Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Междуглавие 1. Напрасная трата времени



Андрей Жвалевский

Евгения Пастернак

Смерть мертвым душам!

Глава 1. Лед тронулся

Валя одним махом взлетела по ступенькам к бабушкиной библиотеке. Ступеньки были старые, и ходить по ним было страшно — особенно когда на них блестел февральский ледок — зато не страшно было летать. Валя давно наловчилась оттолкнуться от первой, вторую и третью перепрыгнуть, потом еще раз оттолкнуться от четвертой, но не в центре, а в углу, где плитки не такие потрескавшиеся, и если все правильно рассчитать, то приземлиться можно на крыльце. Если повезет, то на ноги. Если как обычно, то… короче, как обычно.

Валя с трудом оттянула старую дверь, всунула между дверью и косяком портфель, чтоб не прихлопнуло, и быстренько вытерла испачканную ладонь о пальто. Ушибленное колено саднило, но не сильно. Бывало и хуже.

— Валюша, это ты?

Девочка вздрогнула, проскользнула вперед, и дверь за ней захлопнулось с оглушительным треском. Колокольчик над головой звякнул, кот под ногами мявкнул.

— А кто ж еще… — буркнула она и крикнула – Я, бабушка!

— Колени целы?

— Ну… Почти…

Валя, прикрывая колени портфелем, вошла в зал, где за столом сидела бабушка. Она у нее была самой-самой настоящей — в большой серой вязаной кофте и наивкуснейшими пирожками. С капустой. И яблоками. А свои ослепительно седые волосы бабушка после юбилея начала собирать в правильный бабушкинский пучок. «Мне теперь, — смеялась она, — шестьдесят с хвостиком».

Бабушка достала термос с супом и раскладывала на столе столовые приборы.

— Я мыть руки! – отрапортовала Валя, отшвырнула портфель в угол и отправилась в туалет.

В зале абонемента на нее со всех сторон уставились книги. Как только Валя заходила в любое помещение библиотеки, книги начинали таращиться на нее. Раньше она ругалась на них, просила отвернуться и не висеть над душой, но со временем привыкла.

Ну книги и книги. Смотрят и смотрят. Молчат же!

Хотя иногда Вале казалось, что книжное молчание сгущается, становится таким выразительным, что прямо дух захватывало. В такие моменты нестерпимо хотелось взять в руки какую-нибудь книгу. Наверное, чтобы отвлечься. Или чтоб убедится, что они не живые, не кусаются и не могут говорить.

Валя провела руками по корешкам третьей полки, выше она не доставала. Встала на носочки. Достала до краешка четвертой. Почему-то сегодня именно эта, недосягаемая полка, манила ее со страшной силой.

Валя подтащила лесенку, влезла на нее, схватила с полки книжку и жадно распахнула ее на первой попавшейся странице.

«В продолжение рассказа Остап несколько раз вскакивал и, обращаясь к железной печке, восторженно вскрикивал:

— Лед тронулся, господа присяжные заседатели! Лед тронулся»[1]

Валя посмотрела в окно. Когда стоишь внизу, дома загораживают горизонт, но отсюда, со стремянки, виднелся краешек городской речушки, затянутой темным льдом. И — вот совпало! — именно тогда, когда Валя бросила взгляд на реку, лед на ней сухо треснул и вздыбился.

— Что ты там делаешь?! — удивилась бабушка, входя в зал. — Немедленно слезай!

Валя слезла, но медленно.

— Баб! Со мной книжка разговаривает! Она сказала, что лед тронулся — и он тронулся! То есть треснулся! Вот смотри!

Как назло, книжка захлопнулась.

Но бабушка поверила на слово. По крайней мере, торжественно кивнула:

— Конечно, книжки разговаривают с нами. Я-то знаю! Я уже 36 лет их слушаю!

Валя все-таки пыталась разыскать вещую страницу. Не столько для бабушки, сколько для себя. Однако книга раскрылась на совершенно других словах:

«В этот день бог послал Александру Яковлевичу на обед бутылку зубровки, домашние грибки, форшмак из селедки, украинский борщ с мясом 1-го сорта, курицу с рисом и компот из сушеных яблок» [2]

— Вот видишь, — сказала бабушка, — даже книжка говорит тебе, что пора перекусить!

Междуглавие 1. Напрасная трата времени

— Не понимаю! — если бы у Энциклопедии были плечи, она ими пожала бы.

А так просто глубоко и презрительно вздохнула.

— Не понимаю! Жизнь и так коротка. Сырость, солнце, жучки, дети — все они и ведут нас в могилу, так строит ли тратить драгоценные секунды на общение с… этими?!

Под «этими» Энциклопедия — и не она одна — понимала ничтожных людишек, что копошатся там, внизу, у подножия книжных полок.

— Да! Измельчали людишки! — гаркнул с нижней полки дряхлый том с колосящейся рожью на обложке. — Русский человек издавна тянулся к книге, а теперь?

— Русский человек, — строго поправила Энциклопедия, — издавна был неграмотен…

— А кто притащил неграмотность на Русь, а? — «Ржаной» том, казалось, сейчас перепрыгнет через проход между шкафами и вцепится обидчице в переплет. — На Руси издавна писали на бересте! Издавна!..

— А еще сбор макулатуры! — сказал Ильф-и-Петров, прерывая историческую дискуссию.

Патриотически настроенный том закашлялся от возмущения. Толстую Энциклопедию передернуло так, что переплет затрещал.

— А макулатура тут причем?! Причем тут эта гадость?!

— Ну как же? Придут дети за макулатурой, посмотрят, какие книги потолще…

— Они не посмеют! Я — Эн-ци-кло-пе-ди-я! Кладезь! Выверенное хранилище знаний…

— …которое никто не открывал уже два года, — снова влез Ильф-и-Петров.

Энциклопедия задохнулась от возмущения.

— Дурак! — сказала она неинтеллигентно. — И затея твоя дурацкая! Не о чем с людьми разговаривать! И незачем!

— Потому что духовности нет! — поддержал недавнего противника «ржаной» том.

Ильф-и-Петров тихонько хихикал.

Энциклопедия крикнула наверх, где солидно выстроились собрания сочинений:

— Эй! Классики! А вы что скажете?

— А что тут говорить? — неохотно ответил один из томов Толстого. — Все уже сказано. Читайте нас. А всякую ерунду новомодную не читайте.

Толпа серийных книжек с когда-то яркими, а теперь захватанными обложками невнятно загудела на нижней полке, но Ильф-и-Петров не дал им шанса высказаться.

— Макулатуре слова не давали! — прикрикнул он.

Серийные испуганно замерли.

— Скучно же… — вздохнул Ильф-и-Петров, — Читают нас мало, а так хочется поговорить.

Глава 2. Мечты сбываются!

— Опять ты вырядилась! Утром в окно не смотрела? – бурчала бабушка, вытряхивая снег из Валиного капюшона.

— Весна же, — стуча зубами, ответила Валя. — Уже два дня март!

И вздохнула. Погулять не судьба. Опять придется весь день сидеть у бабушки на работе.

Из-за отвратительной погоды в библиотеке было совсем малолюдно — парочка пенсионеров в читальном зале мусолила газеты. Нужно было делать уроки, но очень не хотелось. Валя послонялась немного по залу, пока не наткнулась на библиотечного кота Афанасия. У него март еще не наступил. Кот спал на раскрытой засаленной книге. Было видно, что она читана-перечитана, человек сто, наверное, ее прочитали. Валя вытащила книгу из-под котиного пуза.

— Ну что, долго еще весну ждать? — спросила Валя и тут же прочитала:

«Находясь рядом с таким божеством, я постоянно нервничала: то из‑за платья, то из‑за туфель, вернее туфли, потому что правая нога была по‑прежнему в гипсе. Да и на тоненьком каблучке далеко не ускачешь!»[3]

Она сразу вспомнила про традиционный апрельский бал, который устраивают в школе для выпускных классов: четвертого, девятого и одиннадцатого. Валя давно и безнадежно мечтала открывать бал в паре с Илюшей Пригожаевым, в красивенном платье, с прической, как у настоящей принцессы…

Помечтав полчаса, она покидала в портфель тетрадки с несделанными уроками.

— Бабушка, я на танцы! – крикнула Валя и выбежала на улицу.

Раз! И перелетела через три верхние ступеньки. Два! Оттолкнулась от четвертой. Три…

Нога предательски хрустнула, застряв между ступеньками. Даже больно сначала не было, было как-то не так…

Апрельский бал открывала Валя. Она старательно тянула носочек здоровой ноги, и изо всех сил старалась никого не задеть костылями. Вернее одним костылем. Вместо второго у нее был Илюша. Он, кстати, совершенно не возражал и даже подарил Вале две конфеты.

А через неделю, когда сняли гипс, она дошла до библиотеки и первым делом разыскала ту самую, засаленную, книжку.

— Ты зачем мне перелом наколдовала?! — сердито спросила Валя. — Я разве об этом тебя спрашивала?

Книга ответила:

«Когда сбываются самые заветные мечты, следует ожидать, что рано или поздно судьба предъявит тебе счет»[4]

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.