления в обществе группы лиц, которую называют невро-


Раздел 9

тиками-этнофобами. У них снижена фрустрационная ус­тойчивость, затруднены взаимоотношения с широким кругом лиц. В этноконтактных ситуациях они отличают­ся неадекватностью и иррациональностью поведения. В условиях продолжительной психотравмирующей ситуа­ции невротики-этнофобы пополняют ряды националов.

Кризисная напряженность возникает тогда, когда межэтническую напряженность невозможно урегулиро­вать цивилизованными методами и в то же время она требует немедленного разрешения. Ее главные отли­чия — страх, ненависть и насилие. Ненависть и страх тесно связывают этнические группы и становятся веду­щими двигателями поведения, а насилие превращается в главную форму контроля сторон друг за другом. Поэто­му данную фазу межэтнической напряженности можно обозначить как насильственную. В кризисной ситуации психическая инфляция достигает своих крайних форм и по силе и по широте охвата. Это выражается в массовых тенденциях формирования этнического самосознания по типу радикальных форм гиперидентичности: этноизоля-ционизма и национального фанатизма. По уровню гипе­ридентичности впереди идут вынужденные мигранты — переселенцы и беженцы. Они невольно разносят микро­бы национализма за пределы его первичных очагов.

Радикализм сторон и несовместимость позиций, крайняя предвзятость в интерпретации реальных фактов, фиксация на защите попираемых прав достигают на этой стадии своего апогея. Общий уровень эмоционального возбуждения возрастает до такой степени, когда эмоции становятся мощным побуждением к действию и ирра­циональной основой повышенной активности.

Это психопатологическое состояние получило на­звание социальной паранойи. У социальных параноиков


Народы мира в зеркале геополитики

процессы психической инфляции нередко достигают максимума, когда в структуре идентичности «мы» прак­тически полностью вытесняет «я». При определенной интенсивности психопатологических процессов на бес­сознательном уровне отбираются личности или группа и на них проецируется все то, что социальный параноик считает для себя нежелательным. Его заблуждения на­правлены в первую очередь на тех, кого легко идентифи­цировать как «чужаков». В условиях роста межэтниче­ской напряженности таковыми безусловно становятся этнические группы.

Еще один признак социальной паранойи — утрата обратной связи и в результате неспособность восприни­мать и подвергать анализу то, что не подтверждает про­екций. Важной причиной утраты связей с реальностью является неконтролируемый страх. Этничность как фор­ма идентификации, обращенная в прошлое, в наиболь­шей степени связана с эмоцией страха. Так, исследова­ния антропологии этнического насилия на примере ош-ского конфликта показали, что страх был обязательным компонентом во всех эпизодах, включавших агрессивные или насильственные действия. Но страх не обязательно инициирует агрессию. В первую очередь он — важней­ший побудитель активных действий, которые могут быть и совершенно противоположного характера, например уход от агрессии. В частности, в 1988 г. волна страха в кратчайшие сроки смела турок-месхетинцев практически из всего Узбекистана, хотя нигде, кроме Ферганы, не бы­ло поджогов, погромов, грабежей. Важнейшим побуди­тельным компонентом агрессивных действий является гнев.

В кризисной ситуации межэтнической напряженно­сти иррациональность поведения особенно свойственна


Раздел 9

психопатическим личностям паранойяльного склада, ко­торые становятся центральными субъектами эмоцио­нального заражения.

Иррациональность в интеллектуальной сфере прояв­ляется как глубокая убежденность индивида (группы) в своей правоте, единственности представляемой им кар­тины мира или ситуации. Противоречащие этому данные либо игнорируются, либо объявляются ложными, из­мышленными противниками.

В мотивационно-поведенческом плане паранойя ха­рактеризуется стремлением индивида (группы) утвер­диться в глазах окружающих. Субъективно это пережи­вается как борьба истины с ложью.

В эмоциональной сфере этому состоянию присущи чувство высокой собственной значимости, подозритель­ность, тревога, страх, злоба. При малейшем противодей­ствии извне возникает чувство ущемленности, стремле­ние отомстить и даже готовность к самопожертвованию во имя гибели или посрамления соперника. Субъективно это переживается как борьба непонятого с непонимаю­щими, притесняемого с притеснителями, т.е. как борьба добра со злом.

В перцептивной сфере наблюдаются тревожно-враждебные ожидания вместе с интерпретациями, пред­шествующими фактам, а не следующими за ними, что создает иллюзии, субъективно воспринимаемые как оче­видность.

На этапах конфликтной и особенно кризисной ме­жэтнической напряженности приобретает значимость такая характеристика массового сознания, как мифо­творчество, поскольку высокая аффективная заряжен-ность общества благоприятствует его развитию.


Народы мира взеркале геополитики

9.4. Типология этнических конфликтов и способы их разрешения

Особенности межэтнических конфликтных ситуаций определяются их типом. Так, этносоциологи, оценивая межэтнические конфликты в СССР и СНГ, предложили их следующую типологию [2].

Первый тип —статусные институциональные конфликты в союзных республиках, переросшие в борьбу за независимость. Как уже отмечалось, суть та­ких конфликтов могла быть не этнонациональной, но этнический параметр в них присутствовал непременно, как и мобилизация по этническому принципу. Так, с са­мого начала национальных движений в Эстонии, Литве, Латвии, Молдавии, Армении, на Украине, в Грузии, вы­двигались требования реализации этнонациональных ин­тересов. В процессе развития этих движений от этнона­циональных требований переходили к требованиям госу­дарственной независимости, но мобилизация по этниче­скому принципу оставалась.

Основная форма конфликтов этого типа была инсти­туциональной. Так, острый конституционный конфликт возник, когда Эстония, а за ней и ряд других союзных республик приняли поправки к своим конституциям, внеся в них приоритетное право на использование мест­ных ресурсов и верховенство республиканских законов. Президиум Верховного Совета СССР отменил эти по­правки. Однако решения законодательных органов Эсто­нии, Литвы, Латвии поддерживало большинство титуль­ных национальностей. Следовательно, есть все основа­ния относить эти институциональные (конституционные)


Раздел 9

конфликты к этнонациональным, которые переросли в движение за независимость республик. По такому же сценарию развивались события в Грузии, Молдавии и ряде других союзных республик.

Второй тип —статусные конфликты в союзных и автономных республиках, автономных областях, воз­никшие в результате борьбы за повышение статуса республики или его получение. Это характерно для со­юзных республик, желавших конфедеративного уровня отношений. Например, об этом заявляло руководство Казахстана, а также ряда бывших автономий, которые стремились подняться до уровня союзных республик, в частности Татарстана. Впоследствии, после создания не­зависимой России, радикальная часть национального движения поставила вопрос об ассоциированном членст­ве Татарстана в Российской Федерации. Конфликт за­вершился подписанием Договора между государствен­ными органами Российской Федерации и государствен­ными органами Татарстана, который содержит элементы как федеративных, так и конфедеративных отношений. Заметим, что конфликт имел не только институциональ­ный характер, поскольку с конца 80-х годов и вплоть до 1993 г. акции правительства Татарстана сопровождались достаточно высокой этнонациональной мобилизацией татар в республике.

За конфедеративный тип отношений боролась элита Башкортостана, Тувы, но там не было массовых нацио­нальных движений. Такого же типа временные конфликты имели место в автономных областях, претендовавших на статус республик, и четыре из пяти автономных областей в составе Российской Федерации получили его. За повы­шение статуса республики до уровня конфедеративных отношений борются абхазы в Грузии. К этому типу кон-


Народы мира в зеркале геополитики

фликтов можно отнести и движения за создание своих национальных образований, например ингушей в Чечено-Ингушетии, ногайцев и лезгин в Дагестане, балкарцев в Кабардино-Балкарии. Автономистские требования выдви­гались также среди таджиков Узбекистана, узбеков Кыр-гызстана, кыргызов Горного Бадахшана в Узбекистане.

Третий тип —этнотерриториальные конфликты.Это, как правило, самые трудные для урегулирования противостояния. На постсоветском пространстве было зафиксировано 180 экстерриториальных споров, к 1996г. сохраняли актуальность 140 территориальных притязаний. Конечно, не все заявленные притязания пе­рерастают в конфликт. Специалисты считают, что к это­му типу следует относить споры, ведущиеся «от имени» этнических общностей относительно их прав проживать на той или иной территории, владеть или управлять ею. Это борьба за восстановление автономий (немцы Повол­жья, крымские татары), правовой, социальной, культур­ной реабилитации (греки, корейцы и др.) или стремление вернуться на территорию прежнего проживания (турки-месхетинцы — в Грузию). И только в ряде случаев речь идет о действительно территориальных спорах.

Четвертый тип —конфликты межгрупповые (ме­жобщинные). Именно к такому типу относятся кон­фликты, подобные тем, которые были в Якутии (1986 г.), в Туве (1990 г.), а также русско-эстонский в Эстонии, русско-латышский в Латвии и русско-молдавский в Молдавии. Причем если первые два имели характер меж­групповых столкновений, переросших в демонстрацион­ные формы противостояния, а в Туве — ив последую­щий отток русских из зоны конфликта, то межгрупповые конфликты в Эстонии и Латвии были связаны, с одной стороны, с дискриминационными мерами правительств,


Раздел 9

направленными на «вытеснение» нетитульного населе­ния, и акциями национал-экстремистов, а с другой — с организацией сопротивления.

В развитии этнического конфликта центральное зна­чение имеют следующие социально-перцептивные меха­низмы:

1. Смещение баланса эмоционального позитива «в пользу» собственной этнической группы. В результате повышается избирательность межэтнического воспри­ятия. Происходит отсев позитивной информации и иска­жение поступающей по следующему принципу: в фокусе внимания остается информация, подтверждающая нега­тивные стереотипы, а не подтверждающая их отбрасыва­ется. Негативные этносоциальные представления имеют устойчивую тенденцию к самовопроизводству и само­поддержанию.

2. Актуализация межэтнических различий. При этом увеличиваются межгрупповые и уменьшаются внутри-групповые различия. Снижается дифференциация от­дельных представителей других этнических групп и уси­ливаются тенденции деперсонализации членов собствен­ной группы.

3. «Этническая» генерализация негативного эмоцио­нального потока и поиск виноватого по этническому критерию.

4. Объяснение недостатков и неудач собственной группы внешними факторами и обстоятельствами, а не внутренними причинами (личностные характеристики, мотивы и цели). Победа своей группы над другой при этом чаще интерпретируется как результат собственной силы, а не слабости противника. А в случае превосходст­ва другой этнической группы ее достижения объясняют­ся «ситуационными» причинами. Это результат действия


Народы мира в зеркале геополитики

общего социально-перцептивного механизма «фундамен­тальной атрибутивной ошибки», при котором, во-первых, недооцениваются различия в культуре, обстоятельствах и социальных ролях, во-вторых, ответственность и вина за неудачи в экономическом, социальном и ином развитии своей группы переносится на другие этнические группы.

5. Смещение «оправдательных» и «обвинительных» критериев. Примером этого является превращение в очень короткий срок в республиках бывшего СССР «братских народов» в «мигрантов», «инородцев» и «ок­купантов». Это результат действия атрибутивного меха­низма эмоциональной инверсии.

6. Проецирование собственных, но неосознаваемых и потому неприемлемых для своего народа негативных чувств, качеств и особенностейна представителей дру­гих этнических групп.

Механизм проекции имеет особое значение в сфере межэтнического восприятия. Через проецирование не­контролируемого страха, собственных недостатков и психических расстройств на другой народ отчуждается коллективная «тень». В условиях межэтнического кон­фликта вытеснение «тени» происходит достаточно жест­ко. Негативное содержание бессознательного получает дополнительную энергию, в результате проекция ускоря­ется и широко распространяется. Это один из механиз­мов возникновения в обществе массовых невротических и психотических состояний, которые характеризуются навязчивым стремлением к конфликтам. Люди склонны проецировать собственную «тень» не только на полити­ческих врагов, но и на всякого, кто отличается или отда­лен от них.

В межэтнических конфликтах особое место занима­ют так называемые этнокультурные конфликты.


Раздел 9

Этнокультурный конфликт— это конфликт ста­рых и новых культурных норм и ориентации; старых, присущих этнофору как представителю того этноса, ко­торый он покинул, и новых, свойственных тому этносу, в который он прибыл. Иначе говоря, этнокультурный кон­фликт— это конфликт двух культур на уровне индиви­дуального сознания [20].

Существует пять способов разрешения такого рода конфликтов.

Первый способ можно условно назвать геттоизаци-ей (от слова «гетто»). Он реализуется в ситуациях, когда человек прибывает в другое общество, но старается или оказывается вынужден (из-за незнания языка, природной робости, иного вероисповедания или по каким-нибудь другим причинам) избегать всякого соприкосновения с чужой культурой. В этом случае он старается создать собственную культурную среду — окружение соплемен­ников, отгораживаясь этим окружением от влияния ино-культурной среды. Практически в любом крупном запад­ном городе существуют более или менее изолированные и замкнутые районы, населенные представителями дру­гих культур. Это китайские кварталы или целые чайна-тауны, это кварталы или районы, где поселяются выход­цы из мусульманских стран, индийские кварталы и т. д. Например, в берлинском районе Кройцберг в процессе многих десятилетий миграции турецких рабочих и ин­теллектуалов-беженцев возникла не просто турецкая ди­аспора, но своего рода гетто. Здесь большинство жите­лей — турки и даже улицы имеют турецкий облик, кото­рый придают им реклама и объявления почти исключи­тельно на турецком языке, турецкие закусочные и ресто­раны, турецкие банки и бюро путешествий, представи­тельства турецких партий и турецкие политические ло-


Народы мира в зеркале геополитики

зунги на стенах. В Кройцбергеможно прожить всю жизнь, не сказав ни слова по-немецки.

Второй способ разрешения конфликта этнокуль-тур — ассимиляция, противоположная по сути геттоиза-ции. В случае ассимиляции индивид полностью отказы­вается от своей культуры и стремится целиком усвоить необходимый для жизни культурный багаж чужой куль­туры. Конечно, это не всегда удается. Причиной затруд­нений оказывается либо недостаточная пластичность личности самого ассимилирующегося, либо сопротивле­ние культурной среды, членом которой он намерен стать. Такое сопротивление встречается, например, в некото­рых европейских странах (во Франции, Германии) по отношению к новым эмигрантам из России и стран Со­дружества, желающим стать своими среди немцев или французов. Даже при условии успешного владения язы­ком и достижении приемлемого уровня повседневной компетентности среда не принимает их как своих, они постоянно «выталкиваются» в ту среду, которую по ана­логии с невидимым колледжем (термин социологии) можно назвать невидимым гетто — в круг соплеменни­ков и «сокультурников», вынужденных вне работы об­щаться только друг с другом. Разумеется, для детей та­ких эмигрантов, включенных в инокультурную среду с раннего детства, ассимиляция не составляет проблемы.

Третий способ разрешения культурного конфлик­та— промежуточный, состоящий в культурном обмене и взаимодействии. Для того чтобы обмен осуществлялся адекватно, т. е. принося пользу и обогащая обе стороны, нужны благожелательность и открытость с обеих сторон, что на практике встречается, к сожалению, чрезвычайно редко, особенно если стороны изначально не равны: од­на—автохтоны, другая — беженцы или эмигранты. Тем


Раздел 9

не менее примеры такого удавшегося культурного взаи­модействия в истории есть: это гугеноты, бежавшие в Германию от ужасов Варфоломеевской ночи, осевшие там и многое сделавшие для сближения французской и немецкой культур; это немецкие философы и ученые, покинувшие Германию после прихода к власти нацистов и сумевшие внести весомый вклад в развитие науки и философии в англоязычных странах, существенно изме­нившие там интеллектуальный климат и повлиявшие на развитие общественной жизни вообще. Вообще же ре­зультаты такого взаимодействия не всегда очевидны в самый момент его осуществления. Они становятся види­мыми и весомыми лишь по прошествии значительного времени.

Четвертый способ — частичная ассимиляция, когда индивид жертвует своей культурой в пользу инокультур-ной среды в какой-то одной из сфер жизни: например, на работе он руководствуется нормами и требованиями инокультурной среды, а в семье, на досуге, в религиоз­ной сфере — нормами своей традиционной культуры. Такая практика преодоления культурного шока, пожа­луй, наиболее распространена. Эмигранты обычно асси­милируются частично, разделяя свою жизнь как бы на две неравные половины. Как правило, ассимиляция ока­зывается частичной либо когда невозможна полная гет-тоизация, полная изоляция от окружающей культурной среды, либо когда по разным причинам невозможна пол­ная ассимиляция. Но частичная ассимиляция может быть также вполне намеренным позитивным результатом удавшегося обмена и взаимодействия.

И, наконец, пятый способ преодоления конфликта культур — колонизация. Определить механизм колони­зации в самом общем виде очень просто. О колонизации


Народы мира в зеркале геополитики

можно вести речь тогда, когда представители чужой культуры, прибыв в страну, активно навязывают населе­нию свои собственные ценности, нормы и модели пове­дения.

При этом имеется в виду не колонизация в полити­ческом смысле, которая является лишь одной из много­численных форм культурной колонизации, причем не самой действенной формой. Известно, что превращение какого-то государства или территории в колонию часто сопровождалось не столько культурной колонизацией, сколько геттоизацией пришельцев, которые жили, почти не соприкасаясь с автохтонной культурой, а потому практически не воздействуя на нее.

Гораздо более действенной формой культурной ко­лонизации является широко распространившаяся прак­тика помощи слаборазвитым странам со стороны инду­стриальных государств. Например, когда западная фирма осуществляет строительство ирригационного канала в засушливой африканской или ближневосточной стране, она не только внедряет новые модели технологической и организационной культуры, к которой вынуждено при­спосабливаться и которую вынуждено усваивать местное население, работающее на постройке канала, но и вносит глубокие изменения в культуру земледелия, которое на­чинает функционировать по западным моделям и техно­логиям. А вместе с этим кардинально изменяется соци­альная и культурная организация общества в целом.

Формой культурной колонизации стала также опре­деленная американизация жизни в Западной Европе по­сле второй мировой войны, выразившаяся в широком распространении образцов и моделей поведения, свойст­венных американской (прежде всего массовой) культуре. Россия только в течение XX в. пережила две волны куль-


Раздел 9


 



турной колонизации. Первая из них была связана с инду­стриализацией, разрушившей уклад жизни как в деревне, так и в городе, внедрившей в русскую жизнь новые куль­турные формы и жизненные стили, невиданные или весьма редко встречавшиеся до той поры. Со второй волной колонизации мы имеем дело сейчас, когда бук­вально во всех сферах жизни идет активное внедрение и усвоение западных по происхождению ценностей, норм, поведенческих и организационных моделей.

В социальных и политических науках такие процес­сы описываются термином «модернизация», который имеет оценочный характер и предполагает, что новые модели, идущие на смену старым, носят более современ­ный характер, отвечающий более высокой ступени раз­вития, а поэтому они в определенном смысле «совер­шеннее», «выше», «лучше» старых. Термин «культурная колонизация» в ценностном отношении нейтрален, он лишь обозначает и описывает процесс замещения собст­венных норм, ценностей, моделей и образцов поведения нормами, ценностями, моделями и образцами, пришед­шими извне, из инокультурной среды.

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.