Эмпирические данные, модели (patterns), зависимости и гипотезы

ВВЕДЕНИЕ

Глава 1. Формирование мировоззрения Глава 2. Прислушиваемся к голосу науки

В этой части настоящей книги мы собираемся рассмот­реть, зачем каждому из нас нужно мировоззрение. Мы бу­дем говорить о том, что такое мировоззрение, и о том, к ка­ким голосам следует прислушиваться, когда человек начи­нает задумываться о своем мировоззрении.

Поскольку наука вносит весьма существенный вклад в формирование мировоззрения, мы рассмотрим, что следует делать, чтобы хорошо понимать смысл ее достижений.

Глава 1. Формирование мировоззрения А. Зачем нужно мировоззрение

Главная цель образования

В наше время наблюдается все большая специализация образования. Колоссальный прирост знания, который про­изошел за последние сто лет, привел к тому, что если чело­век не сосредоточивается на той или иной области науки, то ему становится трудно следить за последними научными достижениями и осознавать смысл постоянно растущего потока новых научных открытий. С одной стороны, эта си­туация не может не радовать, поскольку она представляет собой результат одного из поразительнейших явлений со­временности — фантастического прогресса науки и техни­ки.

Но вместе с тем полезно помнить, что подлинное образо­вание должно быть подчинено гораздо более широкой цели. Если, например, мы хотим понять современный прогресс, то нам следует рассматривать его в контексте традиций, унас­ледованных нами от прошлого, что, в свою очередь, означа­ет, что мы должны хорошо понимать историю.

Иногда мы забываем, что древние философы задолго до нас задавались вопросами о фундаментальных философских принципах, лежащих в основании науки, и приходили к от­ветам, которые не утратили своей ценности и сегодня. Если не помнить об этом, то можно потратить огромное количе­ство времени и сил на обдумывание тех же самых вопросов и не обязательно придешь к результатам, соизмеримым по своей ценности с результатами наших предшественников.

Роль образования состоит еще и в том, чтобы достичь понимания связей и согласованности между разнообразны­ми областями знания и опыта. Чтобы понять великое про­изведение искусства, следует смотреть на всю картину в це-

лом и пытаться понять взаимоотношения между всеми ее деталями, а не сосредоточиваться на каком-то одном ее фраг­менте.

Более того, когда мы справедливо настаиваем на том, что наука должна быть объективной, не следует забывать, чтонауку творят конкретные люди, вроде нас самих. И потому, рано или поздно, нужно задаться вопросом, каково наше соб­ственное место в мире, который мы изучаем. Мы не должны позволить себе настолько углубиться в материальный мир и пронизывающие его технологии, чтобы забыть о своих со­братьях, поскольку последние, как можно убедиться из на­ших дальнейших рассуждений, важнее, чем вся остальная Вселенная. Для изучения самих себя и людей, которые нас окружают, недостаточно занятий наукой. Для этого нужно знание философии, литературы, искусства, музыки, исто­рии и многих других областей.

Таким образом, для того чтобы стать образованным че­ловеком, нужно еще приобщиться к единству всех областей знания и к взаимоотношениям между ними. Чтобы объяс­нить эту мысль, воспользуемся простым примером. Рассмот­рим, что значит знать, что такое роза. Какова истинная природа розы?

Чтобы ответить на этот вопрос, имеет смысл обратиться к разным людям, прежде всего — к ученым.

Ботаники собирают и пересматривают данные о расте­ниях, в частности о цветах всего мира, а затем классифици­руют их по семействам и родам. Они помогут нам опреде­лить сущность розы, указав, к какому семейству она принад­лежит и каковы ее отличительные черты как представителя данного семейства.

Селекционеры и садоводы ознакомят нас с историей вы­ведения данного конкретного растения и покажут, как оно было получено из других родов растений. Они также объяс­нят нам, как за ним ухаживать.

Химики, биохимики, биологи и генетики расскажут о хи­мическом и биохимическом составе растения и поразитель-

ной сложности составляющих его клеток, этих микроскопи­ческих биологических "фабриках", куда более сложных, чем любая фабрика, построенная руками человека, и в то же вре­мя столь миниатюрных, что требуется специальное обору­дование, чтобы их рассмотреть. Одни ученые расскажут нам о сложнейшем генетическом коде, который приводит в дей­ствие механизм этих крошечных фабрик, лежащий в основе "производства" компонентов, составляющих наше растение. Другие опишут жизненные процессы, протекающие в розе: фотосинтез, при котором солнечный свет превращает угле­кислый газ и воду в органические соединения; способы опы­ления иразмножения растения.

Физики и космологи расскажут нам, что химические ве­щества, из которых образована роза, состоят, в свою очередь, из разных частиц типа электронов, протонов и нейтронов. Они объяснят происхождение исходного материала, состав­ляющего Вселенную, и то, каким образом оно сформирова­лось. Если мы спросим, как это знание поможет нам понять природу розы, они, наверное, ответят, что Земля — един­ственная планета в солнечной системе, где розы могут рас­ти! С этой точки зрения наша планета представляет собой нечто уникальное и заслуживающее восхищения.

Но даже если ботаники, селекционеры, садоводы, хими­ки, биохимики, физики икосмологи сообщат нам все, что они знают, — и это составит многие толстые тома — у нас останется ощущение, что едва ли ученые коснулись интере­сующей нас темы. Ведь они не объясняют то, что большин­ство из нас сочтет самым важным в сущности розы, — красо­ту ее формы, прелесть цвета и аромата.

Итак, мы дошли до самого существенного момента: уче­ные могут объяснить поразительную сложность механизмов, лежащих в основании способности человека видеть и ощу­щать запахи, которые позволяют созерцать розу и воспри­нимать ее аромат. Однако ни к чему обращаться к ученым, если мы хотим определить, красива роза или нет: мы можем видеть и чувствовать это сами! Для этого у нас есть интуи-

ция. Нам достаточно взглянуть на розу, и мы сразу можем увидеть, что она прекрасна. Нам не нужно, чтобы кто-то ска­зал нам об этом. Если бы нашелся глупец, который заявил бы, что, поскольку ученые не могут измерить красоту, она не существует, мы бы просто сказали ему: "Да, брось ты...".

Но восприятие красоты основывается не только на ин­туиции. Чтобы понять ее, мы идем к художнику. Обладая высоко развитым чувством цвета, света и формы, он может помочь нам понять глубину и силу прекрасного, воплощен­ного в розе, которое без его помощи осталось бы для нас не­доступным. Таким образом, художник учит нас видеть.

Затем мы можем обратиться к поэту. Обладая отточен­ным пером мастера слова, поэт прибегнет к метафорам, ал­люзиям, особому ритму и образам, чтобы помочь нам выра­зить, какие чувства мы испытываем, глядя на розу.

Если же мы попробуем еще глубже понять природу кра­соты, мы затеем беседу с философом. Среди философов есть специалисты по эстетике. Для каждого человека восприятие красоты розы является опытом в высшей степени субъек­тивным, переживаемым глубоко в душе. Тем не менее, когда мы показываем розу другому человеку, мы ожидаем, что он тоже скажет, что она прекрасна. Обычно это так и бывает.

Отсюда можно сделать вывод о том, что хотя оценка кра­соты — опыт сугубо субъективный,

а) существуют некоторые объективные критерии, по которым мы можем судить о том, что красиво, а что нет;

б) каждый человек обладает внутренним эстетическим
чутьем, способностью к восприятию красоты;

в) если кто-то не воспринимает красоту или даже пред­
почитает безобразное прекрасному, то это означает, что он
страдает какими-то нарушениями восприятия цвета или
формы или глубоким психическим расстройством (как, на­
пример люди, которые испытывают удовольствие от жестокости).

Можно было бы подумать, что, рассмотрев перечислен­ные выше подходы к нашему предмету, то есть к розе, мы

исчерпали вопрос о ее истинной природе. Но, разумеется, это не так. Мы перечислили способы научного объяснения, затем рассмотрели вопрос о том, какую ценность имеет для нас этот цветок, что он для нас значит. Но именно потому, что розы обладают определенной ценностью в наших глазах, встает ряд других вопросов, связанных с морально-этичес­кой и в конечном итоге духовной значимостью того, что мы с ними делаем. Рассмотрим три ситуации.

1. Женщина наскребла немного денег, чтобы порадовать
себя букетом роз. Она очень любит эти цветы и хочет, чтобы
они простояли у нее как можно дольше. Но у нее есть бедная
и тяжело больная соседка, и у женщины возникает мысль,
что нужно отдать больной хотя бы часть цветов.

В душе женщины борются два противоположных чув­ства:

а) чувство эгоизма, которое диктует ей оставить цветы
себе;

б) чувство долга, которое диктует ей "возлюбить ближнего как самого себя" и потому отдать цветы больной сосед­ке.

Встает вопрос: откуда проистекают эти чувства и какому из них подчиниться? Можно было бы отнести эгоистичное желание оставить розы себе на счет слепого, но очень силь­ного движущего мотива, связанного в конечном итоге с эво­люцией. Но откуда тогда берется альтруистическое чувство долга, которое заставляет человека помогать ближнему в ущерб самому себе? Откуда оно? Почему женщина должна ему подчиниться? Далее перед женщиной встает еще одна проблема: ей нужно сделать выбор в пользу какого-то реше­ния. Она не может ждать, пока ученые или философы или кто-то еще поможет ей в этой ситуации. Ей нужно решить, как действовать. Как и на каком основании ей следует вы­бирать между двумя несовместимыми желаниями?

Рассмотрим еще одну ситуацию.

2. Один человек любит розы, но у него нет денег купить
себе букет. Он знает, что может украсть розы из чужого сада

и что никто об этом не узнает. Правильно ли он поступит, если залезет в чужой сад и украдет цветы? Если ни хозяин, ни полиция, ни органы правосудия не узнают о его поступ­ке, почему ему все-таки не следует воровать? Кто имеет пра­во утверждать, что воровать нельзя?

3. Другой человек постоянно преподносит целые охапки роз женщине, муж которой уехал в заграничную команди­ровку. Не исключено, что этот человек пытается соблазнить женщину, толкнуть ее на супружескую неверность. Как рас­ценивать супружескую неверность? Всегда ли она заслужи­вает осуждения? Кто имеет право судить неверных супру­гов?

Итак, для того чтобы ответить на вопросы, которыми мы задались в связи с описанными ситуациями, нужно ответить на те наиболее фундаментальные вопросы, которые мы рассматривали выше, выясняя, как определить истинную сущность розы.

Откуда вообще взялись розы? Мы, люди, не создаем их и вообще еще далеки от того, чтобы создать что-либо подоб­ное. А может быть, существует Бог, который придумал и со­здал их? Может быть, Он и есть самый главный Владелец всего, что существует в этом мире, Который имеет право со­здавать правила использования окружающих нас вещей?

Или, может быть, розы просто возникли из вечно суще­ствовавшей неорганической материи, в результате стихий­ного процесса, не имеющего в своей основе ни цели, ни про­граммы, ни правил их использования? И если это так, то не волен ли человек поступать, как ему заблагорассудится, если никому не известно, что он делает?

Итак, мы задались простым вопросом: "Какова истинная природа розы?" и выяснили, что для того чтобы правильно ответить на него, следует обратиться к многочисленным ис­точникам знаний, таким как наука, литература, философия. И мы убедились в том, что интерес даже к такой простой и знакомой вещи, как роза, выводит нас на глубокие фунда­ментальные вопросы об устройстве мира, частью которого являются розы.

Именно ответы на эти вопросы в своей совокупности формируют систему представлений, в которую мы затем встраиваем знание обо всех остальных вещах в этом мире. Эта система представлений о мире, нас самих и обществе — как осознанных, так и неосознанных — называется мировоз­зрением. В нее входят хорошо продуманные и интуитивные, правильные и неправильные взгляды на трудные, но в то же время увлекательные вопросы бытия: Каково происхожде­ние Вселенной? Как я могу влиять на ход событий в мире? Кто я? Как я познаю мир? Представляю ли я собой какую-то ценность? Есть ли у меня какие-то обязанности? Миро­воззрение представляет собой большое полотно, куда мы вписываем самые разнообразные события и факты. Его так­же можно уподобить объективу, через который мы пытаемся смотреть на мир, чтобы понять его.

Б. Фундаментальные вопросы бытия

Над фундаментальными вопросами бытия задумывались многие люди до нас, над ними задумываются наши совре­менники и будут задумываться наши потомки. Это значит, что, задаваясь этими вопросами, мы не начинаем с нуля: наши предшественники подготовили для нас почву. Чтобы мы могли воспользоваться достижениями предыдущих по­колений, необходимо очертить примерный круг этих прин­ципиальных вопросов, которые всегда были и остаются на повестке дня человека, взыскующего истины. Затем мы по­пробуем понять, почему эти вопросы всегда считались таки­ми серьезными, и сделаем короткий обзор основных типов ответов на них. И, наконец, попробуем ответить на них сами.

Итак, каковы же эти, называемые мировоззренческими, вопросы. Прежде всего это вопросы о Вселенной в целом и о нашей планете Земля, в частности.

Первыми людьми в Европе, которые начали задавать на­учные вопросы о том, как устроены Земля и Вселенная и каковы способы их существования, были древние греки. Может показаться, что они интересовались этим из простой

любознательности. Их исследования, как может подумать современный человек, были лишены практической направ­ленности. На первом плане у них стояли отнюдь не техни­ческие проблемы. Это была так называемая чистая (а не при­кладная) наука. (Отметим, между прочим, что и поныне в любую образовательную программу целесообразно включать вопросы чистой науки, чтобы стимулировать в учащихся раз­витие любознательности, не отягощенной прагматикой.)

Однако мы не можем ограничиться занятиями чистой наукой (и в еще меньшей степени — техникой, какой бы ув­лекательной областью она ни была). Много веков тому на­зад на это указал Сократ. Сначала его интересовало устрой­ство Вселенной, но постепенно он начал осознавать, что изу­чение вопроса о том, как следует поступать человеческим существам, было гораздо более важным, нежели открытие того, как устроена Луна. Поэтому он оставил свои занятия физикой и предался занятиям философией морали.

В то же время главы основных философских школ в ан­тичной Греции начали понимать, что невозможно построить правильное учение о природе нравственного поведения че­ловека, не зная, во-первых, каково место человеческих су­ществ в космосе и, во-вторых, какова их связь с принципа­ми, которые управляют Вселенной.

Таким образом, первым мировоззренческим вопросом был и остается вопрос о том,

1. Что лежит за наблюдаемой Вселенной?

Физика учит нас, что об истинной природе вещей нельзя судить только по их внешнему виду. Так, кусок металла, ко­торый кажется плотным, на самом деле состоит из атомов, расположенных в узлах кристаллической решетки и связан­ных между собой мощными электромагнитными силами. Размер атомов много меньше расстояний между ними и по­тому мы можем сказать, что они располагаются в пустоте. Каждый атом, в свою очередь, также состоит преимуществен­но из пустого пространства, и его устройство можно пред­ставить в виде модели, состоящей из ядра, вокруг которого

вращаются электроны. Ядро занимает только одну милли­ардную часть пространства атома. Если вы расщепите ядро, то выявятся протоны и нейтроны, которые состоят из еще более странных частиц, называемых кварками и глюонами. Можно ли считать, что это и есть строительные блоки мате­рии, или со временем обнаружатся еще более таинственные элементарные частицы? Это один из увлекательнейших воп­росов современной физики. Но есть еще один вопрос, кото­рый не снимается ответом на предыдущий: что, в принципе, находится за "первовеществом", что лежит в его основе?

Ответы, которые обычно дают на этот вопрос, можно гру­бо разделить на два типа. Одни люди говорят, что "за" "первовеществом" Вселенной ничего нет; а другие, — что явно что-то есть. Рассмотрим эти варианты ответов более подроб­но.

ПЕРВЫЙ ТИП ОТВЕТОВ

Не существует ничего, кроме материи. Именно она явля­ется первичной вечной реальностью, существующей незави­симо ни от нашего сознания, ни от чего-либо другого. Она слепа и лишена цели. Однако она обладает способностью к развитию и самоорганизации, опять же не подчиненным ни­какой цели. Процессы развития приводят к тому разнообра­зию живой и неживой материи, которое мы наблюдаем сегод­ня во Вселенной. Такова философия материализма.

ВТОРОЙ ТИП ОТВЕТОВ

За материей, которая имела свое начало, стоит некий несотворенный, независимый творческий Разум, или, как ска­зали бы иудеи и мусульмане, Бог, а христиане — Бог и Отец Господа Иисуса Христа. Бог поддерживает Вселенную, вза­имодействует с ней, но не является ее составной частью. Он дух, а не материя. Вселенная существует как выражение Его сознания и с целью выполнения Его воли. Такова филосо­фия теизма.

Второй фундаментальный мировоззренческий вопрос состоит в следующем.

2. Каким образом возник наш мир, как он развивался и каким образом он оказался населенным такими разнооб­разными формами жизни?

Как и в предыдущем случае, ответы на этот вопрос рас­падаются на две группы.

ПЕРВЫЙ ТИП ОТВЕТОВ

Неодушевленная материя сама по себе, не подчиненная никакому замыслу или цели, оформилась в тот конгломе­рат, который впоследствии стал Землей, а затем каким-то образом (который до сих пор не поддается объяснению и наблюдаемому воспроизведению) в силу присущих ему свойств в результате самозарождения привел к появлению жизни. Затем первичные низшие формы жизни начали эво­люционировать путем мутации и естественного отбора — механизмов, также не имеющих замысла или цели, и посте­пенно превратились в то разнообразие форм жизни, которое мы имеем сейчас. Таким образом, в основе существования Вселенной и Земли вместе с ее обитателями не лежит ника­кая высшая разумная цель или замысел.

ВТОРОЙ ТИП ОТВЕТОВ

Устройство Вселенной, солнечной системы и планеты Земля говорит о том, что они были задуманы и созданы та­ким образом, чтобы на Земле была возможна жизнь. Пора­зительная сложность живых систем и механизмов их жиз­недеятельности также свидетельствуют об этом.

Нетрудно убедиться, что из этих двух полярно противо­положных взглядов вытекают кардинально разные следствия с точки зрения понимания поведения человека и его роли.

Третий принципиальный мировоззренческий вопрос формулируется следующим образом.

3. Что такое человек? Каково происхождение его рацио­нальности и морального чувства? Каковы его перспекти­вы на будущее, и что происходит с ним после смерти?

И в этом случае ответы на вопросы можно грубо разде­лить на две группы:

ПЕРВЫЙ ТИП ОТВЕТОВ

Природа человека. Человеческие существа — это не что иное, как материя. Они лишены духа, а их способность к раци­ональному мышлению возникла из лишенной сознания мате­рии путем процессов, в основе которых нет разумного начала.

Нравственность. Моральное чувство и чувство долга у человека возникают исключительно в результате социаль­ного взаимодействия между ним и его собратьями.

Права человека. У человеческих существ нет никаких присущих им от природы, естественных, прав, они облада­ют только теми правами, которые даются им обществом или современными им правителями.

Цель жизни. Человек сам ставит себе цели в жизни.

Будущее. Идеальное устройство общества, о котором мечтает человек, будет достигнуто либо путем устойчивых тенденций и сил, заключенных в самой материи и/или ис­тории, или тогда, когда человеческие существа научатся уп­равлять самими процессами биологической эволюции.

Смерть и жизнь после смерти. Смерть для каждого чело­века означает абсолютное прекращение существования. От человека после смерти ничего не остается.

ВТОРОЙ ТИП ОТВЕТОВ

Природа человека. Человек создан Богом, в действитель­ности, по образу и подобию Божию (по крайней мере, со­гласно иудаизму, христианству и исламу). Своими мысли­тельными способностями человек обязан божественному Логосу, от которого он происходит.

Нравственность. Моральное чувство человека возника­ет из "законов Божьих", вложенных в него Творцом.

Права человека. Человек обладает определенными не отчуждаемыми от него правами, которые все другие челове­ческие существа и правительства должны уважать просто потому, что человек создан Богом, по образу Его и подобию.

Цель жизни. Главная цель человека — наслаждаться об­щением с Богом и служить Богу, а также служить своим со­братьям во имя Бога.

Будущее. Идеальное устройство общества, к которому человек стремится, является не мечтой, а твердой надеждой, основанной на замысле Бога об искуплении человечества и мира.

Смерть и жизнь после смерти. Смерть не означает абсо­лютного прекращения существования. После смерти чело­веческие существа должны предстать перед Богом. В конце концов человек либо окажется с Богом, в постоянном обще­нии с Ним на небесах, либо будет изгнан из Его присутствия.

Таковы, в самом общем виде, вопросы, которыми люди задавались на протяжении всей известной нам истории че­ловечества, а также некоторые ответы на них, которые они предлагали и предлагают сейчас.

4. Принципиальное различие между двумя типами отве­тов

Очевидно, что приведенные выше две группы ответов диаметрально противоположны. Но прежде чем приступать к дальнейшим рассуждениям, мы должны удостовериться, что нам ясен смысл и причины противоположности этих позиций. На первый взгляд может показаться, что ответы первого типа отражают научные взгляды на мир, а второго — религиозные. Однако это неверно. На самом деле, большин­ство ученых прошлого и современности согласилось бы с ответами из первой группы. В то же время среди не менее выдающихся ученых можно найти и таких, которые согла­сятся со второй группой ответов. Таким образом, суть конф­ликта между разными взглядами не сводится к конфликту между наукой и религией. Он, скорее, обусловлен различием фундаментальных философских предпосылок, которые опре­деляют соответствующие интерпретации научных данных. Атеисты интерпретируют эти данные иным, в сравнении с теистами (или пантеистами), образом.

И это понятно. Любой ученый, приступающий к иссле­дованию своего объекта, уже обладает определенными пред­ставлениями о мире. Так, атеист исходит из предпосылки, что Бога не существует. Такова его позиция, его мировоз-

зрение. Он утверждает, что может объяснить все, что угод­но, считая, что Бога нет.

Атеисты иногда говорят, что не представляют себе, ка­кие научные данные могут говорить в пользу существова­ния Бога. Поэтому вполне естественно, что они таких дан­ных не могут обнаружить в процессе исследования.

В то же время теисты, исходя из представления о суще­ствовании Бога, усматривают в своих научных открытиях огромное, можно сказать, поразительное множество данных, свидетельствующих о том, что мир несет на себе печать слож­нейшего божественного замысла.

Таким образом, можно сделать вывод о важности того, какое именно мировоззрение служит отправной точкой в нашей деятельности. Кто-то из вас, кто еще не задумывался об этих вопросах, может считать, что у него нет никакого мировоззрения и что он подходит к жизни и к науке совер­шенно непредвзято. Но вряд ли это так. Мы черпаем идеи, верования и отношение к жизни в семье и в окружающем нас обществе, даже зачастую не осознавая этого и не пони­мая, что эти, обычно неосознаваемые, влияния и неявные представления оказывают воздействие на наше отношение к тем проблемам, с которыми мы сталкиваемся в своей жиз­ни. Отсюда проистекает важность осознания своих взглядов на мир и, по возможности, приведение их в соответствие с наблюдаемыми фактами. Это предполагает наше обращение к науке, в особенности в тех случаях, когда необходим кри­тический взгляд и внесение поправок в паши исходные пред­ставления.

А для того чтобы у нас сложилось правильное мировоз­зрение, необходимо прислушиваться не только к голосам ученых, но и прибегать к другим источникам знания.

В. Голоса, к которым следует прислушиваться

В предыдущих разделах мы дали общий обзор некото­рых мировоззренческих вопросов и ответов, которые на них обычно дают. Теперь мы должны подумать над этими воп-

росами сами и попробовать сформировать собственное мне­ние по поводу самых важных вопросов бытия.

Мировоззрение должно быть органичным. Это означает, что каждый должен продумать и свободно принять опреде­ленные взгляды на мир. Никто не имеет права навязывать свое мировоззрение силой. Прошли те времена, когда Цер­ковь могла заставить Галилея отречься от того, что вытека­ло из его научных изысканий. Прошли и те времена, когда государство под страхом тюремного заключения или даже смерти могло навязывать людям атеистическое мировоззре­ние. Согласно принятой в мире концепции прав человека, люди свободны придерживаться любого мировоззрения и распространять его, разумеется, если это распространение не наносит ущерба другим членам общества. Авторы данной книги придерживаются теистического мировоззрения. Но нам чуждо стремление внедрять свои взгляды насильствен­ным путем, поскольку традиция, к которой мы себя отно­сим, основывается на следующем принципе: "Каждый реша­ет сам на основании своих собственных размышлений и вы­водов".

Таким образом, каждый человек самостоятельно реша­ет, какую мировоззренческую позицию занять. В процессе принятия этого решения следует прислушаться к несколь­ким голосам.

1. Голос интуиции

Мы встречаемся в жизни с такими вещами, о которых узнаем не путем упорных философских размышлений и не в результате постановки строгих научных экспериментов, а путем прямого интуитивного их постижения. Мы "видим", что роза прекрасна. Мы "понимаем", что нельзя бить ребен­ка. Ученый иногда "видит" решение задачи до разработки научного аппарата, с помощью которого он в конце концов построит ее формальное доказательство.

Некоторые ученые и философы все еще пытаются убе­дить нас, что причинно-следственные связи, действующие в головном мозге человека, носят абсолютно детерминистский

характер, то есть принимаемые нами решения предопреде­лены, а подлинный выбор невозможен. Но что бы эти уче­ные и философы ни говорили, мы интуитивно знаем, что обладаем способностью свободного выбора. Мы сами реша­ем: почитать книгу или пойти на прогулку, сказать правду или солгать. Мы знаем, что можем поступать так, как хотим. Знают об этом и другие люди, которые и ведут себя соответ­ствующим образом. Свобода является одной из составляю­щих нашего врожденного чувства собственного достоинства и обладает для нас такой высокой ценностью, что большин­ство людей стремится к тому, чтобы к любому человеку, в том числе и к ним самим, относились как к существам, наде­ленным ответственностью. Поэтому если мы совершим пре­ступление, то судья будет сначала спрашивать: а) знали ли мы о том, что поступаем неправильно; б) совершили ли мы свой поступок под давлением или нет. От ответов на эти воп­росы будет зависеть приговор суда.

Следовательно, мы должны придавать большое значение интуиции и не поддаваться на псевдорациональные аргумен­ты, чтобы отрицать (или утверждать) то, что мы интуитив­но полагаем истинным (или ложным).

В то же время у интуиции есть свои ограничения. Инту­итивные представления могут быть ошибочными. Когда древние ученые впервые высказали предположение, что зем­ля шарообразна, даже некоторые выдающиеся мыслители того времени отвергли эту идею. Опираясь на интуицию, они считали, что абсурдно думать, что на противоположной сто­роне Земли могут быть человеческие существа, которые пе­редвигаются, находясь в опасном положении "вниз головой", а ноги у них как бы симметричны нашим ногам (отсюда сло­во "антипод")! Но интуиция их обманула. Противоречащее интуиции представление о шарообразности Земли оказалось верным.

Отсюда следует сделать вывод, что мы должны опираться как на интуицию, так и на науку, сопоставляя данные науки и интуиции и делая выводы на основе этого сопоставления.

2. Голос науки

В современном мире наука обладает чрезвычайно важ­ным и авторитетным голосом. Она может гордиться целым рядом блестящих теоретических достижений, которые по­родили, в свою очередь, бесконечное множество техничес­ких результатов: от изобретения лампочки до компьютерной виртуальной реальности; от колеса до лунохода; от откры­тия аспирина и антибиотиков до расшифровки генетичес­кого кода; от пылесоса до холодильника, оборудованного микропроцессором; от счетов до параллельного компьюте­ра; от велосипеда до управляемого радаром автомобиля. Польза от этих достижений несомненна. Они поражают во­ображение и придают науке большой авторитет.

И все-таки многие люди не воспринимают голос науки как некий абсолютный авторитет, поскольку достижения науки не всегда используются во благо человечества. Дей­ствительно, в XX в. некоторые результаты научных иссле­дований позволили изготовить чудовищные орудия унич­тожения. Лазер, помогающий вернуть человеку зрение, мо­жет также служить основой управления высокоточным ору­жием. Этот ход развития науки в последнее время вылился в сильную антисциентистскую реакцию. Она вполне зако­номерна. Тем не менее следует воздержаться от обвинений в адрес науки, связанных с неправильным использованием ее открытий. Так, вину за последствия взрыва атомной бом­бы нельзя возлагать исключительно на ученых, которые об­наружили возможность синтеза и расщепления атомного ядра. Она лежит на политиках, которые, ставя перед собой цели завоевания мира, добились того, чтобы эти научные открытия были использованы для производства оружия мас­сового уничтожения.

Наука сама по себе нравственно нейтральна. Как сказа­ли бы ученые-христиане, это форма поклонения Богу путем благоговейного изучения Его творения, и в силу этого она должна всячески поощряться. Именно поэтому Джеймс Клерк Максвелл, шотландский физик XIX в., сформулиро-

вавший знаменитые уравнения, определяющие электромаг­нитные колебания и называемые теперь его именем, над две­рью Кавендишской Лаборатории в Кембридже поместил стих из Псалма 112, который можно увидеть там до сих пор: "Велики дела Господни, вожделенны для всех любящих оные".

Понятно, что следует различать науку как метод иссле­дования и отдельных ученых, которые ведут исследования. Мы должны также проводить различие между научными фактами, не вызывающими сомнений, и гипотезами и рабо­чими концепциями, которые исследователи строят на осно­вании своих исходных наблюдений и экспериментов, а за­тем используют для осуществления дальнейших исследова­ний.

Эти различения важны потому, что ученые иногда при­нимают свои предварительные гипотезы за безусловные факты и в учебных и публичных лекциях представляют как подтвержденный факт то, что на самом деле никогда не было окончательно доказано. Иногда предварительная теория ста­новится объектом такого пристального внимания прессы, что складывается впечатление, что выдвинутая в ней гипотеза является твердо установленным фактом.

Итак, следует помнить о том, что у науки есть свои огра­ничения. Например, когда мы говорили о красоте розы, мы пришли к выводу, что, строго говоря, существуют вещи, ко­торые наука не может и не должна объяснять.

Иногда ученые это забывают и, преувеличивая свои воз­можности, наносят ущерб репутации науки. Так, известный математик и философ Бертран Рассел однажды написал: "Наше знание должно быть получено исключительно науч­ными методами. А то, что наука не может открыть, челове­чество не может знать"¹. Лауреат Нобелевской премии Пи­тер Медавар относился к науке более здраво и реалистично. Он писал: "Не существует более быстрого способа для уче­ного вызвать к себе и к своей профессии недоверие, чем пря­мо объявить — и в частности тогда, когда этого от него никто

не требует, — что наука знает или скоро узнает ответы на все интересующие человечество вопросы, а вопросы, не предпо­лагающие научного ответа, в каком-то смысле являются "псевдовопросами", которые задают только простаки и на которые только простаки же и берутся отвечать"². Он добав­ляет далее, что за ответами на эти вопросы следует обратить­ся к художественной литературе и религии.

Однако, несмотря на все вышесказанное об ограничени­ях, свойственных научному знанию, авторитет науки оста­ется до сих пор одним из самых важных, когда речь идет об ответах на мировоззренческие вопросы. Мы, разумеется, не можем быть одинаково сведущими во всех областях фунда­ментальной науки. Но когда специалисты в той или иной области знания делятся своими открытиями с представите­лями других наук или с людьми, не занятыми в науке, но интересующимися популярным изложением новых научных идей, то имеет смысл к ним прислушаться. Конечно, при этом обязательна определенная доля критического отношения.

Еще один голос, к которому мы должны прислушивать­ся, — это

3, Голос философии

Некоторым людям кажется, что философия — это нечто недоступное для обычного человека. Однако уже тот чело­век, который всерьез взялся разбираться, истинно ли какое-то высказывание, проявляет навыки философского мышле­ния. Известный философ Энтони Кении пишет: "Филосо­фия чрезвычайно увлекательна, потому что она шире любой другой дисциплины, исследующей фундаментальные поня­тия, которые пронизывают все наше мышление и рассужде­ния на любую тему. Более того, философствовать можно, не получив специального образования или каких-либо методи­ческих указаний; философией может заниматься любой, кто готов серьезно думать и следовать определенной логике в своих размышлениях"³.

Способы мышления, которые мы используем, существен­но зависят от философии, независимо от того, осознаем мы

это или нет. Это означает, что так или иначе, но мы прислу­шиваемся к голосу философии.

Знание философии может дать человеку массу преиму­ществ. Во-первых, она предоставляет блестящие примеры того, как люди — мужчины и женщины — отказывались от бездумной жизни и от общепринятых догм и мнений. Эти люди были полны решимости использовать всю свою интел­лектуальную энергию, чтобы понять, как устроена Вселен­ная, как организованы процессы ее жизнедеятельности, ка­кова сущность человеческой природы, почему человеческие существа так часто совершают неправильные поступки и тем самым наносят ущерб себе и обществу; что может помочь нам избежать дурных поступков; и какой главной цели должна быть подчинена наша жизнь. Философы использовали для обозначения этой цели выражение summum bonum (лат. — "главное благо"). Их страстное желание найти истину и жить в соответствии с ней не может не вдохновлять нас последо­вать их примеру.

Во-вторых, именно в своих исканиях истины философы, начиная с Сократа, Платона и Аристотеля, открыли необхо­димость строгого логического мышления и его правила. Пользу этих правил для человечества невозможно переоце­нить. Они позволяют ясно формулировать свои мысли, вы­являть скрытые предпосылки, которые лежат в основании мнений и суждений о мире и даже стоят за научными экспе­риментами и теориями. Они помогают выявлять ошибки и случаи порочного круга в аргументации и проч.

Философии, как и науке, свойственны свои ограничения. Она не может сказать нам, какие аксиомы или принципи­альные допущения следует принять, но зато может помочь нам понять, является ли система убеждений, которую мы строим на этих аксиомах, логически непротиворечивой.

И, наконец, еще одно благо, которое можно получить бла­годаря приобщению к философии. Если мы обратимся к ис­тории философии, то увидим, что из всех философских сис­тем, или систем мировоззрения, которые были построены в

результате кропотливого труда мыслителей, опиравшихся только на свой интеллект, ни одна не получила всеобщего признания среди философов, не говоря уже об обычной пуб­лике. Ни одна из этих систем не превратилась в постоянный и неизменный жизненный ориентир человечества, что мо­жет показаться фактом обескураживающим и разочаровы­вающим. Однако это разочарование нельзя воспринимать как нечто сугубо отрицательное, поскольку оно может при­вести нас к размышлениям о том, возможен ли какой-то дру­гой источник информации, без которого человеческий ра­зум сам по себе не может быть полноценным, по определе­нию. Если сама эта разочарованность в философии, связан­ная с тем, что она сначала казалась столь многообещающим источником знания, но в конце концов не дала желанного результата, заставит нас посмотреть вокруг и заняться по­исками другого источника информации, то можно расценить это разочарование как высочайшую пользу.

Итак, прислушаемся к еще одному голосу. 4. Голос истории

Нам повезло, что за нашими плечами стоит столь дли­тельный период развития человеческой истории. Уже в I в. н. э. Героном Александрийским была описана простейшая форма реактивного движения. Но уровень развития техни­ки в то время не позволял использовать это открытие для практических нужд человека. Прошло восемнадцать веков, прежде чем ученые смогли сделать реактивные двигатели настолько мощными, что они нашли применение в авиации и космонавтике.

В 50 — 60-е годы XX в. ученые-теоретики, исходившие из открытого Альбертом Эйнштейном явления вынужден­ного излучения, предсказали возможность создания лазеров. Когда вскоре после этого лазеры были созданы, нашлись скептики, утверждавшие, что это решение несуществующей проблемы. Никто в то время не мог представить себе воз­можные практические приложения лазеров. История дока­зала неправоту скептиков и оправдала ученых-теоретиков

(если ученые-теоретики вообще нуждаются в оправдании!).

История знает примеры и другого рода. В какой-то мо­мент развития науки флогистонная теория горения была принята практически всем научным сообществом, но впос­ледствии была опровергнута.

Секты религиозных фанатиков вопреки прямому запре­щению, содержащемуся в Библии, периодически предсказы­вают конец света. А история опровергает их предсказания.

В первой половине нашего века возникла философская система, известная как логический позитивизм. Она появи­лась внезапно, как метеор, и казалось, что она останется на философском пейзаже как доминирующая система. Но со временем в этой системе обнаружился неисправимый изъян. Дело в том, что она основывалась на принципе верифика­ции, который допускает только два типа значимых сужде­ний: аналитические (истинные по определению, типа суж­дения "Все тела протяженны", где "тела" определены ) и син­тетические (суждения, которые могут быть проверены с помощью эксперимента, типа "вода состоит из водорода и кислорода"). В силу этого разделения все метафизические суждения были отнесены к высказываниям, не имеющим смысла. Однако логический позитивизм оказался самоопро­вергающей системой, поскольку, как указал Карл Поппер, сам принцип верификации не является ни аналитическим, ни синтетическим и потому бессмыслен. Профессор Нико­лас Фоушион в статье, посвященной логическому позити­визму в Оксфордском философском словаре, пишет: "К кон­цу 1960-х годов стало очевидно, что это движение более или менее себя исчерпало"⁴.

Несколько раньше логического позитивизма Карл Маркс, основываясь на философии Г. В. Ф. Гегеля, приме­нил диалектический материализм сначала к материи, а по­том — к истории. Он утверждал, что открыл закон развития социально-политических систем, который означает неизбеж­ность установления идеального человеческого общества. И миллионы людей на земле отдали свои жизни, чтобы спо-

собствовать ускорению этого процесса. Однако время вынес­ло свой приговор этому закону, показав, что такого закона не существует.

История также вынесла смертельный приговор нацист­ской теории превосходства арийской расы, которая предска­зывала новый мировой порядок.

Таким образом, история — великий третейский судья наших идей и систем мышления. И хотя иногда решения это­го судьи приводят нас в недоумение, мы должны вниматель­но прислушиваться к его урокам и быть за них благодарны­ми.

Необходимо указать еще на одну причину, почему нам следует обращаться к истории. Из нее мы можем почерпнуть сведения о мужчинах и женщинах, явившихся духовными вождями человечества, влияние которых до сих пор для нас значимо. Среди них, конечно, следует назвать Иисуса Хрис­та. Как известно, он был отвергнут своими современниками и казнен. Казнен был, например, и Сократ. Влияние Сокра­та простирается за границы его физической жизни. Но вли­яние Христа было и остается более значительным, чем вли­яние Сократа, да и любого мирового лидера. Было бы очень странным, если бы мы прислушивались к Сократу, Плато­ну, Аристотелю, Юму, Канту, Марксу и Эйнштейну, но пре­небрегли бы Христом или же отвергли Его. Многочислен­ные рукописи Нового Завета, часть которых является очень древней, доносят до нас подлинные свидетельства и данные о Его учении. Только очень сильные предрассудки могут помешать человеку прислушаться к тому, что Он говорит.

Итак, последний голос, к которому следует прислушать­ся и который дает о себе знать на протяжении человеческой истории, говоря, что, помимо интуиции, научного исследо­вания и философского рассуждения, существует еще один источник информации. И это

5. Голос Божественного самооткровения

Этот голос говорит нам, что Создатель, существование и власть которого мы можем интуитивно почувствовать через

Его творение, не оставался по отношению к нему отчужден­ным созерцателем. В течение многих веков Он говорил с людьми через Своих пророков и, наконец, через Иисуса Хри­ста, что явилось высшей формой этого общения.

Конечно, атеисты сразу же возразят по этому поводу, что все это напоминает волшебную сказку, а ученые-атеисты скажут, что не существует научных данных, которые свиде­тельствовали бы о существовании Творца (на самом деле, они бы даже сказали, что допущение существования Творца подрывает основания методологии науки (см. об этом Раз­дел 4.7)), и потому представление о том, что мы можем по­лучить прямое "сообщение" от Самого Творца, является кон­цептуально абсурдным. Подобная реакция, разумеется, впол­не согласуется с принципиальными допущениями атеизма.

Однако видимая абсурдность утверждения не является доказательством его ложности. Напомним, что многие вы­дающиеся мыслители, впервые столкнувшиеся с предполо­жением, что Земля не плоская, а шарообразная, сразу же от­вергли его, поскольку им казалось, что из него следовали абсурдные представления.

Во II в. н. э. некто Лукиан Самосатский решил развен­чать то, что он считал фантастическими измышлениями уче­ных и нелепыми байками путешественников. Он написал книгу, которую иронически назвал "Vera Historia" (лат. — "правдивый рассказ"). В этой книге он рассказал, как пред­принял путешествие на Луну и обнаружил, что жители Луны вооружены специальными зеркалами, с помощью которых они могут видеть все, что происходит на Земле. Он также рассказал о приспособлении типа трубы-колодца, с помощью которого жители Луны могут слышать, о чем говорят земля­не. Для изложения этих рассказов Лукиан выбрал спокой­ный повествовательный стиль, который должен был имити­ровать рассказы очевидцев. Однако он ожидал, что его опи­сание достаточно абсурдно для того, чтобы читатели сразу же увидели, что все это невозможно и будет невозможным всегда.

Лукиану было неизвестно, что в природе существуют материалы и силы, использование которых впоследствии позволит русским космическим аппаратам совершить полет вокруг Луны и на Луну, а американскому космонавту Нилу Армстронгу — высадиться на Луке, а также сделает возмож­ным радио- и телевизионную связь между Землей и Луной.

Ни атомная радиация, ни радиочастотное излучение да­леких галактик не были изобретены учеными. Они существо­вали всегда, хотя и оставались невидимыми. Их никто не наблюдал, никто в них не верил и даже не задумывался о них в течение многих веков. Эти феномены были обнаружены сравнительно недавно, когда блестящие ученые умы пред­положили, вопреки здравому смыслу, что такие явления могут существовать, начали их выявлять и в конце концов обнаружили.

Итак, встает вопрос, является ли концептуальным абсур­дом представление о том, что человеческий интеллект и ра­циональность берут свое начало не в лишенной сознания материи, развивающейся под действием безличных, не спо­собных к мышлению сил, а в высшем Интеллекте и Разуме, присущих Личности?

Здесь нам поможет старая, но не потерявшая своего смыс­ла аналогия. Смысл аналогии заключается в том, что на воп­рос о начале и происхождении какого-то предмета или яв­ления мы можем давать ответы разного уровня глубины. Так, на вопрос: "Откуда взялась эта машина?" можно ответить: "Она была собрана на производственной линии такого-то завода людьми и роботами". Но можно ответить на этот воп­рос, опустившись на более глубокий уровень: "Машина ве­дет свое происхождение от минералов, которые послужили основой материалов, из которых сделаны ее детали".

Однако если говорить о происхождении Машины как таковой, образцом которой является данная конкретная ма­шина, то его следует вести не от завода и минерального сы­рья, а от источника совсем иной природы: от наделенного интеллектом изобретателя машины. Нам это известно из

истории, жизненного опыта, а также как некая очевидная истина.

Точно так же миллионы людей считали и продолжают считать, что то, что Христос и Его пророки говорят о "нача­ле" рациональности человека, является очевидной истиной: "В начале было Слово (Logos), и Слово было у Бога, и Слово было Бог" (Ин. 1: 1, 2). То есть в любом случае это является более правдоподобным рассказом, чем тот, где говорится, что разум и рациональность человека возникли из не обладаю­щей сознанием материи, в результате случайных преобразо­ваний, которые прошла эта лишенная способности мыслить материя.

Понятие "Слово" (Logos) означает как разум, так и выра­жение этого разума в сообщении, наделенном смыслом. Если этот разум является Богом-личностью, а мы, человеческие существа, получаем от Него личностное начало и интеллект, то тогда отнюдь не абсурдно считать, что божественное Сло­во (Logos), сама природа и функции которого состоят в вы­ражении и передаче этого интеллекта, должно как-то дохо­дить до нас. И наоборот, огульное отрицание возможности божественного откровения и желание заткнуть уши до того, как Иисус Христос начнет что-то говорить, вместо того что­бы разобраться, истинны ли Его слова, не является прояв­лением подлинно научного подхода, который заключается в том, чтобы открыться навстречу истине и изучить любой из возможных к ней путей.

Более того, страх некоторых людей перед допущением существования Бога-Творца подрывает методологию науки, противоречит очевидным историческим фактам. Фрэнсис Бэкон (1561 — 1626), общепризнанный отец современного научного метода, считал, что Бог открыл себя в двух вели­ких Книгах — Книге Природы и Книге Слова Божьего, Биб­лии. В своем знаменитом сочинении "О достоинстве и при­умножении наук" Бэкон писал: "...ни один человек... не дол­жен думать или утверждать, что человек может зайти слиш­ком глубоко в своем исследовании или в изучении книги слова Божия или книги творений Божиих, богословия или

философии; но пусть люди больше стремятся к бесконечно­му совершенствованию или успехам в том или в другом". Эти слова были использованы Чарльзом Дарвином в качестве эпиграфа к книге "Происхождение видов" (1859)⁵.

Историки науки указывают, что именно эта, теистичес­кая, концепция "двух Книг" послужила причиной стреми­тельного взлета науки, начавшегося в XVI в. К. С. Льюис приводит в одной из своих книг соображения, высказанные по этому поводу выдающимся историком Альфредом Нор-том Уайтхедом. "Профессор Уайтхед, — пишет он, — указы­вает, что многие века веры в Бога, сочетающего "личност­ную энергию Иеговы" с "рациональностью греческого фи­лософа", впервые привели к столь твердой уверенности в системной организации природы, что это сделало возмож­ным рождение современной науки. Люди обрели науку по­тому, что они предположили наличие Закона, управляюще­го Природой, а наличие Закона в Природе они предположи­ли потому, что верили в Установившего этот Закон"⁶. Дру­гими словами, теизм стал колыбелью науки. И, действитель­но, большинство великих ученых того времени было весьма далеко от того, чтобы думать, что идея Творца — это концеп­туальный абсурд, и верило в Него. К ним относятся следую­щие основоположники классической науки:

Иоганн Кеплер 1571 — 1630

Блез Паскаль 1623 — 1691

Роберт Бойль 1627 — 1691

Исаак Ньютон 1642 — 1727

Майкл Фарадей 1791 - 1867

Чарльз Бэбэдж 1792 — 1871

Грегор Мендель 1822 - 1884

Луи Пастер 1822 - 1895

Лорд Кельвин 1824 - 1907

Джеймс Клерк 1831 - 1879
Максвелл

■

Все эти великие ученые⁷ согласились бы с высказыва­нием Эйнштейна: "Наука без религии хромает, а религия без науки слепа,". История свидетельствует о том, что вера в Бога ОТНЮДЬ не мешала развитию науки и стала одним из основ­ных импульсов ее становления.

Нельзя также сказать и то, что наука, родившись в теистической колыбели, впоследствии покинула ее. И сегодня многие знаменитые ученые верят в Бога. Например, профес­сор Филлипс, лауреат Нобелевской премии 1998 г. в области физики. Еще один пример — Гиллин Пранс, директор Кью Гарденс, всемирно известного Ботанического сада в приго­роде Лондона.

Но у многих людей может возникнуть вопрос: если человек не уверен даже в том, что Бог существует, не будут ли антинаучными поиски доказательств существования Бога? Конечно, нет. Возьмем, к примеру, деятельность профессо­ра Карла Сагана, посвященную поискам внеземного разума, которой он отдал последние годы своей жизни. Карл Саган был известным астрономом, но когда он приступил к этим поискам, он не располагал никакими надежными и поддаю­щимися быстрому подтверждению данными. Он просто ис­ходил из гипотезы. Если разумная жизнь возникла на Зем­ле, то тогда вполне возможно и, может быть, даже вероятно, что она могла возникнуть и на других планетах Вселенной. Он не располагал никакими точными данными об этом и не надеялся найти ее даже в том случае, если бы она существовала. Но даже это не помешало ни ему, ни НАСА⁸ увидеть смысл в затрачивании больших усилий и материальных средств на установку радиотелескопов, которые позволяли слушать отдаленные от нас галактики с целью поисков ра­зумной жизни в других местах Вселенной.

Почему же в таком случае менее научным может считать­ся поиск Разумного Создателя, в особенности когда имеют­ся данные о том, что во Вселенной присутствуют следы дея­тельности Его сознания? Единственным обоснованным оп­равданием отказа от поисков Бога было бы наличие убеди-

тельных свидетельств о том, что Бога не существует и что Он не может существовать. Но никто не располагает такими свидетельствами.

Однако для многих людей божественное откровение все-таки кажется в высшей степени немыслимым, так как они считают, что наука выросла из своей колыбели и располага­ет доказательствами того, что Бог не существует. В следую­щем разделе книги мы рассмотрим, что такое наука и науч­ный подход; что наука доказала, а что нет. Кроме того, мы постараемся показать, каковы наиболее распространенные ошибки в понимании природы научного познания.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Russel В. Religion and Science. Oxford University Press, 1970. P. 243.

2. Medawar P. Advice to a Young Scientist. Harper and Row, 1979. P. 31.

3. Kenny A. A Brief History of Western Philosophy. Oxford: Blackwell, 1998. P. xi.

4. The Oxford Companion to Philosophy. Oxford: Oxford University Press, 1995. P. 507.

5. Дарвин Ч. Происхождение видов путем естественного отбора или сохранение благоприятных рас в борьбе за жизнь. СПб: Наука, 1991. С. 8.

6. Lewis С. S. Miracles. L.: Fount, Harper Collins, 1974. P. 110.

7. Имена других ученых, которые говорили о "Создателе, проявляю­щем Свою мощь в творении", можно найти в книге: Мень А. История ре­лигии: (В поисках пути, истины и жизни): В 7 т. М.: Изд-во Сов.-Брит, совм. предпр. "Слово", 1991. С. 61 и след. (прим. перев.).

8. НАСА (NASA) - Национальное Управление по аэронавтике и ис­следованию космического пространства (США) (прим. перев.).

Иллюстрации к Главе 1.

Роза. Сорт "Шэннон"

Фотография печатается с согласия Городского Совета г. Белфаста, фото Рафаила Саттера

I

Глава 2. Прислушиваемся к голосу науки А. Научный метод

Введение

Научные достижения не могут не вызывать восхищения. Разве можно читать о том, как Крик и Уотсон открыли двой­ную спираль ДНК, не испытывая хотя бы малой доли той радости, которую испытали сами ученые-открыватели? Кто может без чувства удивления перед человеческой изобрета­тельностью и способностью к творчеству наблюдать, как с помощью лазерного луча хирург проводит тончайшие опе­рации по восстановлению зрения? Кто мог, не испытывая при этом чувства, близкого к благоговению, следить по те­левизору за плавающими в невесомости космонавтами в ка­бине космической станции Мир или за их действиями, ког­да они занимались ремонтом телескопа Хаббла в открытом космосе, на фоне почти осязаемой темноты космического пространства? Наука заслуживает уважения и поощрения со стороны общества к дальнейшим изысканиям. Привлече­ние молодежи в науку и предоставление ей возможности и средств для развития своего интеллектуального потенциа­ла является приоритетом любой страны. Если стремление к научному познанию гасится какими-то философскими, эко­номическими или политическими соображениями, это на­носит неисчислимые потери государству.

Но поскольку наука является одним из наиболее мощ­ных и влиятельных голосов, к которым мы прислушиваем­ся, то, независимо от того, являемся ли мы учеными или нет, для нас чрезвычайно важно иметь представление о том, что такое наука и научный метод, прежде чем мы предпримем попытку оценить, что говорит наука по конкретным интере­сующим нас вопросам. Таким образом, наша цель заключа­ется в том, чтобы вспомнить уже известные нам фундамен-

тальные принципы научного мышления. Затем мы обратим­ся к анализу природы научного объяснения и рассмотрим некоторые допущения, лежащие в основании научной дея­тельности — фундаментальные предпосылки, без которых нельзя заниматься наукой.

Итак, что же такое наука? Видимо, она относится к тому классу предметов, которые понятны до тех пор, пока мы не предпринимаем попытки их определить. Тогда мы обнару­живаем, что точное определение как будто ускользает. Преж­де всего это связано с тем, что мы придаем самому слову "на­ука" разные смыслы. Во-первых, слово "наука" использует­ся для краткого обозначения многих феноменов, связанных с процессом научного познания. Это:

а) разные научные дисциплины — физика, химия, биология и проч.;

б) ученые — люди, которые работают в данных областях
знания;

в) научный метод — способ, которым ученые пользуют­ся для получения результатов.

Однако часто слово "наука" используется в выражениях типа "Согласно науке...", "Наука гласит..." и т. п., как если бы наука была сознательным существом, обладающим автори­тетом и знаниями. Разумеется, подобное словоупотребление может вводить в заблуждение, поскольку, строго говоря, в этом смысле такой вещи как наука не существует. Наука не говорит, не доказывает и не открывает — говорят, доказыва­ют и открывают ученые. Но все больше и больше люди, ин­тересующиеся научным знанием, приходят к мысли, что на­ука, будучи сферой человеческой деятельности, имеет гораз­до более сложную природу, чем принято считать. В связи с этим развернулась большая дискуссия о том, что такое на­учный метод.

В ходе этой дискуссии большинство философов науки пришло к выводу, что не существует единого "научного ме­тода" и поэтому гораздо легче говорить о том , что делают ученые, чем стараться дать точное определение науки. Разу-

меется, наблюдение и эксперимент играют главную роль в научном познании, как, впрочем, и процесс рационального мышления, результатом которого являются выводы научно­го исследования. Однако достаточно обратиться к истории науки, чтобы убедиться в том, что наука значительно шире, чем упомянутые составляющие процесса научного познания. Мы обнаружим, что значительную роль в науке сыграли необъяснимые прозрения и догадки и даже сны. Так, хими­ку Кекуле, который изучал структуру бензола, приснилась змея, ухватившая свой собственный хвост и потому свернув­шаяся в форме кольца. Когда он проснулся, у него возникла мысль, что структура бензола похожа на эту змею. Он обра­тился к своим данным и обнаружил, что бензол действитель­но представляет собой замкнутое кольцо из шести атомов углерода. Занятия наукой не подчиняются заранее извест­ным, удобным правилам. Она представляет собой столь же сложный феномен, сколь и люди, которые ею занимаются.

Давайте же рассмотрим, что такое научный метод.

Принято считать, что революция в науке произошла в XVI — XVII вв. До этого времени главным методом рассуж­дения о природе мира было обращение к авторитетам. На­пример, в IV в. до н. э. Аристотель, исходя из определенных философских принципов, утверждал, что единственный со­вершенный тип движения — это круговое движение. Отсю­да делался вывод, что поскольку планеты находятся в совер­шенной области, расположенной за пределами орбиты Луны, они должны двигаться по окружности. Ученые, подобные Галилею, отказались от этого подхода и предложили вместо умозрения прибегнуть к наблюдениям через телескоп. Гали­лей увидел через телескоп то, что, согласно Аристотелевой системе, не существовало вообще, — спутники Юпитера. Поэтому Галилей для многих людей воплощает подлинный дух научного исследования, который понимается как свобо­да максимально использовать наблюдение и эксперимент, даже если это означает серьезное преобразование или даже отбрасывание построенных ранее теорий. Эту свободу сле­дует ревностно хранить и оберегать всем нам.

Эмпирические данные, модели (patterns), зависимости и гипотезы

Согласно характеристике, которая обычно приписывает­ся Фрэнсису Бэкону и Дж. С. Миллю, научный метод вклю­чает в себя следующие составляющие:

1. сбор и накопление эмпирических данных (бесспорных фактов), осуществляемые путем наблюдения и эксперимен­та и не подверженные влиянию разного рода предубежде­ний и неявных предпосылок (presuppositions);

2. формулирование гипотез на основании собранных дан­ных путем поиска моделей взаимоотношений между данны­ми и последующее индуктивное обобщение;

3. проверка гипотез путем вывода предсказаний, которые из них следуют, и дальнейшее планирование и осуществле­ние экспериментов для проверки истинности гипотез;

4. отбрасывание гипотез, не подтверждающихся экспери­ментальными данными, и построение теории путем добав­ления подтвержденных гипотез.

Ученые накапливают данные, результаты эксперимен­тальных наблюдений и измерений. В качестве примера эм­пирических данных могут служить измерения кровяного давления у студентов, скажем, до и после экзамена или об­разцы лунных пород, собранных космонавтами.

Однако помимо этой информации, существует множе­ство таких вещей, которые для нас одинаково реальны, но которые вряд ли можно расценивать как данные в научном смысле слова: это, например, субъективные чувства, испы­тываемые нами при виде заходящего солнца; это любовь, дружба, сны и фантазии. Конечно, мы можем исследовать спящего и предающегося мечтам человека, фиксируя часто­ту сердечных сокращений, деятельность мозга и движения глаз. Но мы не можем измерить субъективные переживания человека, которые он при этом испытывает. Таким образом, мы видим, что научный метод имеет свои ограничения. Вся реальность ему не подвластна.

Ученые занимаются выявлением зависимостей между полученными данными и построением моделей, а также стре­мятся вывести гипотезы или теории для того, чтобы объяс­нить эти модели. На первоначальном этапе исследования ги­потеза может быть просто предварительным соображением или догадкой, которая приходит в голову ученому, занима­ющемуся какой-то проблемой, и служит возможным объяс­нением наблюдаемых фактов. Например, ученый может предположить (и вполне обоснованно), что отклонения от нормы в показателях кровяного давления у студентов мож­но объяснить тем, что большинство людей во время экзаме­нов испытывают стресс. Чтобы проверить эту гипотезу, уче­ный должен сформулировать ожидаемые корреляции, вы­текающие из данной гипотезы, а затем придумать способы ее экспериментальной проверки. Если эксперименты не под­тверждают ожиданий, гипотеза может быть изменена или отброшена в пользу другой гипотезы и процесс проверки повторен. Подтвержденная в результате повторных экспе­риментов гипотеза заслуживает право называться теорией¹.

В настоящее время среди самих ученых и философов науки принято считать, что та характеристика научного ме­тода, которую мы привели выше, является не только в выс­шей степени идеализированной, но и ошибочной. Так утвер­ждается, что ни один ученый, каким бы честным и непред­взятым он ни был, приступая к исследованию, не может быть свободным от предварительных представлений и допуще­ний. Это обстоятельство имеет большое значение с точки зрения понимания вклада науки в наше мировоззрение. Од­нако нам будет легче рассматривать эту тему, если мы сна­чала обратимся к некоторым логическим понятиям и опера­циям, которые лежат в основании научной аргументации и доказательства.

3. Индукция²

Индукция является, вероятно, наиболее важной логической процедурой, которую ученые используют для того, что-бы| формулировать законы и теории. Но индукция знакома

не только ученым, но и каждому из нас, даже если мы не зна­ем, что пользуемся ею. Когда ребенок впервые видит воро­ну, он замечает, что она черная. Следующая ворона может вполне оказаться белой или желтой. Однако, наблюдая во­рон изо дня в день, ребенок в какой-то момент начинает ду­мать, что любая ворона, которую он увидит, окажется чер­ной, и затем придет к выводу, что все вороны черные. Это и есть, индуктивный вывод, основанный на фактах: ребенку нужно было увидеть, скажем, 435 ворон,

Поиск по сайту: