Переход Мурманск – Дудинка

Через два дня закончили грузовые операции, закрыли трюма: лючины, три слоя брезента, металлические шины, дубовые клинья.

Оформили отход, машина готова, прибыл лоцман, подошли два буксира, начали отшвартовку. Развернулись на выход, дали средний ход, следуем на выход из аорта. С прибытием на судно с курсантами провели инструктаж по технике безопасности и противопожарной безопасности, расписались в журналах инструктажа. Нас разбили по вахтам, и часть курсантов определили на работу, с последующим обменом вахты и работы. В каютах нас распределили по 4 человека. Дали возможность обрабатывать по три штатных должности с оплатой, согласно штатному расписанию, а именно: уборщик, дневальный, пекарь. Так началась наша судовая жизнь и привыкание к судовому экипажу. У ребят были разные привычки, склонности, но на судне строгие порядки, особенно у боцмана – нашего непосредственного начальника.

С выходом из Кольского залива, погода начала понемногу портиться: ухудшилась видимость, ветер от норд-веста 6 баллов, приличное волнение. Вахту на руле обслуживают одни курсанты, по два человека, подменяя друг друга через час, второй курсант несет вахту впередсмотрящего. Первые дни немного угнетает однообразие жизни, распорядок дня, но постепенно привыкали. В свободное время смотрели кино, играли в шахматы, читали, начинали выполнять учебную программу, а она большая по объему и разнообразию.

Впереди показалась Новая Земля, вошли в пролив Карские ворота, а это значит прошли половину пути, стали попадаться отдельные льдинки, начался легкий туман. Из опыта практики я знаю, что одним из важнейших качеств моряка является слух, его умение, будучи на мостике, «вслушиваться в разговор моря и ветра».

В сущности, морское судно ведет в море коллектив вахтенных, каждый из его членов выполняет сложную и ответственную работу по управлению судном. Роли тут разные, а цель одна – безопасность плавания. Ходовая вахта – это система «человек–судно» каждый вахтенный и вся вахта вместе – гарантия безопасности мореплавания, и это мы твердо усвоили для себя. Правда, человеку свойственно ошибаться. Эту старую истину нельзя отрицать. Так и случилось с одним из нас, когда при изменении курса он ошибся в показании компаса и лег не та тот курс, но штурман быстро определил ошибку, и все обошлось.

Наконец, входим в Енисейский залив, где по створам под проводкой капитана до района Ошмарино, а дальше идет лоцманская проводка уже до самой Дудинки. Мощная река Енисей величественная и красивая, берега в значительной степени высокие и обрывистые, но деревьев на берегах сравнительно не много, а селений не видно. И вот на горизонте показалась Дудинка. По виду – это поселок, расположенный на правом берегу Енисея. Поскольку весенний подъем воды очень большой, то постройки домов к реке не спускаются. Наше судно ожидали, поэтому его сразу поставили к причалу. Мы начали готовить судно к выгрузке: открывать трюмы, устанавливать грузовые стрелы в рабочее положение, лебедки на судне паровые. Старпом распределяет лебедчиков, производит инструктаж на рабочем месте. Судно превращается в настоящий муравейник: все приходит в движение, разносятся грузовые сетки, опробуется работа лебедок и вынос грузовых стрел за борт, производится их крепление. На каждый трюм назначаются тальманы (счетчики груза). Эта работа очень ответственна, так как за недостачу тальман может быть привлечен к уголовной ответственности и выплате материального ущерба. Нас просто запугали.

Я был назначен тальманом на 3-й трюм в первую смену. Выгрузка началась во второй половине дня силами экипажа, от порта были выделены только тальманы, а так как основная часть населения Дудинки составляли зеки, то и женщины-тальманы были зеки. Моя тальман была в возрасте около 30 лет, шатенка, среднего роста, плотного телосложения, не красавица, но приятная на вид, ее звали Катя. Вначале выгрузка проходила из твиндека: бочки с солеными огурцами, селедкой, ящики с продуктами, одеждой, обувью и пр. Все шло нормально. Но вот из трюмов пошел кирпич, который необходимо было сдавать поштучно. Начались проблемы, так как кроме целого кирпич, шел и битый кирпич. Как его можно считать, и после каждой смены надо подписывать тальманские книжки? Сижу в углу трюма и думаю, что будет в конце выгрузки, страшно представить – там будет практически «горох», а его считать невозможно.

Второй штурман, ответственный за груз судна, успокаивая, говорил: «Что-нибудь придумаем», – но я волновался.

В свободное время ходил два раза на берег, но там практически нечего делать: кино, парикмахерская, магазин и по колено грязи. Выгрузка проводилась больше двух недель и вот подошел день зачистки двух трюмов – моего и трюма № 1.

Перед началом смены второй штурман вызвал меня к себе в каюту и сказал: «Вот тебе ключ от каюты, на койке комплект чистого белья, в рундуке бутылка водки, закуску доставай сам – все остальное твои проблемы. Документы должен подписать чистыми. Тальманшу проводи так, чтобы никто не видел. Иначе «хана» обоим». Я был ошарашен услышанным. Ведь Катя зек и этим все сказано, но другого выхода не было.

На переходе морем, я оказался свидетелем такого случая. Меня как вахтенного матроса, старпом заставил вскрыть дверь каюты буфетчицы Наташи, которая трое суток не выходила из каюты, а окно было закрыто и зашторено. Дверь была закрыта на один оборот ключа и быстро открылась, а там мы увидели следующую картину. В нос сразу ударил спертый воздух с примесью крови, а в темноте, посредине каюты стояла Наташа. Она была обнажена, обеими руками она закрывала свою белую грудь, по ногам стекала кровь, а к потному лицу и телу прилип пух от подушки, которую она разорвала, пух был также на палубе каюты. Она пыталась сделать аборт, и у нее открылось сильное кровотечение. Наташа выглядела как загнанный зверек, глаза были красные от слез, видно было, что она испытывала сильную боль. Дальнейшее я не видел, так как старпом сказал: «Ты можешь идти!». Что я и сделал. И вот сейчас эта картина всплыла в моей памяти во всех деталях, что я испугался встречи с женщиной один на один.

За закуской я не пошел, так как ребята могли догадаться. У меня была большая банка сгущенного молока (при выгрузке разбили ящик со сгущенкой и ее списали по акту). Так банка попала ко мне. Все прошло нормально. Мы вдвоем в каюте, на столе два стакана с водкой и большая банка сгущенки, как из-под томатной пасты с двумя пробитыми дырочками сверху.

Молча выпили и я предложил Кате сгущенку, но она отказалась, тогда я взял эту банку, а сам думаю: «Что же дальше?», – но только я поставил банку на стол, как попал в объятия Кати и почти сразу ощутил соленый привкус крови на своих губах. Второй штурман был доволен, но ребята как-то узнали, наверное, что-то подобное было и в других трюмах. Весь груз был сдан без замечаний. Прошло 50 лет, а я все удивляюсь, что приходилось считать битые кирпичи. Мне никто не верит, что такое могло быть, но было и позднее, когда приходилось сдавать за границей обычные доски тоже по счету и это ПРАВДА.

Поиск по сайту: