Массовые представления на сценах Зеленых театров

Первый Зеленый театр был возведен на берегу Москвы-реки в Центральном парке культуры и отдыха имени М. Горького. По­строен он был по инициативе одного из самых больших энтузиа­стов массовых зрелищ — Бетти Николаевны Глан — первого дирек­тора этого парка, женщины очень сложной судьбы, впоследствии долгие годы фактически возглавлявшей Совет по массовым пред­ставления Всероссийского Театрального Общества.

Зеленый театр ЦПКиО имени Горького, вмещавший 10 тысяч зрителей, имел огромную, по тому времени хорошо оборудован­ную сцену. Именно на этой сцене режиссер С.Э. Радлов и худож­ник Я.Д. Ромас летом 1930 года по сценарию поэта Н.Н. Асеева осуществили постановку многопланового массового представле­ния «Развернутым фронтом»,действие которого помимо сцены проходило на Москве-реке и на ее противоположном берегу. Это представление, по праву считалось одной из лучших постановок 1930-х голов.

Спектакли на сцене Зеленого театра

И все же надо сказать: если не считать весьма немногочислен­ных представлений на сцене Зеленого театра в Москве в 1930 году, да героической массовой постановки на стадионе «Динамо» в 1936 году, то массовые театрализованные представления в предво­енные годы фактически уступили место масштабным драматиче­ским, музыкальным, балетным спектаклям на больших открытых сценах, которые в специальной сценической редакции осущест­вляли профессиональные труппы с учетом местоположения театра и особенностей его сценической площадки, особенностей окр>-жающей природы, масштабов сиены, ее технической оснащенно­сти^ привлечением художественных самодеятельных коллекти­вов. Так, например, в специальной сценической редакции шли на сцене того же московского Зеленого театра опера «Кармен» Ж. Визе, поставленная в 1935 году на сцене Зеленого театра парка имени Горького в Москве, (дирижером которой был А.Ш. Мелик-Пашаев, а режиссером Н.В. Смолим), «Тихий Дон» И. Дзержин­ского, сцены из оперы Бородина «Князь Игорь», «Сорочинская ярмарка» Мусоргского, «Дарвазское ущелье» Л.Б. Степанова, ба­леты «Бахчисарайский фонтан» и «Кавказский пленник» Б. Аса­фьева, оперетта «Свадьба в Малиновке» Александрова и др.

Кстати, традиция осуществлять оперные и балетные спекта­кли на открытых сценах была продолжена и в послевоенные годы. Так, на сиене Зеленого театра в ЦПКиО имени Горького в Москве в 1948 году был показан балет Глиера «Красный мак».

Глава III

ВСЕ ДЛЯ ФРОНТА, ВСЕ ДЛЯ ПОБЕДЫ

Новый отсчет жизни советского Нетрадиционного театра на­чался в ночь с субботы на воскресенье 22 июня 1941 года.

Уже на третий день войны — 24 июня — на перроне Белорус­ского вокзала Москвы в исполнении Краснознаменного ансамбля Красной Армии (ныне Краснознаменного ансамбля Советской армии имени Александрова) впервые прозвучала песня, написан­ная его руководителем — композитором А.С. Александровым на стихи В. Лебедева-Кумача «Священная война», ставшая вскоре музыкальным символом Великой Отечественной войны.

Для Нетрадиционного театра нашей страны, как и для всех видов искусства, главным содержанием всей жизни и работы на долгих четыре года стало осуществление лозунга: «Все для фронта, все для победы!».

Артисты, режиссеры, музыканты, художники, литераторы стали подавать сотни заявлений с просьбой зачислить их в дей­ствующую армию, в народное ополчение. Эти столь разные в сво­ем искусстве люди жили одним стремлением — если не на полях сражений (а многим деятелям культуры и искусства отказывали в зачислении в сражающуюся армию), то своими симфониями, сти­хами, картинами, своими спектаклями, своими выступлениями на фронте и в тылу приблизить день победы. Собственно, в этом не было ничего неожиданного. Традиции выступлений деятелей ис­кусств в армейских частях зародилась еще в первые годы рождения страны, во времена Гражданской войны.

Фронтовые бригады

Весьма примечательно, что, как и в изобразительном искус­стве, новое содержание выразилось прежде всего в малых фор­мах™, в агитационной графике (окна ТАСС, плакатах, листовках), так же как и в сценическом искусстве первой не только организа-цион-ной, но и творческой формой стали небольшие концертно-театральные коллективы, вошедшие в быт, а затем и в историю Нетрадиционного театра под названием «фронтовые бригады». По существу, по содержанию и по форме их выступления были но­вым, необычным сценическим действом, в котором в равной мере участвовали профессионалы и художественная самодеятельность и в котором (а это для меня самое главное!) во всю силу проявил себя совершенно новый жанр, основой которого стал синтез эс­традного и театрального искусств.

Именно она (удачная форма) нашла широкое распростране­ние и на фронте, и в тылу. Появилось большое число мобильных групп, способных выступать в любых условиях, на любой мало приспособленной для выступлений плошадке.

В своих выступлениях фронтовые бригады отдавали пред­почтение шуточным куплетам, танцам (чаще всего чечетке), ли­рической песне, скетчам, пластическим этюдам, отрывкам из оперетт и т.д. Именно в ту суровую пору стало ясно, что искус­ство по-прежнему нужно народу, красноармейцам, что оно все­ляет в них веру в победу, несет радость, без которой нельзя жить.

Люди, уходящие на фронт, видели в искусстве то, что они шли защищать. И конечно, нельзя забывать о том, как важно бы­ло для бойцов после напряженного боя вдруг, пусть ненадолго, оказаться в условиях, где можно почувствовать и увидеть кусочек мирной жизни.

Не случайно, обращаясь к участникам фронтовой бригады, командир одной из воинских частей, ведшей тяжелейшие изну­рительные бои на Карельском фронте, когда его часть ненадолго вышла из боя, сказал: «Не ходите в ватниках и гимнастерках. Плюньте на грязь. Артисты должны быть в штатском, сам ваш вид должен напоминать о мирной жизни, о доме. Это так нам нужно сейчас». Действительно, могу засвидетельствовать лично, это бы­ло очень нужно!

Но, пожалуй, точнее всего выразил свое отношение к искус­ству во время войны к репертуару фронтовых бригад маршал К.К. Рокоссовский: «Хорошо, что на сцене не стреляют, — сказал он. — Мы это делаем лучше. Зато такая оптимистическая програм­ма воспламеняет дух».

Музам, сменившим цивильное платье на гимнастерку, шинель и ватник, естественно, было не до массовых театрализованных представлений и праздников. Создавая фронтовые бригады, фронтовые филиалы театров, выступая зимой и летом на лесных полянах и в землянках на передовой, в нетопленых залах и госпи­тальных палатах, профессиональные и самодеятельные актеры всей своей деятельностью и жизнью в те, теперь далекие от нас годы навсегда зачеркнули, казалось бы, незыблемое изречение: «Когда говорят пушки, музы молчат»³'".

Основу репертуара фронтовых бригад составлял сплав худо­жественного слова, песни, частушки, танцевальных номеров. На их (фронтовых бригад) вооружение бралось все лучшее, что соз­давали в те дни поэты, прозаики, журналисты, композиторы. Здесь были и публицистические произведения Ильи Эренбурга, стихи Константина Симонова, Александра Твардовского, Степа­на Щипачева, Николая Тихонова, рассказы Алексея Толстого. Патриотические и лирические песни Матвея Блантера, Констан­тина Листова, Василия Соловьева-Седого, Модеста Табачникова, Марка Фрадкина и многих других. Специально для фронтовых бригад писали ведущие драматурги, поэты, литераторы. Напри­мер, Сергей Наровчатов, Михаил Луконин, Виктор Ардов, Влади­мир Поляков.

Уже ко второму году войны душевная песня, слово стали за­нимать в выступлениях значительное место. Они затрагивали са­мые сокровенные мысли и чувства, пробуждали надежду и потому были желанны... Действительно, как выразился после одного из выступлений фронтовой бригады солдат, «зажигательные речи против врага мы тоже умеем произносить. Мы ждем от вас того, чего никогда не сумеем сказать сами: глубокого человеческого слова, душевности».

Четыре года войны, четыре года непрерывного подвига наро­да и четыре года удивительной, неповторимо трепетной любви людей к искусству напрочь зачеркнули бытовавшее в начале вой­ны среди некоторых мнение. Музы не молчали, музы воевали вме­сте с народом.

Невольно возникает вопрос: когда же и как возродились массовые театрализованные представления, получившие в 1950-е—60-е годы столь широкое распространение?

Позволю себе отнести начало их возрождения к первым поб­едным салютам, гремевшим над Москвой в честь освобождения очередных городов. Тысячи людей на улицах и крышах домов не только наблюдали, но и восторженно встречали каждый залп из 30 орудий, освещаемый взлетающими в темное небо разноцвет­ными огнями фейерверка первого салюта, прозвучавшего в авгу­сте 1943 года в честь победы на Орловско- Курской дуге.

Я не ошибусь, если скажу, что по восприятию и отношению к случившемуся событие это для всего народа стало настоящим праз­дником вто переживаемое всей страной весьма нелегкое время. Ja, праздником. Праздником по восприятию события, но, по существу, еше далеким от того, чтобы считать салюты возрождением Нетра­диционного театра. Это было лишь возвращение одного из элемен­тов выразительных средств, присущих массовому представлению и празднику. И все же это было началом возвращения людей к праз­дникам. Первым шагом на этом пути

Стихийно возникшим праздником, в котором принимало уча­стие миллионы людей и который, как, например, в Москве, длил­ся с утра до поздней ночи, был день 9 мая 1945 года, когда страна узнала о капитуляции Германии и окончания войны. Как только ранним утром по радио было передано сообщение о подписании в Карлсхорсте (восточной части Берлина) акта о капитуляции, бу­квально вся Москва, от мала до велика, высыпала на улицы. По всему городу с рассвета дотемна люди пели, плясали, целовались, поздравляли друг друга с Победой. Достаточно было появиться на площади или улице кому-нибудь с самодельным красным флагом, как вокруг него собиралась толпа горожан и стихийно возникала демонстрация или митинг. Огромная толпа собралась у здания американского посольства, которое тогда находилось на Манеж­ной площади. В открытые настежь окна посольства под несмол­каемые крики «Ура!» летели цветы, го-кшные уборы, откуда-то взятые и давно забытые ленты серпантина, а оттуда, в ответ, сыпа­лись охапки цветов, конфеты, какие-то маленькие разноцветные листики. Когда же Стемнело, толпы народа устремились на Крас­ную шюшадь. Казалось, туг собралась вся Москва. Прижавшись вплотную друг к другу в парящей над площадью тишине люди ждали салюта. В ночном небе вспыхнули лучп'мошнейших про­жекторов. Но вдруг лучи нескольких из них заскользили над голо­вами собравшихся. И тогда в воздух во всех концах площади начали взлетать горсти монет. В лучах прожекторов монеты эти пре­вращались в порхающие над головой фантастические бабочки. Это было удивительное, незабываемое зрелище. Так продолжалось до первых залпов салюта и начала торжественного фейерверка.

Следующим, весьма важным шагом на пути к возрождению массовых театрализованных представлений и праздников, как мне представляется, был исторический парад Победы, который состо­ялся на Красной площади в Москве 24 июня 1945 года. В тот при­мечательный день под моросящим с раннего утра дождем от края до края площади выстроились квадраты полков, построенных в том порядке линии фронтов — от севера до юга, в каком они сра­жались. Первым, с правого фланга, стоял сводный полк солдат, сержантов, старшин, офицеров, генералов — Героев Советского Союза и кавалеров ордена Славы всех трех степеней, сражавшихся на Карельском фронте, левее — воины Ленинградского фронта... И так до сводного полка 4-го Украинского фронта. Замыкали по­строение сводный полк Военно-Морского флота и сводный полк Военно-воздушных сил. Перед каждым полком под темно-красным обрамленным золотыми кистями штандартом с названием фронта стояли командующие этих фронтов. Командовал парадом маршал К.К. Рокоссовский, а принимал этот парад маршал Г.К. Жуков.

«24 июня 1945 года,- пишет в своих воспоминаниях об этом историческом событии Георгий Константинович Жуков, — я встал раньше обычного... Над Москвой было пасмурное небо и моросил дождь. Позвонил командующему Военно-Воздушными Силами, ко­торый сказал, что на большей части аэродромов погода нелетная. Казалось, парад Победы не пройдет так торжественно, как хотелось.

Но нет! Москвичи в приподнятом настроении шли с орке­страми к району Красной площади, чтобы принять участие в де­монстрации в тот исторический день. Их счастливые лица, масса лозунгов, транспарантов, песни создавали всеобщее ликующее настроение...

Без трех минут десять я был на коне у Спасских ворот.

Отчетливо слышу команду: «Парад, Смирно!..» Часы отбива­ют 10.00. Послал вперед коня и направился на Красную площадь.

Грянули мошные и торжественные звуки мелодии «Славься!» Глинки. Затем сразу воцарилась абсолютная тишина, раздались четкие слова командующего парадом маршала Советского Союза К.К. Рокоссовского, который, конечно, волновался не меньше моего. Его рапорт поглотил все мое внимание, и я стал спокоен.

Боевые знамена войск, под которыми был завершен разгром врага, опаленные войной, мужественные лица воинов, их востор­женно блестевшие глаза, новые мундиры, на которых сверкали боевые ордена и знаки отличия, создавали волнующую и незабы­ваемую картину...

Во время объезда и приветствия войск я видел, как с козырь­ков фуражек струйками сбегала вода, но душевный подъем был настолько велик, что никто этого не замечал.

Особенный восторг охватил всех, когда торжественным мар­шем двинулись полки героев мимо Мавзолея... Во главе их шли прославившиеся в сражениях с фашистскими войсками генералы, маршалы родов войск и маршалы Советского Союза.

Ни с чем не сравнимым был момент, когда двести бойцов -ветеранов войны под барабанный бой бросили к подножию Ма­взолея... двести знамен немецко-фашистской армии»™.

Конечно, это не было массовое театрализованное представле­ние. Парад Победы был торжественным воинским ритуалом -и только! И все же два его момента были необычными для всех предшествующих ранее военных парадов. Это, во-первых, восста­новленный обычай — выезжать победителю на белом коне (имен­но на таком коне выехал из ворот Спасской башни Кремля мар­шал Г.К. Жуков); во-вторых, завершая прохождение сводных пол­ков всех фронтов, колонна солдат несла 200 опущенных до земли знамен разгромленных частей немецко-фашистских армий, в том числе и личный штандарт Гитлера. Волочившиеся по мокрой от непрерывно моросящего дождя брусчатке полотнища бывших бо­евых знамен под непрерывную дробь малых барабанов, были бро­шены к подножию Мавзолея как знак высшей точки Победы. Не­сомненно, этот момент был ярчайшей, предельно выразительной кульминацией парада. Но так же несомненно, что он (этот момент) был заранее задуман и отрепетирован. Оба ритуальных эпи­зода были восстановлены сценаристом и режиссером. Не с тех ли пор в других, более поздних театрализованных представлениях другие сценаристы и режиссеры стали использовать различные, в том числе и военные, ритуалы как одно из ярких и эмоционально действенных выразительных средств. Таким образом,можно ска­зать, что завершивший войну исторический парад Победы стал первым мирным послевоенным праздничным действом. А тема всенародного подвига мужества, Победы стала впоследствии сти­мулом для возрождения массовых театрализованных представле­ний, которыми, как правило, отмечался, и до сегодняшнего дня отмечается, День Победы и которые стали проводиться с большим размахом и разнообразием. Скажем, до сих пор в Белоруссии в этот день проводятся торжественные ритуалы Памяти и массовые митинги у братских могил, а в дни празднования освобождения Белоруссии от немецко-фашистских захватчиков повсеместно проводятся массовые документальные митинги-концерты.

Глава IV

РУССКИЙ НЕТРАДИЦИОННЫЙ ТЕАТР Б 1940-60-Е ГО­ДЫ XX БЕКА

После войны. 1940—50-е годы

После окончания войны, а точнее, с 1950-х годов начинается новая страница, новый этап в истории Нетрадиционного театра страны, в частности в развитии массовых театрализованных пред­ставлений, когда, собственно, и сложились действующие и поны­не эстетика и стиль этого вида Нетрадиционного театра.

Так, как я уже говорил, перенесенные перед войной на ста­дионы физкультурные парады в послевоенные годы, по существу, стали театрализованными спортивными представлениями.

Еще в 1946 году, когда впервые физкультурный парад был пе­ренесен с Красной площади на поле стадиона «Динамо», он по­требовал совершенно другого постановочного решения.

Судя по описаниям этого и других спортивных действ, а глав­ное — по рассказам Николая Павловича Серого — одного из участников создания многих спортивных праздников (в том числе и на Красной площади), можно смело говорить о том, что уже этот и дальнейшие парады на стадионе «Динамо», а позднее в «Лужни­ках», были массовыми театрализованными представлениями. И это было вполне закономерным явлением, так как новое место дей­ствия, а именно амфитеатр трибун, заставляющий зрителей смо­треть на поле сверху вниз, круговой обзор со всех точек простран­ства стадиона, насыщенный травяной зеленый фон футбольного поля, его размеры, наличие нескольких выходов, участие различ­ных многочисленных групп (порой несколько десятков тысяч чело­век) и другие особенности сценического пространства, требующие иного решения и иных выразительных средств, диктовали режиссе­рам, сценаристам, художникам новые, порой непривычные прин­ципы постановки. Что и произошло. Ведь авторами и создателями всей художественнообразной формы физкультурных парадов были В.Э. Мейерхольд, выдающийся балетмейстер того времени К.Я. Го-лейзовский и другие известные режиссеры, художники и тренеры. Так, первым режиссером Всесоюзного парада физкультурников, в котором принимали участие студенты ленинградского института имени Лестгафа, был В.Э. Мейерхольд, совместно с которым сце­нарий предстоящего действа разрабатывали Л.П. Орлов, Н.П. Се­рый и музыку к которому писал С.С. Прокофьев.

Год от года в этих физкультурных парадах росли элементы те­атрализации. У каждого выходящего на площадь спортивного об­щества была своя образная тема, выражающаяся не только в ко­стюмах, ярких аксессуарах, айв характере их прохождения по ней. Все это создавало определенное художественное впечатление и, конечно, требовало большой подготовительной работы. Для них стали писать специальные сценарии, изготовлять специальное оформление, -шить костюмы, изготавливать реквизит и т.д. Физ­культурные парады превращались в одну из форм массового на­родного действа.

Естественно, что новые предлагаемые, обстоятельства действа породили новые выразительные средства. Основными стали ли­ния и цвет, различные динамичные движения групп участников (стремительные развороты, перестроения, демонстрация гимна­стических упражнений, ритмические паузы и т. д.), а яркая цвето­вая гамма спортивных костюмов, использование каждый раз но­вого цветного реквизита: двухсторонних флажков, разноцветных шарфов, косынок, вымпелов, платочков, булав (чаше всего мгно­венно трансформирующихся то в подсолнухи, то вдруг в цветы, то в спелые колосья и т.д.) — позволяли создавать на поле различные мозаичные узоры.

Поскольку противоположная от главного зрителя трибуна сво­ей пестротой и неорганизованностью разрушала восприятие про­исходящего на поле, то эту трибуну стали отдавать участникам представления, которые в большинстве своем были одеты в разно­цветную спортивную форму, что натолкнуло сценографов на жела­ние использовать ее как определенный цветовой фон. В результате у известного театрального художника Б.Г. Кноблока, оформлявше­го одно из стадионных представлений конца 1940-х годов, возни­кла счастливая мысль: превратить эту трибуну в единовременно меняющиеся разные цвета, и тогда, как пишет художник, «появи­лась «книга» с цветными «страницами». На трибуну были посаже­ны специально обученные участники выступления, и по визуаль­ной команде... все одновременно переворачивали следующую «страницу». Так проявился единый, во всю величину трибуны фон (золотой, серебряный, зеленый, голубой, желтый и красный)... Единовременно раскрываемый фон оказывал огромное эмоцио­нальное воздействие, чем способствовал успеху выступления»³⁰⁷.

Фон как элемент стадионного представления, как одно из вы­разительных средств постепенно раз от раза усложнялся и в конце концов превратился в сложное динамическое фоновое действие, неразрывно связанное с происходившим театрализованным дей­ствием на поле стадиона.

Важным компонентом стадионного представления стала и музыка.

Стадионные театрализованные спортивные представления сво­ей красотой молодости, дерзновенностью, поэзией юности и силы собирали в те годы, как и ныне, тысячи зрителей, до отказа запол­нявших трибуны стадионов. Стадионы стали постоянными и традиционными местами проведения массовых выступлений физкуль­турников. Как мы увидим дальше, театрализованные спортивные представления продолжали свою жизнь еще не одно десятилетие.

Таким образом, можно говорить, что в конце 1940-х и в нача­ле 1950-х годов стадионные театрализованные спортивные пред­ставления стали еще одним видом Нетрадиционного театра.

В эти же годы стадионы стали местом проведения не только спортивных действ, но на них стали проводить и массовые театра­лизованные представления.

Массовые стадионные театрализованные представления как новый вид Нетрадиционного театра пользовались огромным успе­хом у зрителей. Яркие, красочные массовые зрелиша, в которых наряду с коллективами художественной самодеятельности высту­пали многие самые именитые профессиональные артисты теа­тров, эстрады и кино, можно было увидеть не только на стадионах Москвы или Ленинграда, но и Киева, Минска, Севастополя, Одессы, Куйбышева, Алма-Аты, Горького, Ярославля, Тбилиси, Тулы и многих других городов.

Интерес огромного числа зрителей, до отказа заполнявших три­буны стадионов, вскоре привлек внимание концертных организа­ций страны, которые стали устраивать там эстрадные концерты. Впервые такой эстрадный концерт на стадионе был проведен в Ле­нинграде в 1956 году. Но отнести эти концерты к явлению Нетради­ционного театра, к массовым театрализованным представлениям, несмотря на наличие во многих из них, скроенных на скорую ру-ку,Прологов и Финалов, было бы неверно Прежде всего потому что в отличие от подлинных массовых стадионных театрализованных представлений, как правило, посвященных значительным событиям страны, с их идеологической, эстетической, воспитательной и часто агитационной направленностью, главной целью стадионных эстра­дных концертов, обычно проводимых в те или иные праздничные дни, зачастую спекулируя на их теме, в первую очередь была мате­риальная сторона «мероприятия»²*. Кстати сказать, такую форму эс­традных концертов можно было видеть еще совсем недавно. Пред­ставления эти стали весьма доходной статьей шоу-бизнеса.

Правда, в общем потоке таких стадионных концертов были и исключения. Так, в мае 1975 года на стадионе в Лужниках со­стоялось большое массовое представление, в котором его поста­новщикам (B.C. Брунову и Б.Н. Петрову) удалось создать синтети­ческое массовое действо с использованием самых разных эстра­дных жанров.

Но стадионные действа не были единственной формой Нетра­диционного театра в 1950-е годы.

Немалую роль в возрождении и расцвете в 50-х годах массо­вых театрализованных представлений, ставших затем основным жанром Нетрадиционного театра, сыграло появление в стране, во многих Парках культуры и отдыха (ПКиО), наконец-то техниче­ски хорошо оснащенных сценических площадок, дающих воз­можность осуществлять интересные, часто неожиданные по реше­нию и форме массовые представления, отвечавшие возросшим за­просам зрителей.

Продолжая традиции перенесения спектаклей на огромные сценические площадки, выдающийся латышский режиссер Э.Я. Смильгис, возглавлявший Рижский республиканский худо­жественный театр, осуществил на сцене «Массового театра» в Межпарке постановки «Играл я, плясал» — по пьесе латышского классика Я. Райниса, затем «Вайделоте» («Жрица») по пьесе ла­тышской поэтессы и драматурга Аспазии, отличающиеся не меха­ническим увеличением числа участников массовых сцен, как это было в предвоенные годы, а совершенно другим: особым режис­серским решением. 1972 году он же осуществляет постановку пье­сы Яна Райниса «Вей, ветерок» на пруду Ленинградского парка культуры и отдыха.

В центре парка на овальной формы пруду, обрамленном яркой травой и вековыми деревьями, на небольшой открытой лужайке зеленого тенистого островка разыгрывалось действие этой перера­ботанной режиссером для спектакля на воде пьесы.

Тихо зазвучала любимая в Латвии песня «Вей, ветерок!», кото­рая была лейтмотивом всего действа. Справа из-за деревьев появлялась лодка. В ней, опершись на весло, стоял Ян Райнис. В это

же время над водной гладью пруда звучали стихи поэта:

Меня призвали вы — и я явился.

И буря веет, и ладья помчалась

Воздушной Даугавой, морем звуков.

Я радуюсь, что вспомнили меня вы,

Что вы меня почтили приглашеньем

На празднество великое сегодня.

А на островке уже зазвучала песня в исполнении героев пьесы. Лодка приближалась к берегу. Поэт выходил на островок, кланял­ся своим героям и представлял зрителям персонажей спектакля -девушек, тоскующих по парням с Даугавы: батрачку Орту, сиротку Барбу, покорившую своей чистотой и скромностью сердце богача Улдыса; расположившегося рядом с девушками беззаветно любя­щего Барбу пастуха Гатыня.

Но Барба, полюбившая Улдыса, не могла строить свое счастье на горе двоюродной сестры, которую хотят выдать за богача Улдыса.

Барба садилась в стоящую у берега лодку и уплывала, решив, что только воды Даугавы избавят ее от страданий.

Таково краткое содержание лирического, грустного, удивляв­шего своей чистотой и поэтичностью спектакля, разыгранного ак­терами «Театра на воде» на пруду Ленинградского парка культуры и отдыха.

Огромные возможности, возникающие при переносе спекта­кля на нетрадиционную сцену, подвигнули оперных режиссеров уже в наши дни на постановку в стенах Ипатьевского монастыря города Костромы, сначала в 1980-е годы Казанским театром опе­ры и балета, а затем в 1990-е годы Большим театром оперы М. Глинки «Иван Сусанин». Выбор режиссерами именно этого монастыря не был случаен. Ведь Иван Сусанин родом из Ко­стромской губернии.

Конечно, спектакль Большого театра отличался от спектакля Казанского театра своим постановочным богатством. Но надо воздать должное казанцам: они через многие годы были первопроходцами в воскресении этой замечательной формы Нетрадицион­ного театра.

Продолжая и развивая эту форму, Большой театр летом 2002 го­да осуществил впечатляющую постановку оперы М. Мусоргского «Борис Годунов» в Святогорском монастыре. И в этом случае выбор места для постановки не был случаен. Ведь Святогорский мона­стырь в истории России, в истории русской литературы и искусства на все века связан с именем Александра Сергеевича Пушкина.

Одной из важнейших особенностей этих массовых спектаклей был синтез в них разных видов искусства, введение в ткань спек­такля массовых сцен, песен, хороводов, старинных обрядов, тан­цев, и прежде всего острота сценического рисунка и отсутствие мелких бытовых подробностей.

И все же, пожалуй, самым значительным событием в жизни Нетрадиционного театра. Театра массовых форм тех лет, событи­ем, блистательно восстановившим один из основных его видов -«Праздник», был Всемирный фестиваль молодежи и студентов в 1957 году в Москве. Это действительно было праздничное действо с главным его героем — народом, с разбросанностью в простран­стве мест действии и с продолжительностью, зависевшей от его общественной значимости. Именно с этого события начался под­линный расцвет праздников, массовых представлений и других видов и форм Нетрадиционного театра в нашей стране.

Это было не первое и не последнее празднество молодежи разных стран, борющихся за мир и социальный прогресс.²⁰⁹ В разные годы Прага, Будапешт, Берлин, Бухарест, Варшава, Вена, Хельсинки, София, Гавана становились свидетелями этих гранди­озных массовых действ молодежи. И все же, по свидетельству многих, видевших большинство фестивалей, самым значитель­ным, самым грандиозным был московский фестиваль 1957 года.

Помимо торжественных открытия и закрытия, проходивших на стотысячном стадионе в Лужниках, каждый день фестиваля, длившегося 15 дней, был отмечен каким-либо массовым дей­ством. Здесь были и Шествие-пролог, и Митинг-манифестация за мир и дружбу, собравший на Манежной площади несколько тысяч человек, о котором мы уже говорили, и Костер солидарности ко­лониальных народов в парке Останкино, и Праздник студентов на Ленинских горах, и День девушек в парке ЦДСА и в Центральном театре Советской Армии и многие другие. С первого и до послед­него дня вылившийся на площади и улицы Москвы с утра и до утра фестиваль вместе с москвичами пел, танцевал, шумел, пля­сал. Атмосфера радости, веселья, молодости, возникшая с первых минут празднества, царила вплоть до его закрытия.

Чтобы в какой то мере представить себе, каким было это празднество, позволим себе обратиться к воспоминаниям об от­крытии и закрытии фестиваля главного художника — Г.Б. Кнобло-ка, человека, под руководством которого было создано все офор­мление этого празднества.

«Чудесное утро (28 июля 1957 года. — А.Р.), чистое небо. Еще рано... В назначенное время, далеко растянувшись, начинает дви­жение колонна свежеокрашенных, празднично одетых, ярких ма­шин... На крутом въезде в проспект Мира нас встречают «факелы» с флагами государств, делегации которых прибыли на фестиваль... Впереди — голова колонны с эмблемой, облаками знамен, за ней лиловые машины Абиссинии, ярко зеленые — Австралии, оранже­вые — Австрии, наполненные оркестром, сверкающим никелем, барабанами, тирольскими рожками, концертино... Шествие пело. плясало, размахивало руками, шляпами перьями, флагами, что-то выкрикивало, скандировало: «Дружба! Дружба! Дружба!»...

Корона празднично и весело трепещущих флагов стран мира — участников фестиваля, венчающая стадион, как бы в танце поло­щется в глубокой и чистой лазури московского неба...

Позывные фанфар. Стадион встал, аплодируя. Белый квадрат сводного оркестра двинулся на центр поля... Навстречу ему, с дру­гой стороны, четко и свободно печатая шаг, выходят на зеленое поле ассистенты, образуя флагами цветные коридоры для прохода делегаций.

Вновь звучат фанфары... из восточных ворот торжественно и невесомо поплыла по гаревой дорожке сверкающая эмблема фестиваля в обрамлении эскорта девушек, несущих полотнища пя-тицветной ленты... Их сменяет зеленое каре флагов стран мира...

На новой музыкальной фразе Гимна демократической моло­дежи в воротах показалась первая делегация... Размашистым хо­дом, в развевающейся свободной одежде идут посланцы Африки, открывая праздничный поток юности...

Нескончаемый поток разнообразнейших лиц, костюмов, ак­сессуаров, музыкальных инструментов, диковинных уборов, же­стов, походок, как из рога изобилия, вылился на поле стадиона... Ритуальные танцы в масках, карнавальные ходы с бумажными драконами, виноградными лозами чередовались со строгими и четкими перестроениями.

По принятой традиции завершала шествие делегация страны — хозяйки фестиваля.

В финале открытия, в конце гимнастического выступления студентов, все участники стягивались, как магнитом, к центру по­ля, образуя плотный монолитный прямоугольник.

Новая музыкальная мелодия... Ее легкое дуновение коснулось края построения, и едва приметная волна поднимаемых в поточном движении рук тихо пробежала по всему полю прямоугольника и стихла... Желтые полотнища ритмичными волнами постепенно за­ливают все пространство колыхающимся желтым цветом спело­сти... И вдруг, прорвав эту безмятежность музыкальным взрывом, на поле упало черное пятно. Вместе с пятном упала и растеклась му­зыка войны... Синхронно с ней растет и ширится черное пятно, мгновенно обратившееся в силуэт бомбы...

Но вот по воздуху резко хлестнула одна звуковая молния, дру­гая — и синхронно с ними одна голубая черта, а затеи другая пере­черкнули черное тело бомбы... Вот уже голубой цвет мира залива­ет полностью все пространство, изгоняя черный цвет... С новой мирной ликующей музыки на голубом «небе» возникает бело­снежный голубь.,. Вылет с трибун живых голубей был ему отве­том... Голубя уже сменяют возникшие одно за другим слова «Мир», «Дружба» на шести языках...

Сигнал «к началу» торжественного закрытия (фестиваля. — А,Р.). погрузил весь стадион в темноту. При звуках фанфарного вступления на центре поля зажглась голубая ажурная полусфера глобуса и пять цветных площадок-лепестков — объемная светящаяся эмблема Московского фестиваля. По направлению к ней одновременно с двух сторон вышло флаговое обрамление, образовавшее торже­ственные аллеи, по которым направились представители пяти континентов. Когда делегаты в экзотических одеждах заняли свои места на светящихся плексигласовых лепестках-эстрадах, на вершину глобуса по лестнице-меридиану поднялся предста­витель Советского Союза, поздравивший всех с успешным завер­шением фестиваля и объявивший о его закрытии и торжествен­ном спуске флага.

Голубым светом, вибрируя светящимися тканями, засияла трибуна фона. Символы мира — слова «Мир», «Дружба» — вспых­нули на пей. Потоки пяти цветов фестиваля смывали эти слова, выявляя новые и новые. Из двух противоположных ворот стадио­на на поле появился поток сверкающего света: на поле выбежали со светящимися бенгальскими булавами девушки — студентки мо­сковских вузов. Их белые, из блестящего шелка костюмы умножа­ли световой поток. Разнообразие гимнастических фигур, постро­ений нескончаемо рисовало световые орнаменты и узоры. Фоно­вое светящееся сопровождение, соединенное в единую компози­цию, охватило все поле зрения, создав полифонию светоспекта-кля. В финале поточное движение света от поля полилось вверх по трибуне, и одна светящаяся гряда, меняя другую, рождала, достиг­нув верхнего ряда, взрывы фейерверка того же цвета. Цвет, как бы рождаясь на ядре стадиона, легко избегал вверх и, нарастая, завер­шался, взлетая в небо воздушным каскадным извержением..,

За пределами стадиона... был развернут огромный светоспек-такль, включивший противоположный берег Москвы-реки и бар­жи на реке. Трамплин для прыжков на лыжах был превращен в бурлящий световой поток-водопад. С верхней смотровой площад­ки перед университетом навесным огнем взлетал по разработан­ной программе световой «концерт»²"¹.

Не случайно, говоря о московском всемирном фестивале мо­лодежи и студентов, я подчеркивал, что это был праздник. Именно праздник, так как это действо было построено по всем законам этого вида Нетрадиционного театра. Театра массовых форм. Дело в том, что, будучи по направленности политической акцией, это действо по тому, какими средствами и как раскрывались его тема и идея, по своему содержанию, по своей форме и по тому, чем оно было для его участников и москвичей, было, действительно, все­общим праздником и для его участников, и для москвичей, в от­личие от большинства праздников того времени.

РУССКИЙ НЕТРАДИЦИОННЫЙ ТЕАТР В 196Q-70-E ГОДЫ

Как уже было сказано, начиная с 20-х годов XXвека, народ­ные праздники, в подлинном понимании их сути не только не проводились, но и повсеместно всячески подвергались гонениям. Причем это касалось не только церковных, но и календарных праздников, например новогодних елок или Масленицы и других. Собственно, большинство праздников XIX века не только утрати­ло свое значение, но и попросту исчезло. Если кое-где они и про­водились, то. как правило, так, чтобы не привлекать внимания властей.

Официально признавались только праздники так называемого Красного календаря: годовщины Октября, образования СССР, Пер-вомай, день рождения. В.И.Ленина, День Победы, Международный женский день 8 марта. (Ранее в их число входил и День парижской коммуны). Позднее сложилась всячески поддерживаемая партий­ными и советскими органами традиции широко отмечать различные политические акции и даты. К концу 1960-х годов правительствен­ными постановлениями были учреждены так называемые Профес­сиональные праздники (День шахтера, День рыбака, День железно­дорожника и т.д.), сформировавшиеся в законченную систему праз­дников труда и закрепленную государственными актами.

Вообще же, начиная с 1960-х годов в стране под названием «праздник» на предприятиях, в городах, районах и селах проводи­лась масса самых различных мероприятий. Здесь были и Посвя­щение в специальность, и Проводы допризывников в Советскую Армию, и Посвящение в хлеборобы, и Трудовые юбилеи, и мноroe, многое другое. Их обилие (а во многих учреждениях культуры на местах их число порой доходило до сотни в год) привело к од­нообразию их содержания, к примитивности сюжетных ходов, к единой схеме проведения.²" Пожалуй, кроме праздничной атмо­сферы, в этих мероприятиях других составляющих, входящих в понятие «праздник», не было. Не было разбросанности и одновре­менности праздничных действий, не было моментов импровиза­ции, не было участия зрителей в разворачивающемся действии, не было важного элемента праздника — шествия и, наконец, не было главнейшего признака праздника — пришедшие на праздник не становились его главными действующими лицами, а были только зрителями разыгрываемого для них зрелища, не было и других весьма существенных признаков «Праздника». Естественно, что это привело, не могло не принести, к девальвации самого существа понятия «праздник». Более того, в большинстве случаев так назы­ваемые праздники тех лет, как правило, сводились к театрализо­ванному концерту, а в лучшем случае — к театрализованному пред­ставлению.

Но это ни в коем случае не означало, что праздники в их ис­тинном смысле этого понятия перестали существовать. Именно в 1970-е годы наряду с государственными и восстановленными по­сле Отечественной войны некоторыми календарными праздника­ми возникли специфические городские праздники, которые впо­следствии получили название День города. Особенно широкое распространение этот праздник получил в последующие годы. Сегодня, пожалуй, нет ни одного мало-мальского города, не го­воря уже о больших городах, где бы не отмечался День города.

Уже в те годы к их постановке стали привлекать наиболее опытных театральных режиссеров, художников, балетмейстеров, композиторов, успешно работающих в этом виде Нетрадиционно­го театра. Правда, для такой огромной страны, как Советский Со­юз, их число было весьма незначительным.

Пожалуй, среди первых таких праздников был в начале 1970-х годов праздник «Золотая осень» в Кисловодске в связи со 170-летием основания этого города-курорта. И хотя официального наз­вания для такого рода праздников — День города — еще не суще­ствовало (оно появилось позже), по существу, «Золотая осень» был таким праздником.

Чтобы было понятны особенности такого рода праздников, позволю себе пересказать, как он проходил.

Официальное открытие праздника было назначено на по­слеобеденное время, когда отдыхающие в санаториях освобожда­лись от всяческих лечебных процедур. Но, как это было заранее задумано, начался он уже с раннего утра 14 октября 1973 года, когда по всему городу зазвучала музыка и перед удивленными людьми старинный курортный город, стараниями трудившихся всю предпраздничную ночь художников, предстал одетым в праз­дничный наряд, главным мотивом которого была Золотая осень.

Конечно, под словами «Золотая осень» подразумевалось не только определенное время юда, не только строй мыслей и чувств, навеваемых в эту пору природой, но и время, когда люди по дав­ней традиции собирали плоды своего летнею труда. Тем более что праздник «Золотая осень» проводился в дни завершения уборки нового урожая. Так в празднике слились две темы: радость сверше­ния и радость бытия, очень точно выраженные перефразирован­ной пушкинской строкой: «Осенняя пора — очей очарованье».

Итак, ранним октябрьским утром в разных концах города на­чалось народное гуляние. На улицах, в парке и на городском ста­дионе, на специально сооруженных за ночь небольших площадках одновременно начались различные праздничные действа. Тут бы­ли и спортивные соревнования, и выступления самодеятельных коллективов, и разнообразные состязания самих горожан, игры, выставки цветов, рукоделий, созданных руками кисловодчан.

За два часа до торжественного открытия праздника у всех го­родских памятников и мемориальных досок, в частности у памят­ника воинам, погибшим в Отечественную войну, встали почетные караулы, которые сменялись каждые 15 минут. Затем, за полчаса до начала шествий по главным улицам города, звучавшая с утра музыка вдруг смолкла и в воцарившейся тишине люди услышали стихи местного поэта о погибших в Отечественную войну и не вернувшихся домой кисловодчанах и о вечной их жизни в народ­ной памяти. Но вот прозвучали последние строки стихов, и насту­пила минута молчания, А потом под звуки «Реквиема» Моцарта («Мизерере») группы горожан возложили к подножиям памятни­ков «Гирлянды вечной славы». После еще одних стихов о городе Кисловодске, о его жителях и здравницах снова над городом заз­вучала музыка советских композиторов.

