Симулятивная власть соблазна и пища-симулякр

Наконец, можно перейти от голода к соблазну — от открытого насилия к его невидимой скрытой форме и к ее возможностям — в некотором смысле, от физи­ки насилия к его метафизике, а именно к анонимному гастрономическому дис- циплинированию посредством соблазна — как установление тоталитета заботы

—прежде всего это актуальная сегодня пища в формате фастфуда. Фастфуд явля­ется симулякром еды и отражает симулятивный характер власти. Невозможно го­ворить о фастфуде, не пользуясь дефиницией «пища-симулякр». Четыре стадии рождения симулякра, выделяемые Ж. Бодрийяром, помогают представить, какие трансформации прошла пища на пути своего превращения в фастфуд. На первой стадии симулякр еще отражает базовую реальность (представление о еде-мечте, еде будущего в «Новой Атлантиде» Ф. Бэкона и оптимизм первой половины XX века в связи с индустриальным преобразованием пищи для превращения ее в бо­лее надежную, лучшую и питательную). На второй стадии уже происходят маски­ровка и трансформация базовой реальности (речь идет о разрыве между конечной формой и репрезентацией вкуса — и изначальным содержанием, преображенным до неузнаваемости). На третьей стадии можно говорить о собственно симулякре

—он маскирует отсутствие базовой реальности (например, то, из чего сделан про­дукт, не имеет отношения к его конечному варианту — так появляются разные вкусы, не детерминированные природными компонентами, но представленные их химическими заменителями). На четвертой стадии возникает «чистый» симу- лякр — утерявший всякую связь с реальностью и, по сути, репрезентирующий пустоту. Такая пустота на языке диетического нормирования получила название «пустых калорий», а дефицит многих необходимых компонентов из-за иници­ированного рекламным дискурсом потребления быстрой еды компенсируется инициированным той же рекламой поглощением витаминов и микроэлементов, предлагаемых уже как продукт деятельности фармацевтической индустрии. По­явление фастфуда как культурно нейтральной пищи связано с процессами раста- буирования — в гастрономическом отношении это означает устранение всякого культурного авторитета, нормирующего культуру еды, то есть границы приемле­мого в ней и соответствующего регламентированному удовольствию и, наоборот, неприемлемого. Культурный авторитет в фастфуде выступает действительно в нейтральной позиции — он не обозначает границы дозволенного и недозволен­ного — дозволено все, что было прорекламировано как съедобное. А съедобным оказывается то, что прошло предварительную анонимную обработку пищевыми технологиями и приобрело определенную форму, которая позиционируется как пригодная к съедению. Пищевые хорроры современного человека, как правило, принимают вид боязни неожиданно съесть даже не то, что не поощрено культур­ным авторитетом (такой страх характерен для традиционной гастрономической культуры), но то, что потенциально может скрытым образом негативно повлиять на антропологическую идентичность — пищевые хорроры, связанные с фастфу- дом, локализуются как страх перед съедением того, что не знаешь, но что, тем не менее, разрешено.

Фастфуд стал пищей, весьма удобной для рекламы, конвертирующей смутные желания потребителей в конкретные товары, потребление которых отождествля­ется со счастьем. В этом смысле из всего спектра покупного счастья наилучшим является то, что можно съесть. Поэтому гастрономический соблазн так привле­кателен не только с точки зрения непосредственной данности и быстроты удо­вольствия, но и с точки зрения обслуживающих его экономических механизмов. Что же такое соблазн? Это провокация, в которой субъект удовлетворяется за­претным, но перед этим возможность запретного максимально интенсифициру­ет его желание. Специфика гастрономического соблазна в том, что удовлетво­рение возможно очень быстро: увидел, купил, съел. Такое моментальное потре­бление разрушает саму логику гастрономической культуры, которая строилась согласно логике увеличения дистанции между человеком и его первичной по­требностью в пище. Увеличивающаяся дистанция маркировала все более расши­ряющиеся возможности наполнения культурными кодами гастрономического пространства^[123]. Поэтому разница между возникшим желанием потребить какой- либо продукт и удовлетворением этого желания всегда выражала степень окуль- туренности человеческого существа. Повсеместность гастрономического соблаз­на разрушает устоявшиеся гастрономические коды, потому что создает ситуацию обратной власти — не человек властвует над желанием, а желание — над челове­ком, интенсификация желания просто уничтожает субъекта посредством его по­глощения — так соблазн уничтожает человека, растворяя субъективность в реали­зуемой практике соблазна, перманентно воспроизводящей себя.

Когда власть неограниченно распространяется (а она стремится к такой нео­граниченности), то неизбежно пытается преодолеть субъекта и наталкивается на сопротивление с его стороны. Собственно, право субъекта на последний акт про­теста зачастую выступает опровержителем власти^[124]. Так, пытаемый голодом ли­шается своего физического присутствия в этом мире, и если он неволен над фак­том своего эмпирического бытия, то, исчезая, исчезает и от власти — его смерть становится единомоментным актом и умирания власти^[125]. Иное дело, человек в ситуации соблазна — когда он захвачен им, то лишается собственного протест- ного потенциала, одновременно увеличивая и свое физическое присутствие, — в этом качестве он утверждает бытие власти. Поэтому идеал телесности заключен­ного меняется — на смену истощенной телесности (результата действия режима голода) приходит телесность изобильная (результат функционирования режима соблазна)^[126].

Именно гастрономические соблазны становятся отличным способом погло­щения субъекта. Однако здесь усматривается парадокс: с одной стороны, субъект не умирает, потому что его эмпирическое существование длится, и демонстриру­ет действие власти — он захвачен желанием (потребления), он его перманентно реализует и существует в соответствующей этому желанию плоти. С другой сто­роны, субъект утрачивает самое главное для власти — собственную способность к сопротивлению ей. Находясь под влиянием соблазна, расплавив себя в перма­нентно воспроизводящемся желании, он становится аморфным и равнодушным к применяемому по отношению к нему типу властного воздействия. Власть полу­чила полностью управляемого человека, но одновременно она утратила себя, так как утратила сопротивляющегося Другого, лишив его содержательных гастроно­мических практик (содержательных с точки зрения накопления своего антропо­логического, возможного только в ситуации довольно сложного гастрономиче­ского режима^[127]). Такой Другой ни в чем не испытывает недостатка, поскольку все его потребности удовлетворяются на симулятивном уровне — он сам стано­вится симулятивным, Обнаруживается, что симулятивный Другой и воспроизво­дит симулятивную власть, а для своей онтологизации ей нужны истинный Дру- гой^[128] и его реальное сопротивление. То самое эффективное управление, которое стало возможным с помощью весьма мягких (и поэтому эффективных) форм на­силия, терпит определенное фиаско в отношении своей эффективности, потому что формирует Другого, пригодного только для поддержания симулятивной при­роды власти. Другой исчезает в желании, которое удовлетворяет пища-симулякр, пища-эрзац.

Так, фастфуд, симулякр пищи, функционирующий в режиме соблазна, наде­ленный властью создания идентичности идеального для власти субъекта, стал его смертью и оказался одновременно смертью власти, которая обнаружила, что для того, чтобы быть, ей необходимо и то, чтобы Другой жил. Ведя его к смерти, она обрекает на смерть и себя. В очередной раз обнаруживается, что гастрономиче­ские практики отражают скрытую природу власти, регистрируя ее специфику на самом первичном уровне существования. Вопрос «Умерла ли власть?» напрямую связан с вопросом об антропологическом состоянии, но актуальные сегодня про­цессы в сфере гастрономических практик регистрируют как раз некую деантро- пологизацию, поэтому и власть смещается в ту степень симулятивности, где она обнаруживает себя в отрицательном онтологическом статусе. Но означает ли он, что власти нет? Скорее, что кардинально меняется ее способ существования.

Александр Сунгуров

Общественные палаты и советы: опыт стран СНГ^[129]

Для современной России, как и для ряда других стран бывшего СССР, ха­рактерно появление различного типа общественно-консультативных советов и общественных палат, создаваемых либо при органах исполнительной власти, либо как самостоятельные органы, действующие на основе специальных за- конов^[130]. Официально заявленными целями их создания является представите­льство интересов институтов гражданского общества, однако многие исследо­ватели отмечают их имитационный характер, а также роль как звена в постро­ении «управляемой» или «суверенной» демократии, которая на практике часто становится вариантом «мягкого» авторитаризма^[131]. В работах А.В. Тарасенко опыт создания и деятельности общественно-консультативных советов и палат анализируется с позиции некорпоративистского подхода Ф. Шмиттера^[132]. Зада­чей настоящей работы является сравнительный анализ появления и деятель­ности подобных структур на национальном уровне для стран СНГ, имеющих общую политическую историю, но избравших различные варианты постсове­тского развития.

Объектом анализа будут Общественные палаты и общественно- консультативные структуры, созданные при президентских администрациях, правительствах или парламентах стран СНГ либо действующие самостояте­льно, на основе специальных законов, как Общественная палата РФ. Появ­ление и развитие таких российских структур, как Общественная палата РФ и Совет при Президенте РФ, по развитию институтов гражданского общества и правам человека рассмотрены нами ранее^[133], поэтому здесь мы остановим­ся подробнее на появлении и развитии подобных структур в других странах бывшего СССР, начиная с его северо-западной части. Прежде всего, отме­тим, что ни в одной из стран Балтии не встречаются подобные советы и па­латы, равно как и в более южной Молдавии. Поэтому наш обзор мы начнем с Белоруссии.

Белоруссия

Создание Общественно-консультативного совета (ОКС) при Администрации Президента страны в январе 2009 г. состоялось в период потепления отношений Белоруссии с Евросоюзом^[134]. Появление такого совета, в состав которого вошли представители различных общественных объединений, политических партий, иных общественно-политических организаций и который начал работать под председательством главы Администрации Владимира Макея, должно было стать подтверждением готовности руководства республики к конструктивному диало­гу с обществом в целом и политической оппозицией в частности. Как было офи­циально заявлено, основной целью создания этого совета является обсуждение актуальных вопросов развития государства и общества, выработка предложений по более активному вовлечению республики в общемировые процессы, совер­шенствованию направлений социально-экономического и политического раз­вития страны. Данная инициатива была поддержана от имени ОБСЕ главой его офиса в Минске Хансом-Йохеном Шмидтом^[135].

В течение 2009 г. совет собирался трижды. Были обсуждены проблемы, связан­ные с экономическим кризисом, с развитием судебной и тюремной систем. Так, на июньском заседании, посвященном гуманизации системы исправления на­казаний, с основным докладом выступил председатель Белорусского Хельсинк­ского комитета Олег Гулак^[136]. В ноябре темой обсуждения планировалась возмож­ная реформа избирательной системы страны, но накануне намеченной встречи ее участники получили письмо от председателя, в котором сообщалось о его ре­шении взять тайм-аут в деятельности этого совета. «Мы не против компетент­ной и деловой критики нашей работы — мы заинтересованы в ней и стремимся к тому, чтобы как можно больше людей информировалось о нашей совместной де­ятельности. Но мы не приемлем подставок, спекуляций и откровенной лжи, ко­торую обрушили на ОКС некоторые политические конъюнктурщики. [...] Мною принято решение взять тайм-аут в работе Общественно-консультативного сове­та» — говорилось в письме Владимира Макея^[137].

Перерыв в деятельности этого совета длился три месяца, в феврале 2010 г. ра­боту совета было решено восстановить. Далее прошло несколько встреч, но по­сле заседания в сентябре 2010 г. этот орган более не собирался. В начале сентября 2011 г. в СМИ появилась информация о возобновлении работы совета. Так, по сообщению члена совета, председателя Белорусского Хельсинкского комите­та Олега Гулака, на рабочей встрече с Владимиром Макеем были согласованы окончательная редакция регламента работы ОКС, изменения в этот регламент, а также изменения в персональный состав ОКС. «Мы утрясли все вопросы и до­говорились, что в третьей декаде сентября состоится заседание ОКС. Оно будет посвящено роли гражданского общества и его функционированию в Беларуси», — отметил Гулак^[138].

Однако вместо долгожданной официальной встречи ОКС последовало заявле­ние его председателя о прекращении деятельности совета. Глава администрации мотивировал свое решение тем, что работа ОКС «не может быть по-настоящему плодотворной в атмосфере обвинений в том, что эта структура полностью под­контрольна власти, что члены совета — назначенцы администрации президента и так далее». ОКС был распущен, так как «в нынешней ситуации власть не должна давать поводов для различного рода кривотолков и обвинений в неискренности поведения»^[139].

Украина

В условиях реально действующего парламента, в котором традиционно пред­ставлены основные общественно-политические силы, потребности в каком- либо Общественно-консультативном совете при президенте республики в этой стране не возникало. Вместе с тем в Украине имеется опыт создания и деятельно­сти такого совета при Верховной Раде Украины. Так, в мае 2004 г., в преддверии президентских выборов, распоряжением главы Верховной Рады Украины Влади­мира Литвина был создан Общественно-политический консультативный совет, целью которого стало привлечение общественности к деятельности парламен­та и его органов, предоставление возможностей для учета общественного мне­ния, в том числе при подготовке вопросов к рассмотрению на заседаниях Вер­ховной Рады Украины. В состав совета вошли лидеры крупнейших украинских аналитических, исследовательских центров и фабрик мысли. Так, например, чле­ном совета стала Вера Нанивская, директор Международного центра перспек­тивных исследований^[140]. На одном из первых заседаний этого совета обсуждались вопросы подготовки к президентским выборам в Украине, проблемы обеспече­ния честности и прозрачности голосования. В ходе заседания был заслушан до­клад представителя Комитета избирателей относительно путей предотвращения возможных нарушений во время избирательной гонки. Владимир Литвин также предложил членам совета совместно разработать некий набор базовых ценностей для кандидатов на президентских выборах^[141].

Тремя годами позже, в 2007 г., в период, когда спикером Верховной Рады был Александр Мороз, в СМИ появилось сообщение, что в Киеве возобновил свою работу Общественный консультативный совет при Верховной Раде Укра­ины, в состав которого входят руководители неправительственных обществен­ных организаций, аналитических структур и ученые. Выступая на заседании ОКС, Александр Мороз, в частности, отметил, что общественные организа­ции должны быть мостом между общественностью и органами власти, что, в свою очередь, даст толчок дальнейшему развитию демократических процессов в Украине и становлению гражданского общества. Он также подчеркнул, что чрезвычайно важной является практика общественных слушаний законодате­льных актов и участие в них неправительственных организаций^[142].

Армения

В Республике Армения Указом Президента Республики был создан Общест­венный совет Республики Армения, который очень близок по своим задачам и способу функционирования к Общественной палате РФ. Отличия состоят в том, что он действует на основе Устава, утвержден Президентом страны, а не закона, принятого парламентом, как это имеет место в России. Существенно меньше и число членов Общественного совета — 36. Согласно Уставу, Президент утверждает первые 12 членов, еще 12 были избраны как председатели двенадцати комиссий из почти двух тысяч представителей общественных организаций республики, по­желавших принять участие в работе комиссий Общественной палаты, а оставши­еся 12 членов — назначаются по совместному решению первых 24 членов совета.

Организационная деятельность Общественного совета обеспечивается Адми­нистрацией Президента РА, в рамках которой выделен штат из девяти сотрудни­ков. Деятельность Общественного совета оперативно отражается на специальном трехъязычном (армянский, английский и русский языки) веб-сайте, на котором представлена информация как о членах совета, так и его разнообразной деятель- ности^[143]. Список двенадцати комиссий показывает, что их направления покрыва­ют практически все вопросы общественно-политической и экономической жиз­ни страны, дублируя тем самым армянский парламент. Состав Общественного совета показывает большое число в нем «политических тяжеловесов», включая и бывшего первого секретаря ЦК Компартии Армении советского времени. В от­личие от секретаря Общественной палаты РФ, вице-президента РАН Е. Велихо­ва, не участвовавшего ранее в российской публичной политике, председатель Об­щественного совета РА Вазген Манукян был ранее и премьер-министром страны, и министром обороны, а затем в течение двенадцати лет работал депутатом На­ционального собрания Армении. Подчеркнем также отсутствие среди членов Об­щественного совета представителей каких-либо правозащитных организаций.

В соответствии с Уставом Общественного совета РА, его задачами являются: представление интересов граждан и общественных организаций при разработке и осуществлении политики государства; выдвижение, обсуждение и представле­ние как органам власти, так и обществу предложений по проблемам, существую­щим в жизни государства и общества; формирование традиций, способствующих установлению гражданского общества. Отдельно отметим такую характеристику совета, заложенную в Уставе, как его «аполитичность». Этот принцип аполитич­ности определил также недавнее заявление ее председателя о том, что Общест­венный совет Армении не уполномочен осуществлять наблюдательную миссию на предстоящих 6 мая парламентских выборах^[144].

Постоянно собираясь в различных форматах, Общественный совет занял, по- видимому, определенную нишу в общественно-политическом поле Армении. Более того, на одной из его встреч прозвучало и было одобрено предложение о создании Межгосударственного общественного совета СНГ^[145].

Грузия

В Грузии, насколько нам известно, отсутствуют какие-либо общественно-кон­сультативные советы как при президенте, так и при парламенте республики. Од­нако в октябре 2010 г. Общественный консультативный совет был все же создан, причем при Центральной избирательной комиссии Грузии. Сделано это было для улучшения коммуникаций с обществом с целью формирования благоприятной избирательной среды. В совет входят представители политических партий, мест­ных и международных неправительственных организаций, СМИ и независимые эксперты, которые подключены к работе над избирательной системой^[146]. Встречи членов совета проводятся ежемесячно с октября 2010 г. и организуются при под­держке Программы развития ООН в рамках проекта помощи выборам.

На встречах члены совета обсуждали такие вопросы, как роль СМИ в избира­тельном процессе, избирательные системы и разновидности избирательных ко­миссий, а также роль гражданского образования в улучшении избирательной среды. Встречи совета часто имеют и непосредственно информационное значение. Так, в феврале 2012 г. на встрече Центризбиркома с Общественным консультативным со­ветом обсуждались недавно внесенные изменения в Избирательный кодекс Грузии. Участники встречи ознакомились с изменениями, вошедшими в кодекс, в том чис­ле с новыми механизмами обжалования, правилами формирования избирательных списков, а также контроля финансов, выделенных для проведения выборов^[147].

Казахстан

В Казахстане вопрос о создании Общественной палаты возник в 2007 г., когда под звуки речей о развитии демократии в стране в Мажилис — нижнюю пала­ту казахского парламента — прошли представители только одной (естественно, правящей) партии. В ситуации однопартийного парламента, который автомати­чески перестал быть «местом для дискуссий», появилась необходимость создать такую «площадку для дискуссий», итоги которой носили бы исключительно ре­комендательный характер. Очень скоро по инициативе главы государства такая площадка была создана при Мажилисе. Насколько нам известно, нормативной основой ее деятельности является простое решение Мажилиса, так как вопрос о принятии закона об Общественной палате только обсуждался на встрече ее руко­водителя с секретарем Общественной палаты РФ Евгением Велиховым в 2011 г.^[148]Для участия в Общественной палате были направлены предложения всем поли­тическим партиям и общественным движениям, большинство из них выделили своих представителей.

Персональный состав палаты был утвержден в количестве 30 человек. В их числе лидеры политических партий, руководители бизнес-ассоциаций, право­защитных и других общественных организаций, президент Национальной ака­демии наук Мурат Журинов и другие. Председателем палаты стал вице-спикер Мажилиса Сергей Дьяченко. Его заместителями назначены председатель ас­социации «Республиканский союз промышленников вторичной металлургии» Владимир Дворецкий и руководитель демократической партии «Адилет» Максут Нарикбаев. Внутри палаты создано пять секций: по вопросам демократизации и развития гражданского общества; по вопросам экологии, природопользования и сельского хозяйства; по финансово-экономической реформе и региональному развитию; по законодательству, судебно-правовой реформе, обороне и безопас­ности; по социально-культурному развитию. Две последние секции возглавили председатели соответствующих комитетов Мажилиса^[149]. Как отметил на первом заседании Общественной палаты ее председатель, основные задачи палаты будут заключаться в экспертизе проектов законов, выработке рекомендаций и предло­жений по разрабатываемым и рассматриваемым законопроектам, в прогнозиро­вании возможных последствий принятия и реализации законов.

В качестве примера деятельности Общественной палаты можно привести об­суждение на ее заседании законопроекта «О религиозной деятельности и рели­гиозных объединениях»^[150]. Отметим, что принятое на заседании Общественной палаты Заключение по представленному законопроекту было размещено также на сайте Алмаатинского Хельсинкского комитета^[151], что подчеркивает значение принятого документа с позиции уважаемой правозащитной организации. Дру­гим примером является обсуждение на заседании Общественной палаты зако­нопроекта об усилении уголовной ответственности юридических лиц^[152]. Отметим также, что уже полгода спусти после создания этого органа был подписан в Мос­кве Меморандум о взаимопонимании между Общественной палатой при Мажи- лисе Парламента Республики Казахстан и Общественной палатой РФ.

Киргизия

В Республике Киргизия Общественная палата была создана в период пребыва­ния у власти президента Курманбека Бакиева, в самом начале 2009 г. Законопро­ект о ее создании, очень близкий к российскому закону об Общественной па­лате РФ, широко обсуждался в конце 2008 г. среди общественных организаций республики и вызвал достаточно консолидированную негативную реакцию. Так, представитель центра «Интербилим» Елена Воронина от имени этой организа­ции заявила: «Общественная палата — очередная имитация участия гражданского общества в управлении страной, инструмент манипулирования общественным сознанием [...]. О каком осуществлении общественного контроля за деятельнос­тью правительства Кыргызской Республики, органов исполнительной власти и органов МСУ может идти речь, если Общественная палата будет формироваться по утверждению Президента и назначению Жогорку Кенеша?»^[153] На аналитиче­ском портале «Open» представлены результаты обсуждений законопроекта «Об Общественной палате РК», участники которых также достаточно скептически отнеслись к новой инициативе Президента^[154].

Несмотря на критические замечания, Общественная палата Республики Кыр­гызстан была вскоре создана. По-видимому, для быстроты было решено созда­вать ее не на основе закона, а Указа Президента, который и утвердил вначале Положение об Общественной палате, а затем, в январе 2009 г., — и ее состав в ко­личестве 45 человек. Среди них были предприниматели, ректора университетов, представители политических партий и национальных диаспор, общественных организаций, просто общественные деятели^[155].

Общественная палата в таком составе проработала около года, не оставив после себя особых следов. Как сообщал портал FOR.kg со ссылкой на агентство «24.kg», она рассмотрела более 200 обращений от граждан и организаций. Од­нако вскоре после апрельского (2010 г.) переворота решением Временного пра­вительства республики Общественная палата была упразднена. Такое решение, по информации властей Киргизии, было принято для «оптимизации деятель­ности совещательно-консультативных органов». Временное правительство так­же ссылалось на поступившие жалобы на Общественную палату, работу которой представители общественности сочли неэффективной^[156].

Таджикистан

Общественный совет Республики Таджикистан имеет особую историю — он был создан в 1996 г. как один из институтов мирного выхода из гражданской вой­ны в республике, на основании Договора об общественном согласии в респу­блике. В соответствии с Положением, Общественный совет является предста­вительным, экспертно-консультационным и координационным органом, объе­диняющим участников Договора об общественном согласии в Таджикистане, и действует в соответствии с Конституцией и законами РТ, международными дого­ворами, признанными республикой и Договором об общественном согласии. В новое образование вошли все существовавшие на то время проправительствен­ные политические партии, неправительственные и общественные организации, творческие и женские союзы страны, руководители национальных диаспор, ре­лигиозных конфессий, ученые^[157].

В качестве примера современной деятельности Общественного совет Рес­публики Таджикистан можно привести его заседание 26 января 2009 г., на кото­ром были рассмотрены планы деятельности на 2009 г. В частности, предложение одной из экологических организаций о внесении вопросов экологической безо­пасности страны на обсуждение и принятие решений было поддержано членами совета, внесено в его программные задачи и в план работы на 2009 г. В результате дискуссий была одобрена деятельность следующих семи комитетов Обществен­ного совета: политика и международные вопросы; дела молодежи; дела женщин; наука, культура, образование и информация; межнациональные отношения; социально-экономические вопросы; общественная безопасность. Также были выбраны руководители комитетов из числа членов палаты^[158].

Отметим, что и тогда, и сейчас оппозиция утверждает: этот орган был создан в качестве противовеса им, но главное, что он абсолютно ничего не решает. Так, видный таджикский религиозный и политический деятель Ходжи Акбар Тура- джонзода в интервью агентству «Азия-плюс» в апреле 2011 г. сказал: «Я никогда не был членом этого совета, но, по моим наблюдениям и судя по словам его не­которых членов, заседания Общественного совета проводятся один или два раза в год ради протокола, а участие главы государства в его работе, что бывает очень редко, напоминает игру в одни ворота. Президент обычно выступит по тем или иным вопросам и уходит, не узнав мнения членов совета»^[159].

Узбекистан

Насколько нам известно, в республике отсутствуют какие-либо общественные палаты или советы на общенациональном уровне, при Президенте или парла­менте страны. Однако в последнее время общественно-консультативные советы начали возникать на уровне отдельных министерств и ведомств. Такой совет был создан осенью 2011 г. при Государственном комитете Узбекистана по охране при­роды. Как сообщается, сделано это в целях обеспечения открытости и гласности государственного надзора по охране природы и повышения информированно­сти общественности в данном направлении, дальнейшего укрепления сотрудни­чества с институтами гражданского общества. В его состав вошли представители таких общественных организаций, как Экологическое движение Узбекистана, общественное движение молодежи «Камолот», Комитет женщин, фонды «Ма- халла», «Экосан», экофорум экологических негосударственных некоммерческих организаций и другие, членами совета также стали ученые научно-исследовате­льских институтов и высших учебных заведений, специалисты Государственного комитета Узбекистана по охране природы.

Общественно-консультативные советы как характеристика гибридно­го политического режима

Сравнивая опыт появления общественно-консультативных советов в странах бывшего СССР, мы можем выявить следующую тенденцию. Так, в странах, где развитие демократических институтов и демократических процедур смены вла­сти оказалось достаточно успешным — например, страны Балтии или Молдавия, не наблюдается необходимости в создании каких-либо дополнительных советов на национальном уровне — их функции с успехом выполняет легитимный и не­зависимый от исполнительной власти парламент. С другой стороны, в таких рес­публиках с жестким авторитарным режимом, как Азербайджан, Узбекистан или Туркмения, мы также не видим опыта создания общественно-консультативных советов на национальном уровне — для правящей элиты в этом просто нет необ­ходимости, так как у них уже есть имитационный орган представительства — пар­ламент. Между ними находятся страны, в которых наряду с четкими авторитар­ными тенденциями все же остается потребность для правящих элит как-то обо­значить заинтересованность в развитии гражданского общества или, как это было в России в 2004 г., скомпенсировать ликвидацию прямых выборов губернаторов и ужесточение партийного законодательства созданием специального органа, представляющего интересы общественности — такого как Общественная пала­та РФ. Аналогичные общественные палаты были созданы и действуют сегодня в Армении и Казахстане, близок к ним и Общественный совет Таджикистана. Соз­данная по примеру России Общественная палата Киргизии не просуществовала и года и после свержения режима Бакаева была ликвидирована как чисто имитаци­онная структура. В Украине и Грузии, в которых уровень политического плюра­лизма несколько выше, чем в России, есть опыт деятельности структур, подобных общественным палатам, но он эпизодичен и не получил серьезного развития.

В этом смысле показателен опыт Белоруссии, которая по степени авторитар­ного политического режима находится где-то между Узбекистаном и Россией. Как показано в рамках нашего анализа, в период некоторого ослабления уровня авто­ритарности и желания ее президента улучшить отношения с Евросоюзом, там была сделана попытка создания Общественного консультативного совета, при этом ис­пользовался скорее не опыт Общественной палаты РФ, а опыт Совета при Прези­денте РФ по развитию гражданского общества. Однако деятельность данного сове­та в Белоруссии была несколько раз приостановлена, а затем и вовсе прекращена.

В таблице «индексы демократичности» политических режимов рассмотрен­ных стран, представленные организацией «Фридом Хаус», сопоставлены с на­шими итогами анализа развития общественных палат и общественных советов в этих странах.

Сравнение этих столбцов подтверждает наш вывод о том, что появление и раз­витие институциализированных общественных палат и общественных советов характерно для определенного типа политических режимов, получивших в нача­ле XXI века название гибридных, которые сочетают в себе многие черты «мягко­го» авторитаризма с некоторыми характеристиками электоральной демократии^[160]. В случае же продвижения к реальным формам демократии подобные структуры, по крайней мере, на национальном уровне ликвидируются из-за их явно имита­ционного характера, как это и произошло в Киргизии.

Николай Медушевский, Москва

Поиск по сайту: