Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Прямая и представительная формы демократии



Сложность демократии (для многих, правда, это вы­ражение стало общим местом) и в том, что она дейст­вует как прямая и представительная форма правления. Народовластие — это идеал, демократический принцип в чистом виде. Максимальное его требование: «Вся власть народу!» В идеале этот принцип должен реализовываться в виде прямой демократии, осуществляемой как непосредственное участие, без каких-либо посред­ников-представителей. «Участие» в этом контексте озна­чает личное вмешательство по собственной воле, само­произвольное движение, противоположное мобилизации. Оно не осуществляется насильно, по чьей-то воле.

В этой характеристике прямой демократии, как ви­дим, существует элемент определения «от противного», то есть она предстает как демократия без посредников, без выборов и является в известной мере демократией самоуправления. «В известной мере» несет здесь кон­кретную смысловую нагрузку. Идентификация прямой демократии с самоуправлением обоснована только в относительно небольших группах, она в основном при­менима к микро-, а не макродемократиям.

Прямая демократия как форма непосредственного управления народа была и в античном мире, реализует­ся она и в современных демократиях. Однако способы ее осуществления раньше и теперь неодинаковы. В рам­ках города-полиса Древней Греции прямая демократия осуществлялась в группах с небольшим собранием (ekklesia). Она поддавалась прямому наблюдению и оз­начала самоуправление. Здесь граждане (свободные) были не только управляемыми, но и управляющими. Аристотель, как известно, такую форму правления рас­сматривал как одну из трех форм, в отличие от монар­хии (единовластие) и аристократии (правление не­многих) и характеризовал ее как неправильную форму. Платон в трактате «Республика» анализировал демокра­тию как одну из пяти форм правления в отличие от аристократии (правление лучших), тимократии (правле­ние худших, корыстных), олигархии (правление группы сильных и имущих) и тирании (единоличное абсолюти­стское правление). Демократию он считал результатом мятежа бедняков, уничтожающих и изгоняющих про­тивников и делящих с оставшимися власть. В конечном счете Платон разделял власть на хорошие и плохие формы правления, демократию при этом признавал хуже хороших, но лучше плохих форм. В «Законах» эту типологию он свел к двум формам: монархии и демо­кратии. Обе формы, с его точки зрения, плохи: первая из-за избытка власти, вторая — из-за избытка свободы. Демократия эта, таким образом, представляла эффект­ную, но отнюдь не эффективную часть греческой politia и явилась одной из причин ее разрушения. Демос со­временных демократий, в которых единицей их измере­ния является национальное государство, вовсе не по­хож на древнегреческий. Численно он представлен от нескольких десятков и сотен тысяч до сотен миллионов и даже более миллиарда граждан (Китай). Отличается он и качественно, будучи сложноорганизован в социаль­ном плане. Политика теперь не только усложнилась в результате возросшей взаимозависимости, но и расши­рила свою сферу. В этих условиях прямая (управляющая) демократия, хотя и сохраняется, но приобретает иной характер и значение. Основной формой демократии становится представительная (управляемая) демокра­тия. Эта динамика была зафиксирована и развита еще классиками политической философии Нового времени. Идея законодательной власти народа, делегируемой властелину (Марсилий Падуанский), была усовершен­ствована Дж. Локком. В его трактовке эта власть делеги­ровалась народным представителям в парламенте. По существу эту же идею несколько позже в образной форме высказал Ж. Ж. Руссо, заявив: «Большому коли­честву людей править, а малому — подчиняться — про­тиворечит законам природы».

Постепенно отражая новые реалии жизни, идея представительной демократии становится господствую­щей и получает дальнейшее обоснование и развитие. Был поставлен вопрос о политической организации демократии и ее соотношении с республиканским уст­ройством государства. Из трех форм правления — рес­публика, монархия, деспотия — Монтескье отдает предпочтение республиканской форме, а в ней самой приоритетной считает демократическую, а не аристократическую форму правления. Новая республиканская концепция демократии после Великой Французской рево­люции и Американской конституции четче разграничи­вает прямую и представительную демократии. В развитии демократического процесса прямая демократия преоб­разуется во всеобщие и технически осуществимые про­цедуры коллективного волеизъявления (референдумы, плебисциты) при сохранении свободы примкнуть к од­ному из вариантов коллективного мнения, а представи­тельная демократия выступает как результат завоеван­ной индивидуальной свободы выбора.

Представительная демократия, при которой правит не сам народ, а его представители, вопреки прогнозам Маркса о том, что правительства (государства) будут за­менены самоуправлением, превратилась в основную форму демократии. Это обусловлено многими обстоя­тельствами. Наиболее общим из них следует считать воз­росшую и усложнившуюся единицу измерения демократии, каковой сегодня является национальное государство. Возможность личного непосредственного участия здесь объективно ограничена. Если бы это было не так и су­ществовала возможность общества без руководства, можно было бы праздновать победу абсолютной реали­зации основополагающего демократического принципа. Однако представительство не разрушает, а скорее ви­доизменяет систему демократии. Прежде всего оно сни­жает уровень власти: в представительных структурах ни­кто не обладает абсолютной (безграничной) властью. Демократия исходит из той максимы, что «никто не может быть достаточно хорош настолько, чтобы ему можно было доверить абсолютную власть». Далее. При такой системе уровень власти народа хотя и ниже, де­мос остается основным источником власти. Он, можно сказать, сохраняет действительную власть, ибо гражда­не имеют право контролировать и менять людей, нахо­дящихся у власти. Первоначальный принцип (народо­властие) здесь хотя и далек от осуществления, люди все еще проявляют власть в буквальном смысле. И, нако­нец, управление становится более компетентным, так как в результате выборов к нему приходят профессио­нальные политики, обладающие высоким авторитетом.

Это, с одной стороны, не противоречит идеалам демократии. Она изначально, по определению, должна стремиться к преобразованию власти в авторитет, ибо чем больше роль и степень авторитета, тем меньше вла­стной власти. С другой стороны, политики-профессио­налы способны развязывать сложные узелки демократи­ческого правления. Последнее — это, как правило, выбор альтернатив, осуществляемый посредством дискуссии, выявление противоречий и способов их разрешения, достижение консенсуса на основе баланса интересов различных социальных групп.

Вместе с тем представительная демократия довольно противоречива, ей присуще немало недостатков. Субъекты политического процесса должны учитывать это. В про­тивном случае демократия может превратиться в автори­таризм или, того хуже, в охлократию, противоположные друг другу по существу, но одинаково губительные для цивилизованного общества. Речь прежде всего идет о главном механизме функционирования представительной демократии — методе большинства. Почему большинст­ва, а не единодушия?! Потому, что это процедурное правило лучше всего предотвращает тупиковые ситуа­ции. Этому правилу и особенно последствиям его при­менения пристальное внимание уделяли Дж. Ст. Милль, А. де Токвиль, Т.Джефферсон. Они больше опасались тирании большинства, чем тирании меньшинства.

Термины «большинство» и «меньшинство» употреб­ляются в трех значениях: конституционном, избира­тельном и общественном. В конституционном (главном) контексте речь идет собственно о меньшинстве, а не о большинстве. Точнее о том, что меньшинство в случае победы большинства должно иметь право оппозиции. Если нарушается или уничтожается право оппозиции, то можно говорить о тирании большинства (термин впервые использовал Дж. Ст. Милль). Существует и вто­рое конституционное значение тирании большинства, названное Дж. Медисоном и Т. Джефферсоном «выбор­ным деспотизмом». Оно имеет место, когда выборный орган, парламент, например, приобретает неограни­ченную власть, стремится обладать не только законода­тельной, но в той или иной степени и исполнительной властью. Яркий пример такой ситуации — деятельность Верховного Совета России начала 90-х годов (чем это закончилось, общеизвестно).

В избирательном контексте проблемы внимание со­средоточивается собственно на принципе большинства, понимаемого как правило игры. Главное здесь заключа­ется в следующем: кто бы ни проголосовал вместе с большинством, побеждает вместе с ним, выигрывает все, а тот, кто проголосовал вместе с меньшинством, проиг­рывает все: его голос не имеет никакого значения. «Меньшинство» — это те, которые должны подчиниться воле большинства. Суть заключается в том, что меньшин­ство не обладает никакими правами. В избирательном кон­тексте само выражение «тирания большинства» становится бессмысленным. Иного, как говорится, здесь не дано...

Напротив, в третьем, общественном контексте «большинство» выражается именно словосочетанием «тирания большинства». Согласно А. де Токвилю и Дж. Ст. Миллю, «большинство» таит опасность духов­ной тирании. Имеется в виду то, как большинство влияет на отдельную личность. Возникает противопос­тавление большинства свободе личности, ее интеллектуальной независимости. Дж. Ст. Милль по этому поводу писал: «Когда общество само по себе является тираном по отношению к его отдельным личностям, оно приме­няет общественную тиранию с большей силой, чем многие другие политические давления, поскольку этой тирании сложно избежать, ведь она проникает очень глубоко во все стороны жизни и порабощает даже дру­гих людей. Таким образом, защита от тирании правите­ля недостаточна: необходима также защита от тирании преобладающего мнения и чувства, от тенденции обще­ства к навязыванию своих идей, таких как правило по­ведения, тем, кто их не приемлет, и от принуждения членов общества подстраиваться под всеобщую модель».

Таким образом, при определенных условиях прин­цип большинства может стать безграничным и абсолют­ным, возникает его тирания. Здесь особенно наглядна противоречивая сущность демократии в представитель­ной форме. Она реализуется так, что для определенной части общества (меньшинство) ограничивает собствен­ные фундаментальные ценности, лишает свободы проигравших при голосовании.

И все-таки принцип большинства — это рабочий принцип демократии. С самого начала этот принцип по­рожден формулой «Люди всегда правы», что можно сформулировать иначе: «Люди имеют право на ошибку». Этот принцип — не истинное правило, он скорее означает основное правило игры, которое мы соглашаемся, выполнять, потому что оно выражает pactum societatis (сосуществование граждан, равных граждан). Предпоч­тительность его становится более очевидной от сравне­ния с основным принципом автократии — «Правитель всегда прав». Рационально, правда, этот тезис недока­зуем, он просто выражает отчаяние, сознание того, что pactum subjectkmis — принимаемое повиновение, все же лучше, чем война всех против всех. Исходя из сказан­ного, общество должно стремиться к ограниченному принципу большинства. Это регулирование возможно конституционным способом — включением в конститу­цию определенных прав и гарантий «меньшинству».

Важной для представительной демократии является проблема «точного представительства», иными словами, речь идет о том, насколько правильно или точно голоса избирателей трансформируются в должности (посты). Избирательные системы должны создавать парламенты, представляющие своих избирателей в «нужной пропор­ции». Выборы в идеале должны исполнять зеркально отображающую функцию. Реалии, однако, другие: зер­кало подчас оказывается кривым. Это подтверждается многими фактами, в частности, выборами в россий­скую Думу в декабре 1995 г. По пропорциональной сис­теме пятипроцентный думский барьер преодолели толь­ко четыре партии и движения. Они разделили между собой все 225 мест. Остальные 39 партий и блоков ока­зались за пределами законодательного органа. Между тем КПРФ, ЛДПР, НДР и «Яблоко» получили немногим более 50% голосов избирателей. То же самое было в Украине на выборах 1998 года. Из 30 политических партий, участвовавших в выборах по пропорциональной системе, только восемь преодолели четырехпроцентный барьер. За них проголосовали 73 % избирателей. Остальные 27 % голосовали за кандидатов 22 партий, которые, однако, не преодолели установленный законом порог в 4 % голосов. Эти голоса для меньшинства пропали, их 54 манда­та разделили между собой победители [См.: Парламент України: Вибори 1998.- К., 1998.- С.31-38].

Здесь для наиболее полной реализации основопо­лагающего демократического принципа решающим яв­ляется качество, взвешенность положений закона о вы­борах, а также совершенствование партийной системы Украины, когда бы политические партии были «не под депутата, его супругу и собаку», а имели достаточно широкую поддержку электората.

Представительная демократия испытывает ощути­мые затруднения вследствие давления снизу. Всегда на­ходятся политические силы, стремящиеся к абсолютной реализации народовластного принципа. Вмешательство народа оказывается весьма противоречивым, особенно когда правительства оказываются излишне отзывчивы­ми. Вместо приближения к идеалам демократии обнару­живается неожиданный результат: верховная власть утрачивает способность принимать ответственные решения. Таким путем общество может прийти к демокра­тии «по одобрению», к демократии толпы, управляющей верховной властью. К тому же зачастую оказывается, что толпа выполняет волю людей, манипулирующих ею. В таких условиях возможен «паралич власти», ибо меньше власти у управляющих вовсе не означает боль­ше власти у управляемых. Сумма очков в игре (плюс — минус) не обязательно дает нуль. Политическая логика оказывается подчас сложнее математической. Результат в указанном случае оказывается минусовый, так как власть, потерянная правителями, не приобретается управляемыми. К тому же, как сделал вывод социолог политики XIX в., «десять миллионов невежеств не мо­гут сложиться в одно знание». Не такая ли складывается ситуация в постсоветских обществах на просторах СНГ?

Прямая демократия, ее еще называют управляющей и вертикальной демократией, намного ближе к демо­кратическому идеалу, чем представительная форма. Са­мо выражение «управляющая демократия» означает идеал, поскольку речь идет о непосредственном управ­лении народа. Любая прямая демократия в какой-то ме­ре является демократией самоуправления. В соответст­вии с формальной логикой она и должна была бы стать основной формой. Однако при существующей единице измерения демократии прямая форма чаще порождает­ся неудовлетворенностью существующими условиями и скорее выполняет вспомогательную роль. Принимаю­щий решения демос только поддерживает сверхслож­ную конструкцию представительной (управляемой) де­мократии. Прямая демократия здесь вмонтирована в систему представительной демократии, которая, в от­личие от своей «чистопородной визави», исключает концентрацию власти в одном месте, не допускает ее

узурпирования. Для управляющей демократии предос­тавление «всей власти» — обычная норма. Власть же до­вольно своеобразный феномен, всевластие всегда чре­вато угнетением. Гамильтон говорил: дайте всю власть многим, и они будут угнетать нескольких, дайте власть нескольким, и они будут угнетать многих. Система представительства имеет против этого противоядие в виде контроля и возможности смены правящих элит, а вер­тикальная система — нет. По оценке современных поли­тологов (Дж. Сартори, например) ограничения и кон­троль, которые обеспечивают западные демократии, являются не меньшим достижением, чем греческая прямая демократия. Дело здесь прежде всего в том, что решена проблема, которой не имели или с которой не сталкивались греки: обеспечена безопасная свобода для каждой отдельно взятой личности.

Прямая демократия как демократия без представи­телей и выборов включает в себя несколько подвидов, основным из которых является референдум. Демократия референдума — это демократия, при которой демос сам решает проблемы. Хотя и раздельно, не собираясь вместе, народ делает референдум инструментом своего решения. Некоторые исследователи считают референдум даже не подвидом, а самостоятельным видом прямой демократии (Дж. Сартори), поскольку здесь отсутствуют посредники. В определенных условиях референдум как вид макродемократии заменяет представительную демо­кратию. Она реализуется вне непосредственного взаи­модействия граждан. Референдум — это вид управляю­щей демократии, осуществляемой изолированными и разрозненными индивидами. Актор референдума подо­бен избирательному актору: он совершает все в одино­честве, без дискуссионного участия. Важные проблемы референдума, безусловно, обсуждаются в обществе, но основная масса людей остается пассивными слушателя­ми, ничего не привносящими в это обсуждение. Кроме того, в массах существует неверие в возможность прак­тического воздействия на власть и ход событий, по­скольку каждый ощущает себя ничтожно малой, одной многомиллионной частицей, а потому практически не влияющей на исход голосования. Многие поэтому укло­няются от участия в референдумах. Как инструмент вер­тикальной демократии референдум является частью теории и практики представительной демократии, что тоже свидетельствует о специфичности его как вида управляющей демократии.

Попытки активизировать демократические процессы в обществе путем обращения к референдуму довольно часто разбиваются о низкий уровень образованности, политической культуры среднего гражданина, его ин­формационно-познавательную некомпетентность. По­следняя к тому же усиливается СМИ, некоторая часть которых преследует недемократические цели. Перечис­ленные препятствия невозможно устранить «по слу­чаю». Это потребует немалого времени. Практика прове­дения референдумов на постсоветском пространстве хорошо иллюстрирует сказанное выше. Сначала гражда­не Советского Союза на референдуме вполне опреде­ленно высказались за сохранение СССР, а через год-два во многих республиках при проведении референдумов с неменьшим энтузиазмом проголосовали за независи­мость. И неизвестно, какой бы сегодня получился результат, если бы в бывших республиках СССР вновь стали проводиться референдумы по данной проблеме...

И еще одно обстоятельство здесь имеет большое значение: кто и как формулирует повестку и вопросы, подлежащие обсуждению референдума? Вряд ли это когда-либо будет определяться прямым демократиче­ским путем, то есть самими участниками обсуждения. И в этом плане политические элиты могут ограничивать эффективность управляющей демократии.

Практическая реализация прямой и представительной демократии многообразна. Этому соответствует значитель­ное число теорий демократии. У Б. Холдена, например, их пять: радикально-демократическая, новая ради­кальная демократическая, плюралистическая демокра­тическая, элитистская демократическая и либерально-демократическая. Р. Даль анализирует три типа демокра­тии: мэдисоновскую, популистскую и полиархическую. Дж. Сартори различает четыре типа демократии: электоральную, участия, референдумную и конкурентную.

В настоящей главе не представилось возможным оз­накомить читателя со всеми этими теориями. Даны лишь наиболее общие теоретические положения фено­мена демократии. В конце книги эта характеристика бу­дет дополнена рассказом о работающей демократии в некоторых ведущих странах Запада.

 

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.