Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Родственные души сходятся в клинике для наркоманов



— Кто-нибудь слышал о снегопаде? Обещают, что к ночи выпадет около метра осад­ков!

Джеки Дэвис, руководительница группы под­ростков, которую посещал Нейт в реабилитаци­онном центре "Вырвись из плена", потирала

руки, будто мысль о том, что всех этих богатых изгоев хорошенько припорошит, была как-то свя-зана с тем, что они классно проведут время.

После того как Нейта повязали в парке, его отец и Сол Бернс, семейный адвокат, пришли в полицейский участок, чтобы забрать его. Отец Нейта, суровый седоволосый капитан военно-морского флота, ко всем непредвиденным ситу­ациям подходил жестко и рационально. Оплатив штраф в три тысячи долларов, он подписался под соглашением, согласно которому Нейт обя­зан был незамедлительно пройти курс реабили­тации — не менее десяти часов в неделю. Это оз­начало, что пять дней в неделю Нейт должен был ездить в Гринвич, штат Коннектикут, на индиви­дуальные консультации и групповую терапию.

— Просто представь, что это работа такая, — попытался успокоить его Сол Берне. — Работа после занятий.

Капитан Арчибалд ничего не говорил. И без слов было понятно, что Нейт разочаровал его. Хорошо хоть мать Нейта была в Монте-Карло, где навещала свою трижды разведенную сестру. Когда Нейт по телефону рассказал ей свою омер­зительную историю, она вскрикивала, плакала, выкурила пять сигарет подряд, а затем разбила бокал из-под шампанского. Она всегда все немно­го драматизировала. В конце концов, она была француженкой.

— Ну хорошо. Давайте начнем и пройдемся по кругу, — сказала им Джеки радостным голосом, словно это был их первый день в детском саду. — Назовите свои имена и объясните, как вы здесь оказались. Только не затягивайте, пожалуйста.

Она кивнула, указывая на Нейта, потому что он сидел рядом с ней. Ему-то и пришлось начинать.

От неловкости Нейт заерзал в кресле от Шар­ля Имэ. Вся мебель в этой шикарной реабилита­ционной клинике в Гринвиче была современной и сочеталась с минималистским бежево-белым дизайном помещений. Пол был вымощен итальянским мрамором кремового цвета, белоснеж­ные шторы закрывали окна во всю стену, а пер­сонал был одет в бежевую льняную униформу, специально смоделированную к девяностым го­дам дизайнером Гуннером Гассом, бывшим пациентом клиники, который нынче являлся членом попечительского совета.

— Ну ладно. Мое имя Натэниел Арчибалд, но все зовут меня Нейт, — пробормотал он, ударяя ботинком по ножкам стула, и откашлялся. — Меня взяли пару дней назад, когда я покупал травку в Центральном парке. Поэтому я здесь.

— Спасибо, Нейт, — прервала его Джеки. Она холодно улыбнулась и что-то записала в план­шет. — У нас здесь принято все называть своими именами. В вашем случае это — не травка, а мари­хуана. Если вы будете называть все по имени, вы сделаете шаг к тому, чтобы избавиться от зави­симости.

Она снова улыбнулась ему:

— Давайте-ка попробуем еще раз!

Нейт смущенно оглядел всех неудачников. Все­го их было семь: три парня и четыре девушки. Они потупили взор, видимо, волнуясь, ведь каж­дому из них придется говорить, и уже заранее испытывали жуткий дискомфорт. Так же себя сей­час ощущал и Нейт.

— Я Нейт, — механически повторил он. — По­лиция застукала меня в парке, когда я покупал марихуану. Поэтому я здесь.

Напротив него сидела девушка с темными во­лосами, достающими до талии, кровавого цвета губами и очень бледной, почти синей кожей, она смотрела на пего так, словно была обколотой Белоснежкой.

— Это уже лучше, — заключила Джеки. — Сле­дующий.

Она кивнула японке, которая сидела рядом с Нейтом.

— Меня зовут Ханна Кото. Две недели назад, перед тем как пойти в школу, я приняла экстази, а в классе на уроке тригонометрии я легла на пол, чтобы пощупать ковер.

Все, за исключением Джеки, засмеялись.

— Спасибо, Ханна. Это было неплохо. Следу­ющий.

Нейт забил на двух следующих выступающих, его прикалывало, как Белоснежка нервно тряс­ла ногой, словно не могла дождаться своего соб­ственного концерта. На ней были светло-голубые замшевые ботинки, которые выглядели совер­шенно новыми.

Наконец наступила ее очередь.

— Меня зовут Джорджина Спарк, для некото­рых я просто Джорджи. Кажется, я попала сюда, потому что не уважала своего папашу, пока он не отдал концы. Поэтому мне приходится ждать восемнадцати лет, чтобы начать жить так, как я хочу.

Все нервно засмеялись. Джеки недовольно зыркнула.

— Джорджина, вы можете назвать вещество, которое принимали?

— Кокаин, — ответила Джорджи, и прядь ее темных волос упала ей на лицо. — Я продала свою любимую лошадь, чтобы купить пятьдесят грам­мов. Об этом трезвонили все средства массовой информации, даже показывали по телевизору. «Нью-Йорк пост», четверг, февраль...

— Спасибо, — перебила ее Джеки. — Следую­щий, пожалуйста.

Все еще продолжая трясти ногой, Джорджи посмотрела сквозь волосы и встретила заинтри­гованный взгляд Нейта озорной улыбкой.

— Сука, — неслышно произнесла она, указывая на Джеки.

Нейт улыбнулся в ответ и слегка кивнул голо­вой. Сол Бернс советовал ему воспринимать ре­абилитацию как работу после школы. Что ж, те­перь у него было над чем поработать.

 

Серена носит свою любовь на футболке

В пятницу вечером Чак Басс сидел во втором ряду и ждал, когда же начнется показ Леза Беста.

— Вы ведь друзья с этой Сереной, я прав? — спросил его Сонни Уэбстер, худощавый парень с черными как смоль волосами, промелированными светло-коричневыми прядками. Сон­ни был сыном Вивьен Уэбстер, британского дизайнера нижнего белья, чьи мужские тру­сы, облегающие бедра, были сейчас на греб­не волны.

Сонни и Чак встретились накануне в баре и уже успели скорешиться. Неудивительно, что даже мокасины на неоново-зеленой резиновой подошве у них были одной фирмы «Тодз». От такой обуви веяло голубизной, и она вовсе не была рассчитана на то небывалое количество снега, которое согласно прогнозам должно выпасть се­годняшним вечером. Чак кивнул: — Она выйдет голой. Вот что я слышал. — Он погладил заявивший о себе живот. — Я больше не могу ждать, — равнодушно добавил он.

— Гляди, Чак разговаривает с этим, как его, ну, с голубым сынком Вивьен Уэбстер, — прошепта­ла Кати Фаркас Изабель Коутс. — Могу поклясть­ся, что Чака теперь интересуют мальчики.

Они с Изабель сидели в первом ряду, как и пла­нировали. Но вовсе не из-за оказанной ими доб­ровольной и никому не нужной услуги, а по той причине, что отец Изабель, очень известный ак­тер Артур Коутс посетовал на то, что его дочь потратила целое состояние на всю весенне-лет­нюю коллекцию Леза Беста, а потому вполне за­служивала права сидеть в первом ряду.

— Я думаю, может, он би, — прошептала Иза­бель. — На нем все еще тот перстень с розовой монограммой.

— Да уж, будто от него вовсе не отдает голу­бизной.

Огромный тент в Брайант-парке был букваль­но набит издателями журналов мод, фотографа­ми, актрисами и богемой. Из колонок «Боуз» вы­рывалась известная песня Блонди «Стеклянное сердце». Кристина Риччи сидела в первом ряду и по мобильному телефону спорила с личным пиарщиком, отстаивая свое решение пойти на шоу Леза Беста, а не Джедидаи Эйнджела, чей показ в то же самое время проходил непода­леку.

— Посмотри на него! Флоу из группы «45»! — взвизгнул Сонни. — Он просто божественен. А вон там Кристина Риччи. У моей матери куча зака­зов от нее.

Чак вертел головой, пытаясь заметить каких-нибудь знаменитостей и обратить на себя внима­ние окружающих. Вот в третьем ряду он заметил Блэр, ее отделяли от него десять мест. Он послал ей воздушный поцелуй, и она в ответ ему улыб­нулась.

— Почему мы здесь опять? — спросила, зевая, Блэр Аарона. Несмотря на то что все эти дни Се­рена ее ужасно раздражала, на показ она реши­ла прийти, чтобы посмотреть, не подойдет ли что из осенней коллекции Леза Беста ее новому имиджу. И теперь ей приходилось сидеть в этом спертом, переполненном помещении, слушать оглушительную музыку и вдыхать невыносимый запах всевозможных духов, хотя на самом деле ей было глубоко плевать и на тряпки, и на то, что Серена была звездой этого шоу. Это все, что нуж­но было Серене: доказать, что она пуп земли.

Блэр было не до тусовок с привлекательными моделями или с манерными модельерами: она ведь собиралась в Иель — святую святых высше­го образования, и очень скоро ее пригласит на сви­дание один элегантный мужчина. Казалось, что все увлечения молодыми парнями в прошлом. Шум и блеск Недели моды больше не были столь притягательными, когда ее звала за собой собствен­ная жизнь. Плюс их места были в третьем ряду, а это было самой большой неприятностью для нее, потому что на всех показах мод она сидела в первом или, по крайней мере, во втором ряду.

— Честно говоря, я вообще не знаю, что здесь делаю, — угрюмо ответил Аарон. Он расстегнул ярко-зеленую куртку для гольфа от Леза Беста, который подарила ему Серена, а потом снова за­стегнул ее. Куртка была сшита из плотного хлоп­чатобумажного полотна и при движении издава­ла шуршащий звук. Для него она была слишком крикливой, но он надел ее, потому что Серена настояла, что нельзя прийти на показ коллекции дизайнера и сидеть в третьем ряду, не надев на себя хоть что-нибудь из его вещей. Аарону нра­вилась прикольная атмосфера шоу. Это было по­хоже на рок-концерт. Но в том, что эта безумная толпа собралась, чтобы поглазеть на тряпки, было нечто ненормальное.

А на залитый огнями город все валил и валил снег. Блэр трудно было даже представить, каким сумасшествием обернется попытка найти такси сегодня ночью. Все пришедшие на показ были одеты совершенно не по погоде и ужасно шуме­ли, считая, что именно они достойны следующе­го такси. Она стукнула своими черными кожаны­ми сандалиями от Леза Беста по впереди стояще­му стулу от Ники Хилтона и зевнула раз пятый подряд. Она все еще продолжала зевать, когда вдруг погасли огни и затихла музыка. Показ дол­жен был вот-вот начаться.

Темой новой осенней коллекции была «Крас­ная Шапочка». Сцена напоминала сказочный лес, стволы деревьев были сделаны из темно-ко­ричневого бархата, а их ветви покрыты блестя­щими изумрудными листьями из шелка. Трепетно заиграла флейта, и вдруг на сцену выпорхну­ла Серена, на которой была юбка в складку от школьной формы «Констанс Биллар», красные ботфорты и небольшая красная шерстяная на­кидка, завязанная вокруг шеи. Под накидкой на ней была футболка с надписью: «Я люблю Ааро­на», украшенная черной эмблемой во всю грудь. Ее светлые волосы были заплетены в косички, а на лице совсем не было макияжа, только губы в волнующе ярко-красной помаде. Серена легким шагом уверенно передвигалась по подиуму, ее клетчатая юбка в такт колыхалась, и, повернув­шись, она замерла перед камерами, будто делала это уже много лет подряд.

«Кто она такая? — сотни любопытных голосов зашептали вокруг. — А кто такой Аарон?»

Блэр закатила глаза: теперь, когда показ на­чался, он еще больше нагонял на нее тоску и раз­дражал.

— Кто такой Аарон? — писклявым голосом спросил Сонни Чака.

— Если б я только знал, блин, — ответил Чак.

— Это что, Аарон Соркин? Сценарист, что рабо­тает на телевидении? — удивленно спросила своего соседа разодетая в меха редактор журнала «Вог».

— Кем бы ни был этот парень, ему крупно по­везло, — сказал фотограф.

— Я слышала, что он бросил ее, и мне кажет­ся, что так она пытается снова завоевать его, — хихикнула Изабель.

— Ты пока не оборачивайся, но похоже, что он за нами в третьем ряду. Выглядит недовольным, — прошипела в ответ Кати. Обе девушки разом обернулись.

Серена послала Аарону воздушный поцелуй с подиума, но Аарон был так смущен ее футбол­кой, что ему поплохело, и он не заметил его. Он-то думал, что Серена будет нервничать в окруже­нии всех этих супермоделей. И считал, что ей по­надобится его моральная поддержка, но по всему видно, что это доставляет ей огромное удоволь­ствие. Ее, наверное, возбуждает, когда она слы­шит, как все шепчут ее имя. Но только не он. Ко­нечно, ему хотелось стать знаменитым, рок-звез­дой. Но прославиться только потому, что он тот парень, чье имя написано на футболке Серены? Нет, этого он не хотел. Он опустил руку в карман и достал полупустую пачку сигарет. Прежде чем он успел открыть ее, к нему на плечо опустилась рука охранника.

— Здесь не курят, сэр.

«Черт», — пробубнил вполголоса Аарон. Но он не МОГ просто встать и уйти, в то время как Сере­на была на подиуме. Он взглянул на сидящую ря­дом Блэр. Она кусала губы и держалась за живот, будто его свело.

Блэр хотела заткнуть свои уши в бриллиантах, чтобы не слышать, как все вокруг шепчут имя Се­рены. «Какие глаза! Какие ноги! Какие потрясаю­щие волосы!» От этого уже начинало тошнить, а то ли еще будет на банкете. Как только Серена дошла до конца подиума, над которым красова­лась надпись «Бабушкин домик», и скрылась, что­бы переодеться, Блэр встала, чтобы уйти.

— Я, наверно, пойду. Обещали, что снега, блин, наметет до фига, — заявила она Аарону.

— Правда? — Аарон вскочил и сказал: — Я по­могу тебе поймать такси.

В этот момент он не нужен был Серене. А на банкете ее, скорее всего, будет окружать толпа восторженных поклонников, поэтому он даже не сможет к ней протиснуться. Она бы не возража­ла, если бы он тихонько ушел.

В Брайант-парке ноги проваливались в снег уже по щиколотку. Статуи львов на ступенях биб­лиотеки казались огромнее и более зловещими оттого, что были укрыты белым одеялом.

— Может, я еще успею на поезд в Скаредейл, — сказал Аарон, подразумевая район Уэстчес-тер, где он жил с матерью до того, как про­шлой осенью решил переехать в новую семью отца. Он чиркнул зажигалкой «Зиппо» и при­курил.

— Мы с друзьями всегда собираемся на поле для гольфа в такой снегопад. Клевая погода.

— Прикольно, блин, — равнодушно ответила Блэр.

Крупные ледяные хлопья садились ей на рес­ницы, она щурилась, прятала руки в карманах сво­его черного кашемирового пальто от Леза Беста, пытаясь найти такси. «Блин, собачий холод».

— Может, поедешь со мной? — предложил Аарон, хотя в последнее время Блэр вела себя как настоящая стерва. Раз уж они были сводными братом и сестрой, то могли бы попытаться стать хотя бы друзьями.

— Спасибо, нет, — с недовольной гримасой ска­зала Блэр. — Я собираюсь позвонить мэну, с кото­рым недавно познакомилась. — Слово «мэн» зву­чало круче, чем «парень». — Интересно, захочет ли он встретиться со мной и выпить чего-ни­будь.

— Что за мужик? — заподозрив неладное, спро­сил Аарон. — Не тот ли это старик из Йеля, с ко­торым мы застукали тебя вчера?

Блэр стала топать, чтобы в совершенно не по погоде надетых туфлях от Леза Беста пальцы ее окончательно не замерзли. С какой стати Аарон позволяет себе такие речи? Какое вопиющее са­модовольство!

— Во-первых, я могу встречаться с кем захочу. Во-вторых, тебе-то какое дело? А в-третьих, даже если это и он, что из того?

Она подняла руку и нетерпеливо замахала ею. Было только девять. «Где же, блин, все эти долбаные такси?"

Аарон пожал плечами.

— Не знаю. Мне просто кажется, он похож на крутого банкира, который неплохо спонсирует Иельский университет, а ты, типа, флиртуешь с ним, потому что тебе очень хочется поступить. И если тебе интересно, знай: все это просто от­вратительно.

— Вообще-то я тебя не спрашивала, — оборва­ла его Блэр. — Но может, мне стоит послушать крутого парня, что поступил в Гарвард, не ударив при этом палец о палец, хотя все, что он делал, — сидел почти нагишом, пил пиво и прикидывался, что играет в клевой группе, которая на са­мом деле полный отстой, и еще говорит, что все знает.

Скрипнув тормозами, к остановке на углу 43-й улицы подъехало такси, и из него кто-то вылез. Блэр рванула к машине.

— Не суди, блин, о том, о чем ничего не зна­ешь! — прокричала она Аарону, прежде чем прыг­нуть в такси и захлопнуть дверцу.

Аарон дрожал от холода в своей тонкой хлоп­чатобумажной куртке и, съежившись, шел по 42-й улице по направлению к Центральному вокзалу. Было бы неплохо потусоваться с народом. Как его, блин, достали эти женщины!

Но мы-то того стоим, так ведь?

 

Лучше, чем голые

Дэн старался не пялиться на моде­лей, когда те появлялись на подиуме в шоу «Луч­ше, чем голые», на них были надеты лишь корич­невые вельветовые мини-юбки. Юбки были на­столько короткими, что он мог видеть даже их белые трусики с оборками, напоминавшие те ста­ромодные трусики для девочек из пятидесятых. Они так плотно облегали попки топ-моделей, что их ягодицы порой выскакивали из них. Вместо того чтобы сидеть в первом ряду, где Расти Клейн смогла найти ему место между Стивом Никсом и Ванессой Бикрофт, клевой драматической ак­трисой, Дэн стоял вдали от подиума в клубе на Харрисон-стрит и держал в руках блокнот, что­бы казаться похожим на литератора на случай, если вдруг Расти Клейн была неподалеку и втай­не за ним наблюдала.

Шоу проходило под странную немецкую на­родную музыку, а на подиуме была разбросана солома. Маленькие мальчики,, одетые в кожаные штаны, вели за собой блеющих белых коз, а рядом с ними вышагивали невообразимо высокие модели, чьи обнаженные груди покачивались.

«Скотство», — украдкой записал Дэн в своем блокноте. Козы загадили все вокруг, и он заме­тил, что в юбках моделей были сделаны разре­зы. На их щеках блестящей голубой подводкой были нарисованы слезы. «Погубленные молоч­ницы» , — написал Дэн, пытаясь не ощущать свою инородность. Какого черта он делал здесь, на показе мод?

Над ним склонилась брюнетка, которой было слегка за двадцать, и попыталась прочитать то, что он писал.

— С кем ты? — спросила она. — «Нейлон? Тайм-аут?»

У нее была самая густая челка из тех, что Дэн когда-либо видел, а на глаза были надеты очки с за­остренной оправой и инкрустированными фаль­шивыми бриллиантами на золотой цепочке.

— Почему ты не сидишь с остальными журна­листами?

Дэн закрыл свой черный блокнот, прежде чем она успела что-либо прочитать.

— Я поэт, — сказал он значительно. — Меня пригласила Расти Клейн.

Похоже, женщину это не впечатлило.

— И что же вы опубликовали в последнее вре­мя? — недоверчиво спросила она.

Дэн сунул под мышку свой блокнот и погла­дил свои баки. Одна из коз отвязалась и спрыгну­ла с подиума. Четыре охранника побежали вслед за ней.

— Одно из моих стихотворений вышло в по­следнем номере «Нью-Иоркера». Оно называет­ся «Шлюхи».

— Не может быть! — вырвалось у той. Она по­ложила себе на колени бледно-лиловую кожаную сумку с лейблом «Лучше, чем голые» и извлек­ла из нее свой номер «Нью-Иоркера». Полистав немного, она нашла сорок вторую страницу.

— Ты не поверишь. Я прочитала это стихот­ворение по телефону всем своим подругам. Не­ужели это именно ты написал его?

Дэн не знал, что и сказать. Это была его пер­вая встреча со своей почитательницей, и он был смущен и взволнован одновременно.

— Я рад, что оно вам понравилось, — скромно ответил он.

— Понравилось? — повторила за ним женщи­на. —Да оно перевернуло всю мою жизнь! Вы мне его не подпишете? — попросила она его, положив журнал ему на колени.

Дэн пожал плечами и достал ручку. «Дэниел Хамфри», — написал он рядом со своим стихот­ворением, но его подпись выглядела чересчур просто, поэтому он нарисовал под ней малень­кую завитушку. Он подписался прямо на тексте рассказа Габриеля Гарсии Родеса, это показалось ему кощунством, но, по правде говоря, кому ка­кое дело, если он ставил свой первый автограф. Теперь он знаменит, он настоящий писатель.

— Я вам так, так благодарна, — сказала жен­щина, забирая свой журнал, и благочестиво до­бавила шепотом, указывая на блокнот: — А теперь продолжайте писать и извините, что я вас побес­покоила.

Немецкая народная музыка плавно перешла в оперу, а маленькие мальчики ушли, уводя за со­бой коз. На подиуме в черных шерстяных накид­ках и переливчато-синих замшевых ботфортах появлялись модели со страусиными перьями в волосах. Они были похожи на героев «Властели­на колец».

Резким движением Дэн принялся писать. «Добрые и злые волшебницы, — начертал он. — Охотятся на голодных волков. — Он погрыз конец ручки, а затем добавил: — Как хочется курить».

 

Б притворяется,

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.