Где-то около трех часов дня по трем основным улицам города к площади, где возвышалась одна из достопримечательностей ку­рорта — Колоннада, в окружении тысяч присоединившихся горо­жан двинулись театрализованные процессии. Во 1лаве одной, по­священной освобождению Кисловодска от белых, скакали эска­дроны красных казаков и горцев. Содержание второй было подчи­нено «Празднику урожая». Здесь вслед за машиной «Золотая осень» двигались декорированные машины «Урожай», «Рог изоби­лия», «Молоко», колесные трактора, везущие горы различных ово­щей нового урожая, и т.д. Третья колонна олицетворяющая «го­род-курорт», рассказывала о знаменитой здравнице и о людях в белых халатах.

Но вот все три театрализованных шествия одновременно вы­шли на площадь и, расположившись полукругами справа и слева от Колоннады, образовали трехъярусный живой декорационный фон.

Ровно в шестнадцать часов состоялось торжественное откры­тие праздника. Собственно, это было театрализованное предста­вление «Город вечной молодости», в котором участвовали чтецы, девушки-барабанщицы, хоровые и танцевальные коллективы, всадники, симфонический и сводный духовой оркестры.

После торжественного открытия, на котором присутствовало несколько тысяч горожан и отдыхающих, началась длившаяся до глубокой ночи основная часть праздника.

В парке, на дорожках и трассах терренкура, украшенных весе­лыми рисунками и плакатами с шутливыми советами, карикатура­ми на темы отдыха и лечения, на аллеях, где были сооружены четыре площадки — около «Зеленого календаря», у читальни, у «Сте­клянной струи», у шахматного павильона и в Зеленом театре — од­новременно начали выступать участники художественной само­деятельности санаториев и города, происходили встречи с мест­ными поэтами и композиторами. В это же время на танцевальной площадке начался костюмированный бал «Золотая осень». А чуть позже в Большом зале филармонии начался праздничный театра­лизованный концерт «Осенние листья», в котором помимо мест­ных профессиональных артистов и коллективов принимали уча­стие гастролеры из Москвы и Ленинграда. Праздничным в этот день было и представление в цирке.

Когда же начало темнеть, вместе с последним лучом заходя­щего солнца на горе у «Храма воздуха» вспыхнул огонек зажжен­ного факела, и побежала огненная цепочка вниз от факела к факе­лу, до самого «Грота». И тогда одновременно вместе с зажегшейся в городе иллюминацией вспыхнули расположенные у подножия деревьев парка прожектора, превращая его в сказочный лес с ко­лышущимися на легком ночном ветру серебряными листьями.

Закончился праздник огромным «Хороводом дружбы» на пло­щади около Колоннады. Одна мелодия сменялась другой, втяги­вая в круг все больше и больше подошедших к Колоннаде людей. И как-то само собой на площади образовалось еще несколько тан-цуюших кругов.

Как видим, это массовое действо осенью 1973 года в Кисло­водске было построено с соблюдением практически всех призна­ков, присущих празднику. Вот почему есть право говорить, что праздник «Золотая осень» действительно был городским праздни­ком и не только по своему характеру и атмосфере,

И все же что бы я ни говорил, у народа уже многие годы сино­нимом понятия «праздник» стало понятие «театрализованное представление», поскольку тогда, да и теперь, в наши дни, оно (массовое театрализованное представление) очень часто является единственным его (праздника) содержанием и проявлением.

То, что постановщики таких «праздников» подменяли их те­атрализованными представлениями, не было случайным. Именно в те годы массовые театрализованные представления получили широчайшее распространение. Более того, в 60—70-е годы про­шлого века они стали основной формой Нетрадиционного театра и по сию пору, несмотря на обилие его форм, такими же и остаются.

В значительной степени в их развитии и обогащении в те го­ды сыграл организованный по инициативе выдающихся театраль­ных режиссеров и художников при Всероссийском театральном обществе Совет по массовым представлением и праздникам, в ко­торый в разные годы входили Е.П. Гершуни, Б.Н. Глан, П.П. Ва­сильев, А.П. Конников, Б.Н. Петров, В.В. Познанский, И.Я. Рох­лин, А.Д- Силин, М.Д. Сегал, Н.П. Серый, Д.В. Тихомиров, Р.И. Тихомиров, А.Л. Шапс, И.Г. Шароев, И.Я. Шноль; художни­ки М.Ф. Ладур, Б.Г. Кноблок, С.С. Мандель, Р.Л. Казачек А.В. Стрельченко, А.П. Мальков и дру1ие.^!1:! После смерти Е.П. Гершуни Совет возглавил И.М. Туманов, сыгравший огром­ную роль в совершенствовании массовых представлений и других действ.²¹- Как видим, в Совете были сосредоточены ведущие ре­жиссеры, сценаристы, художники того времени. Причем у каждо­го из них был свой неповторимый голос. Именно они, проводя ак­тивный обмен опытом, семинары, просмотры новых работ, ис­пользуя в своих постановках новейшие выразительные средства, на многие годы определили новую эстетику и стиль, приемы по­становки и законы организации современного массового театрали­зованного представления и праздника, оказавшие существенную роль в развитии этого вида сценического искусства — современно­го Нетрадиционного театра.

На протяжении более чем 30-летнего своего существования Совет сумел сплотить и дать путевку в жизнь многим молодым ре­жиссерам, успешно занимающимся этой деятельностью.

Немалую роль в развитии различных жанров Нетрадиционно­го театра сыграли проводимые с 1964 года Всесоюзные фестивали театрализованных праздников и массовых представлений, которые отличались разнообразием жанров и тем. Так, например, в Запо­рожье было осуществлено представление «Вечно живые герои», а ЦПКиО имени М. Горького в Москве праздник «Пусть светят только мирные огни», в Ереване — «Парад дружбы», Киеве — пред­ставление «Честь труду», в Тбилиси праздник — «Город дружбы и любви», в Ленинграде — «Космический карнавал» и многие другие.

В рамках этого же фестиваля летом 1967 года на стотысячном стадионе в Лужниках состоялось театрализованное открытие IV Все­союзной спартакиады.

«28 июля 1967 года в 12 часов по московскому времени, -вспоминал один из постановщиков открытия М.Д. Сегал, — над Лужниками зазвучали позывные. К центру Большой спортивной арены сомкнутым строем прошли сто двадцать фанфаристов и дали сигнал началу праздника IV Всесоюзной спартакиады. Че­тыреста знаменосцев группами по сто человек пронесли стяги вдоль трибун и замерли по углам поля... На беговые дорожки вышли колонны юных барабанщиков и спортсменов из брат­ских республик. Они, прошагав широким фронтом от одной трибуны к другой, образовали на фоне травяного покрова золо­тистые цифры «1917—1967» с выразительной пластической ком­позицией в центре...

Дальнейшее действие развивалось стремительно... Каждая из композиций отличалась особым колоритом, своеобразием рисун­ка, зрелищными и драматическими решениями... Их связывали тысячи участников, расположившихся на восточной трибуне. Флажки, аппликации, детали одежды — все в их руках служило элементами оформления. На фоне, который окрашивался в ка­кой-нибудь цвет, вдруг появлялись стремительно меняющиеся рисунки и слова В их возникающей последовательности перед глазами зрителей раскрывалась драматургия Пролога... Секунды каждого эпизода, по сути, были микросюжетами общего действия.

В это же время на «фоне», как на живом экране, зритель видел строящиеся плотины, открывающиеся шлюзы, льющуюся воду... И как бы в продолжение этого водного потока на поле под звуки арф выбегали девятьсот гимнасток с голубыми шарфами. Затем так же стремительно на «живом экране» появлялось колосящееся пшеничное поле. И тогда под мелодию песни М. Блантера «Пше­ница золотая» на поле девять тысяч спортсменов образовали от края до края стадиона пшеничную ниву.

Образное и постановочное решение массовых театрализован­ных представлений на стадионах развивалось при всей условности деления по двум направлениям. Одно — орнаментально-декора­тивное зрелище, другое — сюжетно-образное.

Уже по этим условным определениям можно понять, что пер­вое отличалось яркими красками костюмов и реквизита, сложны­ми фигурными перестроениями участников, перестроениями, создающими на поле красочные узоры, калейдоскопическим из­менением живописных разноцветных картин. Важными, опреде­ляющими приемами и выразительными средствами таких пред­ставлений были стремительный ритм, четкость и синхронность движений.

Второе же направление отличалось тем, что все перестроения участников массовых сцен прежде всего зависели от сюжета пред­ставления, выражая как действующие лица смысл происходящего в данный момент действия. Кстати, точно такую же роль играли массовые сцены в театрализованных представлениях на закрытых сценических площадках. Но о них чуть позже.

Я уже говорил, чтоб 1960—70-х годах возникла традиция отме­чать массовыми представлениями самые разные знаменательные события в общественной и политической жизни страны и юби­лейные даты.²¹⁴ Конечно, перечислить посвященные им массовые представления невозможно. Я назову лишь некоторые из них, с моей точки зрения наиболее значительные.

Так, например, в 1953 году состоялся большой праздник в честь 250-летия города на Неве (режиссер ГА. Товстоногов, ху­дожник С.С. Мандель), кульминацией которого стало грандиоз­ное представление на стадионе имени С.М. Кирова. В 1954 году в Москве и Киеве широко отмечалось 300-летие воссоединения Ук­раины с Россией.

В 1964 году в Ленинграде на стадионе, носящем тогда имя С.М. Кирова, состоялось массовое действо, посвященное 400-ле­тию Шекспира — «Шекспириана» (режиссер — Р. Тихомиров, ху­дожник — Севастьянов, балетмейстер — К. Сергеев, постановщик батальных сцен — Л. Тарасевич). В этом грандиозном представлении, созданном по специально написанному сценарию, в фраг­ментах из «Макбета», «Гамлета», «Виндзорских кумушек», «Мно­го шума из ничего», в балетных вариациях «Отелло», хореографи­ческой композиции «Сон в летнюю ночь» принимали участие ар­тисты Мариинского театра оперы и балета, Театра имени Пушки­на, ленинградского Театра юного зрителя, Театра комедии и дру­гих. Среди них такие, как Т. Хренников, М. Царев, И. Смоктунов-кий, Г. Отс, Н. Дудинская, И. Колпакова, Н. Брегвадзе. При этом следует подчеркнуть — это было не механическое собрание сцен и отрывков из театральных и балетных спектаклей, а цепь эпизо­дов, соединенных мыслью, сюжетным ходом в единое действо, которое вели шекспировские шуты — Грумио и Башка (Е. Копе-лян и С. Юрский).

Летом 1969 года, в одну из белых ночей, тогда еше в Ленингра­де, на Неве состоялось большое театрализованное представление — «Алые паруса». Автор сценария и режиссер-постановщик А. Орле­анский, взяв за основу повесть Александра Грина, осуществил мно­гоплановое действо на воде и прилегающих набережных, посвя­щенное выпускникам средних школ города, об их месте в жизни, об их будущем, о пере в эту мечту, о счастье, о дружбе, о чистой и высокой любви.

«Нашей сценой, — пишет в своих воспоминаниях А. Орлеан­ский, — стала акватория Невы между Кировским и Дворцовым мостами — широкий участок реки против Петропавловской кре­пости. Места для зрителей — вся Дворцовая набережная, оба гро­мадных моста и стрелка Васильевского острова.

Вдоль набережной вытянулась цепочка мощных прожекторных установок. Их цветные лучи пробивали все пространство над рекой.

Радиопозывные возвестили начало праздника.

Из-под Кировского моста парадным строем вышла эскадра катеров, на которых были представители всех поколений совет­ских людей... Они провожали сегодня в трудовую взрослую жизнь еще одну смену молодых.

На белоснежном адмиральском катере находились три выпу­скника. Один из них держал громадный вымпел. Рядом с ним - юноша и девушка с высокими зажженными факелами. Эскадра подошла к широкому спуску Стрелки. Здесь, на гранитных ступе­нях, от самой воды до Ростральных колонн стояли юноши с заж­женными факелами... Юноша и девушка подожгли факелы край­них в цепи. А дальше огни побежали от человека к человеку на площадь к маякам. Высоко в небо взметнулись языки пламени на Ростральных колоннах. Вслед за ними... огненной волной за­жглись пятьдесят громадных факелов, установленных на верках Петропавловской крепости... От с ген Петропавловской крепости и со Стрелки пошли залпы навесного фейерверка.

А на их фоне, когда еще гремели залпы фейерверка, появился трехмачтовый корабль — по реке шел гриновский галиот «Секрет» с алыми парусами — живая эмблема праздника. На борту «Секре­та» играет бродячий оркестр, тот самый, который Грей взял с со­бой в рейс, чтобы встретить Ассоль музыкой...

Неожиданно из-под Кировского моста появилась женская фигурка. Она шла навстречу галиоту прямо но воде. Ее легкое пла­тье светилось серебром в лучах прожекторов... Фрези Грант пробе­жала по реке и скрылась в пролете Дворцового моста».²¹¹

Вслед за галиотом появились «Корабли мечты». Впереди шли «Корабли труда» с аллегорическими объемными изображениями орудий труда, науки, искусства и спорта. Затем на реку вышла но­вая эскадра плывучих сцен «Последний школьный вальс».

Завершалось представление водной феерией «Вода и огонь». По реке двигались завесы воды, создаваемые десятиствольными катерами-гидромониторами. В небо взлетали залпы фейерверка, в огнях которого уходящие высоко в небо капельки воды причудли­во переливались в лучах цветных прожекторов.

Такие же грандиозные театрализованные представления про­ходили и в других городах. Так, например, когда летом 1970 года в Пскове широко отмечали 750-летие со дня рождения Александра Невского, то центральным событием этого праздника было массо­вое театрализованное представление «Богатыри земли русской».

«Майский солнечный день, — описывает это представление один из его создателей И.Е. Калинин, — золотится небосвод. По широкому Октябрьскому проспекту мчались всадники, слышен цокот копыт, поблескивают остроконечные шлемы и кольчуги. А на площади, у кремля, где издревле проходили все народные торжества, уйма людей. Как в старину, звонят колокола, ухают пушки, встречая приближающихся всадников. По каменной стене кремля начертано славянскими буквами; «Слава Александру Яро­славовичу и его дружине доблестной!»

Возле собора, на самом верху звонницы, появляется «зазыва­ла», одет по-старинному — в красном колпаке и кафтане. Сверху далеко слышен его рассказ о жизни и подвигах Александра Нев­ского, о славном Ледовом побоище...

Как и в те далекие времена, звонят колокола Троицкого собо­ра. Ухают пушки, разноликая толпа приветствует приезд Алексан­дра Невского. Вот он на белом коне с дружиною въезжает в воро­та Вечевой площади.

Александр Невский спешивается с коня и поднимается на во­звышение.

К Невскому подходит юная псковитянка с хлебом-солью в со­провождении двух юношей. Все одеты в яркие национальные рус­ские костюмы. Девушка обращается к князю с приветствием...

Александр Невский принимает хлеб-соль и передает его своим дружинникам, обращается к собравшимся словом княже­ским, которое заканчивается словами: «Пусть без страха жалуют к нам в гости. Но если кто с мечом к: нам пойдет, от меча и погибнет. На том стоит и стоять будет Русская земля». Звучит «Славься» Глинки. Колокола. Апександр Невский переходит к эстраде, кото­рая расположена в противоположной стороне Вечевой площади, и вновь обращается к собравшимся с пожеланием, чтобы громче звучали струны старых гуслей и новой музыки. На эстраде, сменяя один другого, выступают народные коллективы»²"¹.

Театрализованное массовое представление на закрытой сце­нической плошадке было более конкретизировано, чем предста­вления под открытым небом, и часто использовало документаль­ную основу.

В подтверждение этого, позволим себе привести описание одно­го из таких представлений, являвшегося кульминацией грандиозного праздника в 25-ю годовщину снятия блокады Ленинграда — «900 блокадных дней» {автор сценария Д. Генки н, режиссер, С.Якобсон).

«Над Дворцом спорта... высоко в небе горит цифра «XXV», об­разованная лучами шести мощных прожекторов... По широкому фризу над входом в зал —две даты: «Сентябрь 1941 — январь 1944» и большие фотоснимки военных лет... Музыкальные позывные нашего города возвещают о начале массового театрализованного представления на ледяной арене Дворца спорта: «Над Россиею не­бо синее, небо синее над Невой».

Начинается Пролог. Звучат пять строчек стихотворения о Ве­ликом поясе Славы. И тут же заливается зеленым светом лед, зву­чит протяжная русская мелодия, плывет по льду русский девичий хоровод «Березка», его ведут юные фигуристы. Голос диктора: «Славе живых и памяти павших, боевой славе наших знамен, лю­дям и подвигу твоему, Ленинград, посвящается».

Фанфары на секунду прерывают диктора. Резкий переход све­та с зеленого на красный. Имитируются отблеск пожаров на льду, разрывы снарядов... Обрывается лирическая мелодия, и ей на сме­ну приходит песня «Священная война» Ее исполняют участники сводного хора и оркестра.

Звучит по радио тревожный голос Левитана, читающего сооб­щение о начале войны. На льду появляется огромная диапроекция карты Ленинграда. Звучит Седьмая симфония Дмитрия Шостако­вича... На арене «фашистские солдаты» окружают воображаемую карту Ленинграда. Это фрагмент балета «Ленинградская симфо­ния». Музыка все громче и громче. Окружая город, торжествуют «гитлеровцы». Ликующий голос по радио читает секретную дирек­тиву фашистского Генерального штаба «О будущем города Петер­бурга», датированную сентябрем 1941 года.

Суровое, грозное кольцо возникает вокруг Ленинграда — это кольцо ленинградцев, вставших на защиту своего города. Как кля­тва звучат стихи Ольги Берггольц.

Вдруг словно «ожило» легендарное кольцо защитников Ле­нинграда... Прожекторы эпизод за эпизодом высвечивают разме­щенные на специальных сценических площадках по кругу арены символические скульптурные группы, олицетворяющие собой ле­нинградцев, вставших на защиту своего города.

После представления героев, сидящих в первом ряду всех две­надцати секторов Дворца, и их чествования, прожекторы высве­чивают скульптурную группу, показывающую бойцов народного ополчения.

Прожекторы от первой скульптурной группы переходят на группу бывших ополченцев, поднявшихся в первом ряду. Освеща­ется другая скульптурная группа. Теперь — это народные мстители. Лучи прожекторов освещают третью группу защитников города -это бойцы МПВО.

Эпизод за эпизодом продолжается этот волнующий докумен­тальный рассказ о защитниках Ленинграда. Особенно взволнован­но и тепло звучит эпизод, посвященный женщинам Ленинграда.

Арена Дворца спорта превращается в ледяное пространство Ладожского озера. Торосы. Шлагбаумы. Бегающие блики прожек­торов. Девушки-регулировщицы. Осторожно идущие по льду ма­шины. Ладога — дорога жизни. Песня о Ладоге. И словно из леген­ды выехали на ледяную арену ладожские грузовики. Девушка-ре­гулировщица взмахнула флажком... Машины под несмолкаемые аплодисменты совершают круг почета.

Следующая картина представления называлась «Кольцо дружбы».

Прожекторы медленно переводят свои лучи со льда на верх­ние ярусы Дворца спорта, высвечивая расположившихся там по кругу арены живописным кольцом участников художественной самодеятельности в костюмах и с флагами союзных республик -символическое Кольцо дружбы. Торжественно звучит «Песня о Родине» И. Дунаевского в исполнении солистов, сводного хора и оркестра.

Следующая картина праздничного представления показыва­ла незабываемую страницу истории военных лет — прорыв блока­ды. Это была сложная массовая сцена с большим количеством участников.

Она начиналась светозвуковой картиной боя, которую про­должало затем «наступление» солдат, врывавшихся на ледяную арену со всех концов зала.

Соединившись в центре арены, они образовывали компози­цию по картине художника В. Серова «Встреча воинов Ленинград­ского и Волховского фронтов».

Кольцо вражеской блокады разорвано! Короткое затишье пе­ред решающей схваткой... Через арену к эстраде подъезжает ста­ренький, видавший виды автобус с «фронтовой бригадой» арти­стов. Начинается «импровизированный» концерт-воспоминание.

Заключительная часть праздника — церемониальный вынос легендарных боевых знамен, под которыми была завоевана победа под Ленинградом 25 лет тому назад...

Вслед за священными знаменами Ленинграда сверху в зал по всем проходам спускаются дети, бережно держащие в руках сим­волы памяти о героических днях — подлинные солдатские каски, матросские бескозырки, летные шлемы. Звучит «Реквием» Д. Каба­левского в исполнении детского хора.

Минута молчания. В финале звучит «Славься» М. Глинки в исполнении хора и оркестра. В церемониальном марше проходят войска»²¹⁷.

Еще ранее, в 1962 году, 30—31 августа, а затем весь сентябрь, на сцене Зеленого театра ЦПКиО имени Горького в Москве было осуществлено массовое театрализованное представление в восьми эпизодах с Прологом и Эпилогом, посвященное 150-летию Боро­динского сражения «Увенчанные славой».

Огромная сцена Зеленого театра ЦПКиО им. Горького. Справа и слева вместо кулис огромные, увенчанные георгиев­скими лентами, чуть склоненные трехцветные и красные боевые знамена Русской армии, как бы преклонившиеся перед героиче­ской памятью воинов 1812 и 1941 годов. Перед огромным, во всю ширину и высоту сцены, экраном-задником, в центре — значи­тельных размеров возвышение, к которому со всех сторон проло­жены пандусы. По бокам сцены два мощных, начинающихся у земли бревенчатых настила олицетворяют как бы проходящую через сцену дорогу войны (художник Н. Золотарев).

После короткого Пролога — встречи солдат Отечественных 1812 и 1941 — 1945 годов -- в мгновенно наступившей темноте вспыхнули в языках бушующего пламени цифры 1812. Звучал, на­растая, набатный звон. В сполохах разлившегося с экрана, охва­тившего все пространство сиены пожара на сцену выскакивал вса­дник, который призывал честной народ на борьбу с супостатом.

Гремел набат! Горела земля! Слева из самой глубины сцены появлялись беженцы. Одновременно с их появлением возникла тревожная, надрывная мелодия вступления к восьмой картине оперы С. Прокофьева «Война и мир».

Хватали мужики кто вилы, кто косы и уходили вслед за вса­дником. Голосили оставшиеся бабы. Тихо молилась сидящая на одной из телег старуха.

И тут из-за деревьев, справа от зрителей, с песней «Солдатуш-ки, бравы ребятушки» в походном строю поднимаются солдатские роты и уходят туда же, куда ускакал всадник и ушли мужики.

Шли солдаты. Молилась старуха. Удалялась песня. А на экра­не, от края до края, горела земля, горели хлеба.

А когда песня удалилась, на сцену вслед за солдатами подни­малась артиллерийская батарея. Установив орудия, солдаты рас­полагались по склону холма.

Темнело. А солдаты все шли и шли. Дымилась на экране выж­женная земля, над которой, как перед грозой, медленно плыли темно-свинцовые тучи. Прорезала экран молния, вплеталась в ра­скаты грома музыка кантаты П.И. Чайковского «Москва». Снова сверкала молния. Снова слышались раскаты грома. И тогда, про­резав темноту ночи, узкий луч прожектора освещал прислонивше­гося к пушке солдата, который, как бы прислушиваясь к звукам кантаты, потихоньку, а затем все громче и громче начинал петь «Арию воина».

Центральным эпизодом этого массового представления был эпизод «Сражение».

Били барабаны сбор. Раздавались команды «Становись! Ша­гом марш!». Под звуки марша, исполняемого поднявшимся из оркестровой ямы военного духового оркестра, справа и слева выхо­дили на сиену колонны солдат и скрывались в глубине сцены.

На экране — панорама Бородинского поля с выстроенными русск

Поиск по сайту: