VI. О характере рабства в Киевской Руси.

Наше знакомство с зависимым населением древней Руси IX - XII вв. показывает, что среди несвободного люда той по­ры весьма существенное место занимали рабы. Их труд, пожа­луй, даже преобладал в древнерусской вотчине. Именно по­этому выяснение характера рабства в Киевской Руси - неот­ложная задача данного исследования.

В современной исторической науке особенно популярной является идея о патриархальном характере рабовладения на Руси.¹ Но в литературе есть и другие мнения. П.Н.Третьяков, касаясь рабства у славян и антов, писал: «Рабов продавали и покупали. Рабом мог стать член соседнего племени. Во время войн рабы, особенно женщины и дети, являлись непременной, и по-видимому, очень важной частью военной добычи. Вряд ли можно рассматривать все это в качестве примитивного пат­риархального рабства, которое бьшо распространено у всех первобытных народов и которое еще не играло большой роли в их социально-экономической жизни. Но это не бьшо, конеч­но, и развитым рабовладением, оформившимся как целостная система производственных отношений».² Освещая общест­венный строй восточных славян накануне образования Киев­ской Руси, П.Н.Третьяков еще раз подчеркивает, что рабство в это время выходило за рамки патриархальности.³ Согласно

когда он решительно противопоставляет рядовичей рабам. - Б.Д.Греков. Киевская Русь, стр. 192-193.

¹ См.: К.В.Базилевич. Опыт периодизации истории СССР феодального периода. «Вопросы истории», 1949, № 11, стр. 66; Б.Д.Греков. Крестьяне на Руси, кн. I, стр. 150; А.А.Зимин. Холопы Древней Руси. «История СССР», 1965, № 6, стр. 43, 54, 75; А.Г.Пригожин. О некоторых своеобразиях рус­ского феодализма. Изв. ГАИМК, вып. 72, стр. 17; Л.В.Черепнин. Из исто­рии ..., стр. 237; С.В.Юшков. Киевское государство (К вопросу о социаль­ной структуре Киевской Руси). «Преподавание истории в школе», 1946, № 6, стр. 26.

² П.Н.Третьяков. Восточнославянские племена. М., 1953, стр. 175.

³ Там же, стр. 291.

А.П.Пьянкову, рабство уже в эпоху антов «утратило былой патриархальный характер».¹ С.А.Покровский высказывается о патриархальном рабовладении у восточных славян лишь отно­сительно конца VI в. «Но источники IX - X вв. и «Русская Правда» ни о каком патриархальном рабстве говорить не по­зволяют, - утверждает С.А.Покровский. - Раб по «Русской Правде» и современным ей летописям - это говорящее орудие, вещь, он приравнен к скотине, предмет купли-продажи. По­этому говорить о патриархальном рабстве в Киевской Руси можно только по явному недоразумению».² Наконец, Е.И.Колычева уверяет: «...холопство на Руси как правовой ин­ститут не представляло собой нечто исключительное, непо­вторимое. Для него характерны те важнейшие черты, что и для рабства в других странах, в том числе и для античного рабст­ва».³ Каким представляется рабовладение в Древней Руси на­шему взору?

Поскольку рабский труд на Руси не стал основой общест­венного производства, то историю рабовладения следует пе­ренести прежде всего в плоскость смены форм эксплуатации рабов, то есть форм организации рабского труда во владельче­ском хозяйстве и условий производительной деятельности ра­бов. В ранний час истории восточного славянства между ра­бами и свободными пропасть не лежала: рабы входили в со­став родственных коллективов на правах младших ее членов и трудились наравне и вместе с остальными. Маврикий Стратег остро почувствовал своеобразие положения рабов у славян, которые, по его словам, ограничивая рабство пленников опре­деленным сроком, предлагают им на выбор: либо «за извест­ный выкуп возвратиться восвояси или остаться там (в земле

¹ А.П.Пьянков. Холопство на Руси до образования централизованного государства, стр. 43.

² С.А.Покровский. Общественный строй..., стр. 159- 160.

³ Е.И.Колычева. Некоторые проблемы рабства и феодализма в трудахВ.И.Ленина исоветской историографии, стр. 141.

славян и антов. — И.Ф.) на положении свободных и друзей.¹ Только патриархальным характером рабства объясняется ме­таморфоза пленника-раба в свободного. Голос, прозвучавший несколькими веками позже, свидетельствует, кажется, о том же: «Они (русы. — И.Ф.) хорошо обращаются с рабами...»²

Патриархальные нравы в обращении с рабами держались долго. От одного духовника, жившего в XI в., узнаем об инте­реснейших деталях быта рабов. «Прошал еси, — отвечает он на вопрос другого клирика, — о некых, иже купять, челядь, ство-рившим обещных молитв, ядше с ними, последи продавше в по-ганыя...».³ Значит, раб живет бок о бок с господином: совместно с ним молится, питается, вместе с ним же, видно, и трудится. Бу­дущая знаменитость Печерского монастыря, едва достигнув 13 лет, начал «на труды подвижнее быта, якоже исходит ему с рабы своими на седо делати с всякым прилежанием».⁴

Патриархальный стиль отношений рабов с господами оп­ределялся социальной принадлежностью холоповладельца, будучи наиболее типичным для простонародья - крестьян и ремесленников, которым удалось приобрести невольников. Эти отношения строились на давних традициях, терявшихся где-то в первобытнообщинном мире и доживших до времен Киевской Руси.

Иначе обстояло дело у богатого и привилегированного владельца. Обратимся к примерам. При каждом посещении Изяславом Ярославичем Печерской обители преподобный Феодосии угощал его всякими «брашнами». «Многажды же христолюбивому князю Изяславу таковых брашен вкушающу и, яко же веселяся, глаголюще блаженному Феодосию "се, яко

же веси, отче, всех благых мира сего исполнися дом мой, тождь ни есмь такова сладка брашна вкушал, яко же ныне зде. Много-жды же рабом моим устроившим различнаа брашна и многоцен­на, - и не суть тако сладко, яко же сиа. Но молю ти, отче. По-веждь ми, откуда есть сладость в брашне вашем?"»¹ «Блажен­ный» объяснил недогадливому князю, в чем секрет его кулина­рии. Оказалось, что рабы у Изяслава «работають сваряшася и шегающа и клянуще друг друга, многажды же и биеми суть от приставник...»² Не лучше, вероятно, жилось рабам и в хозяйстве знатного боярина. Надо полагать, к его собратьям обращены увещевания: «челядь же свою тако же милуй, дажь им погреб­ная; показан же я на добро не яростию, но яко дети своя»» , «че­лядь свою наказующе, гладом не моряще, порт довол дающе», «аще кто бес правды насиляет на челядь свою и морить голодом, и раною, и наготою, и деломь насиляа».⁵ Между господином, по­чивающем наверху благополучия, и его рабами стоял целый сонм «приставников». Вотчина требовала иной организации тру­да, чем это было в хозяйстве простого свободного ремесленника или крестьянина — общинника.

Таким образом, в развитии древнерусского рабства можно наметить, правда, весьма схематично, две ветви: одна из них продолжает старую традицию патриархального рабства, дру­гая отличается новым типом рабовладельческих отношений, приближающимся к тем формам, которые были известны древнему миру. Второй тип рабства возник значительно позд­нее, нежели первый. Его появление было связано с выделени­ем из ранее однородного общества богатой верхушки, обзаво­дившейся крупным хозяйством, в котором широкое примене­ние находил рабский труд.

¹А.В.Мишулин. Древние славяне в отрывках греко-римских и визан­тийских писателей по VII в. н.э. «Вестник древней истории», 1941, № 1, стр. 253.

² В.В.Бартольд. Соч., т. 2, ч. 1. М, 1963, стр. 821.

³ Памятники древнерусского канонического права, ч. 1. СПб., 1908, стб. 10-11.

⁴ Патерик Киевского Печерского монастыря. СПб., 1911, стр. 17.

¹ Там же, стр. 39.

² Там же, стр. 40.

³ Памятники древнерусского канонического права, ч. 1, стб. 124.

⁴ Там же, стб. 116.

⁵ Материалы для истории древнерусской покаянной дисциплины. Со­ставил С.И.Смирнов. «Чтение ОИДР», 1912, кн. 3, отд. 2, стр. 50.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Наше исследование близится к концу. Настала пора ска­зать о главных чертах социально-экономического строя Киев­ской Руси. Древнерусское общество - сложный социальный организм, сочетающий различные типы производственных от­ношений.¹

¹ О многоукладности древнерусского общества писал в свое время С.В.Юшков, который находил на Руси X в. три уклада: первобытнообщин­ный, рабовладельческий и феодальный (С.В.Юшков. К вопросу о дофео­дальном («варварском») государстве. «Вопросы истории», 1946, № 7; Его же. К вопросу о дофеодальном «варварском» государстве. «УЗ Всесоюзн. Ин-та юридических наук», вып. X. М., 1947). Сравнительно недавно Я.Н.Щапов вернулся к проблеме социально-экономических укладов на ру-си XI - первой половины XII в. Автор насчитал «семь типов социально-экономических укладов:!) мелкое натуральное сельское производство до­классового типа; 2) сельское производство, эксплуатируемое государством (князем) в форме даней; 3) сельское производство, эксплуатируемое от­дельным феодалом (монастырем, кафедрой) в той же форме даней; 4) сель­скохозяйственное производство сидящего на земле холопа (серва, средне­векового раба), эксплуатируемое отдельным феодалом; 5) мелкое общин­ное ремесленное производство доклассового типа; 6) ремесленное произ­водство средневекового рабовладельческого (вотчинного) типа; 7) город­ское «свободное» ремесленное производство» (Я.Н.Щапов. О социально-экономических укладах в Древней Руси XI - первой половины XII в. В кн.:

С давних пор, со времен антов, у восточных славян в не­драх первобытнообщинного строя зарождается рабовладель­ческий уклад. Его дальнейшая история не была чем-то невоз­мутимо монотонным. Вторая половина X в. знаменовала из­вестный перелом в развитии рабства на Руси, обусловленный возникновением частного землевладения. Рост землевладения князей, дружинников и духовенства, наблюдаемый в XI в., способствовал укреплению рабовладельческого уклада. Этот рост особенно ощутимым становится в XII в., чем, видимо, и объясняется подъем холопства, возникшего, по нашему мне­нию, где-то в XI в. и представлявшего рабов местного проис­хождения в отличие от челяди - пленников.¹

Рядом с рабовладельческим укладом примерно со второй половины XI в. развивается феодальный уклад. Феодальные элементы (отдельные группы смердов, изгоев и др.) проника­ют в вотчину, под оболочкой которой скрываются теперь раб­ские и феодальные ингредиенты. Вотчина становится разно­ликой: она и рабовладельческая и феодальная одновременно. Но рабов и полусвободных в ней было все-таки больше, чем феодально зависимых. Поэтому феодальный уклад уступал рабовладельческому.

Феодальный укалад еще слаб, но его можно считать веду­щим, поскольку ему принадлежало будущее.

Актуальные проблемы истории России эпохи феодализма. М., 1970, стр. 116). Нетрудно заметить, что все эти уклады в конечном счете распределя­ются по трем, названным С.В.Юшковым.

¹ Нам представляется поспешным утверждение И.И.Смирнова, будто рост холопства являлся выражением развития феодальных отношений XII-XIII вв. (И.И.Смирнов. Очерки социально-экономических отношений Руси XII - XIII вв. М.-Л., 1963, стр. 138). Мы не знаем, как рабство может свиде­тельствовать о развитии феодализма. Это нелогично. И если даже согла­ситься с автором, что «экономически холоп начинает приобретать черты крепостного — серва», то и тут есть причина для сомнения, ибо начинать приобретать что-либо еще не значит приобрести. Поэтому о развитии феодальных отношений как таковых здесь не может быть и речи. В лучшем случае мы должны говорить лишь о тенденции к феодализму, но не боль­ше.

Однако подавляющая масса земледельческого населения в Киевской Руси являлась свободной, что подтверждается не только древнерусскими материалами, но и выводами истори­ков, изучавших положение русского крестьянства более позд­него времени. Так, А.В.Арциховский после тщательного ана­лиза берестяных грамот убедился, что «крестьяне в Новгороде еще не были полностью закрепощены». По наблюдениям Ю.Г.Алексеева, черная волость, объединявшая свободных крестьян, - даже в конце XV - начале XVI в. «достаточно жизнеспособная организация, ведущая активную борьбу про­тив феодала».² Собственность волости и волостных крестьян автор справедливо относит к дофеодальной собственности свободных общинников.³ Весьма существенно и другое: «К моменту образования централизованного государства в Севе­ро-Восточной Руси волость - даже в одном из центральных и издавна феодализируемых уездов (Переяславском. — И.Ф.) — сохранила еще значительный удельный вес».⁴ Если это так, то что говорить о Руси X - XII вв.?!

Таким образом, в Древней Руси и рабовладельческий ук­лад, и феодальный решительно проигрывали по сравнению с общинным укладом, и частное хозяйство XI - XII вв., будучи скромным по размерам, напоминало островки, затерявшиеся среди свободного крестьянского хозяйства, господствовавше­го в экономике той поры.

А.В.Арциховский. Новгород Великий в XI - XV вв. «Вопросы исто­рии», 1960, № 9, стр. 30.

² Ю.Г.Алексеев. Аграрная и социальная история Северо-Восточной Руси XV - XVI вв. М.-Л., 1966, стр. 40.

³ Там же.

⁴ Ю.Г.Алексеев. Волость в Переяславском уезде XV в. В кн.: Вопросы экономики и классовых отношений в русском государстве XII - XVII вв. М.-Л., 1960, стр. 256.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Выписка из протокола № 16 Заседания кафедры истории СССР от 25 июня 1973 года.

Присутствовали:

проф. В.В.Мавродин, проф. Н.Г.Сладке-вич, проф. А.Л.Шапиро, доц. В.И.Легкий, доц. Л.С.Семенов, доц. И.Я.Фроянов, доц. В.П.Яковлев, асп. Г.А.Тишкин, канд. ист. наук Ю.Г.Алексеев, канд. ист. на­ук Б.Н.Миронов, Э.И.Кожухова.

Повестка дня:

1. Обсуждение докторской диссертации И.Я.Фроянова

«Киевская Русь. Главные черты социально-экономического строя».

2. Разное.

Слушали по первому вопросу:

А.Л.Шапиро- Киевская Русь имеет громадную историо­графию и крайне скудный материал дошедших до нас ис­точников. По всем важным вопросам социально-экономической истории Киевской Руси высказаны самые разнообразные точки зрения и предложены различные их обоснования. При таких обстоятельствах выдвижение и обоснование новых положений является делом трудным. Оно требует хороших знаний всей литературы вопроса (точнее вопросов), умение критически в ней разобраться, глубокого понимания источников и умения их сопостав-

лять, оригинальной мысли и самостоятельности суждений. Рассматриваемый труд свидетельствует о том, что его ав­тор обладает всеми этими редкими свойствами. Он заново пересмотрел весь комплекс письменных и археологиче­ских источников в их совокупности, включая и вновь от­крытые за последнее десятилетие. Он отказался от многих недостаточно опирающихся на источники концепций. Он сумел дать цельную концепцию исследуемой проблемы, причем она вытекает из конкретного изучения многих ча­стных вопросов и собственной их интерпретации.

Работа начинается с рассмотрения вопросов об общине и о семье в Древней Руси. Справедливо отвергнув мысль о распространении родовых отношений, автор убедительно показал, что в жизни общества важную роль играла боль­шая семья и возникшая в результате ее распада неразде­ленная семья. Думаю, что источники не уполномачивают нас говорить о том, что количественно большая и неразде­ленная семья доминировала, малая семья играла второсте­пенную роль.

В трактовке верви И.Я.Фроянова выдвинул свою точку зрения и привел разнообразные доводы для доказательства того, что она заключала в себе черты большой семьи и территориальной общины одновременно. По-новому трак­туется и вопрос о генезисе города, который связывается с распадом родовых отношений, хотя мне кажется, что еще нужны уточнения, так как хронология распада рода и воз­никновение города не совпадают.

Центральное место в работе занимает проблема земле­владения. Автор справедливо критикует историков, кото­рые считают возможным говорить о феодализме без круп­ного землевладения. Свои позиции у автора по вопросу об основных категориях населения Киевской Руси. Во мно­гом эти позиции являются спорными. Быть может, автор несколько недооценивает степень развития феодальных отношений в XI - XII вв. Но его критика тех исследовате-

лей, которые слишком удревнили феодализм, имеет боль­шое принципиальное значение и несомненно позволяет уточнить наши представления о социально-экономическом строе Киевской Руси. Заслугой автора является широкое привлечение этнографического материала и сравнительно-исторический подход к теме.

Таким образом, при спорности многих тезисов И.Я.Фроянова его труд имеет большое научное значение и займет существенное место в историографии Киевской Ру­си. Работа вполне отвечает требованиям, предъявляемым к докторским диссертациям, и должна быть рекомендована к защите.

Ю.Г.Алексеев - Работа И.Я.Фроянова является монографи­ческим исследованием широкого плана, посвященным од­ной из коренных проблем истории нашей Родины. Акту­альность проблематики, поднятой в работе И.Я.Фроянова, подчеркивается тем обстоятельством, что, несмотря на большое число исследований и длительную историогра­фическую традицию, большинство вопросов темы еще да­леки от решения. И.Я.Фроянов выступает как самостоя­тельный, сложившийся исследователь, со своей собствен­ной в высшей степени нетривиальной точкой зрения. При­влекая к исследованию все доступные отечественные ис­точники, И.Я.Фроянов (и в том его заслуга) оперирует и сравнительным методом (к сожалению, весьма редко у нас применяемым), сопоставляя изучаемые им институты с их аналогиями в Западной Европе. Развивая лучшие традиции нашей историографии, автор вместе с тем идет нехожен-ным путем, стремясь по-новому осмыслить явления, изу­чавшиеся многими поколениями исследователей.

Не все выводы И.Я.Фроянова убедительны. Так, вызы­вает некоторое сомнение тезис о государственной земель­ной собственности (гл. 1, § 1), хотя и трактуемый автором с иных позиций, чем у Л.В.Черепнина и его последовате-

лей. Недостаточно аргументировано новое прочтение ав­тором ст. 1 Пространной Правды в части распространения 80-гривенной виры на всех свободных. Не бесспорна и да­же несколько искусственна конструкция о «внутренних смердах» как о челяди, посаженной на землю (III, § 2).

Но эти недостатки (может быть, недомолвки) реши­тельно отступают на задний план перед свежим, ориги­нальным и в основе своей убедительным главным тезисом работы. Древняя Русь автором трактуется не как совокуп­ность обезличенных объектов княжеского и боярского произвола (что, к сожалению, широко распространено в нашей литературе), а как жизнеспособное, полноправное, закономерно развивающееся общество свободных людей, переживающих одну из стадий общественного развития. Работа И.Я.Фроянова - новое веское слово в полемике с теориями «верховной собственности», «вотчинного госу­дарства» и «безземельного феодализма», с которыми автор успешно спорит.

Верная исходная точка зрения, широта взгляда, внима­тельный и добросовестный анализ помогли автору под­няться над отдельными неточностями и определили в ко­нечном счете его большую исследовательскую удачу. Ра­бота должна быть рекомендована к защите.

Б.Н.Миронов- Общее впечатление: автор создал цельную и объективную картину состояния Киевской Руси X-XII вв. и что особенно существенно - построил оригинальную и в целом убедительную концепцию о переходном (к феодализму) характере русского общества X - XII вв. Работа выполнена целенаправленно, логично. Все главы дополняют и развивают друг друга. Автор весьма удачно применил метод «склеенной вазы». Как археолог, И.Я.Фроянов по обломкам, относящимся к разным сферам жизни русского общества Х-ХП вв.,; воссоздал общую картину его состояния. Хорошая источниковедческая база, использованы

всевозможные источники: письменные, археологиче­ские, этнографические и др. Хороший язык. В результате прочтения работы приходится согласиться с общим выво­дом автора.

Но работа дает и перспективу для дальнейшего иссле­дования. У читателя возникает вопрос: как дальше по­влияло татарское иго на развитие феодализма на Руси. И читатель надеется, что в своих дальнейших исследованиях И.Я.Фроянов ответит на этот вопрос.

Я присоединяюсь к уже высказанному мнению: работа И.Я.Фроянова должна быть рекомендована к защите в ка­честве докторской диссертации.

В.В.Мавродин- В своей докторской диссертации И.Я.Фроянов ставит ряд важных проблем, относящихся к истории общинных форм землевладения и общины, семьи, древнерусского города, частного (княжеского, боярского и церковно-монастырского) землевладения и хозяйства, раз­личных групп зависимого населения на Руси. Заслужи­вающими самого пристального внимания являются сооб­ражения И.Я.Фроянова по поводу древнерусской семьи. Нет сомнения в том, что во времена Киевской Руси она имела большое значение. Важные результаты получены И.Я.Фрояновым в исследовании истории крупного земле­владения на Руси Х-ХП вв. Он констатирует весьма слабое его состояние в X в. Это было княжеское землевладение, которое в своем развитии опережало другие виды крупно­го землевладения (боярское и церковное). Ценной и свое­временной является попытка И.Я.Фроянова рассмотреть отраслевую структуру частного хозяйства (прежде всего княжеского) на Руси X - XII вв. Оно выглядит у него более промысловым и скотоводческим, нежели земледельче­ским. Полагаю, что И.Я.Фроянов здесь прав.

Рассматривая вопрос о путях формирования крупного землевладения в Киевской Руси, И.Я.Фроянов приходит к

выводу о том, что не насилие, а купля и заимка свободных земель были главным источником складывания крупного землевладения на Руси X - XII вв. Данное наблюдение представляется мне вполне правомерным. Считаю весьма убедительной трактовку И.Я.Фрояновым вопроса о терми­нах «челядь» и «холоп» и о содержании этих терминов. Трактовка новая, оригинальная. Я считаю раздел о челяди и холопах одним из лучших в диссертации. В своих по­следних работах о Киевской Руси я придерживаюсь кон­цепции И.Я.Фроянова. Столь же оригинальным является изображение социального статуса изгоев в Древней Руси. Интересны соображения И.Я.Фроянова и о закупах.

В заключение я хочу отметить, что обсуждаемая нами сегодня диссертация И.Я.Фроянова является оригиналь­ным, ценным исследованием, ставящим ряд важных про­блем истории Киевской Руси, и нет никакого сомнения в том, что она может защищаться в качестве докторской диссертации, а ее автор - удостоен искомой степени док­тора исторических наук.

Н.Е.НОСОВА - доктора исторических наук, специалиста в об­ласти истории СССР периода феодализма, зам.директора Ин­ститута истории СССР АН СССР по ЛОИИ СССР.

А.А.ЗИМИНА - (Москва) доктора исторических наук, про­фессора, специалиста по истории и источниковедению фео­дальной России, ст.научного сотрудника Института истории СССР АН СССР.

4. Ведущее учреждение - Ростовский государственный уни­верситет.

Завкафедрой истории CQpP Проф. В.В.Мавродин.

1. Утвердить отзывы официальных рецензентов и рекомендовать дис­сертацию И.Я.Фроянова «Киевская Русь. Главные черты социально-экономичес­кого строя» к защите.

2. Считать, что опубликованные по теме диссертации статьи отражают основное содержание и выводы диссертации.

3. Утвердить в качестве официальных оп­понентов:

Л.В.ЧЕРЕПНИНА - (Москва) академика, специалиста в облас­ти истории и историографии периода феодализма.

отзыв

кафедры источниковедения истории СССР Ростовского го­сударственного университета на диссертацию И.Я.Фроя-нова «Киевская Русь. Главные черты социально-экономического строя», представленную на соискание уче­ной степени доктора исторических наук.

В советской историографии последнего времени все явст­веннее замечается интерес к Древней Руси. Об этом красноре­чиво свидетельствуют многочисленные исследования, в том числе и монографические, появившиеся в печати.

Докторская диссертация И.Я. Фроянова «Киевская Русь. Главные черты социально-экономического строя» — одно из выражений такого интереса. В ней рассматриваются наиболее важные вопросы социально-экономической истории Киевской Руси.

Первая глава посвящена анализу некоторых черт социаль­но-экономического развития Руси в IX-XII вв. Свое исследо­вание автор начинает с институтов дофеодального общества: общины в разных ее вариациях и общинного землевладения. Здесь, как и во многих других разделах работы, обращает внимание комплексный анализ источников: письменных, ар­хеологических, этнографических. Это имеет весьма сущест­венное значение, поскольку в нашей литературе нередко мож­но видеть примеры, когда изучение упомянутых институтов осуществляется на материале ограниченного круга источников: либо археологических, либо письменных с эпизо­дическим привлечением других видов источников, а этногра­фический материал вообще почти не используется. С этой точки зрения работа И.Я. Фроянова выгодно отличается от ис­следований предшествующих ему авторов.

И.Я.Фроянов устанавливает многоступенчатость общин­ной организации и общинного землевладения, правильно от-

мечая, что эта многоступенчатость далеко не всегда учитыва­лась историками, которые исследовали проблему преимущест­венно по двум звеньям - общине кровно-родственной и сосед­ской. И.Я.Фроянов показывает наличие у восточных славян накануне образования государства различных общинных сою­зов, представленных родом, племенем и союзом племен (наро­дом). Он прав, когда пишет о том, что без учета иерархично­сти первобытного земелевладения нельзя разобраться в вопро­се о развитии земельной собственности на Руси X - XII вв.

Заслуживают внимания высказанные И.Я.Фрояновым со­ображения относительно древнерусской верви. Ему удалось по-новому прочитать, казалось бы, всесторонне уже исследо­ванные тексты Русской Правды, касающиеся верви. На основе этого он делает вывод о сложном характере верви, сочетаю­щей в себе и родственные, и соседские связи.

Раздел этой же главы диссертации И.Я.Фроянова о древ­нерусской семье построен на разнообразных источниках (письменных, археологических и этнографических). В резуль­тате проделанного анализа автор приходит к выводу о значи­тельной сложности семейных связей в Киевской Руси, где имелись, по его мнению, большие семьи, неразделенные семьи и малые семьи. Автор склоняется к выводу о господстве в Древней Руси большой семьи.

Однако диссертант не привел убедительных аргументов в опровержение данных советских археологов, в частности, И.И.Ляпушкина и О.М.Рапова о наличии у восточных славян семей, ведущих индивидуальное хозяйство. Для обоснования своего мнения о преобладании у них родовой семьи И.Я.Фроянов, не имея других, более сильных аргументов, сравнивает семью восточных славян с неразделенными семья­ми XIX в. Но эти эпохи слишком далеки друг от друга, чтобы такая аналогия могла быть использована как доказательство.

И.Я.Фроянов произвел любопытный филологический ана­лиз статей Русской Правды, говорящих о кровной мести в

Древней Руси, что позволило ему несколько иначе, чем приня­то в новейшей историографии, раскрыть историю кровной мести на Руси XI - XII вв.

Интересные результаты получены им в разделе об истори­ческих предпосылках и причинах возникновения городов на Руси. Однако они в силу характера исследуемой проблемы ос­таются на уровне более или менее вероятных предположений. Здесь еще многое может быть уточнено по мере накопления археологического материала, что, разумеется, является делом будущего.

Но и на данной стадии разработки автором этой проблемы с некоторыми положениями мы не можем согласиться.

Причиной появления городских посадов автор считает «разрыв родовых пут, мешавших подвижности населения». Не причем тут и феодализм. Он, напротив, приковывал крестьян к земле, а ремесленников - к барской усадьбе. Приводя выводы М.Н.Тихомирова о том, что подавляющее большинство город­ских ремесленников состояло из свободных людей, бросив­ших деревню и поселившихся у городских стен, автор считает, что материалистическое объяснение причины возникновения городов - отделение ремесла от земеледелия - недостаточно, и замечает: «Разумеется, какая-то часть их осела в городах в ту пору, когда они являлись племенными центрами. И все же древнерусский посад сформировался, по всей видимости, из пришлых элементов, тем более что далеко не все города Древ­ней Руси выросли из родо-племенных». Из каких пришлых элементов, если не из деревни, - неясно.

Далее на первый план выдвигается мысль, что «с расцве­том внешней торговли на особенно оживленных и бойких местах торгового оборота вырастают поселки городского типа. Позднее - не раньше XI века - на базе внутреннего обмена и успехов ремесла сложились условия для образования горо­дов»; следовательно, автор говорит только об условиях для возникновения посадов в XI в., а не о самих посадах.

Дессертант оставляет без рассмотрения аргументацию М.Н.Тихомирова, обращавшего внимание на те города, кото­рые возникли вдали от внешнеторговых путей, и возвращает к давно оставленным концепциям, в которых внешнеторговые факторы выдвигались на первый план при объяснении причин возникновения городов.

Столь же проблематичным, хотя и оригинальным, остается толкование социального статуса старцев градских в смысле племенной верхушки, занимавшейся гражданскими делами. Но это, по нашему мнению, происходит не от того, что в рабо­те И.Я.Фроянова недостаточно проанализирован материал (в данном плане автор сделал все возможное), а потому, что слишком скуден запас сведений о старцах градских, которыми располагает исследователь.

Центральное место в диссертации занимает вторая глава «Крупное землевладение и хозяйство на Руси X - XII вв.». Ценным ее качеством является то, что в ней раскрыта история хозяйственной деятельности крупных землевладельцев, т.е. показано, какой, с точки зрения отраслевой структуры, была вотчина во второй половине X в., в XI в. и XII в. Это обстоя­тельство надо особо подчеркнуть, поскольку в историографии (как дореволюционной, так и советской) дается главным обра­зом суммарная характеристика древнерусской вотчины, в ре­зультате чего вместо динамической модели создается застыв­ший слепок.

Княжеское хозяйство второй половины X в. И.Я.Фроянов изображает в основном как промысловое. Только в XI в. у кня­зей появляется собственная пашня и наблюдается быстрый подъем скотоводства. В XII в. княжеская вотчина становится скотоводческо-промысловой и лишь отчасти земледельческой.

Отрицание земледельческой основы княжеского хозяйства нам представляется весьма спорным. Упоминание Правды Ярославичей о меже и ратайном старосте, на что обратил вни­мание Б.Д.Греков, дают твердые основания для вывода о зем-

леделии в княжеской вотчине. Правда, свидетельств такого рода, как верно замечает И.Я.Фроянов, не так уж много, осо­бенно по сравнению с подробным перечнем различных видов скота. Но с такой неполнотой и случайностью сохранившегося материала, обусловленных самыми различными причинами, исследователи сталкиваются постоянно, и это не мешает им отличить главные явления от второстепенных.

В доказательство того, что земледелие не сделало таких заметных успехов, как животноводство, диссертант приводит статью 24 Краткой Правды, которая в сопоставлении со стать­ей 13 Пространной Правды создает впечатление какой-то тен­денции к статике в этой области». Но рутинное состояние примитивной техники в условиях барщинной системы не яв­ляется основанием для того, чтобы опровергнуть выводы о распространении земледлия, в княжеском хозяйстве в частно­сти. Если не было сдвигов, это не означает малых размеров пашни.

Сходное положение замечает И.Я.Фроянов и в хозяйстве других частных землевладельцев - бояр и духовенства. Можно согласиться с автором, что в своем развитии земельная собст­венность бояр и духовных чинов несколько отставала от кня­жеской. Но и при этом она была значительно более развитой, чем это представляется И.Я.Фроянову. Диссертанту, на наш взгляд, следует учесть, что в некоторых источниках уже в XI -XII вв. затрагиваются вопросы, связанные с земельной собст­венностью бояр, а также выводы Я.Н.Щапова о возникновении церковного землевладения во второй половине XI в. (см.: «Древнерусское государство и его международное значение». М, 1965, стр. 279-352).

И.Я.Фроянов затронул весьма важный вопрос о способах формирования крупного землевладения. Широко распростра­ненному в исторической литературе тезису о насильственных захватах земель, принадлежавших крестьянам, он противопос­тавил свой, согласно которому складьтание крупного земле-

владения на Руси X - XII вв. осуществлялось главным образом путем заимок пустующих земель и купель. Насилие же здесь играло эпизодическую роль.

Отвергая выводы большинства советских историков о на­сильственном захвате крестьянских земель, о внеэкономиче­ском принуждении, диссертант привлекает высказывания Ф.Энгельса, относящиеся к догосударственному периоду, к периоду распада родового строя в связи с появлением приба­вочного продукта, возникновение которого, как подчеркивал Энгельс, не может быть объяснено насилием.

Вместе с тем автор не приводит мыслей Энгельса о том, что раздел родовых земель возникает в результате появления излишков, которые надо создать трудом, а потом только мож­но отнять грабежом. Это выводы Энгельса диссертант относит к периоду, когда начали отнимать грабежом - к периоду госу­дарства, организации насилия.

Следовательно, отрицать насилие в Древнерусском госу­дарстве, ссылаясь на выводы Энгельса, с нашей точки зрения, неправомерно.

Нет оснований соглашаться и с утверждением автора, что господствующий класс Киевской Руси не имел достаточных сил и средств для подавления сопротивления общинников. Походы первых русских князей свидетельствуют об обратном.

Нам представляется неубедительной и критика выводов ряда советских историков по вопросу о степени влияния вот­чинников на древнерусское законодательство.

Подводя итоги по вопросу о месте крупного землевладе­ния в экономике Древней Руси, И.Я.Фроянов приходит к мыс­ли, что оно, будучи незначительным, решительно проигрывало по сравнению с землевладением свободных крестьян-общинников, которое и являлось господствующим в ту пору.

Крупное землевладение не было даже основным источни­ком доходов древнерусской знати, видевшей главное богатст-

во в движимости (золото, серебро, драгоценности, скот, рабы), а не в земле.

В подтверждение этого в диссертации приводятся свиде­тельства летописей о трофеях, которые захватывали во время междоусобных феодальных войн. Но из того факта, что увози­ли золото, серебро, а не мешки с овсом и мукой, не следует вывода об отсутствии земледельческого крупного хозяйства. Во все времена, очевидно, грабители предпочитали драгоцен­ности, движимые ценности.

Автор же на основе этих фактов определяет уровень раз­вития общества и приходит к выводу, что такие явления ти­пичны для периода разложения родового строя, ссылаясь при этом опять на Ф.Энгельса («Происхождение семьи, частной собственности и государства» в кн.: К.Маркс и Ф.Энгельс, соч., т. 21, стр. 21, 166, 167). Но Ф.Энгельс, характеризуя выс­шую ступень варварства - предгосударственный период - пи­шет о деятельности купцов и заключает, что там «наряду с бо­гатством, заключающимся о товарах и рабах, наряду с денеж­ным богатством появилось также богатство земельное». (Указ.соч., стр. 166 - 167). Как видно, во-первых, наряду, а не позднее, во-вторых, речь идет о предпосылках возникновения государства, о догосударственном периоде, что не имеет от­ношения к теме рецензируемой работы.

Третья глава диссертации И.Я.Фроянова посвящена иссле­дованию зависимого населения в Древней Руси. В ней рас­сматриваются все главные категории зависимого люда на Руси в X - XII вв.: челядь, холопы, данники, смерды, закупы, изгои, рядовичи и др. К числу положительных качеств данного ис­следования следует отнести стремление изучить каждую груп­пу зависимых людей в эволюции. Это надо особо отметить, поскольку в литературе нередко отсутствует такой историче­ский подход, т.е. изучение часто ведется статически.

Многие из названных категорий зависимого населения толкуются автором по-новому. Это относится прежде всего к

челяди, холопам, смердам, закупам, изгоям. В итоге проделан­ного исследования автор приходит к выводу о значительной распространенности в древнерусской вотчине труда рабов и полусвободных (при наличии труда крепостных). Вскрывая социальную сущность вотчины, И.Я.Фроянов устанавливает ее сложный характер: она и рабовладельческая, и феодальная од­новременно. При этом труд рабов и полусвободных преобла­дал в ней.

С точки зрения социально-экономической, Древняя Русь XI - XII вв. представляется И.Я.Фроянову неоднородной, со­вмещающей различные социальные уклады: общинный, рабо­владельческий и феодальный. Последний был еще слаб (он даже уступал рабовладельческому), но автор называет его ве­дущим в том смысле, что ему принадлежало будущее. Однако на Руси XI - XII вв. господствовал пока общинный уклад и свободное крестьянское хозяйство являлось еще доминирую­щим в экономике Киевской Руси.

И в этой части исследования не все положения могут быть нами приняты. Касаясь отношений между верхушкой киевско­го общества и основной массы населения, И.Я.Фроянов пишет, что насильственный захват земель, принадлежавших общин­никам, играл подсобную, чаще всего эпизодическую роль на том основании, что свободных земель было много и незачем было их захватывать (стр. 260). Но ведь речь в данном случае идет не о любых землях, а о населенных крестьянами и куль­тивированных. Диссертант отрицает полюдье как форму экс­плуатации в Древнерусском государстве, считая его результа­том добровольного договора, даром (даровное полюдье). Но если полюдье - добровольный дар, то почему был убит князь Игорь, а княгиня Ольга так жестоко мстила древлянам? Мне­ние автора о «внутренних смердах» как части населения, обра­зовавшейся из бывших пленников («экс-челяди»), на наш взгляд, должно быть увязано с данными Русской Правды о за­висимом положении смердов. Наконец, нам представляется,

утверждение автора о том, что в хозяйствах крестьян и ремес­ленников применялся рабский труд (стр. 327, 358), нуждается в дополнительной аргументации.

Сделанный нами разбор показывает, что по ряду проблем мы расходимся во взглядах с автором рецензируемой диссер­тации. Но это не может служить препятствием для ее высокой оценки. Автор показал умение тщательно и глубоко анализи­ровать источники, а по некоторым вопросам, как отмечалось выше, пришел к выводам, мимо которых не смогут пройти ис­следователи социально-экономического строя Киевской Руси. Поэтому мы считаем, что И.Я.Фроянов заслуживает присуж­дения ему ученой степени доктора исторических наук.

Отзыв на докторскую диссертацию И.Я.Фроянова: «Киев­ская Русь. Главные черты социально-экономического строя», представленную на соискание ученой степени доктора истори­ческих наук, утвержден на заседании кафедры источниковеде­ния истории СССР и вспомогательных исторических дисцип­лин от 15 ноября 1973 г.

Отзыв на докторскую диссертацию И.Я.Фроянова: «Ки­евская Русь. Главные черты социально-экономического строя», представленную на соискание ученой степени доктора исторических наук, утвержден на заседании Ученого совета исторического факультета от 7 декабря 1973 г.

Председатель Ученого совета исторического ф-та

доктор исторических наук, профессор В.А.Золотов

Завкафедрой источниковедения истории СССР

и вспомогательных исторических дисциплин

доктор исторических наук, профессор А.П.Пронштейн

ОТЗЫВ ОБ АВТОРЕФЕРАТЕ

И.Я.ФРОЯНОВА

«КИЕВСКАЯ РУСЬ.

Главные черты социально-экономического строя».

Автореферат докторской диссертации И.Я.Фроянова по­священ весьма важной теме. Основные работы по социально-экономическому строю Киевской Руси (Б.Д.Грекова, С.В.Юшкова, В.В.Мавродина и др.) вышли уже довольно дав­но. С тех пор накопилось много новых наблюдений, часть из которых сделана самим автором диссертации, и они требуют нового осмысления и обобщения.

Кропотливо, осторожно и с хорошим вниманием к фило­логической стороне вопроса (здесь особенно ценны наблюде­ния автора над значением отдельных юридических и социаль­ных терминов) И.Я.Фроянов пересматривает отдельные поло­жения, выдвинутые нашими крупнейшими историками. При этом автор проявляет редкостное для молодого ученого вни­мание ко всей аргументации своих старших предшественников и скромность в отношении своих собственных заслуг.

Выводы И.Я.Фроянова заслуживают всяческого внимания. Как правило, он не упрощает вопросов, а представляет их во всей их сложности, рисует более сложную картину социально-экономического строя Киевской Руси, чем его предшествен­ники.

На основании знакомства с авторефератом диссертации И.Я.Фроянова и со статьями, в которых отражены основные положения диссертации (их более 20), считаю, что И.Я.Фроянов вполне заслуживает присуждения ему степени доктора исторических наук.

Академик Д.С.Лихачев

12.XII.73.

ОТЗЫВ

о монографии И.Я.Фроянова: «Киевская Русь. Главные черты социально-экономического строя». Л., 1973. 400 ма­шинописных стр. (представлена в качестве диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук).

Автор проявил большую творческую смелость, взявши в качестве темы докторской диссертации вопрос о социально-экономическом строе Киевской Руси. Источников здесь очень ограниченное количество. Все они в основном давно известны, испробованы разные варианты их прочтения, найти новый на них угол зрения не легко. Но, несмотря на трудности, И.Я.Фроянов взялся за эту задачу. Такую попытку можно только приветствовать. Диссертант при этом оговаривается, что «в условиях развернувшегося в советской исторической науке обследования социально-экономической структуры Ки­евской Руси» его диссертация - лишь одна из попыток, пред­принимаемых в указанном направлении, а выводы и наблюде­ния, представленные в ней, - не более, чем один из возможных вариантов решения сложной, не поддающейся однозначному толкованию проблемы». Верно, но только надо иметь в виду, что не бывает нескольких вариантов истины, истина одна, и то или иное решение проблемы или приближает к ней, или отда­ляет от нее. И.Я.Фроянов, конечно, это сознает и стремится ввести в науку более правильное, как он думает, по сравнению с господствующим, понимание характера социально-экономического развития Древней Руси. Это совершенно за­кономерно и естественно.

И.Я.Фроянов предупреждает, что не будет давать «систе­матических историографических обзоров». Думаю, что он прав. Уж слишком много таких обзоров опубликовано. Но о чем следует пожалеть, - это о том, что автор не дал краткой

характеристики некоторых современных направлений в изу­чении Киевской Руси, смысл которых сводится к попытке (часто весьма неубедительной) опровергнуть тезис Б.Д.Гре­кова о ее феодальном строе. Не совсем, например, ясно, поче­му диссертант не говорит об очень спорной концепции В.И.Горемыкиной о рабовладельческом характере Древнерус­ского государства, к которой в одной из своих статей он от­несся весьма положительно и которая, по-моему, близка его собственным взглядам, изложенным в диссертации.

Вряд ли я ошибусь, если скажу, что основная направлен­ность монографии т.Фроянова (и критическая, и позитивная) идет по линии пересмотра представлений Б.Д.Грекова о гене­зисе феодализма на Руси. Называя Грекова «признанным главой советской исторической науки», говоря, что с его име­нем связано «решение ключевых проблем истории древнерус­ского феодализма», т.Фроянов отмечает в то же время его «схематизм», «уязвимость» выдвигаемых им положений «и с точки зрения фактов, и с точки зрения логики...», «зыбкость почвы», на которой он стоял, наличие в его системе доказа­тельств «непрерывных допущений, вытекающих из представ­лений об «общем характере развития» Древнерусского госу­дарства», и даже «рецидив» норманизма.

Подобная критка концепции, методики, источниковедче­ских приемов вполне допустима, но ответственна и требует от диссертанта серьезной аргументации. Поэтому прежде всего надо поставить вопрос о том, какими исследовательскими средствами владеет сам диссертант. Трудно было бы рассчи­тывать на расширение источниковедческой базы. Можно было ожидать помощи лишь со стороны археологии. И действи­тельно, использование археологического материала помогло автору более углубленно рассмотреть некоторые проблемы. Но остается непонятным, почему автор не привлек такой яр­кий источник, который тоже предоставили историкам архео-

логи, как берестяные новгородские грамоты. Ведь они проли­вают свет и на землевладение, и на формы зависимости.

Положительные результаты дало применение И.Я.Фрояно-вым сравнительно-исторического метода и метода ретроспек­ции, хотя думаю, что здесь можно было сделать больше. Про­блема моделирования феодализма привлекает очень значи­тельное внимание и советских ученых, и исследователей в странах социалистического лагеря (Ловмяньского, Бардаха, Русоцкого и др.), открывая широкое поле для социологиче­ских обобщений. Что касается ретроспективного метода, то он, вероятно, мог бы быть использован применительно не только к грамотам Великого Новгорода и Пскова, но и к актам Северо-Восточной Руси XIV-XV вв. Я говорю это не с тем, чтобы найти какие-то пробелы в источниковедческой базе и исследовательской лаборатории И.Я.Фроянова, а потому, что общей задачей всех, кто занимается историей Древнерусского государства, являются поиски путей к преодолению той огра­ниченности источников, в которую все мы упираемся.

Я считаю вполне обоснованным выделение в качестве те­мы диссертации проблемы социально-экономического строя Древней Руси, но думаю, что полное обособление базисных явлений от надстроечных ограничило возможности диссертан­та. Напомню, что Б.Д.Греков, основываясь на характере бази­са, делал выводы о надстройке, и независимо от степени убе­дительности его точки зрения самый путь научного поиска ме­тодологически допустим.

Диссертация состоит из трех глав. В первой речь идет об общинном землевладении, о верви, о древнерусской семье, о предпосылках возникновения городов. Вторая глава посвяще­на крупному землевладению и хозяйству, а третья - зависимо­му населению. Структура продуманная и четкая.

В первой главе автор говорит «о существовании у восточ­ных славян коллективного землевладения, представленного родом, племенем, союзом племен» и о складывании, с ростом

публичной власти, государственного земельного фонда. Все это изложено вполне убедительно, и я лишь не понимаю, по­чему И.Я.Фроянов считает, что в советской историографии факту наличия государственных земель не придавалось значе­ния. По-моему, придавалось. Не вызывает у меня возражений трактовка верви как организации, сочетающей в себе «родст­венные и соседские связи, элементы общинной и индивиду­альной собственности». Ряд интересных наблюдений сделан касательно древнерусской семьи. Вероятно, верен вывод, что «формы семьи в ту пору варьировались от большесемейных союзов до малой семьи...». Но нельзя подкрепить конкретным материалом тезис о том, что наиболее распространены в Киев­ской Руси были большие семьи вместе с переходными форма­ми. Поэтому критика с этой точки зрения Б.Д.Грекова и Я.Н.Щапова не достигает цели.

Ряд интересных соображений изложен в параграфе о горо­дах. Заслуживает внимания мысль о многообразии путей обра­зования древнерусских городов. Следует поддержать принцип историзма в подходе к этому вопросу. Но никак нельзя согла­ситься с заявлением, что развитие городов не связано с про­цессом феодализации (не при чем тут и феодализм ). Город — органическая часть системы феодальных отношений на опре­деленном этапе, и вырвать его оттуда нельзя. Справедливо от­стаивая историчность в трактовке проблемы городов, автор иногда сам допускает, по-моему, не исторические формули­ровки вроде того, что «отделение ремесла от земледелия обна­руживается даже у представителей черняховской культуры». Понятие «отделение ремесла от земледелия» — это не просто констатация их раздельного существования, а определение экономических явлений на соответствующей ступени общест­венного развития. Толкование И.Я.Фрояновым термина «стар­цы градские» — «племенная знать, которая занималась граж­данскими делами...», надо признать одним из возможных.

Общий вывод автора из первой главы о том, что в Киев­ской Руси факторам дофеодального порядка принадлежала большая роль, справедлив и в общем уже принят советской наукой. Но формулировка И.Я.Фроянова - «в высшей степени существенная роль» - заставляет задуматься как это понимать: наступил уже феодализм или нет. На этот вопрос диссертант обещает ответить в следующих главах. Это логично.

Во второй главе «Крупное землевладение и хозяйство на Руси X - XII вв.» автор прежде всего рассматривает историо­графию вопроса, затем высказывает некоторые «методические и терминологические замечания». Он говорит, что большинст­вом исследователей принят тезис «о крупном землевладении как экономической основе феодального процесса». Это веро­ятно, но во избежание иногда встречающейся методологиче­ской нечеткости, по-моему, не лишне подчеркнуть, что термин «крупное» обозначает не размеры землевладения, а его «фео­дальный характер (соединение собственности феодала или феодального государства на землю с эксплуатацией зависимо­го населения в форме ренты). Понимание собственности на землю как основы феодализма до недавнего времени было господствующим. В настоящее время имеются попытки (по-моему мало убедительные) его пересмотреть; выдвигается на первое место система личностных отношений. Критика И.Я.Фрояновым в этом плане взглядов А.Я.Гуревича и Л.В.Даниловой мне представляется правильной. В то же время мне кажется, что автор слишком легко отметает вопрос о вер­ховной собственности на землю государства. Я не собираюсь сейчас защищать этот тезис; он требует особого разговора. Но думаю, что бьет мимо цели замечание диссертанта: «Как-то не вяжется мысль о верховной земельной собственности князя с многочисленными случаями, когда вече указывало путь неза­дачливому правителю, иначе - сгоняло его со стола». Довод очень примитивный, ибо речь не о том или ином, удачливом или незадачливом, князе-собственнике, а о верховной собст-

венности государства как органа публичной власти. А послед­ний вопрос упирается в проблему иерархической структуры феодальной собственности на землю и ее расчлененного ха­рактера. Данная проблема (независимо от того, как решать) в труде И.Я.Фроянова не затронута ни теоретически, ни кон­кретно исторически, и я считаю это минусом.

Терминологические наблюдения И.Я.Фроянова касаются слова «село». Мысль о том, что оно сначала обозначает посе­ление свободных крестьян, затем крестьян зависимых, не вы­зывает возражений.

Концепция развития землевладения князей у И.Я.Фроя­нова такая: в X в. «домен», «если понимать под ним больших размеров княжеское хозяйство», обнаружить не удается. «В руках князей лишь несколько сел, заводившихся с промысло­выми целями». В XI в. в княжеской экономике происходят сдвиги за счет подъема животноводства, особенно коневодст­ва. Скотоводство — «центральная отраслевая ветвь» в хозяйст­ве князей, его «основа, фундамент». Гипотетически можно «предположить известное расширение княжеского земледе­лия», но оно было незначительным, «богатство множилось не за счет земледельческого труда, а в результате накопления движимых ценностей, увеличения стад и эксплуатации про­мысловых угодий». По-моему, источники не уполномачивают на такой вывод: у нас нет данных для того, чтобы говорить о постоянном преобладании в XI — XII вв. той или иной отрасли хозяйства (княжеского). Более осторожно И.Я.Фроянов выска­зывается по тому же поводу в главе о землевладении бояр: «земледелие, разумеется, тоже было здесь представлено, но трудно сказать, перевешивало ли оно в хозяйственном балансе частных предприятий древнерусского боярства». Действи­тельно, трудно. Вероятно, в разных местах было по-разному; сказать, что везде земледелие было «позади», мы не имеем права.

И.Я.Фроянов выдвигает тезис, что «личные потребности в хлебе» князья «удовлетворяли через кормления...». Что корм­ления играли большую роль в Древней Руси - это бесспорно. То, что диссертант подчеркнул данный факт, это очень хоро­шо. Но, во-первых, автор видит кормления там, где их могло и не быть. Например, он приводит ряд цитат из летописей о со­жжении сел. Но что мешает признать их за частновладельче­ские (княжеские, боярские села)? Почему - «жизнь» - это обя­зательно «волость, кормившая князя»? Фраза «жита пожгли и всю жизнь погубила еста» переводится весьма просто: «по­жгли хлеб и погубили продовольствие — источник существо­вания». Термин «жизнь» многозначен. Во-вторых, почему «кормление» надо исключать из системы феодальных отноше­ний? Это пожалование в лен не самой земли, а поборов с насе­лявших ее непосредственных производителей. Ведь система кормлений просуществовала до середины XVI в., органически сочетаясь с другими явлениями феодального строя. Она была связана с отношениями вассалитета и распределением ренты; с течением времени приобретала наследственный характер.

Ряд интересных соображений высказывает автор по пово­ду церковного землевладения. Он разбирает акты передачи государством церковным учреждениям права сбора доходов с определенных территорий и расценивает такую передачу как «.возможность эволюции пожалованной земли в феодальную собственность»: «сначала устанавливалась верховная собст­венность на землю волости, носившая скорее номинальный характер, нежели действительный», а затем владелец посте­пенно «приближается к волости и, наконец, внедряется в об­щественную ткань, подрывает общину и устанавливает над ней господство, — завязывается феодальное хозяйство». Здесь автор оперирует понятием «верховная собственность» (от ко­торого ранее отказался), и это позволяет ему обрисовать про­цесс феодализации от «возможности» до реальности (я бы ска-

зал по-другому: от раннефеодальной стадии до развитого фео­дализма).

Думаю, что И.Я.Фроянов правильно возражает против не­которых увлечений Я.Н.Щапова (расширетельное толкование феодальной ренты, к которой тот относит, например, торговые пошлины). Но вряд ли стоило переводить в плоскость юмора серьезный вопрос о перерастании дани в ренту и о разделе ренты между светской и церковной властью: «Историк заста­вил мирян и церковников делить шкуру неубитого медведя». Диссертант любит подобные образы. Так, критикуя «нашу ис­торическую литературу» за ее «однобокое представление» о древнерусском законодательстве, он воспроизводит «скучный график, кривая которого однообразно ползет вверх, где от из­бытка феодальных испарений свободному крестьянину-общиннику прямо-таки нечем дышать». Но литературная ма­нера — это в конце концов дело автора; о вкусах не спорят.

Особо автор говорит о путях создания земельной собст­венности. «Основными и первоначальными способами зе­мельного стяжания в Киевской Руси» он считает заимку пус­тых неосвоенных земель и куплю. «Явления вторичного по­рядка» - вклады и пожалования. «Подсобную», «эпизодиче­скую» роль в образовании собственности играл земельный за­хват. Из-за бедности источников установление такой последо­вательности — дело чисто умозрительное.

В третьей главе рассматривается зависимое население. Диссертант разбирает его по отдельным разрядам, которые носят в источниках названия: челядь, холопы, смерды, закупы и пр. Так поступали и его предшественники. Традиция здесь устойчивая. Но один серьезный момент у него отсутствует: процесс классообразования. А с этого надо было начать.

Если я правильно понимаю автора, главное, что он хочет доказать, это распространенность рабства и его значительную роль в общественном развитии. Наиболее раннее обозначение раба - «челядин»: в этом И.Я.Фроянов сходится с рядом исто-

риков, и это, по-видимому, так и есть. Верно и то, что одним из источников рабства был плен. Недоказуемо другое: что под челядью всегда имеются в виду рабы-пленники, что «для ле­тописца челядь и пленники - синонимы». Но диссертант на­столько в этом уверен, что безоговорочно заявляет: «...пленников не надо было обращать в челядь, поскольку они и есть сама челядь, т.е. рабы-пленники. С момента пленения человек превращался в челядина — раба». А с этим связан и другой, очень сомнительный, тезис: «плен - единственное средство пополнения челяди в Киевской Руси».

Кроме челядинов, рабами были холопы. Различие между ними, по И.Я.Фроянову, определяется происхождением. «Че­лядь» добывалась во время войн. Холопы - люди местного происхождения. «Процесс формирования холопства зависел от некоторых специфических условий, связанных с обнищанием на одном полюсе и складыванием крупного владельческого хозяйства - на другом». Положение челяди и холопов — раз­лично: с одной стороны - «абсолютное бесправие», с другой -известная «правоспособность». Причина различия, по И.Я.Фроянову, та, что «челядин» - чужеземец, а холоп — свой, местный человек». Мне кажется, что обращение к явлениям социально-экономического порядка, к процессу феодализации гораздо лучше объясняет формирование и изменение тех или иных категорий зависимого населения, чем несколько искус­ственное противопоставление аборигенов и инородцев.

Последнее обстоятельство, конечно, играло роль и, может быть, не малую, но лишь в сочетании с социальными явления­ми.

Оригинальная точка зрения т.Фроянова на смердов. Он считает, что были две категории смердов. Одна - это не сла­вянские иноязычные племена, живущие на территории, не входящей в состав древнерусских земель-княжеств, покорен­ные и обложенные данью. Условно говоря, это «внешние смерды». Дань - это контрибуция, а не феодальная рента. От-

лична она и от полюдья - добровольного сбора архаического происхождения, шедшего со свободного населения — «людей».

Другая категория смердов — «внутренние», жившие на тер­ритории древнерусских земель - княжеств, по Фроянову, -бывшие пленники, т.е. та же челядь, посаженная на землю, го­сударственные рабы. Князья переводили часть смердов в со­став собственного хозяйства, часть передавали монастырям и другим вотчинникам.

Деление смердов на внутренних и внешних и версия о смердах как пленниках-рабах не вытекают из анализа источ­ников. Это авторская схема, я не вижу также оснований для противопоставления «дани» и «полюдья». Почему нельзя рас­сматривать «полюдье» как систему сбора дани? Естественно, что во время полюдья сборщики дани и кормились с населе­ния. «Примучивали» князья не только иноязычные племена, но и восточнославянские, т.е. по терминологии И.Я.Фроянова — «внутренних» смердов. Поэтому попытка связать появление термина «смерд» с межплеменной борьбой мне кажется неубе­дительной. Но хорошо уже и то, что диссертант считает воз­можным «уподоблять земельной ренте» «характер дани от­дельных групп частновладельческих смердов».

И.Я.Фроянов предлагает своеобразную концепцию закуп-ничества. Он пишет, что закупы выходили из «деклассирован­ной части древнерусского общества». По Фроянову, «людской резерв закупничества — «люмпен-пролетариат» на русской почве». Переходя в закупы, эти деклассированные элементы становились «полурабами». В западноевропейской средневе­ковой действительности аналогию закупам представляли «ли­ты». Примитивные отработки, которые несет закуп, - «при­знак развивающегося рабства, ибо в Киевской Руси рабство не убывало, а продолжало расти», причем «рабовладельческое хозяйство являлось одной из главнейших предпосылок феода­лизма в России». Каким образом эта предпосылка оказала воз­действие на процесс феодализации, остается неясным, ибо ло-

гика диссертанта весьма жестка и определенна: закуп не был крестьянином до вступления во взаимоотношения с «господи­ном», не стал крестьянином и после этого. Следовательно, ни о каких отношениях феодальной зависимости говорить не приходится: сначала люмпен-пролетарий, затем полураб. Ну, а если взять обычную крестьянскую порядную времен зрелого феодализма, что же и она рисует путь «деклассированных» людей в «полурабство»?

Изгой, по Фроянову, - выкупившейся на волю холоп (по терминологии средневековой Европы - либертин), оставший­ся под властью и защитой своего патрона. Встречались среди изгоев и выходцы из свободных слоев общества: купцы-банкроты, поповичи-недоумки, экс-общинники - «своеобраз­ный отечественный вариант люмпен-пролетариев классиче­ской древности». Изгои были свободные (городские) и зави­симые (деревенские) от бывшего хозяина. Из числа последних в дальнейшем формировались крепостные. Все это, по-моему, дельные соображения, только вряд ли стоит так злоупотреб­лять аналогиями с античностью.

И.Я.Фроянов предлагает расшифровку наименований и ряда других социальных категорий, по его мнению людей, вышедших из рабства. Пущеник — раб, отпущенный на волю без выкупа; прощенник - прощеный раб; задушный - освобо­жденный по душе господина. Все это полусвободные (но не феодально зависимые) люди. «Многообразие промежуточных форм» (от рабства к свободе), — пишет т.Фроянов, - признак не умирающего, а жизнеспособного рабства: зяблое дерево от­ветвлений не дает, оно засыхает на корню». Рабами по проис­хождению считает диссертант и основную массу рядовичей -управителей в княжеских и боярских владениях.

Не трудно заметить, что в понимании И.Я.Фроянова вся социальная терминология, обозначающая различные группы деревенского населения, указывает на рабов. Феодально зави­симых людей еще нет, они в проекции. О свободном крестьян-

Поиск по сайту: