Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Родители, идиоты и некомпетентные люди 6 страница



 

* * *

 

Я думал, что ей следует познакомиться с мистером Девоном, пойти к нему на занятия, или же нам стоит как-нибудь вместе зайти к нему после школы. Она была против.

— Я слышала, что он зануда.

— Я так не считаю. Похоже, его все любят.

— Значит, он не для меня, — заявила Анна, и это стало концом разговора.

Анне не нравилось разговаривать про мистера Девона. Он ей не нравился, хотя она никогда не объясняла, почему. Я всегда считал, что они поладят. Мистер Девон занимал второе место среди известных мне интересных людей. Немногие тренеры по футболу также преподают рисование, скульптуру и фотографию. Он всегда был дружелюбен — возможно, из-за своей молодости. Он был единственным из учителей-мужчин, у которого все еще оставались все волосы, и один из немногих без седины. Наоборот, его отличала настоящая копна черных волос, плохо поддающихся укладке и торчавших во все стороны. Судя по виду, он сам их стриг. Часто волосы были подстрижены неровно, лежали асимметрично и выглядели столь же неряшливо, как и он сам. Мистер Девон одевался в вылинявшие джинсы или заляпанные краской брюки цвета хаки, а также рубашки, которые обычно носят рабочие. По большей части, это были джинсовые рубашки. В коридорах школы он всегда появлялся при галстуке, но никто никогда не видел его в галстуке во время занятий в классе. Обычно он пытался вспомнить, где спрятал его в классе. Однажды пожарники проводили у нас в школе учения. Пока мы строились, чтобы покинуть класс и здание, мистер Девон спокойно открыл ящик письменного стола, извлек оттуда старый, мятый, уже завязанный галстук, просунул голову в большую петлю и затянул его под воротником джинсовой рубашки.

— В любом случае он, вероятно, не сгорит, — пошутил мистер Девон. — Но нужно выглядеть достойно перед пожарными.

Прилично он одевался только на игры. Тогда в его рубашках и брюках не было дыр и отсутствовали пятна.

Мистер Девон нравился всем девушкам (за исключением Анны), поскольку был красив, хотя и выглядел потрепанно и небрежно. К тому же, он еще был и художником. Многие девушки просили мистера Девона написать их портрет, но он просто смеялся.

— А на фотографию согласитесь?

Парни любили мистера Девона, потому что он был спортсменом и казался своим парнем. Старшие участники футбольной команды после игр дома ходили к нему домой и пили с ним пиво. Я всегда думал, что в нашем городе хотел бы походить только на мистера Девона. Казалось, что ему на самом деле нравится то, чем он занимается, у него всегда находилось доброе слово для каждого человека. Он пользовался популярностью и уважением. Казалось, что с миром мистера Девона все в порядке.

— Я слышала, что у него вставные зубы, — заявила Анна.

Трудно смотреть на человека по-прежнему, услышав подобное. Ты постоянно глядишь ему в рот.

— А какое это имеет значение? — спросил я.

— Для другого это не имело бы значения, но он такой же фальшивый, как и его зубы.

— Откуда ты знаешь? Ты же ни разу с ним не разговаривала.

— Давай не будем это обсуждать, ладно?

 

* * *

 

Мы гуляли с Анной после школы. Внезапно рядом с нами притормозил мистер Девон и спросил, не хотим ли мы, чтобы он подвез нас домой.

— Конечно, — сказал я и направился к его машине. Анна не пошевелилась. Я обернулся на нее и попытался догадаться, о чем она думает. Она прошла к автомобилю и села на заднее сиденье. Она не особо обрадовалась.

Мистер Девон поехал к моему дому, хотя разумнее было бы вначале высадить Анну. Я видел, как он смотрит на нее в зеркальце заднего вида. Вероятно, он пытался догадаться, почему она пребывает в таком отвратительном настроении и молчит. Когда мистер Девон притормозил перед моим домом, Анна также вышла из машины.

— Я могу и тебя отвезти, — сказал мистер Девон.

— Не нужно, — ответила она. Мистер Девон кивнул и уехал.

— Он тебе нравится? — спросила она у меня.

— Он добр ко мне. А почему он тебе не нравится?

— Неважно, — заявила Анна.

— Я хочу, чтобы он тебе нравился. Это важно для меня.

— Это только кажется важным. Я не говорю тебе, чтобы ты поменял к нему отношение. Именно поэтому я и не объясняю тебе, почему он мне не нравится. Я вижу его таким, а ты видишь другим — вот и все.

На этом она закрыла тему и перешла к другой.

 

* * *

 

Я впервые познакомился с мистером Девоном в младшей средней школе. Он был новым учителем в нашей школе, когда я учился в восьмом классе. Он пытался нас учить весьма своеобразным образом. Вероятно, он где-то узнал, что нет смысла пытаться научить семи- и восьмиклассников живописи, скульптуре и всему остальному в теории. Возможно, он узнал это, будучи студентом или уже на практике — во время работы учителем где-то в другом месте. Поэтому наш класс больше занимался какой-то работой, чем настоящими уроками искусства. Кое-кто из-за этого нервничал и напрягался.

В школе все обычно тянется по накатанной колее. Обычно ты просто сидишь и слушаешь, что тебе рассказывает учитель, вместо того, чтобы иметь возможность что-то делать самому. Однако на занятиях у мистера Девона первый этап отсутствовал, он сам его исключил. Он сразу лее предложил нам рисовать карандашом и красками, мы даже пытались лепить какие-то скульптуры и изготовлять гончарные изделия. Удивительно, но многим ребятам из нашего класса очень не нравилось что-либо делать. Может, они просто хотели сидеть за партой и слушать, как мистер Девон рассказывает о том, как правильно держать кисть и рисовать. Мне занятия нравились. Домашних заданий не было, не приходилось вести конспекты или читать учебники. А что лучше всего — нам не говорилось, как нужно что-то делать правильно. Мистер Девон вообще никому не говорил, что одно правильно, а другое неправильно, и большая часть его заданий приносила мне удовольствие. Было весело. Мне особенно нравилось, когда мистер Девон прикреплял большой кусок бумаги для рисования на мольберт и приглашал кого-то из нас к доске. Ученику давалось задание что-то нарисовать на верхней трети, или четверти, или пятой части листа — в зависимости от того, как мистер Девон его свернул. Затем к доске вызывали второго, и он видел только нижнюю часть нарисованного. Ему требовалось продолжить рисунок. Потом вызывали третьего ученика, — и так далее, пока лист не заполнялся полностью. Общий рисунок всегда получался странным, забавным, поразительным и неожиданным. После того, как мы выполнили несколько таких рисунков, мистер Девон объяснил, что подобная техника была популярна у сюрреалистов, а затем показал нам несколько работ Ива Таньи и других[24].

Мистер Девон стал преподавать у нас в средней школе во время моего второго года учебы там, и однажды подошел ко мне перед занятиями, когда я стоял в коридоре.

— Ты мне не поможешь? — обратился он ко мне.

— Постараюсь, — ответил я.

— У меня в багажнике лежит скульптура, и мне одному ее не дотащить. Она тяжелая для меня одного. Ты не отлучишься со мной на минутку?

Я бросил взгляд в одну и другую сторону коридора в надежде найти кого-то из футболистов, которые могли бы помочь мистеру Девону вместо меня, но никого не оказалось.

— Наверное, я смогу вам помочь, — ответил я.

У него оказался старый, видавший виды пикап «Шевроле». Машина выглядела так, словно он ехал по ней сквозь лес по прямой и врезался во все деревья по пути. Автомобиль был заляпан грязью, а на лобовом стекле со стороны пассажира в глаза бросалась трещина, которая игла от верха и практически до самого низа.

— Не беспокойся, — сказал мистер Девон. — Вообще-то, машина в неплохом состоянии. Я просто ее использую для перевозки грузов.

В пикапе стоял деревянный ящик размером с телевизор с диагональю 32 дюйма. Однако по весу он оказался потяжелее телевизора. Я думал, что в любую минуту могу его уронить, но боялся остановиться.

— Тебе нужно отдохнуть? — спросил мистер Девон. Вероятно, он понял, что я готов уронить ящик, и то, что внутри, разлетится на куски на тротуаре. Я продолжал надеяться, что кто-то придет нам на помощь, но никто не пришел.

— Со мной все в порядке, — сказал я и попытался двигаться быстрее.

Каким-то образом мы добрались до черного хода. Отсюда до класса мистера Девона было примерно тридцать-сорок футов. Нам пришлось опустить ящик на пол, чтобы открыть дверь, затем мы затащили его в дверной проем. По коридору к нам направлялся сторож, мистер Теллер.

— Остановитесь там, — крикнул он нам.

— Думаю, у нас проблемы, — заметил мистер Девон.

— Что вы имеете в виду? — спросил я. Он засмеялся.

— Не надрывайтесь, — сказал мистер Теллер. — Давайте я подгоню ручную тележку и отвезу это туда, куда вам нужно.

— На самом деле, мы только что вошли, — сообщил мистер Девон. — Это нужно мне для занятий.

— Хорошо. Но я все равно подгоню тележку. Занимайтесь своим делом, а я доставлю это в ваш класс. Незачем надрываться, когда у меня за углом стоит тележка.

— Почему ты о ней не подумал? — спросил у меня мистер Девон. — Пошли внутрь, подождем мистера Теллера.

— Мне пора на занятия, — сказал я. — Я и так уже опоздал.

— Давай я тебе напишу записку, — предложил он.

Я последовал за ним в класс, а оттуда в кабинет. Он порылся на захламленном письменном столе и нашел чистый бланк. На таких учителя писали нам освобождение.

— А ты уверен, что не хочешь задержаться и посмотреть, что в коробке? Это займет всего пару минут. И потом, мне нужна твоя помощь, чтобы вынуть скульптуру из коробки.

— Да, я вам помогу, — сказал я.

Мистер Девон отправился назад в коридор и помог мистеру Теллеру водрузить ящик на тележку. Они завезли ее в класс, поставили в углу у кабинета, потом спустили на пол.

— Спасибо, мистер Теллер. Спасибо, за то, что вы придумали, как провести эту операцию с наименьшими затратами.

Мистер Теллер ушел, и мистер Девон принялся открывать ящик.

— Что ты думаешь о футболе? — спросил он у меня.

— Он мне нравится, — ответил я.

— А ты никогда не думал о том, чтобы войти в команду?

— Несколько поздновато, наверное?

— Подумаешь, пара недель. Первая игра будет только на следующей неделе. Время еще есть. Тебе следует попробовать. Ты бы нам пригодился.

— Где? — спросил я. Я очень сомневался, что могу как-то помочь команде.

— Я думал про линию защиты. Ты мог бы стать левым или крайним правым защитником.

— Я не знаю, — сказал я.

— Подумай об этом, — предложил он. — А еще лучше — просто приходи на тренировку. Посмотри занятия. Погляди, понравится ли тебе, — и тогда уже решай. Готов поспорить, что у тебя получится.

Я в самом деле ему поверил. Несмотря на то, что я знал свои возможности и таланты, я ему поверил. Я пришел на тренировку, раздобыл форму, шлем, накладки. Футболки с номером 45 были двух цветов — для игр дома и в гостях. Я получил шкафчик и оказался на поле, где бегал во время тренировок. На первой тренировке мне пришлось позаимствовать клиты[25], а на следующей день я попросил маму купить мне собственные. Действительно, она на следующий день подъехала во время тренировки и вручила мне их на краю тренировочного поля. Но это было позже…

Мистер Девон снял крышку. Моему взору представился упаковочный материал, сама скульптура была завернута в серое одеяло. Мы наклонились к ней и вытащили ее на пол. Мистер Девон развернул ее, затем отступил назад и стал ее разглядывать. Он выбрал место, с которого одновременно мог наблюдать и за скульптурой, и за мной.

Это была абстракция. Это был намек на что-то. Какая-то огромная луковица или гротескная капля сидела на стволе. Это была голова без каких-либо черт лица, или, скорее, черты лица с нее сорвали кусками, а затем поместили назад — но только в неправильных местах. Они вылезали из серого камня, подобного бетону. Можно было разглядеть разорванное лицо, корчащее гримасу, словно кого-то пытают или он сидит в кресле у зубного врача. Возможно, по моим представлениям, я так буду выглядеть во время первой игры в футбол. Там имелось много поверхностей, расположенных не в тех местах, куски камня закрывали детали чего-то узнаваемого. Все превращалось в странный бесформенный предмет, от которого бросало в дрожь и даже возникало чувство гадливости. Но ощущалось и напряжение, исходящее от предмета — это были борьба или насилие. Все выглядело туманно, сильно и волнующе. Не думаю, что кто-то хотел бы видеть эту скульптуру просто стоящей перед кабинетом мистера Девона.

— Как она называется? — спросил я.

— «Хозяин».

— Это ваш собственный знак «Не беспокоить»?

— Считаешь ее достаточно пугающей?

— Да, от нее передергивает, — признал я. — Становится неуютно.

— А если я скажу тебе, что некоторые считают ее возбуждающей чувства счастья и радости?

Как только он это сказал, предмет стал выглядеть по-другому. Да, конечно, такую точку зрения предложил мистер Девон, но вещь на самом деле стала выглядеть по-другому — не зловеще. Она не наводила больше на мысль о насилии, а заставляла думать о человеке, черты лица которого, например, изменились от смеха. Я увидел это.

— Так что это на самом деле? — спросил я. Мистер Девон пожал плечами.

— Я только что ее изготовил, — сказал он. — Я не знаю, что это. Вот тебе записка для учителя.

Он протянул мне желтый бланк. И я направился на занятия.

— Спасибо за помощь, — крикнул он мне вслед. — Увидимся завтра.

 

* * *

 

— Ты когда-нибудь напивался? — спросила у меня Анна.

Мы сидели на кушетке в подвале и слушали коротковолновый приемник. Ее родители отправились куда-то ужинать, а это означало, что их не будет несколько часов. До ближайшего открытого ресторана требовалось ехать на машине, по крайней мере, минут пятнадцать.

— У меня никогда не было возможности, — сказал я.

— Значит, побалуешь себя, — она отправилась к выставленным у стены коробкам и ловко вытащила бутылку водки. — В неразбавленном виде или с чем-то смешать?

— Лучше смешать.

Анна отправилась наверх и вернулась с парой высоких стаканов, наполненных льдом, и большим кувшином клюквенного сока. Она наполнила стаканы водкой примерно на треть, затем добавила клюквенного сока.

— Попробуй, — предложила Анна.

По ощущениям, я выпил нечто очень холодное, от чего мозг замерзал на секунду или две. Напиток обладал какой-то внутренней силой, которая стучала мне по лбу изнутри. Я пришел в возбуждение, и на мгновение все мои чувства обострились. Я еще выпил, и первоначальное впечатление полностью ушло. Теперь я чувствовал только вкус клюквенного сока.

— Что ты думаешь? — спросила у меня Анна.

— Мне нравится, — сказал я.

— Ты чувствуешь алкоголь? Ты ощущаешь вкус? Ты можешь сказать, что это все изменит?

— Не совсем. Давай я попробую чистую водку.

Она отправилась за бутылкой и вернулась, держа ее перед собой. Анна махала ею передо мной, поддразнивая. Затем она подошла поближе и уселась мне на колени, лицом ко мне. Анна склонилась и стала целовать меня, пока губы и язык не стали гореть огнем. Потом они онемели.

— Ты должен знать, что мир никогда не кажется таким идеальным, если ты не пьян. Сейчас он идеальный.

И он был идеальным. То, как она пахла, то, какими на вкус были ее губы, то, какие ощущения вызывало у меня ее тело. Ее волосы упали мне на лицо, она склонилась надо мной, заслонив свет за спиной, коротковолновый радиоприемник тихо потрескивал на заднем плане, повторяя какой-то шифр, словно песню, которую должен кто-то где-то знать. Все было идеально. Наконец, Анна слегка отклонила мою голову назад и приложила бутылку к моим губам. Вкус был отвратительным, он взял верх над другими ощущениями, но мне было все равно. Анна снова поцеловала меня, а затем сама сделала глоток.

— Так что привлекло тебя во мне? — спросил я. Я никогда не задал бы этот вопрос трезвым.

— Ты просто казался таким обычным и нормальным, что я подумала: тебе в жизни нужно немного таинственности и причудливости, — ответила она.

 

* * *

 

Я ушел до возвращения ее родителей, и отправился домой по темным улицам. Я понял, что меня качает, что я пьян. Я дрожал от холода, я вспотел, у меня стучали зубы, и я побежал, или, по крайней мере, попытался бежать. На лужайках и в задних дворах лежал глубокий снег, и я с трудом преодолевал сугробы — один за другим. Мне это нравилось. Через несколько ярдов мне снова стало тепло, а мир показался удивительным. Тускло светящиеся окна домов выглядели, как ярко освещенные окна на глянцевых календарях, которые моя мать каждый год вывешивала на Рождество в холле перед входной дверью. Когда я шел, звезды дрожали и ярко горели у меня над головой. Казалось, земной шар крутится быстрее вокруг своей оси и немножко клонится в сторону. Однако я не приближался к дому. Было бы прекрасно застрять во времени, когда я был с Анной, но теперь у меня замерзли нос и все лицо, ноги и руки, и я хотел добраться до своей комнаты, где мог заползти в кровать и заснуть. Я побежал по улицам, а затем решил срезать путь по неосвещенным дворам, но от бега у меня стала кружиться голова, а ноги ослабли. Внезапно передо мной оказалась куча снега, и я понял, что упал. Снег забился мне в рот и нос. Я сел и стал хохотать. Я позвонил Анне на мобильный.

— Тебе стоило бы присоединиться ко мне. Я катаюсь в снегу, как идиот. Это ты довела меня до такого состояния. Ты должна быть здесь и позаботиться обо мне. Мне одному здесь совсем невесело.

Она рассмеялась в ответ.

— Мы не можем все время быть вместе.

— Почему нет?

— Это просто невозможно. Есть вещи, которыми я должна заниматься одна. Как и ты.

— Нет, у меня такого нет, — заявил я.

— Раньше ты прекрасно обходился без меня, — заметила она.

— Ты даже не представляешь, как это было далеко от прекрасного, — сказал я.

— Ну, никогда не знаешь, чего ждать. Не исключено, что тебе снова придется обходиться без меня.

— Не говори этого даже в шутку.

— Увидимся завтра, — сказала Анна и повесила трубку. Я встал и побежал во тьму.

 

* * *

 

Когда зашла мама, я сидел на полу у себя в комнате. Она была недовольна.

— Мне нужно напоминать тебе, чтобы снимал обувь, когда приходишь с улицы? — спросила она.

Я забыл. Это даже не пришло мне в голову. Она стояла и гневно смотрела на меня, пока я пытался стащить ботинки. С них на пол капал растаявший снег. Но снега было мало, а подошва у меня узкая. Они не могли оставить так уж много грязи. Мои пальцы все время соскальзывали с каблука, пока я пытался стащить ботинок с ноги. Я не мог понять, почему ботинок не слезает, пока не выяснилось, что я его не расшнуровал. Я медленно потянул за коричневый шнурок на правом ботинке, но шнурок завязался в узел. Мне было сложно развязать его. Мама продолжала за мной наблюдать. Они ничего не говорила. Вначале я этому радовался, потом разозлился. Мне хотелось на нее наорать.

«Ты знаешь, что я пьян, и молчишь!» — вот что хотелось мне закричать.

Я попытался сказать «Прости меня», имея в виду ботинки, но язык не слушался, он вообще отказывался шевелиться, словно в него вкололи приличную дозу новокаина. Наконец я стащил оба ботинка и поставил на футболку на полу. Мама в последний раз гневно взглянула на меня, а затем ушла. Мне тут же захотелось рассказать обо всем Анне, поэтому я включил компьютер. Я увидел, что она прислала мне письмо по электронной почте. Это было стихотворение Шарля Бодлера.

 

Вино любой кабак, как пышный зал дворцовый,

Украсит множеством чудес.

Колонн и портиков возникнет стройный лес

Из золота струи багровой -

Так солнце осенью глядит из мглы небес.

Раздвинет опиум пределы сновидений,

Бескрайностей края,

Расширит чувственность за грани бытия,

И вкус мертвящих наслаждений,

Прорвав свой кругозор, поймет душа твоя.

И все ж сильней всего отрава глаз зеленых,

Твоих отрава глаз,

Где, странно искажен, мой дух дрожал не раз,

Стремился к ним в мечтах бессонных

И в горькой глубине изнемогал и гас.

Но чудо страшное, уже на грани смерти,

Таит твоя слюна,

Когда от губ твоих моя душа пьяна,

И в сладострастной круговерти

К реке забвения с тобой летит она[26].

 

 

Карл мертв

 

— Почему бы тебе не написать некролог, посвященный Карлу? — спросила Анна. Я не хотел. — Давай! — подбадривала она. — Он мне нужен для занесения в тетрадь. Ты его знаешь лучше меня. У тебя этот некролог получится лучше, чем у меня.

В конце концов, я его написал. Я брался за него дважды. В первом случае Карл у меня умер старым и богатым, прожив счастливую жизнь. У него было много денег и никаких проблем. Он был женат и жил в большом особняке. Он дружил со всеми. На похороны пришло 500 человек.

Анне этот некролог не понравился.

— Он неинтересный, — сказала она. — И так мало деталей. Я имею в виду, что этот некролог подойдет многим людям. Расскажи мне про Карла. Сделай некролог интересным. Сделай самого Карла интересным. И пусть он умрет молодым. Как если бы он умер сейчас. Напиши некролог, словно Карл умер сейчас.

 

День Благодарения

 

Скрудж[27]не любил Рождество. Мой отец не любит День Благодарения. Он его ненавидит. Я знаю, что это не имеет смысла. Я имею в виду, что там можно ненавидеть? Есть еда и футбол, то и другое — в избытке, но отец все равно ненавидит этот день. Обычно все было не так плохо, поскольку вокруг находилось много людей, и его нелепое поведение и выражение неудовольствия не сильно привлекали к себе внимание. А если он не жаловался, то сидел в своей берлоге, и мы о нем просто не вспоминали. Обыкновенно индейку жарил мой брат. Он начал заниматься готовкой, учась в колледже. Они с друзьями обычно готовили традиционный для Дня Благодарения ужин в выходные перед праздником, на который все отправлялись домой. Я не помню, чтобы моя мать когда-либо жарила индейку, что хорошо.

К сожалению, брат с семьей не приедут к нам в этом году. Он собирался проводить праздник в Батон-Руж.

Мы отправились в клуб. Отец был членом загородного клуба в Хилликере, и мы в праздники оказались там. У них имелся большой танцевальный зал, заполненный достаточным количеством столов для размещения пары сотен гостей. Все столики застелили белыми скатертями, в центре каждого стояли сухие цветы. Почти за каждым сидело по восемь или десять, или шестнадцать человек. Большие семьи смеялись, ели и наслаждались жизнью. Но нас было только трое, и мы сидели молча.

Зал выходил на поле для гольфа, теперь покрытое несколькими футами снега. Отец стоял у окна, идущего от пола до потолка, и смотрел на снег. Наконец, он уселся за стол, повернувшись спиной к окну. Я удивился, что он не отправился с лопатой расчищать поле, чтобы не ужинать с нами.

Официанты и официантки в накрахмаленных белых рубашках и блузках приносили индейку прямо на стол, разрезали ее и давали каждому большие куски. Они также приносили большие тарелки с пюре, сладким картофелем, фаршем, клюквенным соусом и зеленым горошком. Имелся и большой шведский стол, где можно было взять суп, салаты, хлеб, сыр, оливки, маринованные огурчики и десерты. Там была тонна еды — и вся хорошая. Мы с мамой несколько раз ходили к большому столу, где все это было выставлено, но отец ни разу не встал со стула. Он просто сидел на одном месте и пил виски с таким выражением лица, словно у него в горле застрял большой кусок картофельного пюре. Подходили разные люди и здоровались с отцом. С этими людьми он или играл в гольф, или вел дела. Он отвечал несколькими словами, но ни разу не представил ни мать, ни меня, и старался как можно скорее прекратить разговор. Я не знал никого, пока не заметил, как в зал заходит Билли Годли с семьей. Это была большая группа, состоявшая из родителей, братьев, сестер, тетушек, дядюшек и бабушек с дедушками. Его отец работал полицейским, на самом деле — детективом, что было не очень хорошо для Билли. Ребята в школе смеялись над ним. Он болтался на втором этаже с Дегенератами. К тому же, Билли был маленьким и тощим, что нисколько не помогало. Но я считал его достаточно приятным парнем, правда, не собирался к нему подходить и разговаривать с ним. Два сыра «Велвита» не могли вместе ужинать в День Благодарения.

— Хорошая индейка, — сказал я матери. — Как ты думаешь?

— Хорошая. Не такая, как у твоего брата, но хорошая.

— Может, он приготовит индейку на Рождество.

Он обещал приехать на Рождество. Не думаю, что я бы выжил, если бы он не приехал. Отец собрался уходить, пока мы еще ели.

— Выпей кофе, — сказала ему мать.

Он встал из-за стола и пошел прочь. Мы отправились за десертом. Я думаю, что съел три куска пирога. Тем не менее, ужин в День Благодарения занял чуть больше часа.

Я отправился в туалет и увидел, что кого-то вырвало в одной из кабинок, причем мимо унитаза. Блевотина разлетелась по всему полу. Пахло уксусом и свежеиспеченным хлебом. От такого запаха обычно перестаешь дышать. Я задумался, не моего ли отца тут рвало.

Отец сидел в машине. Просто сидел. Он не включил радио, он даже не включил печку.

 

* * *

 

Когда мы добрались домой, отец сразу же отправился в свою берлогу, а мать сварила себе кофе. Я попробовал позвонить Анне, но она выключила телефон. Я оправил ей текстовое сообщение и ждал, когда она со мной свяжется. Она с родителями уехала из города на целый день. Они собирались навестить каких-то родственников или еще кого-то. Я не уверен, что она точно сказала, кого.

Брат в тот вечер позвонил позднее. Они какое-то время разговаривали с мамой, а потом он попросил к телефону меня.

— Насколько все ужасно? — спросил он.

— Ничего, выдержать можно, — ответил я. — Жаль только, что не ты готовил ужин.

— Мне очень жаль, что я тебя так подвел в этом году.

— Я все понимаю. У тебя же маленький ребенок, да и других проблем хватает.

— Я приеду на Рождество.

— Это будет здорово, — сказал я.

В любом случае день прошел. Я не думал, что день был ужасным, а в ту минуту мне на самом деле было все равно, приедут они на Рождество или нет. Если бы меня об этом спросили пару часов назад, когда я стоял в облеванном туалете, то меня бы это волновало. Но теперь меня гораздо больше интересовал собственный телефон. Я хотел посмотреть, не связывалась ли со мной Анна. И меня интересовало, собирается ли она вообще со мной связываться в этот вечер.

Она этого не сделала.

 

* * *

 

На следующий день мы с Анной отправились кататься на санках. Она появилась у меня в черных джинсах и ботинках и своем обычном длинном черном пальто. Я заставил ее переодеться в мамин комбинезон малинового цвета. Мама не надевала его много лет.

— Все промокнет, — сказал я.

День обещал быть теплым, возможно, температура поднялась чуть выше нуля. На мне был лыжный комбинезон, и Анна спросила меня, катаюсь ли я на лыжах.

— Я знаю, как это делается, — ответил я. — Может, когда-нибудь и покатаемся.

— Особо не надейся, — заметила она. — Мне повезет, если я переживу катание на санках.

Она вышла из ванной, посмотрела на комбинезон, в который облачилась, и спросила:

— А мы не могли бы пойти в такое место, где мало народу?

Примерно в пяти минутах ходьбы от моего дома имелась отличная горка для катания на санках, прямо к северу от Линкольн-роуд, и все ходили туда. Поэтому мы отправились на восток, по Вэлли-Вью-роуд, а затем вверх по Брук-роуд. Я тянул за собой двухместный тобогган. Мои брат с сестрой катались на том же тобоггане, когда были маленькими. Он все еще оставался в хорошем состоянии, хотя обивку можно было бы и подновить. Сани свистели, когда летели по покрытым снегом склонам. По небу плыло много облаков, воздух был очень влажным. Тротуары и улицы расчищались по мере того, как таял снег, но у края тротуара все еще оставалось много снега, который туда сгребали снегоуборочные машины. Сугробы были грязными, на них выделялся коричневый песок. Я почти хотел, чтобы снова пошел снег и скрыл грязь, чтобы вся местность снова казалась чистой. Время от времени мы слышали, как снег падает с крыш и ударяется о землю. Удар получался глухим. Однако теплая погода быстро закончится, ночью все замерзнет.

Мы прошли вверх по Брук-роуд и зашли в лес. Наверху крутой возвышенности нам пришлось остановиться и перевести дыхание. Рядом никого не было, даже машин на дороге. Пару горок расчищали в прошлом, хотели тянуть электропровода или еще что-то делать, но так и не сделали. Эти горки хорошо подходили для катания на санках. Они были не такими хорошими, как горка неподалеку от моего дома, но тоже вполне ничего. На Эштоне всегда собиралось много народу, а сюда никто не приходил. Мой брат был единственным, больше я никого не знаю. Именно сюда он приводил меня кататься на санках, когда я был маленьким.

Перед нами вниз тянулась белая дорожка, усыпанная снегом, по бокам ее росли густые деревья. Нужно было держаться строго по центру дорожки и не влететь в лес.

Анна огляделась и спросила:

— Я не закончу, как Этан Фром?

Я не представлял, кого и что она имеет в виду. Это была одна из ссылок, которую я не понял.

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.