Данный доклад посвящен национализму в этнических республиках России. 1990-е были отмечены всплеском национализма в российских республиках, 2000-е — политической стабильностью. Был ли взрывной рост национализма лишь реакцией на ослабление государства либо следует вести речь о более серьезном феномене? Используя сравнительный и исторический подходы, в данном докладе я стремлюсь показать, что национализм в российских республиках имеет глубокие исторические корни.
Национализм рассматривается в рамках модернистского подхода. В основе теоретической модели лежат концепции Дмитрия Горенбурга и Дэвида Лейтина. Горенбург разделяет национализм на два вида: политический (требования политической автономии/сепаратизм) и культурный (требования национально-культурного возрождения, поддержки родного языка, истории, обычаев, культуры). Политический национализм проявляется в период ослабления государства; культурный национализм в той или иной форме присутствует всегда. Ключевым фактором, определяющим успех или неуспех национализма, является уровень развития этнических институтов, связанных с поддержкой и развитием национального языка, культуры, истории, традиций, праздников и т.д. Уровень их развития, в свою очередь, связан со способностью/желанием руководства республик инвестировать в них достаточное количество ресурсов. Степень развития этнических институтов влияет на развитие национальной интеллигенции — как качественно, так и количественно. Национальная интеллигенция создает образы, смыслы, акцентирует проблемы развития нации, формирует повестку национального движения. Кроме того, как пишет Д. Горенбург, ресурсы национальной интеллигенции — начиная от помещений вплоть до социальных образовательных сетей — оказываются крайне важными на начальном этапе этнической мобилизации[46]. Иными словами, нации появляются в результате национального строительства. Данный подход созвучен концепции Д. Лейтина: национализм является чертой довольно богатых наций[47]. Степень поддержки национализма зависит от развития национального самосознания, которое, в свою очередь, зависит от вложений в развитие этнических институтов.
Горенбург утверждает, что уровень поддержки этнических институтов в СССР зависел от места региона в формальной национальной административной иерархии. Чем выше статус (ССР, АССР, АО, АОбл), тем выше уровень расходов на поддержку этнических институтов. Иными словами, политический национализм был более влиятелен в тех этнических регионах, где оказывался выше административный статус[48].
Модель
Я расширяю этот аргумент на весь советский период (1917—1991). Считаю, что уровень политического национализма в российских республиках в 1990-е гг. был задан исторически уровнем развития культурного национализма. В тех этнических регионах, где был выше уровень культурного национализма в советский период, оказался выше уровень политического национализма в период перестройки и первой половины 1990-х гг. Это также означает, что политический национализм исторически унаследован этническими республиками, его развитие во многом является плодом советской национальной политики.
Возникает вопрос: а что влияет на уровень культурного национализма? Поддержка и развитие культурного национализма — это результат (национальной) политики в СССР. Из всего разнообразия факторов я выделяю следующие. Во- первых, культурный национализм, в свою очередь, зависит от формального статуса региона (место в официальной иерархии регионов). Во-вторых, развитие культурного национализма зависит от неформального статуса региона (от уровня доверия региону со стороны Центра, что выражается через национальность первых секретарей обкомов: если партийную организацию возглавляет первый секретарь титульной национальности, то это говорит о доверии). В-третьих, культурный национализм зависит от уровня экономического развития. И в-четвертых, от официальной религии.
4) . 1955—1985 (период «политики опоры на местные кадры»);
5) . 1985—2000 (период перестройки и политической мобилизации).
Для периодов 1 и 5 я строю индексы политического национализма (это периоды политической мобилизации, ослабления государственности, характеризовавшиеся всплеском национальных движений) по методике, предложенной в работах Д. Трейсмана и Э. Джулиано[49]. Они в своих работах измеряли политический национализм в российских республиках на основе совокупности различных фактов, по каждому из них присваивалось значение «0» (отсутствие факта) или «1» (наличие факта). Далее индекс нормировался к значениям от «0» до «1»: чем выше значение, тем выше политический национализм.
Для периода 1985—2000 гг. при создании индекса политического национализма я использую шестнадцать показателей:
1. Принятие декларации о суверенитете.
2. Учреждение поста Президента.
3. Принятие закона о языке.
4. Эксклюзивность титульного языка.
5. Отказ подписать Федеративный договор в 1992 г.
6. Проведение референдума о суверенитете.
7. Принятие Конституции до 2000 г.
8. Конституция принята до 1993 г.
9. Основной закон включает право на сецессию.
10. Заявление о приоритете республиканских законов.
11. Бойкот референдума в апреле 1993 г.
12. Бойкот референдума в октябре 1993 г.
13. Отказ посылать солдат в российскую армию.
14. Повышение административного статуса.
15. Заявлено исключительное право на республиканские природные ресурсы.
16. Заявлено право на собственную валюту.
Таблица 1. Наиболее сепаратистские регионы в 1990-е гг.
Регион
Баллы
Татарстан
0,88
Чечня
0,69
Якутия
0,63
Тыва
0,56
Башкирия
0,5
Для периода 1917—1925 гг. я использую девять индикаторов:
1. Декларация о суверенитете/независимости Declaration of sovereignty.
2. Восстание (единичное событие, против белых или красных, небольшое восстание — 0,5).
3. Повстанческое движение (продолжительное).
4. Оккупация белыми.
5. Принятие Конституции (временная политическая программа — 0,5).
6. Объявлено создание Советской республики (снизу, а не по указанию сверху; если как составная часть более крупного государства — 0,5).
7. Объявлено создание независимого государства (несоветское).
8. Созыв учредительного собрания (национальный съезд с широкими полномочиями и задачами — 0,5).
9. Напечатана своя валюта.
В целом, в период Гражданской войны ряд частей Российского государства заявили о своей независимости (проект Идель—Урал в Татарстане; Горская республика в Дагестане; Северокавказский Эмират в Чечне; Ингрия, Северокарельское, Олонецкое правительство в Карелии; Бурят-Монгольское государство в Бурятии; Каракорумский Алтайский округ в Алтайском крае; Временное якутское областное народное управление в Якутии; Тувинская Народная Республика). Данные были также нормализованы в шкалу «0—1».
Таблица 2. Наиболее сепаратистские регионы в 1917—1925 гг.
Регион
Баллы
Башкирия
0,89
Дагестан
0,83
Чечня
0,78
Тыва
0,78
Татарстан
0,67
Якутия — на шестом месте с 0,61 баллов.
Корреляция между двумя индексами — 0,541.
Для периодов 1925—1940, 1940—1955 и 1955—1985 гг. я формирую индексы культурного национализма на основе следующих шести показателей:
1. Тираж книг на титульном (национальном) языке[50].
2. Доля носителей титульного языка как основного языка[51].
3. Уровень развития двуязычия в школах[52].
4. Число студентов вузов[53].
5. Наличие письменности на титульном языке в досоветский период.
6. Основная религия (православие/не православие).
Каждый из этих показателей нормализуется до шкалы «0—1», затем для каждого региона за каждый период высчитывается среднее арифметическое — это и есть индекс культурного национализма.
Для проведения анализа я использую методологию structural equation modeling. Все расчеты сделаны с использованием программы «R». Было создано четыре модели.
Результаты анализа
Основная гипотеза в работе — уровень культурного национализма предсказывает уровень политического национализма.
Модель 1 проверяет только линейные последовательные каузальные связи между периодами. На схеме (рис. 1) видно, что есть статистически значимая связь между культурными национализмами периодов 1940—1955 и 1955—1985 гг., а также культурным национализмом и политическим национализмом периодов 1955—1985 и 1985—2000 гг. Это означает, что есть историческое наследование и историческая предопределенность культурного и политического национализма в российских этнических республиках.
POL MAI
CUL NAT
CUL (\!А Г
COL NAT
POL NAT
17-25
2S-4Q
55-85
ЭООО
Рис. 1. Модель 1
Модель 2 добавляет кросс-временные связи в предыдущую модель: она тестирует все возможные зависимости между периодами, с учетом принципа хронологической валидности. Данная модель показывает, что, при сохранении значимых связей между культурным национализмом периодов 1940—1955 и 1955—1985 гг., культурным национализмом и политическим национализмом в 1985—2000 гг., появляется связь между политическим национализмом 1917—1925 гг. и культурным национализмом 1940—1955 гг. Вся спецификация этой и последующих моделей находится в Приложении 1.
Данная схема способна прояснить последовательность советской национальной политики. Из всего советского периода «выпадает» период 1925—1940 гг., который описывается в литературе как период «позитивной дискриминации» этнических меньшинств, период пролетарского национализма. В это время создаются национальные языки (причем, как правило, на латинице). Конец 1930-х гг., начало массовых репрессий и переход к эпохе «великорусского национализма», стал водоразделом в советской национальной политике. Данная схема говорит, что позднесоветская национальная политика была унаследована со сталинских времен, и именно в ней нужно искать корни всплеска политического национализма в 1980-1990-е гг.
У
/
Рис. 2. Модель 2
Модель 3 — это расширенная модель исследования. Она включает дополнительные независимые переменные: формальный статус, неформальный статус и выпуск промышленной продукции.
Формальный статус — это статус региона в официальной советской административной иерархии, от «0» до «1» (0 = нет отдельного региона; 0,25 = округ в неэтническом регионе; 0,5 = национальный округ в автономной республике, автономной области; 0,75 = АССР; 1 = союзная республика; 1,1 = независимое государство). Значение статуса дается каждой республике за каждый год, далее высчитывается среднее арифметическое для каждого исследуемого периода; это значение в диапазоне от «0» до «1».
Неформальный статус — это оценка неформального статуса региона в советской политической иерархии, которая основана на этничности первого секретаря обкома ВКП(б)/КПСС. Считается, что это показатель ранжирования этнических регионов в СССР по принципу доверия им[54]. Если первый секретарь обкома был представителем титульной национальности, то я считаю это признаком доверия со стороны Центра, что означает: регион имеет высокий неформальный статус в политической иерархии. Я кодирую неформальный статус как «1» — если в этот год первый секретарь обкома является представителем титульной национальности, «0» — нетитульной. Далее каждому периоду присваивается значение (1 = все тиульной национальности; 0,75 = не менее 75% времени периода представитель титульной национальности; 0,5 = не менее 50% времени периода; 0,25 = хотя бы 1 представитель титульной национальности; 0 = все представители нетитульной национальности).
Темпы роста выпуска промышленной продукции — это показатель развития промышленности в регионе. СССР был ведущей промышленной державой; более того, официальная идеология подчеркивала важность развития промышленности для народного хозяйства. Решения разместить то или иное крупное промышленное предприятие в том или ином регионе часто носили политический характер и могли говорить о (не)желании властей поощрять развитие данного региона. Таким образом, уровень развития промышленности — показатель экономического статуса региона. Советская статистика не дает подробной раскладки ВРП; единственный показатель, который можно проследить по годам по всем этническим республикам, — это темпы роста промышленного производства от момента образования того или иного региона. Данные представлены по трем периодам: (от основания) 1925—1940, 1940—1955, 1955—1985. Я трансформирую темпы роста в шкалу «0—1» в два шага. Сначала я присваиваю значения для первого периода (1 = темпы роста выше 100%; 0,9 = 75—100%; 0,75 = 50—75%; 0,6 = 35—50%; 0,5 = 25—35%; 0,4 = 20—25%; 0,25 = 10—15%; 0 = 0—10%). Затем я присваиваю значения другим периодам (1 = 100%; 0,9 = 80—90%; 0,8 = 70—80%; 0,7 = 60—70%; 0,6 = 50— 60%; 0,5 = 25—50%; 0,4 = 15—25%; 0,3 = 10—15%; 0,2 = 5—10%; 0,1 = 0—5%; 0 = 0).
Данная модель тестирует влияние указанных выше факторов на уровень культурного и политического национализма в регионах. Она включает все связи между независимыми переменными и культурным национализмом, независимыми переменными и политическим национализмом, а также между культурным и политическим национализмом.
Рис. 3. Модель 3
Модель 3 показывает, что сохраняется последовательная связь между культурным национализмом в 1940—1955 и 1955—1985 гг., культурным национализмом в 1955—1985 гг. и политическим национализмом в 1985—2000 гг. Формальный статус во все периоды оказывает прямое влияние на политический национализм, но практически не влияет на культурный национализм. Неформальный статус влияет как на культурный национализм, так и на политический национализм. Выпуск промышленной продукции влияет как на культурный национализм, так и на политический национализм.
Модель 4 включает только «параллельные» связи между переменными в рамках одного периода (то есть проверяются связи между независимыми переменными и национализмом, например, за период 1925—1940 гг.), а также базовые последовательные связи между культурным и политическим национализмом.
Рис. 4. Модель 4
Данная модель показывает, что уровень политического национализма определяется многими факторами.
Политический национализм в период 1917—1925 гг. влияет на культурный национализм 1925—1940 гг., культурный национализм 1940—1955 гг. влияет на культурный национализм 1955—1985 гг., в свою очередь культурный национализм 1955—1985 гг. влияет на уровень политического национализма в 1985—2000 гг. Это указывает на последовательную каузальность между культурным и политическим национализмом в российских этнических республиках.
Формальный статус в Модели 4 значим в двух случаях: в периоды 1917—1925 и 1985—2000 гг., то есть когда он прямо влияет на уровень политического национализма; на уровень культурного национализма он прямо не влияет.
Неформальный статус прямо влияет на уровень культурного национализма (периоды 1940—1955, 1955—1985), на политический национализм прямо не влияет. Вероятнее всего, партийные руководители — представители своей титульной национальности — не осмеливались или даже не считали нужным поощрять политический национализм, но были склонны поддерживать политику «национально-культурного возрождения» в своих регионах. Можно предположить, что эти люди едва ли задумывались о последствиях такой политики в будущем. Таким образом, они косвенно способствовали развитию политического национализма.
Выпуск промышленной продукции также прямо влияет лишь на культурный национализм (периоды 1925—1940, 1955—1985). Период 1925—1940 гг. совпадает с периодом проведения индустриализации в СССР, что могло стать толчком для повышения уровня образования в этнических регионах — в силу повышения потребности в местных образованных кадрах. Период 1955—1985 гг. может отражать способность местных элит привлекать инвестиции/капиталовложения в региональную экономику и тем самым мобилизовывать дополнительные ресурсы для развития, в том числе, сферы культуры и образования.
Для объяснения политического национализма 1990-х гг. наиболее важен период 1955—1985 гг.: в нем играют свою роль и неформальный статус, и выпуск промышленной продукции, и наследие культурного национализма предшествующего периода. Политика «коренизации», или «опоры на местные кадры», давала больше свободы рук местным руководителям по сравнению с предыдущими периодами. Повышение неформального статуса и экономического статуса этнических регионов в позднесоветские годы привело в итоге к повышению уровня культурного национализма. Это выражалось в расширенном объеме подготовки местной национальной интеллигенции — специалистов по местному языку, культуре, истории, искусству и т.д. Формально далекие от политики, представители национальной интеллигенции создавали новые образы и смыслы, нередко говоря об угрозах со стороны советских властей национальной идентичности и культуре. Логичным решением данных проблем были принятие политических мер по защите национальной культуры и самобытности, поддержка курса на национально-культурное возрождение. В дальнейшем эти лозунги стали идеями национальных движений в российских этнических регионах как минимум на первом этапе. Когда объявленная М.С. Горбачевым перестройка привела к запуску политической мобилизации по всей стране, уровень культурного национализма стал оказывать существенное влияние на градус политического национализма.
Заключение
Предварительные итоги нашего исследования свидетельствуют о радикальной смене национальной политики между двумя периодами: 1925—1940 и 1940—1955 гг. Возможно, данный разрыв многое объясняет в сущности советской национальной политики: по сути, это переход от «ленинской» национальной политики к «сталинской» национальной политике. В конце 1930-х гг. происходит переход от политики «позитивной дискриминации» народов СССР к имперской политике: усиливаются процессы ассимиляции, во главе республик становится больше русских, происходит отказ от идей пролетарского национализма.
Данные результаты — это пока лишь предварительные итоги исследования. В целом анализ показывает, что существует положительная связь между уровнем развития культурного национализма и политическим национализмом в этнических республиках. Кроме того, на развитие культурного национализма влияют неформальный статус региона и уровень экономического развития.
Приложение 1 МОДЕЛЬ 1
Model Chisquare = 8.1025 Df = 7 Pr(>Chisq) = 0.32364