Жыровіцкі манастыр. Жыровіцкая ікона Маці Божай 4 страница

8 (18) кастрычніка сабор прыхільнікаў уніі прыняў акт, якім ратыфікаваў заключаную ў Рыме унію. Яго ўрачыста зачытаў полацкі архіепіскап Грыгорый Герман. Пергаментная грамата Берасцейскай уніі з дзевяццю прымацаванымі да яе пячаткамі (арыгінал) – галоўны дакумент унійнага сабора – сёння захоўваецца ў Цэнтральным дзяржаўным гістарычным архіве Украіны ў г.Львове [8]. Яго падпісалі мітрапаліт, 5 епіскапаў: полацкі, берасцейскі, пінскі і тураўскі, луцкі і астрожскі, холмскі і тры названых вышэй архімандрыты: браслаўскі Багдан-Клімент Годкінскі, лаўрышаўскі Гедэон Бральніцкі і мінскі Паісій [4, с. 137–139]. Саборная грамата падкрэслівала даўнасць унійнай традыцыі на Русі, “от которой хотяж многократне отступовали”, але зноў і зноў да яе вярталіся, “а остатне на соборе Флорентском”, на якім «був и наш Киевский и всея Руси архиепископ митрополит Исидор, который тое соединение … принес в сие края Русские, и в том же послушенстве и зверхности церкви Римское утвердил». Адзначалася, што вызваленне “от зверхности патриярхов Царигородских” не прадугледжвала змены “обряды и церемоние церквей Восточных Герческих и Руских, а ни якое отмены в церквах наших” [4, с. 137–138].

Удзельнікі сходу ў доме М.Райскага 9 (19) кастрычніка прынялі дэкларацыю супрацьлеглага зместу. Яны заявілі пратэст супраць заключанай уніі, папярэдзіўшы, што будуць з ёй змагацца і намагацца яе ліквідаваць. Яны аддалі праклёну яе падпісантаў; абвясцілі, што не прызнаюць над сабой улады іерархаў–«адступнікаў», і заклікалі ўсіх праваслаўных Беларусі і Украіны захоўваць вернасць царгарадскаму патрыярху. Гэты дакумент падпісалі 43 ўдзельнікі, у тым ліку 2 дэлегаты, якія прадстаўлялі патрыярхаў, 1 – мітрапаліта, 2 епіскапы і 2 архімандрыты [9, с. 53].

Пасля трэцяй адозвы апазіцыі 8 (18) кастрычніка мітрапаліт, паводле слоў аднаго з яе прадстаўнікоў, адказаў: «Правільна ці не, але мы падпарадкаваліся заходняй царкве». У той жа дзень М.Рагоза адмовіўся прыняць ад дэлегацыі альтэрнатыўнага сабора акт аб яго зняцці з пасады мітрапаліта. 9 (19) кастрычніка чарговая дэлегацыя ад праціўнікаў уніі, на гэты раз з актам аб зняцці з пасад усёй праунійнай іерархіі, не была нават дапушчана ў кафедральную царкву св. Мікалая, дзе М.Рагоза ўрачыста абвяшчаў унію і адбывалася цырымонія прысягі ёй. Пасля гэтай цырымоніі ўрачыстая працэсія на чале з мітрапалітам адправіла літургію ў царкве св. Мікалая, а адтуль накіравалася ў каталіцкі касцёл Дзевы Марыі.

Сабор завяршыўся аб’явай кіеўскага мітрапаліта аб адхіленні ад пасад праціўных уніі епіскапаў Г.Балабана, М.Капысценскага і архімандрыта Н.Тура. 10 (20) кастрычніка мітрапаліт звярнуўся з пастырскім пасланнем да сваёй паствы і кліру, у якім паведамляў аб уніі, аб зняцці з пасад і адлучэнні ад царквы епіскапаў і архімандрыта [4, с. 143–144]. У гэты дзень Н.Тур апошні раз спрабаваў папасці да М.Рагозы, які знаходзіўся ў рэзідэнцыі І.Пацея, каб уручыць вердыкт антыуніяцкага сабора, але быў выстаўлены прадстаўнікамі караля.

У саборным храме св. Мікалая адбылася ўрачыстая падзячная літургія, падчас якой глыбока абдуманую пропаведзь пра адзінства Хрыстовай царквы зрабіў вядомы езуіцкі прапаведнік Пётр Скарга. Пасля гэтага ўладыкі даручылі І.Пацею неадкладна адправіцца ў Кракаў і асабіста даць каралю справаздачу пра сабор і яго рашэнні, а асабліва пра анафему і пазбаўленне духоўнага сану Балабана і Капысценскага [3, с. 180].

Так завяршылася абвяшчэнне саюза Кіеўскай мітраполіі з папствам, якое распачалося ў снежні папярэдняга года ў Рыме. Паколькі унія была канчаткова абвешчана ў Берасці, то і ў гісторыю яна ўвайшла як Берасцейская унія.

Узаемная анафема і саюз з Рымам – такая супярэчлівая спадчына тых бурлівых кастрычніцкіх дзён у Берасці [5, с. 306]. Канфліктнасць Берасцейскіх сабораў была перанесена на грамадства.

З Берасця М.Рагоза на чале дэлегацыі уніяцкага епіскапату накіраваўся ў Варшаву. 27 кастрычніка яны нанеслі візіт папскаму нунцыю кардыналу Каэтані, 28 – былі прынятыя на каралеўскім двары, 29 чысла ўзялі ўдзел ў цырымоніі пахавання Ганны Ягелонкі. 30 кастрычніка Каэтані даў у іх гонар абед.

Паінфармаваны пра сабор і ўрачыстае абвяшчэнне уніі, кароль Жыгімонт III сваім універсалам ад 15 снежня 1596 г. зацвердзіў рашэнні уніяцкага сабора, заклікаў ўсіх праваслаўных вернікаў дзяржавы да паслушэнства сваім епіскапам, а Капысценскага і Балабана каб не прызнавалі больш сваімі пастырамі. Так улада пайшла на адкрытую падтрымку уніятаў і канфрантацыю з праваслаўнымі.

Сейм, які сабраўся ў сакавіку 1597 г. у Варшаве, уважліва выслухаў рапарт канцлера Сапегі аб саборы ў Берасці, а таксама выступленне аднаго са “столпов” праваслаўнай царквы – наваградскага ваяводы Фёдара Тышкевіча. Прызнаўшы, што унія цалкам захавала грэчаскі абрад, сейм пастанавіў да яе прыступіць. Фактычна сейм не зацвярджаў уніі як гэткай. Выступленні Сапегі і Тышкевіча па сутнасці былі выкліканы атакамі варожага ёй валынскага пасла Д.Гулевіча. Дыскусія была кароткай, паколькі ўсе з нецярпеннем чакалі працэсу над Нікіфарам.

Кім быў на самай справе Нікіфар, які выдаваў сябе за протасінкела і экзарха царгарадскага патрыярха, і якія паўнамоцтвы ён меў у Берасці, да гэтага часу канчаткова не высветлена. Гэта асоба з самага пачатку выклікала падазрэнні ў афіцыйных колах Рэчы Паспалітай, але толькі пасля сабора Жыгімонт III загадаў яго затрымаць як парушальніка грамадскага парадку і турэцкага шпіёна. Яго аддалі пад ахову К.Астрожскага. Князь паручыўся, што прадставіць яго сейму. Варожа настроены да К.Астрожскага польскі канцлер Ян Замойскі падаў сейму пісьмо Нікіфара, у якім той інфармаваў царгарадскага патрыярха, што дзякуючы выкліканаму уніяй замяшанню наступіў падыходзячы момант для туркаў для нападзення на Рэч Паспалітую. Паслы гаспадара Малдавіі паведамілі аб затрыманні Нікіфара на іх тэрыторыі як пасланца султана і аб яго ўцёках у Рэч Паспалітую. Сам Астрожскі адмовіўся абараняць грэка, прамармытаўшы: «Няхай яго кароль сажрэ». Заклапочаны тым, каб пазбегнуць вайны з Турцыяй, сейм адклаў прыняцце рашэння да атрымання дадатковай інфармацыі. Нікіфара затачылі ў Мальбарк, дзе праз два гады ён памёр.

На тым палітычным працэсе П.Аркудзій, які быў перакладчыкам, высветліў, што Нікіфар нават не быў святаром. Паводле дакумента ад лістапада 1592 г., які ўяўляецца аўтэнтычным, царгарадскі патрыярх Ярэмія II у прысутнасці патрыярха Александрыі прызначыў Нікіфара сваім экзархам з шырокімі паўнамоцтвамі, у тым ліку з правам зняцця вышэйшых царкоўных саноўнікаў. Французскі даследчык А.Джоберт сцвярджае, што на момант Берасцейскага сабора гэтыя паўнамоцтвы ўжо былі несапраўднымі, паколькі Ярэміі ўжо не было ў жывых, а патрыяршы трон у Царгарадзе быў вакантным пасля смерці яго пераемніка [10].

Аднак калі ў 1597 г. александрыйскі патрыярх Мялецій Пігас, застаючыся на гэтай пасадзе, быў узведзены ў сан “намесніка Царгарадскага патрыярхата”, ён граматай ад 4 красавіка 1597 г. зацвердзіў усе пастановы, прынятыя ў Берасці Нікіфарам і яго прыхільнікамі, і, такім чынам, прызнаў правамоцным антыуніяцкі сабор, скліканы К.Астрожскім, і зацвердзіў анафему на мітрапаліта М.Рагозу і ўсіх епіскапаў, якія прыступілі да уніі. У адказ на праклён, кінуты на епіскапаў-уніятаў александрыйскім патрыярхам, папа рымскі абвясціў гэты праклён цяпер і назаўсёды не дзейсным і не маючым ніякіх кананічных наступстваў што да выканання епіскапамі–уніятамі сваіх паўнамоцтваў [3, с. 180–181].

Пачалося вялікае процістаянне, якое цалкам не вырашана да нашага часу.

Замест устанаўлення адзінства усходняй царквы з заходняй, як адзначае даследчыца уніі Г.Дылянгова, Берасцейскі сабор прывёў да новага падзелу на царкву ўсходнюю-уніяцкую і царкву ўсходнюю праваслаўную [6, с. 18]. Вынікам Берасцейскіх сабораў, паводле С.Сенык, былі расцягнутая на некалькі наступных дзесяцігоддзяў палемічная вайна, бесконцыя дэбаты pro et contra уніі і, што больш сур’ёзна, зацяжны падзел Кіеўскай мітраполіі на каталіцкую і праваслаўную часткі [7, с. 143–144]. Б.Гудзяк пра берасцейския саборы піша наступнае: “Не знайшоўшы ніякага паразумення, два лагеры пайшлі асобнымі шляхамі, якімі іх нашчадкі ідуць да нашага часу” [11, с. 115].

Для Б.Кумора не падлягае сумненню, што Берасцейская унія была буйнейшай і найважнейшай пасля уніі Фларэнційскай і аказалася найбольш трывалай з усіх уній паміж усходняй і заходняй цэрквамі, хоць спачатку яна і не ахапіла ўсёй праваслаўнай царквы ў Рэчы Паспалітай [12, с. 53].

Нельга не згадзіцца з Л.Цімашэнка, што наступствы тых берасцейскіх падзей ніяк не ўкладаюцца ў пракрустава ложа негатыўнага або пазітыўнага. У аснове расколу ўкраінска-беларускага хрысціянства, расколу Русі на дзве няроўныя часткі, паміж якімі пачалася барацьба, ляжалі, на яго думку, праблемы фарміравання нацыянальнай царквы. Праваслаўны Берасцейскі сабор 1596 г., несумненна, уратаваў беларуска-украінскае праваслаўе. Уніяцкі сабор паклаў пачатак царкоўна-рэлігійнай традыцыі, якая арыентавалася на заходнія ўзоры, а з цягам часу спрыяла зацвярджэнню грэка-каталіцызму як адной з нацыянальных канфесій украінцаў. Непераўзыходзячае значэнне Берасцейскай уніі, як канкрэтна-гістарычнай падзеі канца XVI ст., даследчык бачыць у тым, што, нягледзячы на негатыўныя наступствы міжканфесійнай барацьбы, якая адчуваецца і сёння, Україна ўжо ў эпоху позняга сярэднявечча наблізілася да Еўропы [2, с. 40].

Падзеі ў Берасці 6–10 кастрычніка 1596 г., у сілу іх гістарычнай значнасці і контраверсійнасці, вартыя таго, каб стаць для беларускіх гісторыкаў прадметам спецыяльнага манаграфічнага даследавання, а месцы правядзення саборных пасяджэнняў – увекавечвання ў мемарыяле.

_________________________________

1. Лысенка П.Ф., Якімовіч Ю.А. Брэст // Францыск Скарына і яго час: Энцыклапедычны даведнік. – Мн.: БелСэ, 1988. – С. 274–275.

2. Тимошенко Л. Берестейська унія 1596 р. – Дрогобич: Коло, 2004. – 197 с.

3. Пекар А. Іпатій Потій – провісник з’единення // Analecta Ordinis S. Basilii Magni. Sectio II. – Romae: Sumptibus P.P. Basilianorum, 1996. – Vol. XV. – S.145–246.

4. Уния в документах: Сборник / Сост. В.А.Теплова, З.И.Зуева. – Минск: Лучи Софии, 1997. – 520 с.

5. Гудзяк Б. Криза і реформа: Киівська митрополія, Царгородский патріархат і генеза Берестейськоі уніі: Пер. з англ. – Львів: Інститут Історіі Церкви Львівськоі Богословськоі Академіі, 2000. – 16, 426 с.

6. Dylągowa H. Dzieje Unii Brzeskiej (1596–1918). – Warszawa–Olsztyn: Wydawnictwo Interlibro, Warmińskie wydawnictwo dyecezjalne, 1996. – 228 s.

7. Senyk S. The Union of Brest // Analecta Ordinis S. Basilii Magni. Sectio II. – Romae: Sumptibus P.P. Basilianorum, 1996. – Vol. XV. – S. 103–144.

8. Цэнтральны дзяржаўны гістарычны архіў Украіны ў Львове. Ф. 131 Граматы на пергаменце (калекцыя). Воп. 1. Спр. 627.

9. Kumor B. Geneza i zawarcie unii brzeskiej // Unia brzeska z perspektywy czterech stulеci: Materiały międzynarodowego sympozium naukowego, Lublin, 20–21/IX 1995 r. – Lublin: Redakcja wydawnictw KUL, 1998. – S.27–55.

10. Jobert A. Unia brzeska i jej architekci // Znak. – 1984. - № 11–12. – S. 1491–1524.

11. Гудзяк Б. Киівська іерархія, Берестейські сіноди і укладнення Берестейськоі уніі // Історичний контекст, укладнення Берестейськоі уніі і перше поунійне покоління: Матеріали Перших «Берестейських читань». Львів, Івано–Франківськ, Киів, 1–6 жовтня 1994 р. / Ред. Б.Гудзяк. – Львів: Інститут Історіі Церкви Львівськоі Богословськоі Академіі, 1995. – С. 101–

12. Kumor B. Geneza i zawarcie unii brzeskiej //Unia Brzeska. Geneza, dzieje i konsekwencje w kulturze narodów słowiańskich / Pod red. R.Łużnego, F.Ziejki, A.Kępinskiego. – Kraków: «Universitas», 1994. – S. 26–44.

Пытанне 15

Царкоўна-рэлігійная палеміка канца XVI – першай паловы XVII ст.

Полемическая литература конца XVI – первой половины XVII в. (от греческого polemikos – враждебный) – пласт публицистической литературы Беларуси и Украины, явившийся ответом на обострение с конца ХVI в. религиозной борьбы и ставший феноменом интеллектуальной жизни Восточной Европы; одно из полей православно-униатской конфронтации. Протестантскую полемику, которая так и не вышла за пределы верхушки общества, можно назвать войной генералов без армий. Дебаты вокруг Брестской церковной унии, напротив, охватили значительную часть общества. Именно Брестская уния 1596 г. и ее многоаспектные последствия на несколько десятилетий определили характер белорусско-украинской публицистики, стали мощным импульсом развития всей письменности.

Полемическо-публицистическая литература поднимала острые проблемы социально-политической жизни, догматики, историко-культурных процессов в государстве, вопросы патриотизма и национальной гордости. Полемисты со всех лагерей спорили об одном и том же: по вопросам доктрины и церковного права, папского примата, происхождения святого духа, употребления пресного хлеба для причастия, чистилища, целибата священников.

Полемическая литература представлена рукописными и печатными памятниками древнебелорусской книжности на церковнославянском, древнебелорусском, украинском, польском и латинском языках. Среди православных полемистов, в зависимости от литературной формы их произведенией и взглядов на развитие просвещения, И.Шевченко выделяет традиционалистов (Василий Суражский с произведением “О единой вере” (Острог, 1588) и Иван Вишенский), крайнее “передовое” крыло (Мартин Броневский, автор “Апокрисиса”) и центристов (анонимный автор “Перестороги”, которая вышла в 1605 или 1606 г.). При этом все они негативно относились к католической догматике. Первые писали слегка полонизированным, белорусизированным или украинизированным церковнославянским языком, используя византийские традиции. Третьи – полонизированным разговорным языком, вторые - польским языком на латинский манер.

Православные чаще, чем униаты, писали полонизированным разговорным языком, а произведения первого периода – и православные, и униатские, и католические – были в большинстве польскоязычными.

Характеризовалась жанровым разнообразием: имела форму открытых посланий, воззваний, трактатов, сатирических памфлетов, проповедей. Преимущественное большинство писателей-полемистов – церковные деятели. Писатели-полемисты – защитники унии и их оппоненты – использовали широкий набор аргументов (юридических, исторических, религиозно-теологических), литературных приемов, специфических языковых и разнообразных изобразительно-образных средств. Полемическая литература пересыпана разного рода каламбурами, рифмованной прозой, трагическими плачами.

Для подкрепления своих позиций полемисты ссылались на Священное писание. Их исторические аргументы охватывали, главным образом, четыре события: крещение Руси, церковный раскол 1054 г., Флорентийский собор и его наследие и недавно состоявшийся Брестский собор 1596 г., при обсуждении которого дискуссионные страсти достигали апогея. Униатские и католические полемисты обратили внимание на традиционность униатской идеи от Флорентийского собора до Брестского. Православная сторона опиралась на исторические документы, доказываюцие каноническое единство Киевской митрополии с Царгородским патриархатом и наличие издавна давления латинского Запада на “руский” народ.

Полемисты конца XVI – первой половины XVII в., независимо от того, по какую сторону баррикад они находились, не искали истины – они знали ее наперед. Их аргументы предназначались не для того, чтобы переубедить оппонентов, но для того, чтобы укрепить убеждения и решимость собственных сторонников. Значение полемики было не в ее конкретном интеллектуальном содержании, но в том, что она стала стимулом интеллектуального оживления в Белоруссии и на Украине.

Какая бы сторона не вела полемические дебаты, они имели, как правило, лишь поверхностную видимость учености. Тексты писались пристрастно. Ипользование греческого языка было лишь показным – его использовали все более в названиях полемических произведений и псевдонимах авторов. “Антиграфи” М.Смотрицкого (Вильно, 1608) означает “ответ”. Потей отозвался на него произведением под названием “Антиррисис”, что по-гречески обозначает “опровержение”, но также и “ответ”. Опровержение М.Броневским памфлета Скарги имело название “Апокрисис”, что вновь-таки означает “ответ”. Ошибкам православных был посвящен труд Касьяна Саковича “Епанортосис” (от греческого “исправление”, Киев, 1642). Петр Могила ответил на него “Литосом” (Киев, 1644), что означает “камень”. М.Смотрицкий выступает как Теофил Ортолог (“правдослов”), М.Броневский прячется под маской Христофора Филалета (“правдолюб”) и т.д.

За время своего существования церковно-полемическая публицистика прошла сложный и противоречивый путь развития. В ней наблюдались подъемы и упадки, идейно-художественный рост и топтание на одном месте вокруг набивших оскомину одних и тех же богословско-догматических вопросов. Но она сыграла положительную роль в истории, вписав яркую страницу в общественно-политическую мысль и литературу белорусского и украинского народов. На протяжении более чем полстолетия она пользовалась большой популярностью в широких кругах общества того времени, для которых она выполняла функцию оружия острой идеологической борьбы.

Историю полемики украинский исследователь И.Шевченко разделяет на два периода: 1) от 1580-х г. примерно до 1630 г., когда она сосредотачивалась в Вильно и на Западной Украине; 2) от 1630 г. до конца XVII в., когда центром полемики был Киев. Полемические произведения первого периода более оперативные и ближе к событиям той эпохи, чем второго периода, когда они приобрели догматически-абстрактный характер.

Большинство текстов - и православных, и униатских, - которые появились в 1595-1617 г., печатались в Вильно; второе место по частотности публикаций занимает Острог, который в 1600 г. приходит в упадок как центр книгопечатания. Зато в 1619 г. им становится Киев, а в 1629 г. – еще и Львов, где печатались только униатские произведения.

В первый период наступление все более вели католики и униаты, православные только отбивались, обращаясь иногда к аргументам протестантов, а однажды даже перетянули на свою сторону протестантского автора. Сначала в литературное единоборство вступили П.Скарга с Христофором Филалетом, затем Клирик Острожский с Ипатием Потеем. В первые десятилетия XVII в. борьба на литературном фронте выдвинула новые литературные силы.

Впервые широкое историческое обоснование идеи церковной унии было дано ректором Львовской коллегии иезуитом Бенедиктом Гербестом в трактате «Выводы веры римской церкви и история греческой неволи» (Львов, 1586). Он выступал в защиту примата папы и календарной реформы, введенной папой Григорием ХІІІ в 1582 г. Через год ему ответил Герасим Смотрицкий, ректор Острожской академии и отец Мелетия Смотрицкого. В произведении “Ключ царства небесного” он призывал отказаться от принятия нового календаря.

Первым громким выстрелом в полемической «битве» стало сочинение иезуита Петра Скарги «О единстве Божьей церкви под одним пастырем и о греческом от этого единства отступлении с предостережением и напоминанием русским народам, стоящим при греках» (Вильно, 1577: 2-е издание 1590), достойного ответа на которое православные не могли дать в течение 20 лет. Категорическое несогласие со Скаргой сразу высказали ортодоксальные православные писатели. В произведениях «Послание до латин из их же книг», «На богомерзкую, на поганую латину» (около 1581, 1582) и др. они вообще отбрасывали идею церковного объединения. Оспаривая основные положения книги Скарги, высмеивали самого автора, показывали недастатки католической церкви. Но идеи унии эти первые антиунитаские произведения не уничтожили.

С началом подготовки в 1590 г. к заключению унии полемическая борьба выходит на новый уровень, становится более острой. Почти каждый с участников тех событий считал нужным высказать, как правило в печати, свое видение унии. Подобно, что нет ни одного литературного произведения 1590-х г., в котором так или иначе не говорилось бы про унию.

В «Письме к Михаилу Рагозе» (1593) влиятельный магнат Константин Острожский предложил свою концепцию объединения. Позже это письмо было напечатано в «Антиризисе». Выход из глубокого кризиса, в котором оказалась православная церковь Киевской митрополии, князь Острожский видел в созыве собора и примирении конфессий путем подписания всехристианской или, хотя бы региональной, унии, особенно заботясь о присоединении к ней Московского государства, что было в тех условиях нереально и вынудило православных иерархов держать князя в стороне от подготовки унии.

В 1595 г. в трактате «Уния греков с римской церковью» И.Потей предложил свои пути преодоления противоречий между восточной и западной церквами. Доктрина унии Потея нашла понимание среди части духовных и светских феодалов, получила поддержку короля Сигизмунда Вазы.

С обличением унии, ее идеологов и деятелей в Вильно, Львове, Остроге, в Афонском монастыре выступили защитники православия. К значительным произведениям православной полемики принадлежит трактат Стефана Зизания «Казанье святого Кирилла Иерусалимского об антихристе» (1596). Наиболее аргументированной (по свидетельству современников) была изданная в 1597 г. в Вильно книга Христофора Филалета (под этим псевдонимом, вероятно, выступил волынский протестант Мартин Броневский) “Апокрисис, албо отповедь на книжкы о съборе Берестейском”, которая стала одним из лучших произведений сатирической литературы того времени. “Апокрисис” принес много неприятностей апологетам унии и католицизма. Его автор не оставил без внимания ни одного утверждения Скарги. Все то, что иезуит выдавал за положительное, Филалет показал в резко отрицательном плане, и в своей эрудиции, логике, умении убедить читателя, как утверждает ряд исследователей, значительно превзошел Скаргу. Поэтому, чтобы нейтрализовать воздействие “Апокрисиса” на общество, сторонники унии взялись за скупку и уничтожение этой книги. В результате такого взаимного уничтожения книг значительная часть полемической публицистики конца XVI — первой половины XVII в. нам известна только по названиях.

К значительным антиуниатским произведениям принадлежат также два полемических письма к И.Потею и «История о Листрикийском, то есть разбойничьем Феррарском, или Флорентийском соборе» Клирика Острожского (1598).

Оппозиция решениям Брестского униатского собора, обличение унии вынуждали ее защитников отбивать удары своих противников. В защиту Брестского собора и унии были написаны и изданы в Вильно ряд выдающихся произведений П.Скарги “Описание и оборона собора руского Берестейского” (1597) и И.Потея “Справедливое описанье поступку и справы сынодовое, и оборона згоды и едности свершенное, которая ся стала на сыноде Берестейском в року 1596” (1597), “Отпис на лист неякога Клирика Острожского безъименного” (1598). Они обвиняли противников унии в неподчинении государственной власти, чем придали религиозной полемике политический характер и еще более разожгли спор. В ответ Х.Филалету И.Потей в 1600 г. издал сатирическое произведение “Антиризис”, в котором дискредитировал Христофора и все антиуниатское движение.

Первая четверть XVII в. характеризуется дальнейшим развитием полемики. На литературно-публицистической ниве от имени православного лагеря выступали неизвестный автор «Перестороги» (около 1605-1606), Мелетий Смотрицкий, Леонтий Карпович, Иов Борецкий, Андрей Мужиловский, Захарий Копыстенский, от униатов – Ипатий Потей, Иосиф Рутский, Иосафат Кунцевич, Лев Крэвза, Анастасий Селява, Илья Мороховский и др. Ведущая роль в этот период в полемике принадлежала с православной стороны Мелетию Смотрицкому, с униатской – Ипатию Потею, а затем Иосифу Рутскому. В это время было написано и частично издано много интресных и разнообразных по содержанию и идейно-политической направленности произведений. Жестокие условия борьбы обусловили то, что многие из них выходили анонимно.

Особенную активность в полемике с православными публицистами проявил униатский митрополит И. Потей. Он упорно стремился отстоять и укрепить церковную унию и на протяжении последних десяти лет жизни написал ряд произведений в ее защиту: “Оборона Флорентийского собора” (1603), “Гармония, албо согласие веры...” (1608) и др.

Одно из ведущих мест в литературном процессе Беларуси и Украины конца XVI — первой половины XVII в. принадлежит М.Смотрицкому. Большой резонанс в Восточной и Центральной Европе получили его произведения «Антиграфи» (1608) и “Фринос”. “Фринос” (“Плач”) Теофила Ортолога (псевдоним М.Смотрицкого) — один из выдающихся памятников полемической литературы. Написанный в 1610 г., он имел большую популярность среди православного населения Речи Посполитой и считается лучшим произведением писателя. В нем Смотрицкий дал яркую картину современного ему состояния православной церкви. Он раскрыл маразм и внутренний разлад в самой церкви, бездеятельность духовенства. Пропитанный “смертельным ядом” для католицизма, «Фринос» был выкуплен его приверженцами и сожжен. Против Смотрицкого выступили иезуит П.Скарга с книгой “На трены и плач Теофила Ортолога” (Краков, 1610) и униаты Илья Мороховский с «Парегорией» (1612). Они обвинили автора в пропаганде одинаково опасных как для православной, так и для католической церквей протестантских идей Лютера и Кальвина. Король Сигизмунд III своим универсалом запретил продажу и покупку книги Смотрицкого под угрозой большого штрафа, а автор и издатель подлежали аресту. Активная общественно-политическая деятельность в рядах православной оппозиции и авторитет выдающегося полемиста обеспечили Смотрицкому при жизни большую славу среди соотечественников, а с 1620 г. и высокий духовный сан архиепископа полоцкого, епископа витебского и мстиславского.

Православную полемику представлял также «Ответ на письмо виленских униатов» (1616) Андрея Мужиловского. В 1617 г. появилась «Оборона церковного единства» Льва Кревзы. Около 1620 г. на нее появился ответ – «Палинодия» Захария Копыстенского.

Количество полемических произведений на тему унии достигло своего апогея в конце XVI в. После 1610 г. их число значительно сократилось, хотя их роль не уменшилась.

Новая волна публицистики и горячих литературных споров была вызвана восстановлением в 1620 г. иерусалимским патриархом Феофаном Киевской православной митрополии. Полемику начал М.Смотрицкий “Верификацией невинности” (1621), в ответ на которую униатский митрополит Иосиф Рутский выступил с трактатом “Двойная вина (1621)”. Мелетий неотложно напечатал “Защиту Верификации” (1621), на которую Рутский в том же году отозвался “Экзаменом обороны”. М.Смотрицкий ответил ему “Апендиксом на Экзамен обороны Верификации”. Споры между М.Смотрицким и И.Рутским приобрели необычайную заостренность. Взаимная неприязнь, порожденная расхождениями концептуального характера, не знала границ. Главное, что их разъединяло, - разные подходы к вопросу о том, кто имеет право назначать на церковные должности в государстве – монарх или константинопольский патриарх.

К полемике присоединились известные государственные деятели ВКЛ: Ян Скумин-Тышкевич, Николай Тризна, Адам Хрептович, Юрий Мелешко. В 1621 г. под их авторством появилось “Письмо к монахам монастыря Святого Духа”, направленное против полемических трактатов М.Смотрицкого.

В 1622 г. произошла литературная дуэль между М.Смотрицким и унитаским деятелем Антонием Селявой. В продолжение предшествующей дискуссии Мелетий опубликовал “Эленхус” с обвинением униатов в разжигании социальной вражды. Против высказываний Смотрицкого в “Апендиксе” и “Эленхусе”, его оценок униатства выступил А.Селява с произведением “Антиэленхус”.

Последнее слово в дискуссиях, которые длились около трех лет и во время которых были поставлены многия злободневные проблемы общественно-церковной жизни, сказал М.Смотрицкий. В 1622 он опубликовал “Юстификацию невинности”, адресованную непосредственно королю Сигизмунду Вазе, а в 1623 г. “Суппликацию” – письмо к сенаторам и депутатам вального сейма. Эти обращения к высшим государственным деятелям могут считаться апогеем публицистического творчества М.Смотрицкого, направленного на защиту православия.

Разлад в высшем руководящем органе православной церкви – Константинопольском патриархате, который Смотрицкий увидел во время посещения в 1623-1624 г., обусловил крах его прежних религиозно-политических иллюзий. Мелетий пришел к выводу, что дальнейшая борьба за религозную доктрину православия уже не имете смысла. Он поддержал идею заключения новой унии и вскоре стал одним из ее главных защитников. Ее теоретические аспекты он рассмотрел в фундаментальных философско-богословских трактатах: “Апология” (1628), “О шести отличиях в учении Восточной и Западной церквей” (1628) и “Катехизисе” (около 1628). Пути и средства практического объединения православных и униатов нашли отражение в полемических произведениях “Протестация” (1628) и “Паранезис” (1629).

После публикаций 1627-1629 г. М.Смотрицкого на него, как и следовало ожидать, обрушился шквал обвинений и неслыханных поклепов. С критикой его “измены” выступил бывший соратник Андрей Мужиловский в произведении “Антидотум” (1629), на которое Мелетий сразу же ответил “Экзетезисом” (1629).

Сколько людей читало, покупало полемическую литературу, насколько подвержены были ее влиянию? Идейная борьба 20-х г XVII в. привлекла внимание многих жителей ВКЛ, верующих разных конфессий. Влияние на публику оказывали даже ненапечатанные произведения. Следы “Палинодии” Захария Копыстенского (1619-1620), напечатанной только в 1876 г., прослеживаются во многих других произведениях, напечатанных в XVII в. в то же время многие напечатанные произведения утрачены бесследно и известны лишь по названиям, цитируемым полемистами-противниками: «Православнй катехизис» С.Зизания (1595), «Разговор берестянина с братчиком» (Вильно, 1603), «Воскресший Наливайко» (1608) и др. «О единстве церкви» П.Скарги (Вильно, 1577) и «Апология» М.Смотрицкого (1628) сожжены православными. «Тренос» М.Смотрицкого конфискован властями. Первенство в количестве утраченных, редких, уничтоженных принадлежит униатским изданиям.

Поиск по сайту: