Сила музыки — медицина для сердца

Кельтская душа увлекается музыкой и танцем, поэзи­ей и песней. Существует множество способов, которы­ми душа выражается через личность. Бриджит говорила: «Когда вы рассказываете историю, сердце слушает, но когда вы поете историю, душа танцует».

На ирландских поминках очень важно, чтобы мерт­вый человек находился в середине празднования ее/его смерти. Каждый присутствующий человек рассказывает историю, имеющую отношение к умершему. Обычно присутствует творческая личность, которая сочиняет песню или поэму налету, повествуя о добрых деяниях, которые он/она совершили на земле. Это кельтская тра­диция рассказывания истории о жизни человека ему же, когда он умирает, после того как он умер, помогала умер­шему принять тот факт, что он/она жил и умер. Это так­же помогало присутствующим на похоронах вспомнить счастливые времена, уже позабытые, которые они дели­ли вместе с любимым.

Свидетельствование имело огромное значение для кельтских предков. Они верили, что история (жизнь), которая засвидетельствована на земле, нестираема, впи­сана в книгу Историй Верхнего Мира. Таким образом, многие преувеличения касательно добрых деяний, совер­шенных человеком, сказывались в песнях и ритмах на его поминках. В некоторых местах в Донегале танцы, ку­рение трубки и распивание виски формировали важный социальный аспект поминок.

Музыка для умирающих — ныне признанная духов­ная помощь. Меня часто просили спеть песню для уми­рающего, но это всегда была песня, которую он раньше не знал. Пэт был одним из таких людей. Ему было ше­стьдесят лет, всю свою жизнь он был фермером и, по-видимому, обладал певческим голосом, который дос­тигал до самой глубины сердца слушателей. Он хотел стать певцом в молодости, но так никогда не покинул ферму. Из-за склероза и инсульта Пэт был прикован к инвалидному креслу последние десять лет. Приятный, мягкий человек, он был тем, кто разговаривал с живот­ными и подкармливал каждую голодную кошку на мили вокруг. Не имея возможности доить коров, пилить дро­ва для костра, гулять с собакой, разговаривать с други­ми фермерами о цене, которую они предлагают за сви­ней на ярмарке, он сделался подавленным и разочаро­ванным в жизни. Его жена сказала мне, что факт того, что он больше не может петь, причинял ему больше все­го боли; хотя он никогда этого не говорил, она «ощу­щала это своими костями». Он утонул в глубокой депрессии настолько, что отказался принимать участие в каких-либо разговорах и сердился на всех. Даже собака держалась от него подальше.

Я вызвалась навестить Пэт как-то однажды, сперва пе­реговорив с его женой по телефону, и знала, чего ожи­дать. Я была удивлена, что она согласился увидеть меня, но Пэт слышал, что я могу говорить на гаэльском, ему стало интересно. Я поприветствовала его на гаэльском, и он что-то пробормотал в ответ. Сказала, что у меня не очень много времени, но я рада его видеть. «Хотите ус­лышать песню, Пэт?» — спросила я. «Если хотите спеть, то давайте», — прозвучал ответ сквозь зубы. Я интуитив­но начала петь «Остров Иннисфри». Я собиралась начать вторую строфу, когда он начал трястись в кресле. Его жена выглядела обеспокоенной, но я убедила ее улыб­кой, что все в порядке. Я видела, что он в порядке, что его вовсе не нужно спасать. Ее движение за его спиной, я чувствовала, отвлекло бы Пэта, и он бы «взял себя в руки» ради нее. Я продолжила четыре строфы и не оста­новилась, хотя тряска продолжилась и стали доноситься всхлипывания. Его жена продолжала молчать, только вздыхала. Когда я закончила песню, все, что я слыша­ла, — это глубокое горе, изливавшееся из большого че­ловека в инвалидном кресле. Теперь жена его тоже пла­кала. Какой дар они сделали друг другу, какая это была отвага, какая любовь! Какое облегчение! Облегчения для его жены, которая сделала все, притворясь, что все «в по­рядке». Я сделала Мэри знак присоединиться к Пэту и оставила их, поддерживающих друг друга благодаря люб­ви. Мое личное мнение состоит в том, что песня сделала то, что не смогли сделать все таблетки и вся терапия «по­зитивного мышления», и это должно было помочь Пэту связаться с исцелением его собственной души и помочь Мэри освободить его любовь и боль. Я оставила магни­тофон с ним, чтобы он мог слушать те несколько песен, которые я для него записала на гаэльском. Мэри сказала мне, что позже, в тот вечер, он начал говорить об Иннисфри и воспоминаниях, которые он ему вернул. Ког­да я позвонила снова, она попытался петь со мной. Пэт знал слова лучше и упрекнул ее в том, что Мэри их как следует не знает!

«Вы будете раздражать ангелов, Пэт, когда попадете в рай; будете говорить им, что они не попадают в мело­дию», — улыбнулась я. Он улыбнулся в ответ и сказал, что научит их Иннисфри. Если бы у Мэри был свой путь, он бы не плакал в тот вечер, как и она. Она сказала мне, что очень беспокоиться о нем. Мэри также созналась, что хотела утешить его. Она сказала, что так сильно хотела, чтобы я перестала петь и перестала огорчать их, «но это лучшее, что с нами когда-либо случалось». Я верю, что она получила огромный урок печали и выражения своих чувств тем вечером. Я посоветовала ей показать Пэту не­которые фотографии их внуков и поговорить о том дне, когда они поженились. В ответ я услышала, что у них была «великая ночь просмотра всех старых снимков, они также выпили по стакану виски каждый и снова выпили за себя!». Мэри озорно добавила: «Если бы доктор узнал, что он выпил виски, то был бы не очень рад, но это дало ему много хорошего, и спал он очень хорошо». Иногда сердце знает о болезни то, что неизвестно докторам. Пат­рик умер три недели спустя от сердечного приступа, слу­шая кассету с записью Иннисфри.

Работа Anam-Aire

Слово Anam-Aire, как указывалось ранее, происходит от гаэльского Anam, что означает душа, a Aire означает забота. Anam-Aire, означает заботиться о душах, своей собственной и других. «Заботиться» означает «обладать заботой о ком-то» или «наблюдать». Мне нравится, что, как и кельтская женщина, я делаю то, другое. Идея Anam-Aire по происхождению кельтская. Бриджит, кельтская христианская Святая, обладала заботой о душах живых и мертвых, и неразумно верить, что это призвание было да­ровано ей богиней Данной, также известной как Брид­жит, так как она направляла живых и мертвых в место самоуважения и мира.

Я помню с детства, как старая женщина или Seabhean в деревне всегда присутствовала у постели умирающе го, бормоча странные вещи в его левое ухо и разбрыз­гивая святую воду на него, по всей комнате, особенно в углах, у двери и под кроватью, на которой лежал уми­рающий. Когда я поинтересовалась, что она делает, она сказала, что «прогоняет дьявола». Много лет спустя, когда умирал мой отец, моя тетя позвонила домой и про­инструктировала мою сестру Берни «разбрызгать свя­тую воду по всей комнате и за окном и особенно по­брызгать под кроватью отца, так как в это время как раз шла Великая война».

Когда моя сестра попросила пояснения, тетя сказала: «Разве это не то время, когда дьявол будет пытаться по­лучить его душу, а Господь — спасти ее?»

Можно свободно расшифровать, откуда берет корни эта философия: Котел учит, что во время умирания про­исходит борьба между душой и эго разумом. Душа жела­ет освободиться от связей земной жизни, а эго держится за то, что знает, и некоторые души не могут поддаться свету любви.

Другая инструкция, которую получила моя сестра от тети, состояла в том, чтобы убедить вложить в его руки четки, «так как дьявол попытается ухватить его за руки, но он не коснется их, если он (отец) будет держать свя­щенные четки». Замечательны линии кельтских христи­анских традиций, моя тетя знала многие из них. Она, бывало, укрепляла крест Бриджит над камином, и во вре­мя похорон тетя поместила его у верхушки гроба, после того как он был опущен в землю. На вопрос, почему это сделано, она ответила: «Потому что, когда дьяволы уви­дят крест Бриджит, они возьмут ноги в руки и убегут».

Если бы кто-нибудь спросил, откуда она узнала, что это правда, она бы быстро ответила: «Не нам знать деятельность могущественного ангела небес; вы должны верить и не задавать слишком много вопросов». Други­ми словами, у нее не было ответов, но она знала тради­ции, и этого было достаточно. В трудные времена имен­но вера в деятельность святых наполняла ирландскую душу оптимизмом. Когда возникала проблема в хозяй­стве, моя бабушка говаривала, что впоследствии повто­ряла моя мама: «Сейчас ты этого не видишь, но святые и ангелы наблюдают за всем этим и знают, что для нас лучше».

Они глубоко и твердо верили в другие миры вокруг нас, и казалось, что они могут трансформировать свое повседневное сознание, чтобы посещать их. Как язык одного состояния сознания не может постичь другого, так и им было трудно перевести свои ощущения таким образом. Гаэльский язык переводит эти ощущения бо­лее синхронно, обычно посредством поэзии, живописи, танца и песни. Более того, «люди в рясе», в основном священники, осуждали это. Во многих отношениях эти женщины были Anam-Aire, так как действительно забо­тились о душах и выражали это способами, которые, по их мнению, были лучшими.

Древние интуитивно знали, что смерть была не кон­цом. «Они должны пройти довольно длинный путь, прежде чем добраться до жемчужных врат», — сказала бы Ханна Гриббен, пока сидела у кровати умирающего, и с закрытыми глазами она бы бубнила свои гаэльские слова умирающему. Время от времени она шевелила ру­ками, как бы сигнализируя им продолжать двигаться. Молитва объясняет это так:

Поиск по сайту: