В связи с открытием на Дону курганов с деревянными камерами и кольцевыми оградками, которые находят аналогии в верхнеокских древностях, бор-шевские памятники стали рассматриваться как вя~ тичские (Третьяков П. Я., 1953, с. 240, 241). Правда, в отличие от А. А. Шахматова, вятичскими стали считать и верхнеокские, и верхнедонские курганы, и синхронные с ними поселения. А. Н. Москаленко, подчеркивая своеобразие, боршевских памятников, заключает, что в нем отразилось племенное отличие славян бассейна Дона от северян днепровского левобережья — носителей роменской культуры. Поскольку материальная культура донских славян имеет много общего с культурой верхнеокских вятичей, можно предположить, что боршевское население входило в вятичский племенной союз (Москаленко А. Н., 1965, с. 152-158).
Гипотезу А. А. Шахматова о расселении вятичей из бассейна Дона в Рязанскую землю попытался обосновать А. Л. Монгайт (Монгайт А. Л., 1961, с. 121 — 128). Основным аргументом в пользу этой гипотезы послужило то обстоятельство, что исчезновение боршевского населения на Дону совпадает по времени с прекращением захоронений в рязанско-ок-ских могильниках. Получается будто бы так, что финно-угорское население в рязанском течении Оки в X в. исчезает, и в то же время прекращается жизнь на донских поселениях боршевской культуры. Отсюда А. Л. Монгайт делал вывод: носители боршевской культуры ушли из бассейна Дона и, вытеснив мордву, расселились на средней Оке, На некоторых рязанских городищах встречены черепки лепной посуды, близкой к боршевской керамике, и это, по мнению А. Л. Монгайта, свидетельствует о массовом славянском переселении из Донского бассейна. Поскольку поздние летописи называют вятичей рязан-цами, то и боршевское население Дона, по мысли А. Л. Монгайта, можно отнести к вятичам.
Вторым свидетельством в пользу вятичского освоения Рязанской земли с верховьев Дона, по мнению А. Л. Монгайта, служит открытие на некоторых рязанских поселениях полуземляночных жилищ южнорусского типа. Сразу же нужно заметить, что распространение южного жилища в Рязанской земле не обязательно обусловлено расселением боршевского населения. Жилища такого типа могли быть распространены вятичами и с верхней Оки, а еще более вероятно, что они появились здесь в результате миграции населения из Киевской земли в XI—XIII вв., когда в рязанском течении Оки появляются географические названия, повторяющие южные. Полуземлянки рязанского течения Оки X—XII вв. имеют глинобитные печи, в то время как боршевским жилищам свойственны преимущественно печи-каменки (РаппопортП. А., 1975, с. 144-156).
Вопрос о племенной принадлежности населения, оставившего памятники боршевской культуры, ныне не может быть решен окончательно. В целом боршев-ские древности, распространенные в бассейне Дона, принадлежат к обширной группе славянских памятников VIII—X вв., занимающих территорию восточное Днепра. По-видимому, роменская культура на днепровском левобережье., боршевская на Дону и вя-тичская на Оке возникли почти одновременно. Все они имеют начальную дату VIII в. В первое время
это были территориальные группы славян, из которых на Оке формируются вятичи, в днепровском лесостепном левобережье — северяне. Принадлежность боршевских древностей северянам исключена, поскольку эти древности не эволюционировали из ро-меиских. К тому же, оформление северян как отдельной племенной единицы обусловлено местным субстратом.
В распоряжении исследователей нет каких-либо оснований, разрешающих приписывать боршевские древности вятичам. То обстоятельство, что рязанское течение Оки заселялось в какой-то степени славянами из Донского бассейна, не может быть аргументом в пользу вятичской атрибуции племен — носителей боршевской культуры. Боршевская культура не могла эволюционировать из вятичских древностей VIII-X вв. Верхнеокского региона. Эти культуры синхронны.
Иногда обращают внимание на наличие погребальных деревянных камер в курганах вятичей VIII-X вв. верхней Оки и подобных сооружений в насыпях боррзвской культуры. Это — единственное, что объединяет славян региона верхней Оки со славянами бассейна Дона. Допустимо предположение об отливе части вятичского населения в Донской регион.
Все раскопанные до сих пор боршевские курганы относятся к IX—X вв., т. е. на Дону курганный обряд погребения появился по крайней мере на столетие позже, чем на верхней Оке.
Интересные наблюдения сделаны А. Н. Москаленко при обследовании Лысогорского могильника. Было установлено, что курганы здесь насыпаны на месте предшествовавшего могильнику поселения боршевской же культуры. Поэтому не исключено, что курганы на территории боршевской культуры появились на столетие позже, чем поселения. До этого боршевские племена хоронили умерших в грунтовых могильниках. Можно полагать, что переселенцы с верхней Оки, принесшие курганы с погребальными камерами-домовинами, проникли на Дон только в IX в., когда этот регион был уже освоен славянами — создателями боршевской культуры. Пополнение славянского населения осуществлялось здесь не только из областей верхней Оки, но и из Киевского Поднепровья, поскольку в отдельных курганах Белогорского могильника выявлены глиняные площадки того же типа, что весьма характерен для полян. Не исключено участие в освоении Донского бассейна славян и из иных регионов Восточной Европы. Кажется, что славяне бассейна Дона не были ни северянами, ни вятичами, а принадлежали к отдельной территориальной группировке, название которой не дошло до нас. И. И. Ляпушкин связывал донскую группу славян со «сльиюн», упоминаемыми в письме хазарского кагана Иосифа (Ляпушкин И. И., 1941, с. 239).
Славянские поселения на Дону были покинуты в конце X в. По-видимому, переселение славян из этого обжитого края было вызвано набегами кочевников. Как раз в конце X в. активизировались печенеги, и этот регион оказался на пути продвижения печенежских орд. Когда ушла основная часть славянского населения с берегов Дона, сказать трудно. Выше говорилось о возможности расселения боршевцев в Рязанском бассейне Оки. В то время, когда состав-