ВООБРАЖАЕМЫЕ СООБЩЕСТВА 17 страница

³⁰ Для нас идея «современной одежды», метафорически уравнивающая прошлое и настоящее, служит косвенным признанием их фатального разделения.

³¹ 1 Фес. 5, 2. — Прим.. пер.

³² Bloch, Feudal Society, Vol. I, p. 84—86. (Здесь цитируется с некоторыми изменениями по: Блок М. Апология истории. М.: Наука, 1986, с. 147—149.)

⁸³ Auerbach, Mimesis, p. 64. Курсив мой. (Здесь приводится в пер. Ал. В. Михайлова по изданию: Ауэрбах Э. Мимесис. М.: Прогресс, 1976, с. 90—91. В квадратных скобках приводятся необходимые смыс­ловые уточнения и поправки к цитируемому переводу, касающиеся основных моментов данного фрагмента, на которых Андерсон выст­раивает свою аргументацию. — Прим. пер.) Сравните определение Августином Ветхого завета как «тени будущего [т. е. тени, которую будущее отбрасывает в прошлое]». Цит. по: Bloch, Feudal Society, Vol. I, p. 90. (Блок M. Апология истории. М.: Наука, 1986, с. 153.)

³⁴ Walter Benjamin, Illuminations, p. 265.

³⁵ Ibid., p. 263. Эта новая идея коренится настолько глубоко, что можно утверждать, что любое существенное современное представление базируется на понятии «тем временем».

³⁶ Хотя уже в 1678 г. вышла в свет «Принцесса Клевская», эпо­хой Ричардсона, Дефо и Филдинга является начало XVIII века. Исто­ки современной газеты следует искать в голландских газетах конца XVII века; однако общей категорией печатной продукции газета ста­ла лишь после 1700 г. См.: Febvre, Martin, The Corning of the Book, p. 197.

⁸⁷ На самом деле, увлекательность сюжета в точках I, II и III может зависеть от незнания всеми (А, В, С и D) того, что собираются делать другие.

³⁸ Эта полифония решительно отграничивает современный роман даже от такого удивительного его провозвестника, как «Сатирикон» Петрония. В нем повествование протекает в строгой единой последовательности. Когда Энколпий сокрушается по поводу вероломства своего юного любовника, нам не показывают одновременно Гитона в постели с Аскилтом.

³⁹ В этом контексте полезно было бы сравнить любой историче­ ский роман с документами или нарративами облеченного в вымысел исторического периода.

⁴⁰ Ничто так ясно не показывает погруженность романа в гомогенное, пустое время, как отсутствие тех предварительных генеалогий, часто восходящих к истокам человеческого существования, которые так характерны для древних хроник, легенд и священных книг.

⁴¹ Рисаль написал этот роман на колониальном языке (испанском), который был тогда лингва франка для этнически разнородных евразийских и коренных элит. Бок о бок с этим романом появилась и «националистическая» пресса, причем не только на испанском, но и на «этнических» языках, таких, как тагальский и илоканский. См.: Leopoldo Y. Yabes, The Modern Literature of the Philippines // Pierre-Bernard Lafont, Denys Lombard (eds.), Littératures contemporaines de l'Asie du Sud-Est, p. 287—302.

⁴² José Rizal, Noli me tangere (Manila: Instituto Nacional de Historie, 1978), p. 1. (Перевод мой.) Во времена первой публикации «Воображаемых сообществ» я не владел испанским языком, а потому невольно был вынужден положиться на поучительно неправильный перевод Леона Мария Герреро. (Приводится в пер. с испанского М. Былинкиной по изданию: Хосе Рисаль. Не прикасайся ко мне. М.: Художественная литература, 1978, с. 21—22. — Прим. пер.)

⁴⁸ Обратите, в частности, внимание на происходящий в том же предложении незаметный переход Рисаля с прошедшего времени в слове «сотворил» (crió) на настоящее время, общее для всех-нас-вмес­те, в слове «размножает» (multiplica). [В цитируемой русской версии это слово переведено в прошедшем времени; при цитировании было внесено соответствующее изменение. — Прим. пер.]

⁴⁴ Обратной стороной анонимной безвестности читателей была/ остается непосредственная известность автора. Эта безвестность/изве­стность, как мы далее увидим, напрямую связана с распространени­ем печатного капитализма. Еще в 1593 г. энергичные доминиканцы опубликовали в Маниле книгу «Doctrina Christiana». Однако на про-

тяжении последующих столетий печать оставалась под строжайшим контролем церкви. Либерализация началась лишь в 60-е годы XIX века. См.: Bienvenido L. Lumbera, Tagalog Poetry 1570—1898, Tradition and Influences in its Development, p. 35, 93.

⁴⁵Ibid., p. 115.

⁴⁶ Ibid., p. 120.

⁴⁷ Техника здесь подобна технике Гомера, которая искусно разбирается в книге Э. Ауэрбаха «Мимесис», глава 1 («Рубец на ноге Одиссея»).

⁴⁸ «Paalam Albaniang pinamamayanan

ng casama, t, lupit, bangis caliluhan, acong tangulan mo, i, cusa mang pinatay sa iyo, i, malaqui ang panghihinayang». [«Прощай, Албания, ставшая отныне царством зла, жестокости, неразумия и обмана! Я, твой защитник, которого теперь ты убиваешь, Оплакиваю, тем не менее, судьбу, которая тебя постигла».] Эти знаменитые строки иногда толковали как завуалированную декларацию филиппинского патриотизма, но Лумбера убедительно доказывает, что такое толкование является анахроническим. Tagalog Poetry, p. 125. (Приведенный перевод на английский сделан Лумбе­рой.) Я слегка изменил тагальский текст поэмы, дабы привести его в соответствие с изданием 1973 года, сделанным с оттиска 1861 года.

⁴⁹ Jean Franco, An Introduction to Spanish-American Literature, p. 34.

⁶⁰ Ibid., p. 35—36. Курсив мой.

⁶¹ Это движение героя-одиночки по неизменному социальному ландшафту типично для многих ранних (анти-)колониальных романов.

⁵² После короткой головокружительной карьеры радикального жур­налиста Марко был интернирован голландскими колониальными вла­стями в Бовен-Дигул, один из первых в мире концентрационных ла­герей, находившийся в глубине заболоченных районов на западе Но­вой Гвинеи. Здесь он и умер в 1932 году после 6 лет заключения. Henri Chambert-Loir, Mas Marco Kartodikromo (1890—1932) ou l'éducation po­litique // Littératures contemporaines de l'Asie du Sud-Est, p. 208. Блестящее полное изложение жизненного пути Марко можно найти в недавно опубликованной книге Такаси Сираиси: Takashi Shiraishi, An Age in Motion: Popular Radicalism in Java, 1912—1926, chapters 2—5, 8.

⁵⁸ Приводится в переводе на английский язык в книге: Paul Tickell, Three Early Indonesian Short Stories by Mas Marco Kartodikromo (c. 1890—1932), p. 7. Курсив мой.

⁵⁴ Неологизм, образованный аналогично слову «ландшафт» и обозначающий окружающую «социальную территорию». — Прим. пер.

⁵⁵ В 1924 г. один близкий друг и политический соратник Марко опубликовал роман под названием «Rasa Merdika» [Чувство свободы]. Шамбер-Луа пишет о герое этого романа (который он ошибочно

приписывает Марко), что «он не имеет ни малейшего представления о значении слова «социализм»: тем не менее он чувствует серьезную болезнь в лице той общественной организации, которая его окружа­ет, и испытывает потребность расширить свой кругозор с помощью двух методов: путешествия и чтения». (Chambert-Loir, Mas Marco, p. 208. (Курсив мой). Неутомимый Попугай переместился на Яву и в XX век.

⁶⁶ Читать газету — это все равно, что читать роман, автор которо­го отбросил всякую мысль о связном сюжете.

⁵⁷ Febvre, Martin, The Coming of the Book, p. 186. В эту сумму включено не менее 35 тыс. изданий, выпущенных в свет в не менее чем 236 городах. Уже в 1480 г. типографии существовали в более чем 110 го­ родах, из которых 50 находились на территории современной Ита­лии, 30 в Германии, 9 во Франции, по 8 в Голландии и Испании, по 5 в Бельгии и Швейцарии, 4 в Англии, 2 в Богемии и 1 в Польше. «С тех пор в Европе печатная книга, можно сказать, повсеместно во­ шла в обиход» (р. 182).

⁵⁸ Ibid., р. 262. Авторы поясняют, что к XVI веку книги стали доступны каждому, кто умел читать.

⁵⁹ Крупное антверпенское издательство Плантина контролировало в начале XVI века 24 типографии; в каждом цехе было занято не менее 100 рабочих. Ibid., р. 125.

⁶⁰ Среди экстравагантных причуд "Гутенберговой галактики" Маршалла Маклюэна это единственное надежное положение (MacLuhan, Gutenberg Galaxy, p. 125). Можно добавить, что если даже книжный рынок и меркнет на фоне рынков других товаров, его стратегическая роль в распространении идей сделала его первостепенно значимым для развития современной Европы.

⁶¹ Принцип здесь более важен, чем масштабы. До XIX века тира­ жи книг были еще сравнительно невелики. Даже «Библия» Лютера, ставшая из ряда вон выходящим бестселлером, вышла в первом из­ дании тиражом всего-то 4000 экземпляров. Необычно большой тираж первого издания "Энциклопедии" Дидро составлял не более 4250 экземпляров. Средний тираж книг XVIII века не превышал 2000. Febvre, Martin, The Coming of the Book, p. 218—220. В то же время книга всегда отличалась от других товаров длительного пользования своим заведомо ограниченным рынком. Каждый, у кого есть деньги, может купить чешский автомобиль; но только чешские читатели будут покупать книги на чешском языке. Важность этого отличия будет рассмотрена ниже.

⁶² Кроме того, уже в конце XV века венецианский издатель Аль­ дус впервые выпустил переносное «карманное издание».

⁶³ Как показывает пример "Semarang Hitam", два типа бестселле­ ров некогда были связаны теснее, чем сегодня. Диккенс тоже печа­ тал свои популярные романы по частям в популярных газетах.

⁶⁴ «Печатная продукция стимулировала молчаливую верность це­ лям, защитники которых не могли обосноваться ни в одном приходе и обращались к незримой публике издалека». Elizabeth L. Eisenstein,

Some Conjectures about the Impact of Printing on Western Society and Thought //Journal of Modern History, Vol. 40, №. 1 (March 1968), p. 42.

⁶⁵ Описывая связь между материальной анархией общества сред­него класса и абстрактным политическим государственным поряд­ком, Нейрн отмечает, что «механизм представительства превратил реальное классовое неравенство в абстрактный эгалитаризм граждан, индивидуальные эгоизмы — в безличную коллективную волю, а то, что в противном случае было бы хаосом, — в новую государственную легитимность». Nairn, The Break-up of Britain, p. 24. Несомненно, так. Но механизм представительства (выборы?) — редкий и переносимый праздник. Зарождение же безличной воли, на мой взгляд, лучше ис­кать в суточных повторениях жизни воображения.

Поиск по сайту: