Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Массовые представления 4 страница



Вообще же, каноническое содержание и порядок свадебного действия не родился сразу и вдруг. Несомненно, этот обряд, воз­никнув когда-то стихийно, складывался долгие годы и в описы­ваемом мною виде, надо полагать, окончательно сложился где-то к середине X или в начале XI века.

Сватовство

Начинался свадебный обряд с момента сватовства.

В дом, где проживала невеста, засылались сваты предлагать жениха, «звать» девицу в жены. По приходе сватов обязательно ра­зыгрывалась сценка, которая в разных местностях имела свои тек­стовые варианты.

Вот один, наиболее распространенный. «Слышно, есть у вас товар, чтобы не залежаться ему, нашелся купец. Так подумайте, чтоб не упустить его», — начинают свою речь сваха или сват. Как бы не понимая речей свата, родители невесты выспрашивают его, что же это за товар и что за купец? Тогда сват переходит ближе к делу, также соблюдая, однако, условность своей «роли». «Далеко молодцу за зверем гоняться, далеко девице по грибы ходить. Нам с тобой неприлично околесицу вести. У тебя есть невеста, у меня жених». Однако как бы положительно ни относились к предстоя­щему браку родители невесты, они продолжали вести условный диалог: «Так-то, так. Да дочка наша еще младешенька, не постыло ей житье девичье, пусть еше дома поживет да потешится. Бабий век долог — помается»'14.

Но вот невеста просватана. Это событие обычно скалывалось и на внешнем виде девицы. Она надевала свою лучшую повязку, а в некоторых местностях не подпоясывала сарафана вплоть до де-вишника.

Смотрины

После сватовства начинался следующий акт свадебного дей­ства — смотрины.

Просватанная девица, когда жених с отцом приезжали в дом познакомиться с невестой, «скрывалась» под покрывалом. Пер­вым с дарами в дом входил отец жениха. Он поднимался по лесен­ке с подарками, жених же ожидал, пока его позовут. Но вот жени­ха позвали в дом. Здесь и происходила встреча жениха с вошедшей в горницу невестой.

Затем шло «рукобитие», включающее, по выражению Даля, «первый пропой».

После сватовства, смотрин и рукобития, накануне свадьбы, начиналось следующее действие: девишник — прощание невесты с девичьей жизнью.95

Девишник

Обычай требовал, чтобы покидающая родительский дом неве­ста «горевала» по этому поводу и просила у родителей защиты от «злого ворога», который хочет разлучить ее с «любимой матушкой и милыми подруженьками».

Утром в день девишника топили баню. Дорогу к ней украша­ли березовыми веточками и ленточками. По этой тропинке, неве­ста, «ревя», шла к бане:

Дорогие мои подруженьки,

Вы помойте-ко меня, Да во-остальные, во-последние, Я пока-то в красных девушках.46

Позже, расплетая невесте косу, собравшиеся на девишник де­вушки пели:

Злая изменница, красна девица.'

Ты сказала нам, что замуж не пойдешь

Ни за князя, ни за боярина,

Ни за гостя, ни за торгового.

А теперь, наша подруженька,

Ты пошла замуж, задумала

За удала добра молодца, За Степана свет Ивановича!

Им отвечает невеста:

Не сама собой я замуж пошла,

Отдает меня сударь батюшка,

Приневоливает родна матушка,

Потакают люди добрые.

Вы красуйтесь, красны девицы,

Во своей-то девьсй красоте!

Уж как я открасовалася, Не плести уж мне русой косы. Не носить мне алой ленточки."

Этот песенный диалог хора девушек-подружек и невесты явно носил обязательный «грустный» характер прощания невесты с родней и любимыми вещами: с «алой ленточкой», символом ее вольного девичества.411

Надо полагать, что этот обычай — оплакивание своей девичьей судьбы — родился еще в глубокой древности как «оберег» от злой до­ли, когда действительно уход девушки из родительского дома был для нее весьма сложным, поскольку, как правило, она даже не знала, за кого ее выдают замуж. Поначалу, можно предположить, это было в форме причитания, обращения к богам, в поиске у них заступни­чества в замужестве. Потом постепенно эти причитания, потеряв свой истинный смысл, превратились в формальный ритуал. Мое предположение оправдано тем, что, как бы ни нравился девушке же­них, этот ритуал сохранялся. «Идя замуж по собственному желанию, трудно иметь такое множество слез, какое требуется», — замечает из­вестный собиратель русских народных песен Шейн.'"

Конечно, эти причитания, в которых надо было разыгрывать, что ее насильно выдают замуж, требовали от невесты недюжинных способностей. Но не менее сложную роль исполняла ее замужняя сестра, которая в своих причитаниях жаловалась на бесправную, безотрадную долю в мужнем доме.

Вообще же, по моему разумению, все несенные моменты и причитания невесты, ее подружек, матери и «приговорки друж­ки», составлявшие существенную сторону на всем протяжении свадебного обряда, как и все произносимые слова в свадебном действе, носили если не формальный, то испокон веку устано­вленный характер поведения всех действующих лиц, как правило, не выражающий действительные чувства его участников.

Полагаю, что такой характер свадебного действа возник с са­мого начала, еще в древнеязыческие времена и был вызван утили­тарными, экономическими причинами: родители жениха и неве­сты лишались рабочих рук, что играло существенную роль в веде­нии натурального хозяйства.

Правда, с течением времени экономические причины не бы­ли столь острыми, но ритуал народного зрелища — во многом те­атрализованного свадебного действа — остался и, как правило, ра­зыгрывался под руководством «бывалых» людей. Можно считать, что именно они, эти бывалые люди, собственно, и были режиссе­рами свадебного зрелища, которое могло происходить под откры­тым небом или в избе, но могло начинаться на улице, а уж продол­жаться в избе, причем при активном участии в сюжете праздника большого количества зрителей.

Весьма примечательно, что в сельской местности свадебный обряд практически во многом сохранился до наших дней.

Следует заметить, что кроме песен и причитаний в свадебном действе у невесты было много зародившихся еще в язычестве обя­занностей, имевших магическое значение. Так, невеста шила же­ниху рубашку и белье, которые он должен был надеть в день сва­дьбы. Исследователь русского народного костюма Н.М. Мерцало-ва считала, что «эту работу она делала с мыслями о своей совме­стной жизни с ним, и чтобы муж любил ее, невеста после бани на­кануне свадьбы вытирала свое лицо приготовленным для жениха бельем. Жених же дарил невесте обувь, которую она надевала в день свадьбы, чтобы, уходя из родительского дома в дом жениха, «всю жизнь идти с ним одной дорогой»"10. Вообще, в свадебном об­ряде привычные в повседневной жизни части одежды приобрета­ли особый смысл.

«С магическими действиями, смысл которых заключался в предотвращении зла и привлечении добра, был связан и наряд не­весты. По существу, это не один, а три костюма... И в каждом из них — в орнаментике, цветовых сочетаниях, особенностях матери­ала и формы — воплотились древнейшие представления об изме­нении «эмоциональной тематики» каждого из этапов этого важно­го события в жизни женщины»"".

На девишнике невеста появлялась в ярком, красочном наря­де, в зеленом или алом, или в золотистом шелковом или шерстя­ном сарафане, в красной поневе (юбке) и в рубашке с красными рукавами. Дополнялся костюм разноцветными лентами, приши­тыми к шейному украшению невесты. Лентами заканчивалась и девичья повязка — символ вольной девичьей жизни.

В последнюю ночь перед свадьбой устраивалось последнее за­столье в доме родителей. Время застолья считал «ночной страж» -петух, каждый возглас которого невеста отмечала песней:

Петухи, да вы петухи,

Петухи, да тросперые,

Троеперые да троеголосые!

Вы не пойте Да поутру рано,

Не давайте

Тоску-назолушку,

Без того да сердце надчелося —

Со тоски Да со кручинушки.

Со великой Да с печалюшки.

Обряжение

Утро в день свадьбы начиналось с обряда «обряжения» к вен­цу, который длился несколько часов.

Любопытно, что окутанное тайной будущее воспринима­лось тогда невестой и окружающими так же трагично, как и смерть. Понятно, такое понимание обряда венчания выража­лось и в костюме невесты. Так как красный цвет был тогда цве­том солнца, радости и веселья, а белый (цвет снега) был симво­лом смерти, то и белым платом покрывали голову невесты. Да и рукава ее рубашки тоже были белыми. В некоторых местностях невесты, едучи венчаться, надевала две рубашки. Одна из них оставлялась на смерть.

Естественно, что обряд обряжения сопровождался песнями, в которых рассказывалось о «нежелании» ехать в чужую семью, о страхе перед новой жизнью и т.п.

Свадьба

Но вот к дому невесты подъезжал возглавляемый «дружкой» жениха свадебный поезд. Но дом невесты оказывался запертым. Выполняя установившийся в этом месте действия ритуал, «друж­ка» жениха вступал в разговор с «дружкой» невесты:

- Есть ли в доме хозяин0

- На что тебе хозяин?

- Мы люди приезжие, хотим здесь у хозяина лошадей покор­
мить.

- У нас лошадей кормить негде. А вот на краю деревни есть му­
жик богатый, Степан Кривой, у него двор большой, там есть, где по­
кормить, а у нас княгиня молодая: мы ждем князя молодого.

— А мы тыи самым люди и есть: у нас князь молодой, приехал с молодой княгиней повидаться...102

Невеста «со слезами» усаживалась в свадебный поезд.

Всю дорогу до церкви «дружка» жениха шутками, прибаутка­ми веселил ехавших в церковь

После венчания, до того как начинался свадебный пир, вовре­мя которого молодым не полагалось пить вино и много есть в знак нового состояния, с головы девушки снимали плат, заплетали рас­пушенные волосы на две косы, покрывали повойником и надевали кичку. Так символически обозначалось начало замужней жизни.

Любопытная деталь: в некоторых местностях в конце свадеб­ного пира гостям раздавали по кусочку пряника, который в день свадьбы был подарен невесте. Получивший этот кусочек, пони­мал, что праздник заканчивается и всем пора расходиться по до­мам. Вообще, наряду с другими символическими свадебными предметов в некоторых местностях почетное место занимал печат­ный пряник с затейливыми изображениями и надписями.

После всеобщего веселья, в первый день совместной жизни молодых, праздник, но уже в узком кругу, продолжался особенно торжественно. Именно тогда молодая жена появлялась перед го­стями в самом лучшем (третьем) своем наряде. Это была пышная темная панева (юбка), украшенная яркими разноцветными рисун­ками и затейливыми продольными полосами.

Конечно, все свадебное действо в своей основе имело опреде­ленную схему обязательных действий, в том числе и внешних, в результате которых возникала новая семья. Но в то же время сама церемония свадебного обряда во многом носила характер театра­лизованной игры.

В заключение нам остается сказать, что со временем на Руси свадебное действо-игрище, насыщенное песнями и поступками в каждом его эпизоде, обусловленными исполняемой в обряде ро­лью, настолько разрослось, что с перерывами праздновалось вплоть до шести недель.

НАРОДНАЯ ПЕСНЯ К ХОРОВОД КАК СУЩЕСТВЕННЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ РУССКОГО НЕТРАДИЦИОННОГО ТЕАТРА

Песня

В праздничных действах на Руси обращает на себя внимание то, что уже в самых ранних праздниках, значительное, если не ска­зать исключительное, место занимала песня"11.

Причем рожденная еще во времена примитивных родовых от­ношений языческим религиозным культом, песня, пройдя через века, естественно изменившаяся по содержанию, форме, целям и направленности, и сегодня имеет не меньшее значение в различ­ных современных праздниках и массовых представлениях.

Ведь русская народная песня, пожалуй, наравне с устной поэзи­ей, выражая мысли, чувства и чаяния народа, всегда была основным видом народного художественного творчеств и всегда играла огром­ную роль в культурной и общественно-политической жизни обще­ства, В мирное время наши предки песнями сопровождали трудовые процессы, жизненные события, выражали отношение к окружаю­щей природе, а в битвах-сражениях воспевали в былинах родину и ратные подвиги. Как когда-то сказал М.Е. Пятницкий: «Народная песня — это художественная летопись народной жизни»'"4.

Знакомясь с преданиями, летописями, сохранившимися хро­никами и другими свидетельствами прошлого, понимаешь, что одной из особенностей народной песни было то, что еще с «весе­лых пиров Владимира» она, перехоля из рода в род, разносилась по всей Руси, отражая все стороны бытия русского человека. Не случайно русская народная песня отличалась и отличается широ­ким разнообразием жанров. Здесь песни эпические и героиче­ские, крестьянские и городские, трудовые и бурлацкие, любов­ные и лирические, масленичные и посиделочные, свадебные и шуточные, плясовые и, конечно, хороводные. «Во всех них, -когда-то писала О.Б. Воронец, — вроде бы нехитрая мелодия: то разудалая, то ласкающая и певучая, то баюкающая тихой печалью и всегда пленяющая красотой распева, в котором слышится и простор, и сила, русская хватка, а нередко и глубокая скорбь»"".

Естественно, что за свою долгую жизнь народная песня, по­степенно шлифуясь, достигала высокой художественной закон­ченности. При этом она всегда была самобытной. Несмотря на кажущуюся простоту, народная песня никогда не была примитив­ной. С самого своего начала русская народная песня была мело­дически выразительной. Ей и до сих пор свойственно и мелоди­чески-ритмическое построение, и полифония, выраженная под­голосками, которые и 1рают важную роль в хоровом и игровом пе­нии. И прежде всего ей свойственны глубокие мысли, связанные с раздумьями о жизни. Будь это сольное пение, или диалог, или обрядовое действо, она с незапамятных времен всегда результат глубоких раздумий, своеобразное повествование о каких-либо фактах, явлениях, отношениях людей, в том числе и настроения самого исполнителя песни. Кстати, русская народная песня всег­да выражала внутреннее состояние русского человека.

Одна из важнейших особенностей русской народной песни заключалась в том, что ее не просто пели, а «сказывали», «играли». Такое исполнение придавало ей огромную действенную силу -кроме того, «игровые, полные содержательности и настоящего драматизма народные песни, нередко являлись произведениями законченного сюжета». Если к сказанному добавить, что их испол­нительская манера в значительной степени была насыщена эл­ементами театрализации, то можно утверждать, что русской на­родной песне, и это важно для моих размышлений — было свой­ственно тяготение к игровому началу. Чаще всего это были инсце­нировки трудовых песен, как бы наглядно разыгрывающие сюжет той или другой песни, или инсценировки вольнолюбивых народ­ных песен, выражавших народное стремление к свободе, просла­влявших вольницу, удаль молодецкую.

Но наибольшее распространение театрализация получила в хороводных песнях (собственно, эта традиция театрализации сохранилась до наших дней). Но о хороводах и их особенностях чуть позже.

Простейшей формой театрализации хороводной песни было пантомимическое воспроизведение участниками того, о чем пелось в этой песне. Например, хор, имитируя движениями сев ль­на, притоптывая:

Уж мы сеяли, сеяли ленок, Уж мы сеяли, приговаривали,

Чоботами приколачивали. Вышедшая в центр солистка:

Ты удайся, удайся, ленок, Ты удайся, мой беленькой! Не крушись ты, мои миленькой! Опять продолжает хор:

Мы ходили, ходили за ленком, Мы ходили, приговаривали, Чеботами приколачивали. И опять девушка:

Ты удайся, удайся, ленок, Ты удайся, мой беленькой! Не крушись ты, мой миленькой! Хор, продолжая притоптывать:

Мы пололи, пололи ленок. Мы пололи, приговаривали, Чеботами приколачивали. Девушка:

Ты удайся, удайся, ленок,

Ты удайся, мой беленькой!

Не крушись ты, мой миленькой!...

И так до конца песни.

По-другому исполнялась песня «Мы просо сеяли, сеяли...»

Разбившись на два полухория, исполнители, встав друг против

друга, изображали: одни — сев проса, вторые — как они его топчут.

Первые (наступая на стоящих напротив). Мы просо сеяли,

сеяли.

Вторые. А мы просо вытопчем, вытопчем.

Первые, (повторяя свое движение). А мы топать не дадим. не дадим. А чем вы вытопчете, вытопчете?

Вторые. Мы коней напустим, напустим.

Первые. А мы коней поймаем, поймаем

Вторые. А чем вы поймаете, поймаете?

Первые. Шелковым неводом, неводом.

Вторые . А мы невод разорвем, разорвем.

Первые. А мы коней в стойло запрем, запрем.

Вторые. А мы коней выкупим, выкуп им...Ш6 и т.д.

Были песни, в ходе которых разыгрывались целые сценки. Та­кой была песня «Я уеду на Китай гуляти, я китайского товара за-купати». В ней пелось об упрямстве жены, муж которой всегда привозил ей ценные подарки, а теперь захотел привезти подарок внучке. Вышедшие из хоровода парень и девица по ходу песни ра­зыгрывали пантомимические сценки, изображавшие спор между упрямой женой и мужем.

Наибольшее распространение театрализация получила в хо­роводных песнях. И это не было случайностью. Именно встре­чающийся у всех славянских племен хоровод был в язычестве ос­новным действом, сочетающим (синтезировавшим) в себе пусть примитивный, но танец, песню и игровое действие. И, как мы знаем, это было характерно уже для древнейших ритуальных и об­рядовых действ.

Хоровод

В исторической науке нет точного указания, когда возникли хороводы, хотя в некоторых преданиях они упоминаются. Но рас­сказ о них там ведется, как о давно существующих. Поэтому с пол­ной уверенностью можно говорить, что русские хороводы столь же древни, как и наша жизнь.

До сих пор нет четкого объяснения происхождению слова «хо­ровод». Одни филологи и историки считают, что оно происходит от греческого «ступаю в хоре», другие, что оно обозначает поющих и пляшущих. Я не собираюсь вступать в этот спор. Цель моих рас­суждений совершенно иная: мне важно не происхождение слова, а то, что оно означает. Вот почему я согласен с теми, кто говорит, что «хоровод» — это «круг, собрание на вольном воздухе молодежи обоего пола для пляски с песнями», правда с одной поправкой. По моему мнению, хороводы с самого своего возникновения были доступны не только молодежи, но и всем возрастам.

Знакомясь с существующими описаниями содержания хоро­водов и действий, их сопровождающих, можно проследить: во-первых, постепенное развитие на Руси народных увеселений, во-вторых, что они (хороводы) разделены по временам года и прово­дились, как правило, в свободные, «праздничные» дни.

Так, например, в одних из последних весенних хороводов (Ни­кольских) целые селенья в складчину варили брагу, каши, пекли пироги. В этих пиршествах девицы не принимали участия. Перед вечером женщины выходили на улицы петь и водить хороводы. Шумное раздолье обычно проходило три дня.

Летние хороводы были веселее весенних. Так, в канун троиц­ких хороводов женщины покупали на ярмарках наряды: платки, ленты, пекли караваи, сдобники; мужчины рубили березки, кото­рыми украшали избы и место гуляний. Словом, к хороводам гото­вились заранее. Игры, песни, хороводы начинались с рассветом дня. Праздник продолжался всю неделю.

Осенние хороводы начинались с момента сбора груш, яблок и других плодов. Кроме хороводов, связанных с временами года и хозяйственной жизнью крестьян, как уже отмечалось, хороводы сопровождали свадебные действа. Последние чаще всего игрались зимой. Кстати, многие историки считают, что хороводы — явле­ние, принадлежащее русскому народу. Но ведь хороводы, правда под другими названиями («коло» — в Югославии, «хоро» — в Бол­гарии и т.д.), встречаются не только у православных народов, а и «у многих народов»"17.

Хоровод, хороводное действо как бы состояло из трех частей: сборной — сбор участников хоровода, игровой — основной его части и заканчивающейся — разводной, обычно переходящей в плясовые песни.

Знакомясь с описаниями старинных хороводов, понимаешь, что уже в те древние времена их действа строились на сочетании песни с соответствующей игрой. Именно в хороводах старинное выражение «играть песни» находило буквальное воплощение. На­пример, в хороводе «Под дубравою лен, лен» в середину медленно движущегося круга выходила одна из участниц и движениями имитировала сначала сеяние льна, потом как бы его полола, дер­гала, сушила, мяла, чесала... И так она изображала все приемы об­работки льна, вплоть до прядения. Но часто в разыгрывании таких сценок участвовали несколько человек, В хороводной песне «Вер­ный мой колодец» действовали парень и три ухаживающие за ним девушки. Одна «стлала» ему постель, другая из своего платка гото­вила изголовье, третья укладывала его спать. Были хороводы, где содержание песни «разыгрывалось» всеми ее участниками. На­пример, в хороводе «Варили мы пиво» участники хороводов «ва­рили» пиво, «пили» его и т.д.

Вообще, инсценировки хороводов уже с давних времен име­ли разную форму, втом числе и усложненную разного рода диало­гами. Так, например, в сохранившемся до наших дней хороводе, в основе которого была любовная песня «Как по травке, по мура-вке молодец гулял!», носящая лирико-драматические черты, по­началу разыгрывалась пантомимическая сценка, в которой па­рень выбирал девушку, затем между ними возникал диалог: - Выйди за меня, за такова,

За удалога молодца,

Соседушка, собратушка,

— обращался парень к девушке, которая отвечала ему:

Все хвалят тебя. А я, красная девица,

Иду за тебя!

Могло быть и большее количество участников, выходящих в центр хороводного круга. Обычно такие хороводы носили коме­дийный характер. Можно предположить, что вскоре роль таких исполнителей в хороводах значительно возрастала и впоследствии именно они, постепенно превращаясь в лицедеев, явились родо­начальниками скоморохов и скоморошества.

Не только содержание, но и сами формы и характер хороводов тех времен говорят, что их содержание не только так или иначе бы­ло связано с крестьянской жизнью (как трудовой, так и бытовой), но и раскрывалось своеобразной игрой, инсценировкой, то есть театрализацией.

Движение хороводов было скорее ходьбой по кругу, сопро­вождавшейся игровыми сценками, чем пляской. Круговой хоро­вод двигался «посолонь», то есть по солнцу и обратно, однолиней­ный — «змейкой», а двухлинейный строился на встречных движе­ниях. Но каков бы ни был рисунок хоровода, участники его, пере­ступая ногами в такт исполняемой песни, по возможности стара­лись держать корпус неподвижно. Кстати, не случайно хоровод­ные песни отличались, и до сих пор отличаются, четкостью ритма. (Какова была это пластика, можно понять, увидев хоровод «Берез­ка», в исполнении ансамбля «Березка», воскрешенном одним из выдающихся балетмейстером, знатоком русского танца — Надеж­дой Надеждиной.)

Игрались хороводы чаше всего по вечерам. Объясняется это тем, что именно в это время на селе заканчивались дневные работы.

Местами их проведения, «сценической площадкой», как пра­вило, были лужайки, луга, берега рек, околицы — словом, места удобные для общих гуляний. При этом следует отметить, что деле­ние на зрителей и исполнителей отсутствовало. А это, как извест­но, один из основных признаков Праздника.

Но широко распространенные во времена Средневековья хо­роводы постепенно теряли свое значение в жизни Руси. Более то­го, чем ближе дело шло к нашему времени, тем реже они стали встречаться. Как считает В.Н. Всеволодский-Гернгросс, это было вызвано «разложением родовой общины».

В то же время хороводы r которых были слиты хоровое, сло­весное творчество и, пусть весьма примитивное, схематичное, но все более увеличивающееся, игровое действие, постепенно пре­вращались в «игрище».

Об «игрищах» чуть позже. Сейчас мне важно отметить только одну, но важную особенность «игрища»: главное место в нем зани­мала игра. Ведь не случайно корневое слово в понятии «игрище» -слово «игра».

ИГРА И ИГРИЩА. ИХ РОЛЬ В СТАНОВЛЕНИИ РУССКОГО НЕТРАДИЦИОННОГО ТЕАТРА

Игра

«Играть, игрывать — шутить, тешиться, веселиться, забав­ляться, проводить время с потехой»"1", — думаю, что толкование В.И. Далем этого понятия как нельзя лучше объясняет то, о чем теперь пойдет речь.

Несомненно, что в любой игре, не всегда имеющей опреде­ленную последовательность, важен сам игровой процесс. Причем этот игровой процесс — действие во времени и в пространстве.

Установить точно, когда на Руси возникли игры, практически невозможно. Может быть, тогда, когда хороводы стали называть «игрою»? Думаю, это не так уж и важно. Главное то, что, во-пер­вых, испокон веку игры и забавы на Руси были прежде всего непо­средственно связаны с образом жизни селянина, — как, когда-то очень точно было замечено: забавы, веселый разгул, игры — это поэтическая, творческая суть русского народа. Отнять их у него -значит оставить его без жизни.

И во-вторых, эти игры часто превращались в целые зрелища, в ко­торых принимало участие большинство присутствующих девушек.1"4

Чтобы представить себе, как проходили такие игры, что гово­рили и что делали исполнители в той или другой игре, воспользу­емся как примером описанием игры, которое приводит в своей книге «История русского театра XVII—XIX веков» известный исто­рик театра Б. Варнеке.

Итак, со словами «Два поля, дожавши, третье запахавши, от­дай да полож» сноп обвязывают красной шерстью, моют руки, чтобы жито вышло чистое, перевязывают серпы травой, чтобы в будущем году не порезать руки. Затем жницы по три раза кувыр­каются по земле или ложатся на землю, приговаривая: «Нивка, нивка, отдай мою силу на другую нивку». Иногда вместе со сно­пом вьют венки. Потом на жницу, выбранную по жребию, надева­ют белое покрывало и венок, подруги в венках трижды кланяются на восток и, выстроившись в длинный ряд, идут с песнями по до­мам. Порой снопу приделывают руки и рядят его в сарафан и кокошник или наряжают соломенное чучело в женское платье, укра­шая его бусами, лентами и цветами...»"11

Широко была распространена и комическая игра «Игумен». Прежде всего участники выбирали двух основных действующих лиц: «игумена» и монастырского «привратника». Все остальные, изображавшие «чернецов» и «черничек» запевали: «Наше дело мо­лодое — скакать да плясать, а нас насильно запрятали в монастырь и заставляют молебны служить...»

Чернички. — Попляшсмся,

Поскачсмся,

Чернецы . Без игумена свово.

Без канальи его... Закончив петь, они вступали в диалог с привратником:

Дома ли отец игумен?

Привратник. Уехал в город.

Играющие. Приехал ли игумен?

Привратник. Еще далеко.

Играющие. Далеко ли игумен?

Привратник. Близко...

Когда же Привратник отвечал «приехал», а затем «игумен по­шел в баню» и т.д. Диалог продолжался до тех пор, пока Приврат­ник не говорил: «Встал и зовет к себе на расправу!» После этих слов в игру вступал Игумен, к которому по очереди подходили чернецы и чернички.

Игумен. Ну, мать, что делала?

Черничка. Молилась, постилась, душой смирилась.

И гумен. А четки где?

Черничка. Ахти, плясала, да потеряла!

Услышав такие слова, игумен начинал бить черничку до тех пор, пока она не убегала. И так поступали все чернецы и чернички.

В некоторых селах игры начинались с того, что крестьяне из­бирали из своей среды старика, угощали его вином, рядили в раз­ные платья, насмехались над ним. Затем, вволю потешась, выво­дили его на луг, а сами, образовав несколько кругов, по очереди подходили к старику и кланялись ему в пояс. После такого зачина начиналось гуляние: парни и девушки заводили хороводы и игра­ли в разные игры.

Многие игры проводились во время христианских праздни­ков. Причем следует отметить, что, хотя эти игры были связаны с церковным календарем, по своему игровому существу в них сохра­нялись языческие обряды и элементы.

Игры того времени имели любопытную особенность: они по своему содержанию и цели могли видоизменяться. Одни персона­жи могли заменяться другими. Например, любовная игра легко за­менялась охотничьей, и наоборот, охотничья — любовной. Есте­ственно, соответственно менялось и словесное содержание игры. Думаю, что возможность и легкость таких переходов происходила потому, что образы, или, как говорили, «личины», создаваемые участниками игр, были результатом весьма примитивного художе­ственного начала. Необходимо заметить, что некоторые театрове­ды считают, что ряженье не имеет отношение к зарождению обра­за. А раз так, то ни хороводы, ни игры нельзя относить к искусству, поскольку специфической особенностью последнего является на­личие образа. Позволю себе с этим принципиально не согласить­ся. Да, действительно, наличие образа есть специфическая осо­бенность искусства. Но ведь участник игры не просто, скажем, ря­дился в шкуру медведя, а наверняка подражал его повадкам, мане­ре двигаться и т.д. По моему же разумению, ряженье неумолимо толкало того, кто рядился, менял «личину», к подражанию поведе­ния тому же медведю, то есть начинал действовать пусть в весьма примитивной форме, но в образе. Вот почему я считаю, что игры, как и хороводы, как и игрища того времени, есть явления рождаю­щегося сценического искусства, а значит, и искусства вообще.

Игрище

Кстати, я часто сталкиваюсь с тем, что в некоторых работах «игра» преподносится как синоним «игрища» и наоборот. Позво­лю себе и с этим не согласиться. Внимательно изучая дошедшие до нас описания и тех и других, понимаешь что «игра» была ча­стью «игрища». Пусть основной, но частью. Конечно, ранняя тер­минология весьма емка, и поэтому мы сегодня сталкиваемся с тем, что разные по содержанию, характеру и внешней форме действа называют одним и тем же словом. Так «игрищем» называли и игры, и «бесовские действа», и свадьбы, и хороводы, и ряженье, и даже место действия.111 Кстати, такая терминологическая емкость свойственна и более позднему времени. Так. в XVI-XVII веках «потехами» называли и привозимые иностранцами диковинки, и фейерверки, и воинские занятия, проводимые Петром I.

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.