I.O формах общинного землевладения в Киевской Руси

Фроянов И.Я.

Ф91 Киевская Русь: Главные черты социально-экономи­ческого строя.— СПб.: Издательство С.-Петербургского университета, 1999. — 372 с.

ISBN 5-288-02402-2

Киевская Русь

Главные черты социально-экономического строя

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

ИздательствоСанкт-Петербургского Университета 1999

Настоящее исследование, защищенное в декабре 1973 г. на Ученом совете исторического факультета ЛГУ в качестве докторской диссертации, до сих пор полностью не опублико­вано. Вышедшая в 1974 г. книга «Киевская Русь: Очерки соци­ально-экономической истории» является сокращенным вари­антом настоящей работы. К тому же она стала малодоступной для тех, кто интересуется историей Древней Руси.

Публикация полного текста диссертации вместе с запи­сью ее обсуждения на кафедре истории СССР ЛГУ, отзывами ведущего учреждения и оппонентов дает своеобразный исто­риографический срез, позволяя увидеть состояние советской исторической науки по изучению Киевской Руси в начале 70-х годов нашего века. Это важно с точки зрения истории разви­тия самой науки.

Однако есть еще один существенный момент, оправды­вающий предпринятое издание,— общественно-политический. Любой объективный читатель, познакомившись с диссертаци­ей и связанными с ней материалами, убедится в предвзятости утверждений о консерватизме и косности советской историче­ской науки, тиражируемых на протяжении последнего десяти­летия в «демократической печати».

ВВЕДЕНИЕ

Социально-экономическая история Киевской Руси — тема далеко не новая: она имеет давнюю историографическую тра­дицию. Еще в дореволюционное время отечественная наука обогатилась ценными изысканиями, относящимися к данной области. Имена же советских исследователей Б.Д.Грекова, Б.А.Рыбакова, М.Н.Тихомирова, Л.В.Черепнина, А.А.Зимина, В.В.Мавродина, Б.А.Романова, И.И.Смирнова, С.В.Юшкова и других составляют целую эпоху в развитии исторической мысли, изучающей Древнюю Русь. Без их достижений наша работа была бы невозможна.

Однако возникает вполне закономерный вопрос, почему после столь длительных и плодотворных разысканий в сфере Древнерусской истории, осуществленных усилиями большого числа ученых, мы снова обращаемся к ней. Это объясняется вполне осязаемыми причинами.

Современная концепция социально-экономического строя Киевской Руси в своих главных чертах, как известно, форми­ровалась на протяжении 30-х и отчасти 40-х годов текущего столетия. В ее создании важная (если не ведущая) роль при­надлежала Б.Д.Грекову и С.В.Юшкову. Книги С.В.Юшкова «Очерки по истории феодализма в Киевской Руси», «Общест­венно-политический строй и право Киевского государства» и в особенности капитальный труд Б.Д.Грекова «Киевская Русь»

являлись высшим успехом тех лет, знаменуя крупный этап в истории советской исторической науки. Именно Б.Д.Грекову и С.В.Юшкову принадлежит заслуга утверждения в науке идеи о феодальной природе Киевской Руси.

Однако впоследствии обнаружилось, что не все выводы и наблюдения, содержащиеся в исследованиях Б.Д.Грекова и С.В.Юшкова, приемлемы. Уже в середине 50-х годов Л.В.Черепнин, рассматривая положение различных категорий зависимого населения в Древней Руси, указал на некоторую статичность в изображении Б.Д.Грековым и С.В.Юшковым судеб древнерусского крестьянства, тогда как все явления со­циально-экономической жизни следует изучать не в статике, а в динамике. Л.В.Черепнин отмечал, что и Б.Д.Греков и С.В.Юшков, анализируя термины, обозначающие различные группы зависимого люда в Древней Руси, «показали не всегда в достаточной мере полно и отчетливо, что эти термины не просто сосуществовали, но их появление и смена в сохранив­шихся источниках, а также изменение содержания отражают отдельные этапы процесса возникновения и развития фео­дальных отношений. Не всегда в трудах указанных исследова­телей полностью выяснено взаимоотношение отдельных раз­рядов крестьянства, раскрываемых источниками, относящи­мися к Древней Руси (IX — XII вв.), с теми категориями кре­стьян, о которых говорят памятники более позднего времени (XIII — XVI вв.). А для понимания истории крестьянства осо­бенно важно изучить эволюцию и преемственность терминов, обозначающих различные категории сельского населения как в Древней Руси IX — XII вв., так и в более позднее время».¹

Б.Д.Грекова интересовала генеральная (и это вполне есте­ственно) линия развития общественных отношений в Киев-

¹ Л.В.Черепнин. Из истории формирования класса феодально-зависимого крестьянства на Руси. — «Исторические записки», т.56, 1956, стр.235.

ской Руси. Поэтому он сконцентрировал внимание на тех фак­торах, которые означали наступление нового социального строя — феодализма. Между тем институты старого порядка, восходящие к первобытному периоду, а также рабовладельче­ский уклад не были им достаточно изучены.

Представления Б.Д.Грекова о социальной структуре древ­нерусского общества в значительной мере определялись идеей о кризисе рабовладения в Древней Руси с дальнейшим необра­тимым убыванием рабов в вотчинном хозяйстве. Эта идея на­шла немало сторонников и стала популярной в историогра­фии.¹ Но вот в начале 60-х годов появляются работы И.И.Смирнова, где показан бурный рост холопства на Руси XII в.² Затем советская историография пополнилась трудами, в которых тезис об исчезновении рабства на Руси был поставлен под весьма большое сомнение.³ Историки не только констати­ровали известную прочность рабовладения в Киевской Руси, но и говорили о существенном значении исследования древ­нерусского рабства для решения проблемы генезиса феода­лизма в России. Последнее обстоятельство очень важно, ибо, по словам Ф.Энгельса, «крепостное право раннего средневе­ковья» сохраняло «много черт древнего рабства».⁴

Так назревала необходимость еще раз вернуться к обсуж-

¹ См.: Е.И.Колычева. Некоторые проблемы рабства и феодализма в трудах В.И.Ленина и советской историографии. — В кн.: Актуальные про­блемы истории России эпохи феодализма. М., 1970, стр. 126.

И.И.Смирнов. К проблеме «холопства» в Пространной Правде. Хо­лоп и феодальная вотчина. — «Исторические записки», т. 68, 1961, ^СТР. 238 - 270; Его же. Очерки социально-экономических отношений Руси ^ХН - XIII веков. М.-Л., 1963, стр. 103 - 229.

А.А.Зимин. Холопы Древней Руси. — «История СССР», 1965, № 6; А-П.Пьянков. Холопство на Руси до образования централизованного госу­дарства. — В кн.: Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы 1965 г. М., 1970.

⁴К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 19, стр. 339.

дению древнерусской истории. Эта необходимость вызыва­лась еще и тем, что стали очевидными некоторые преувеличе­ния степени закрепощения крестьян русского средневековья, установившиеся в современной науке. Во всяком случае И.И.Смирнов и Ю.Г.Алексеев показали наличие в Московской Руси XIV — XVI вв. массы свободного крестьянства, объеди­нявшегося в общины — черные волости.¹

Все это вместе взятое способствовало оживлению интере­са исследователей к Киевской Руси, сделав актуальным изуче­ние ее социального строя. Ярким свидетельством тому служат появившиеся в последние годы специальные работы Л.В.Черепнина, В.В.Мавродина, С.А.Покровского.² Присталь­ное внимание советских историков к Древней Руси побудило нас обратиться к социально-экономической проблематике ее истории. Само собой разумеется, что в условиях развернувше­гося в советской исторической науке обследования социально-

¹ И.И.Смирнов. Заметки о феодальной Руси. — «История СССР», 1962, № 2; Ю.Г.Алексеев. Волость в Переяславском уезде XV в. — В кн.: Вопро­сы экономики и классовых отношений в русском государстве XII — XVII вв. М.-Л., I960; Его же. Аграрная и социальная история Северо-Восточной Руси XV— XVI вв. М.-Л., 1966; Его же. Черная волость Костромского уезда XV в. — В кн.: Крестьянство и классовая борьба в феодальной России. Л., 1967; Его же. Крестьянская волость в центре феодальной Руси. — В кн.: Проблемы крестьянского землевладения и внутренней политики России. Л., 1972.

² Л.В.Черепнин. Общественно-политические отношения в Древней Ру­
си и Русская Правда. — В кн.: А.П.Новосельцев (и др.) Древнерусское госу­
дарство и его международное значение. М, 1965; Его же. Русь. Спорные
вопросы истории феодальной земельной собственности в IX — XV вв. — В
кн.: А.П.Новосельцев (и др.). Пути развития феодализма. М., 1972;
В.В.Мавродин. Образование Древнерусского государства и формирование
древнерусской народности. М., 1971; С.А.Покровский. Общественный
строй древнерусского государства. — Труды Всесоюзн. юридич. заочн. ин-
та,т. XIV. М., 1970. ,

] j

экономической структуры Киевской Руси наша диссертация — лишь одна из попыток, предпринимаемых в указанном на­правлении, а выводы и наблюдения, представленные в ней, — не более, чем один из возможных вариантов решения слож­ной, не поддающейся однозначному толкованию проблемы.

В нашей диссертации нет систематических историографи­ческих обзоров. Причиной здесь служит прежде всего то, что нам приходилось уже выступать с подобными обзорами.¹ Кроме того, в ближайшем будущем предполагается выход в свет отдельной монографии, посвященной советской историо­графии Киевской Руси, которую готовит коллектив ленин­градских ученых во главе с В.В.Мавродиным. Однако обшир­ная литература вопроса, обилие различных точек зрения обу­словили наличие в нашей работе историографических экскур­сов и справок, необходимых для того, чтобы читатель яснее представлял меру самостоятельности тех или иных выводов, содержащихся в ней. Естественно, что в центре внимания ока­зался Б.Д.Греков — признанный глава советской исторической науки.²

Выступая на пленуме ГАИМК 20 — 22 июня 1933 г. по по­воду доклада М.М.Цвибака о генезисе феодализма на Руси, Б.Д.Греков говорил: «Ключевский и его предшественники то­же знали и тоже усердно изучали источники. Всего интереснее то, что в нашем распоряжении в основном те же старые, много

¹ И.Я.Фроянов. Советская историография о формировании классов и классовой борьбе в Древней Руси. — В кн.: Советская историография клас­совой борьбы и революционного движения в России, ч. I. Л., 1967, стр. 18— 2; В.В.Мавродин, И.Я.Фроянов. К пятидесятилетию советской историо­графии Киевской Руси. - «Вестник Ленингр. ун-та», 1967, № 20, стр. 39 -51 В.В.Мавродин, И.Я.Фроянов. Древняя Русь в трудах советских истори­ков между XXIII и XXIV съездами КПСС. - «Вестник Ленингр. ун-та», 1971,№14,стр.61-72.

В.В.Мавродин. Борис Дмитриевич Греков (1882 - 1953). Л., 1962.

раз использованные источники, что были у них. Стало быть, кто-то неправ — либо они, либо мы. Как мы сейчас увидим, все дело в предпосылках, в общих установках, в конечном счете — в методологии. Вопрос сводится к тому, признаем ли Россию страной "самобытной", т.е. такой, которая имеет свою "осо­бенную стать", свой путь развития, или же мы будем видеть в ней один из вариантов нормального закономерного общест- венного развития».¹ В приведенных словах много справедли- вого. Но это отнюдь не значит, что в рамках одной методоло- гии нет места разным взглядам на конкретные исторические факты и даже исторические эпохи. Вот почему при общей y нас с Б.Д.Грековым марксистской методологии наблюдения относительно исторического развития Киевской Руси порой несогласные. В чем корень расхождений?

Помимо перечисленных уже факторов (статичность в изо- бражении отдельных категорий зависимого люда, недооценка роли рабства, преувеличение степени закрепощения русских крестьян), назовем еще и другие, не менее существенные.

Концепция Б.Д.Грекова о социально-экономическом строе Киевской Руси складывалась в обстановке оживленной поле- мики, многочисленных дискуссий, имевших место в 30-е годы. И здесь замечается одна особенность: прения вращались пре- имущественно вокруг проблем феодализма и рабовладения. Что касается древнерусской общины и свободного крестьян- ского хозяйства, то они оставались как бы в тени, в стороне от конструктивных решений. Это было важное упущение, чрева-

тое схематизмом.

Следует учесть и то, что Б.Д.Греков, как отметл Я.С.Лурье, выводил иногда конкретные факты древнерусской

истории из «общего хода развития».¹ Этот прием далеко не всегда оправдан.

На построения Б.Д.Грекова и других историков сильное влияние оказала теория автохтонности славян на территории, занятой восточными славянами в летописные времена, в ре­зультате чего живой исторический процесс подменялся цепью логических постулатов.²

В настоящей работе мы стремились избежать упомянутых промахов и пристальнее присмотреться к источнику и факту. В ней исследуются наиболее существенные элементы соци­ально-экономической структуры Руси X — XII вв.: семья, об­щина и общинные формы землевладения, крупное землевла­дение и хозяйство, зависимое население. Все разделы ее тесно примыкают друг к другу и как бы дополняют друг друга. Так, итоги первой главы, посвященной анализу социальных явле­ний, связанных с доклассовым обществом, проверяются на ма­териале второй главы, где исследуется крупное землевладение и хозяйство, т.е. явления нового порядка, противостоящие ар­хаической формации и в перспективном плане отрицающие ее. Что касается социальной сущности крупного землевладения, то она раскрывается вследствие изучения характера эксплуа­тации зависимого люда Древней Руси (челяди, холопов, смер­дов, данников, закупов, изгоев, рядовичей и др.), проделанно­го в третьей главе. Именно поэтому наблюдения, полученные в каждой главе диссертации и сведенные к общему знаменате­лю, позволяют, как нам думается, воссоздать картину соци­ально-экономического строя Киевской Руси в целом.

¹ Основные проблемы генезиса и развития феодального общества.

«Изв. ГАИМК», вып. 103, 1934, стр. 259.

Я.С.Лурье. Критика источника и вероятность известия. — В кн.: Культура Древней Руси. М., 1966, стр. 123.

На этот недостаток недавно указал В.В.Мавродин. — В.В.Мавродин. племенных княжениях восточных славян. — В кн.: Исследования по со-циально-политической истории России. Л., 1971, стр. 45.

Глава первая

НЕКОТОРЫЕ ЧЕРТЫ

СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОГО

РАЗВИТИЯ РУСИ IX - XIIВЕКОВ

I.O формах общинного землевладения в Киевской Руси

В основе социально-экономических перемен, совершаю-' щихся в любом аграрном обществе, лежат сдвиги в поземель­ных отношениях. Это целиком относится и к Древней Руси IX-XII вв. — стране по преимуществу земледельческой. Соци­ально-экономические связи той поры нельзя рассматривать, абстрагируясь от общины, являвшейся важнейшим компонен- том общественной структуры. Следует, однако, иметь в виду, что история не знала общины, данной раз и навсегда; она име­ла несколько типов общинных организаций, которые ошибочно было бы ставить все на одну доску: «...подобно геологическим образованиям, есть и в исторических образованиях ряд] типов — первичных, вторичных, третичных и т.д.».¹

Устанавливая общую собственность на землю, свойствен-

¹ Архив К.Маркса и Ф.Энгельса, кн. 1, стр. 278.

ную доклассовой формации, Ф.Энгельс воссоздал присущую ей градацию, показав сложный характер первобытного земле­владения. Согласно Ф.Энгельсу, земля находилась в собствен­ности племени, которое распоряжалось земельным фондом, передавая его «в пользование сначала роду, позднее самим ро­дом — домашним общинам, наконец, отдельным лицам».¹ Эта многоступенчатая система земельных отношений в первобыт­нообщинном мире недостаточно учитывается историками, изучающими землевладение в ранний период русской исто­рии. Обычно они исследуют проблему по линии патриархаль­ная община — соседская община — крупное землевладение, пе­ренося центр тяжести на процесс экономического распада первобытного строя и возникновения феодализма.² Между тем без пристального внимания к первобытной иерархичности в поземельных отношениях многие явления, связанные с земле­владением на Руси IX — XII вв., будут не вполне правильно поняты.

При всей чрезвычайной скудости источников, поднимаю­щих завесу над социально-экономической историей восточных славян, предваряющей образование Киевского государства, мы все же располагаем некоторыми сведениями, бросающими какой-то свет на интересующие нас сюжеты. Первый источ­ник, к известиям которого обращаемся, — Повесть временных лет. Описывая быт полян, монах-летописец сообщает: «Полем же жившем особе и володеющем роды своими, иже до сее

К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 21, стр. 161.

² См.: Б.Д.Греков. Киевская Русь. М., 1953, стр. 523-525; С.В.Юшков. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М., ¹⁹49, стр. 41—42; Л.В.Черепнин. Основные этапы развития феодальной собственности на Руси (до XVII века). - «Вопросы истории», 1953, № 4, стр. 46 — 53; Очерки истории СССР. Кризис рабовладельческой системы и зарождение феодализма на территории СССР III - IX вв. М., 1958, стр. 832, 833, 842, 853 и другие исследования.

братье бяху поляне, и живяху кождо с своим родом и на своих местех, владеюще кождо родом своим».¹ Б.Д.Греков, толкуя содержание приведенного отрывка, писал: «Тут мы имеем указания на то, что летописец все-таки знал кое-что о далеком прошлом славян и говорит нам о форме их древнейших обще­ственных отношений, называя ее родом».² Но информация, которую несет источник и богаче и разнообразнее, чем кажет­ся с первого взгляда. Идеей рода глубина ее не исчерпывается. Уже начальная фраза наводит на размышления. «Полем же жившем особе», — читаем в летописи.³ Как понять это замеча­ние? Видимо, поляне жили отдельно от других, представляя нечто единое, распадавшееся на подразделения, именуемые родами («и володеющем роды своими»), причем каждый род жил «на своих местех», управляясь самостоятельно («владею­ще кождо родом своим»). Итак, поляне, жившие особняком, являли собой нечто целое, собранное из родов, занимающих свою территорию. Под целым надо, по всей видимости, пони­мать племя, существующее «особе» от других племен. Значит, летописец нарисовал общественную систему, замкнутую, с одной стороны, родом, а с другой — племенем.

Чтобы лучше уяснить вопрос, обратимся к Л.Моргану. Об ирокезах он рассказывает следующее: «Территория племени состояла из фактически заселенной им местности, а равно ок­ружающего региона, в котором племя охотилось и занималось рыбной ловлей и который оно было в состоянии охранять от захвата других племен. Вокруг этой территории лежала широ­кая полоса нейтральной, никому не принадлежащей земли, от­делявшей их от ближайших соседей, если те говорили на дру­гом языке, и менее определенная ограниченная полоса, если

¹ Повесть временных лет, ч. 1, М.-Л., 1950, стр. 12 (далее — ПВЛ, ч.1).

² Б.Д.Греков. Киевская Русь, стр. 79.

³ Летописец неоднократно отмечает это: «поляном же жившем особе» (ПВЛ, ч. 1, стр. 11); «поляном же живущем особе, яко же рекохом» (Там же, стр. 14).

и племена говорили на диалектах одного и того же языка. Вся эта не имеющая точно определенных границ область, не-

висимо от ее величины, составляла владение племени, при-навалась таковой другими племенами и охранялась самими владельцами».¹ Наличие племенных территорий присуще не только американским туземцам, оно составляет глобальную особенность родо-племенного строя.² Взяв в соображение ней­тральные земли, отделявшие племена, легко поймем, почему автор Повести так настойчиво подчеркивает: «полем же жив­шем особен. Не представляет неразрешимой загадки и указа­ние летописца насчет полян, которые «живяху кождо с родом своим и на своих местех». В нем мы видим свидетельство о родовом землевладении у восточных славян.³ К аналогичному выводу пришел и М.В.Колганов в своей книге о собственности в докапиталистических формациях.⁴ Таким образом, у нас есть основания говорить об общинном землевладении, племенном и родовом, у восточных славян накануне образования Древне­русского государства.

Со временем собственность на землю племени и рода пе­рестраивалась. «Возрастающая плотность населения, — пишет Ф.Энгельс, — вынуждает к более тесному сплочению как внут­ри, так и по отношению к внешнему миру. Союз родственных племен становится повсюду необходимостью, а вскоре делает­ся необходимым даже и слияние их и тем самьм слияние от-

Л.Морган. Древнее общество. Л., 1934, стр. 67.

² См.: К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 21, стр. 92 - 93; Л.Морган. Указ, соч., стр. 40.

По словам Л.Моргана, суждения которого разделял Ф.Энгельс (К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 21, стр. 121), «у латинских земледельческих племен одни земли находились в коллективном владении каждого племе-^ни> Другие — во владении родов...» (Древнее общество, стр. 167). И еще: «-.переведенные в Рим роды, равно как и начальные латинские и сабин-^ские роды, остались территориально обособленными» (там же, стр. 178).

М.В.Колганов. Собственность. Докапиталистические формации. М., ^19б2, стр. 144.

дельных племенных территорий в одну общую территорию всего народа». В результате землевладение еще больше дро­билось: часть земли принадлежала селу, а земли, на которые село не претендовало, были «в распоряжении сотни»; то, что не попадало в надел сотни, оставалось в ведении всего округа; оказавшаяся и после этого неподеленной земля — большей ча­стью очень значительная площадь — находилась в «непосред­ственном владении всего народа».² Важно при этом помнить, что в ведение народа поступали незанятые, бесхозяйные, по выражению Ф.Энгельса, земельные массивы.³

Древнерусские археологические источники хорошо согла­суются с нарисованной выше картиной. После тщательного изучения погребального обряда, распространенного среди ра­димичей, вятичей и дреговичей, Г.Ф.Соловьева сумела выде­лить ряд локальных групп в областях, заселенных этими пле­менами. У радимичей она нашла 8 таких групп, вятичей — 6 и у дреговичей — 2.⁴ Каждая группа, по мнению Г.Ф.Со­ловьевой, представляла собой первичное племя, а совокуп­ность их — племенной союз.⁵

¹ К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 21, стр. 164.

² К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 19, стр. 330.

³ Там же, стр. 495.

⁴ Г.Ф.Соловьева. Славянские племенные союзы по археологическим данным. Автореферат кандидатской диссертации. М., 1953, стр.10—12; Ее же. Славянские союзы племен по археологическим материалам VIII— XIV вв. н.э. — «Советская археология», XXV, 1956, стр. 156 — 160, 160 — 161,161-165.

⁵ Г.Ф.Соловьева. Славянские племенные союзы..., стр. 13; Ее же. Сла­вянские союзы... стр. 166. Аналогичная расстановка наблюдалась не только у восточных славян. Л.Нидерле по поводу лютичей, бодричей и сербов пи­сал: «Каждое из этих больших племен делилось в свою очередь на ряд меньших: лютичи на чрезпенанов, ратарей, укранов, стодоранов (гавела-нов) и пр.; бодричи — на вагров, вранов, смолинцев, древян, рарогов;

Картографирование остатков восточнославянских поселений VIII— IX вв., расположенных в лесостепной полосе, покаывает, что они размещались «гнездами, по 3 — 4 поселения, отстоящих одно от другого до 5 км».¹ По данным же Б А.Рыбакова, число поселений-городищ в гнезде достигало 5, 10, 15.² Любопытно и то, что сгусток поселков (гнездо) отде­лялся от себе подобных незаселенной полосой в 20 — 30 км.³ Размеры гнезд, как считает Б.А.Рыбаков, близки к размерам племен и обнимают пространство в 30 х 60, 40 х 70 км.⁴ Вряд ли мы ошибемся, если единичное поселение-городище примем за род, гнездо поселений — за племя,⁵ а объединение их — за племенной союз. Стало быть, мы можем еще раз заключить о существовании у восточных славян коллективного землевла­дения, представленного родом, племенем, союзом племен (на­родом, народцем — как угодно).

Однако время внесло поправки и в эту структуру. По мере

————————————————

сербы— на лужичан, мильчан и т.п.». — См.: Л.Нидерле. Человечество в доисторические времена. СПб., 1898, стр. 523.

¹ И.И.Ляпушкин. Славяне Восточной Европы накануне образования Древнерусского государства (VIII — первая половина IX в.). Л., 1968, стр. 128.

Б.А.Рыбаков. Союзы племен и проблема генезиса феодализма на Ру­си. В кн. Проблемы возникновения феодализма у народов СССР. М., 1969, стр. 27.

³ Очерки истории СССР. Кризис рабовладельческой системы..., стр. 852; И.П.Русанова. Исследование памятников на р.Гнилопяти. — «Архео­логические открытия 1965 года». М., 1966, стр.142—146. (По И.И.Ляпуш-^кину, расстояние между гнездами исчислялось иногда сотней километров и более. — И.И.Ляпушкин. Указ, соч., стр. 126.)

⁴ Б.А.Рыбаков. Союзы племен..., стр. 27.

Не исключено, что в этом гнезде сидела фратрия, как полагает С-С.Щиринский. См.: С.С.Ширинский. Объективные закономерности и Объективный фактор в становлении Древнерусского государства. — «Ле­нинские идеи в изучении первобытного общества, рабовладения и феода­лизма». Сб.статей. М., 1970, стр. 193.

того, как союзно-племенная организация трансформировалась в государственный организм, по мере того, как поднималась и крепла публичная власть, персонифицированная в лице князя, место народа, бывшего собственником пустующих земель, стал занимать князь, но не в роли частного владельца, а как представитель всего народа. Словом, складываются такие по­земельные связи, какие Ф.Энгельс подметил в Швеции, где отдельное «село имело сельскую общинную землю (bus almanningar), и наряду с этим существовала общинная земля -^; сотни (harads), округа или земли (lands) и, наконец, общинные земли, на которые претендовал король как представитель все го народа в целом, и поэтому в данном случае носившие на звание Konungs almanningar. Однако все эти земли без разли-i чия, даже и королевская, назывались (almanningar), альмен-дами, общинными землями.¹ Мало-помалу из «княжеской; альменды» образуется фонд земель, принадлежащих государ­ству. Понятно, что это могло произойти тогда, когда послед-j нее сформировалось и окрепло. Там, где княжеская власть, во площавшая государство, была сильной, государственной за лей распоряжался сам князь, но там, где она оказала слабой, — вече.

Хотя древнерусские источники дают наглядное предст.* ление о государственном земельном секторе в Киевской Рус в советской историографии не придавалось этому факту долх. ного значения. В последнее время лишь В.Л.Янин касалс.

¹ К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 19, стр. 330 (в Норвегии встречаемся j тем же. Альменинг, на который осуществлял предпочтительное право кс роль, до образования норвежского государства «был ничейным угодьем общем пользовании по традиции согласно обычному праву ближайын соседствующих хозяйств земледельцев». Другой вид землевладения одаль (удель) выступал неограниченной собственностью больших семей, j Г.И.Анохин. Общинные традиции норвежского крестьянства. М., 1971,] стр. 82 - 89).

мянутой темы.' Остановимся и мы на некоторых, наиболее азительных сведениях, взятых из древних памятников. «Се князь великий Изяслав Мьстиславич, — читаем в одной гра-_е _ _По благославлению епискупа Нифонта испрошал есмь Новагорода святому Пантелемону землю село Витославицы и смерды и поля Ушково и до прости».² Отсюда явствует, что под эгидой новгородского веча находились земли, в данном случае населенные смердами, пленниками, посаженными на землю. Другой источник — уставная грамота князя Ростислава Мстиславича, учреждающая епископию в Смоленске, — свиде­тельствует: «А се даю... Село Дросенское, со изгои и з землею святей Богородици и епископу, и село Ясенское, и з бортни­ком и з землею и с изгои, святей Богородици и епископу; и озера Нимикорская и с сеножатми, и уезд княж, и на Сверко-вых луках сеножати, и уезд княж, озеро Колодарское, святей Богородици. И се даю на посвет святей Богородици из двора своего, (о)см капии воску и на горе огород с капустником и з женою и з детми, за рекою, тетеревник с женою и з детми свя­тей Богородици и епископу». Формуляр грамоты весьма красноречив: «сдумав с людьми своими», то есть рассудив на вече, Ростислав наделяет епископию селами Дросенским с изгоями, Ясенским вместе с бортником и изгоями, озерами,

¹В.Л.Янин. Из истории землевладения в Новгороде XII в. — «Культу-ра Древней Руси». М, 1966, стр. 322; Его же. Проблемы социальной орга­низации Новгородской республики. «История СССР», 1970, № 1, стр. 46. Надо, впрочем, оговориться, что В.Л.Янин пишет об общественном зе­мельном фонде (Проблемы социальной организации..., стр. 46), подразуме­вая под ним «участки, тянущие к епископу, в городские потуги и к свобод­ным смердам» (Из истории..., стр. 322).

²В.И.Корецкий. Новый список грамоты великого князя Изяслава стиславича новгородскому Пантелеймонову монастырю. — «Истори­ческий архив», 1955, № 5, стр. 204.

³Памятники русского права, вып. II. М., 1955, стр. 41 (далее — ПРП, ⁴ Там же, стр. 45.

сеножатями, а потом уже из своего двора отдает огород и про> чее. Эта особенность формуляра навела И.И.Смирнова на вполне вероятное предположение, что села Дросенское ц Ясенское не были княжескими, «не входили в состав княже­ского двора и не являлись, таким образом, составной частью княжеской вотчины».¹ То же следует сказать относительно озер и сеножатей, фигурирующих в грамоте. Но, согласившись с И.И.Смирновым в этом, мы не можем принять дальнейшие его выводы, а именно то, что он относит названные села к об­щинной земельной собственности и что население этих сел не исчерпывалось одними изгоями, а состояло еще и из свобод­ных крестьян.² Тут И.И.Смирновым руководила исключитель­но внутренняя логика. Но отчего, спрашиваем мы, отдельные села на Руси XII в. могли быть укомплектованы, например, челядью³ или смердами,⁴ а изгоями — нет? Возвращаясь же к источнику, замечаем в нем такие детали, которые позволяют с уверенностью говорить об изгоях как единственных жителях села Дросенского. В грамоте сказано: «...село Дросенское, со изгои и з землею...». Когда же речь заходит о втором селе, Ростислав перечисляет: «...село Ясенское, и з бортником и з землею и с изгои...». Следовательно, если в селе, помимо из-

¹ И.И.Смирнов. К вопросу об изгоях. «Академику Б.Д.Грекову ко д. семидесятилетия. Сб.статей». М., 1952, стр. 106. В этом выво, И.И.Смирнова усомнился В.В.Седов, нашедший на территории села Д сенского гончарный сосуд с клеймом на днище в виде княжеского трез ца. Данная находка, по мнению В.В.Седова, «свидетельствует о том, '.. когда-то поселение было княжеским, т.е. входило в состав княжеского Д| мена». (В.В.Седов. Археологические разведки древнерусской деревни Смоленской области. КСИИМК, вып. 68, 1957, стр. 111). Видимо, одно горшка с клеймом все же недостаточно, чтобы говорить о принадлежнос целого села тому или иному владельцу. Более надежным, чем случайН-археологическая находка, руководством является изучение самой уставно! грамоты.

² Там же.

³ ПСРЛ, т.2. М, 1962, стб. 493. ⁴ПВЛ,ч. 1,стр. 183.

гоев, жил еще кто-то, в грамоте об этом заявляется со всей оп-реденностью. Но о независимых крестьянах в ней нет и по-мину. Будь они, ничего не помешало бы ее составителю ска-зать- «Село Дросенское, со изгои, людьми и з землею... село Ясенское и з бортником и з землею и с изгои и с людьми...». Итак называемые грамотой села не принадлежали ни князю как частному владельцу, ни крестьянской общине, а государ­ству, в чьем владении были также озера и сеножати, жалуемые «святей Богородици и епископу».

О наличии государственных земель в Древней Руси, по нашему мнению, рассказывает Киево-Печерский патерик, где читаем, как преподобный Феодосии «посла единаго от братиа к князю, рек тако: "Княже благочестивый, Бог умножает бра­тию и месце мало, просим у тебе, дабы еси нам дал гору ту, иже над печерою". Князь же Изяслав, сиа слышав, зело радо­стен бысть; и посла к ним болярина своего, дасть им гору ту».¹ Вероятно, Изяслав распорядился горою как представитель го­сударства. Недаром для оформления этого дела был снаряжен государственный чиновник — боярин.

Следовательно, существование государственного земле­владения в Древней Руси — вполне реальная вещь. Первона­чально оно собиралось из беспризорных, никем не занятых земель. Впоследствии государство проводило мероприятия по их заселению. Понятно, что этими поселениями оно стреми­лось обеспечить себя доходами, вливавшимися в государст­венный бюджет. Складывание подведомственного государству земельного фонда происходило тем успешней, чем быстрее и увереннее шел процесс формирования самого государства.

Наше изображение общинных форм землевладения в Ки­евской Руси будет неполным, если обойти молчанием древне-РУсскую вервь. К ней мы и обращаемся.

¹Патерик Киевского Печерского монастыря. СПб., 1911, стр. 13

П. Вопрос о верви

Проблема верви — одна из наиболее темных и трудных Ученые предлагали немало толкований, гипотез, раскрывших ее существо. Но в конечном итоге вервь понималась либо как община территориальная, либо как родственная.¹ В совет­ской литературе первую точку зрения отстаивали Б.Д.Греков, М.Н.Тихомиров, Б.А.Романов, И.И.Смирнов, Л.В.Черепнин и др.²; вторую — С.В.Юшков.³ В.В.Мавродин рассматривает вервь исторически: сначала она была семейной общиной, а в эпоху Пространной Правды вервь — уже сельская община.⁴ Близок к этому пониманию А.А.Зимин, по мысли которого вервь XII века есть «территориальная община, сложившаяся на базе старинной большой семейной общины».⁵ Б.А.Рыбаков также полагает, что переход от верви-семьи к верви-общине произошел в XI — XII вв.⁶ Но на севере «единая кровная

вервь» прослеживается вплоть до XIII столетия.¹ Наконец, М О. Косвен интерпретировал вервь как патронимию.²

Наиболее полную аргументацию в обоснование террито­риальной сущности верви развернул Б.Д.Греков. Древнерус­скую вервь он сопоставлял с вервью Полицкого статута, счи­тая и ту и другую соседской общиной. Однако соображения Б Д.Грекова насчет полицкой верви оспорил М М.Фрейденберг. «Подлинный характер верви, — подчеркнул он — можно понять, только угадывая в вервнем коллективе общину, скрепленную как поземельными (соседскими), так и родственными связями».³

Длительное время Б.Д.Греков и другие наши историки эволюцию общины в Древней Руси прослеживали по двум звеньям: общине кровнородственной и соседской.⁴ Благодаря работам отечественных медиевистов, в литературе стала ут­верждаться теория о трех этапах в развитии общинного

¹ См.: Правда Русская, т. II. Комментарии. М.-Л., 1947, стр. 261 — 274.

² Б.Д.Греков. Киевская Русь, стр. 83 — 95; М.Н.Тихомиров. Пособие для изучения Русской Правды. М., 1953, стр. 88; Правда Русская. Учебное пособие. М.-Л., 1940, стр. 48; И.И.Смирнов. Очерки социально-экономических отношений Руси XII — XIII веков. М.-Л., 1963, стр. 62 — 63, 80 — 81; Л.В.Черепнин. Из истории формирования класса феодально-зависимого крестьянства на Руси. «Исторические записки», т. 56, 1956, стр. 236.

³ С.В.Юшков. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.-Л., 1939, стр. 8-12.

⁴ В.В.Мавродин. Очерки истории СССР. Древнерусское государство. М., 1956, стр. 41, 44 - 45, 47 - 49.

⁵ Памятники русского права, вып. 1. М., 1952, стр. 140 (далее — ПРО, вып. 1).

⁶ История СССР с древнейших времен до наших дней, т. I. M., 1966, стр.480.

¹ Там же, стр. 355.

² М.О.Косвен. Семейная община и патронимия. М., 1963, стр.133 — 167. Против идеи М.О.Косвена решительно выступил О.М.Рапов — сто­ронник старого взгляда на вервь как территориальную общину. — О.М.Рапов. Была ли вервь «Русской Правды» патронимией? «Советская этнография», 1969, № 3.

³М.М.Фрейденберг. «Вервь» в средневековой Хорватии. УЗ Велико­лукского пединститута, вып. 15, 1961, стр. 38 (Выводы Б.Д.Грекова поста­вили под сомнение и югославские специалисты. См.: И.Божий. «Врвь у Поличком статуту». «Зборник филозофског факултета». кн. IV, № 1. Бео-град, 1957, стр. 82-112).

⁴ Б.Д.Греков. Киевская Русь. М., 1953, стр. 73 — 96; В.В.Мавродин. Очерки истории СССР. Древнерусское государство. М. 1956, стр. 47 — 49; П.Н.Третьяков. Восточнославянские племена. М., 1953, стр. 260 — 296; С.В.Юшков. Общественно-политический строй и право Киевского госу­дарства. М., 1949, стр. 86 - 88; Очерки истории СССР. Кризис рабовла­дельческой системы и зарождение феодализма на территории СССР III — К вв. М., 1958, стр. 831 - 878; История СССР..., т. I., стр. 354 - 359.

строя — это община кровнородственная, земледельческая* (сельская) и марка.' Община же кровнородственная распадает­ся в свою очередь на два типа: родовую общину и болыпесе- > мейнуто.² Вот почему В.В.Дорошенко как-то справедливо за­метил, что ныне было бы анахронизмом говорить «о прямом переходе от родовой общины к соседской (минуя стадию "земледельческой общины", по терминологии К.Маркса)....».³ Указанные выше перемены в науке побуждают еще раз присмотреться к древнерусской верви. О ней Русская Правда говорит лапидарным языком, тон которого, впрочем, позволя­ет думать, что вервная организация — учреждение, коренящее­ся в обычаях.⁴ Она занимала пространную территорию, при­надлежавшую ей как самодовлеющему организму. Последнее непосредственно вытекает из слов: «...виревную платити, в чьей верви голова лежить». Однако несколько странное впе-

¹ А.И.Неусыхин. Структура общины в Южной и Юго-западной Герма­нии в VIII — XI веках. «Средние века», вып. IV, 1953, стр. 35. Что касается общины-марки, то она изображается новейшими исследователями в каче­стве позднейшей формы в эволюции общины. — С.Д.Сказкин. Очерки по истории западно-европейского крестьянства в средние века. М., 1968, стр. 65 - 92.

² Л.С.Васильев. Социальная структура и динамика древнекитайского общества. «Проблемы истории докапиталистических обществ», кн. 1. М., 1968, стр. 471-474.

³ В.В.Доршенко, З.К.Янель. Заметки о новой литературе по истории феодальной России. «История СССР», 1968, № 5, стр. 152. См. также: С.А.Покровский. Общественный строй Древнерусского государства. — Труды Всесоюзного юридич. заочн. ин-та, т. XIV, М., 1970, стр. 35 — 36.

⁴ Это наблюдение Ф.И.Леонтовича представляется весьма убедитель­ным. — Ф.И.Леонтович. О значении верви по Русской Правде и Полицкому статуту, сравнительно с задругою Юго-западных славян. «ЖМНПросв.», 1867, вып. IV, стр. 2.

⁵ Правда Русская, т. I. Тексты. М.-Л., 1940, стр. 115. (Далее — Правда Русская, т. I). Наличие значительной территории у верви само по себе не решает вопроса о ее социальном устройстве, как казалось

чатление оставляет эта обобщенная формула, если ее рассмат-ривать под углом зрения соседской общины. Ведь в соседской обшине часть земли находится в собственности крестьян-обшинников. Поэтому достаточно было обнаружить труп на той земле, чтобы стало ясно, кого подозревать. «Русская Правда» не учитывает такой ситуации. Что это — несовершен­ство юридического мышления или же нечто другое, преду­преждающее нас от отождествления верви с соседской общи­ной? Мы склоняемся ко второму варианту, считая, что только при общей собственности членов верви на землю могла быть пущена в ход эта обобщенная формула. Значит, вервь — не марка, а какая-то иная форма общины, похожая на земледель­ческую (сельскую) общину, предшествующую ей.¹

Учеными давно замечено, что в Русской Правде термины «вервь» и «люди» порой совпадают друг с другом.² Следова­тельно, мы должны оставить мысль о верви как коллективе исключительно семейном и родственном. Лексика древнерус­ских памятников для обозначения родственных отношений в аспекте собирательном предоставляет иные слова — «род», «родин», «ближние».³ Термин «люди», обращенный законода­телем к верви, затрудняет ее истолкование не только в смысле болыпесемейном, но и патронимическом, особенно в том виде, в каком она обрисована у М.О.Косвена. Но нельзя не при­знать правоту последнего, когда он пишет: «Особых замеча-

М.Ф.Владимирскому-Буданову и Б.Д.Грекову. — М.Ф.Владимирский-Буданов. Задружная теория и древнерусское землевладение. «Университет­ские известия», 1884, № 11; Б.Д.Греков. Большая семья и вервь Русской Правды и Полицкого статута. Избр. труды, т. II, М., 1969.

¹ А.И.Неусыхин. Структура общины..., стр. 31 — 34.

² См., напр., В.Лешков. Русский народ и государство. История русско­го общественного права до XVIII века. М., 1858, стр. 97, 103.

³ ПВЛ, ч. I, стр. 37, 51, 119; Правда русская, т. I, стр. 115.

⁴ М.О.Косвен. Семейная община и патронимия, стр. 136 — 139, 153 —

158.

ний заслуживает институт «дикой вины и виры». Как извест-но, индивидуальная уголовная ответственность — порядок сравнительно поздний. Ему предшествовала составлявшая один из устоев родового права коллективная ответственность родовой группы. При композиции это была материальная де-нежная ответственность. С распадом родовых отношений это начало изживается, круг ответственных сокращается, ограни­чиваясь семьей».¹ Коллективную ответственность верви Рус-екая Правда подает осязаемо (ст. ст. 3 — 6 Пр. Пр.). Отсюда заключаем, что родственные связи полностью еще в ней не исчезли и сохраняют значение. Вервь будет однобоко понята, если полагать ее чисто родственным объединением или же союзом, полностью очищенным от кровных связей. Она, по-видимому, совмещала и то, и другое. Такой подход к верви был намечен в свое время Ф.И.Леонтовичем. «Верви и задру­ги, — писал он, — представляют собственно переходную сту­пень к чисто общинным формам жизни. Приняв в себя эле­менты, чуждые семье, коренясь отчасти в отношениях дого­ворных, задруга отодвинула на второй план связи кровные, патриархальные». В этом же направлении идет и М.М.Фрейденберг, угадывающий в вервном коллективе По-лицкого статута «общину, скрепленную как поземельными (соседскими), так и родственньми связями».³

М.О.Косвен расценивает круговую ответственность верви в качестве договорного института, в соответствии с которым вервный союз «уже не в силу обязательной родовой коллек­тивной ответственности, а в порядке особого соглашения о взаимопомощи и круговой поруке берет на себя ответствен­ность за своих членов перед государственной властью».⁴ Не отрицая вероятия договорных принципов, мы, однако, же

¹ Там же, стр. 137.

² Ф.И.Леонтович. О значении верви..., стр. 18.

³ М.М.Фрейденберг. «Вервь» в средневековой Хорватии, стр. 38.

⁴ М.О.Косвен. Семейная община и патронимия, стр. 138.

ясны ограничить их действие, введя понятие «отчасти», за-^Д° твованное у ф.И.Леонтовича. Ведь договор заключается ^И м уплате «дикой виры». Что касается убийства княжого му-

жа в разбое (ст. 3 Пр. Пр.), то «виревную» платят все члены

верви без исключения, независимо от их желания. Вообще же гипотеза об особом соглашении, предусматривающем взаимо­помощь и круговую поруку, требует пояснений. Б.Д.Греков, размышляя над «дикой вирой», приуроченной к процедуре взаимной помощи, заключает: «Наконец, в Пространной "Правде" мы имеем очень интересный институт "дикой виры", который говорит нам о том, что вервь в XII в. уже перестает помогать своим членам в платеже штрафов, а помогает лишь тем, кто заранее о себе в этом смысле позаботился, т.е. тем, кто вложился предварительно в "дикую виру"... Это говорит нам о том, что к XII в. члены верви перестали быть равными в своих правах, что среди них выделилась группа, надо думать, людей более зажиточных, которые могли платить все взносы, связанные с участием в «дикой вире».¹ Статья 8 Пространной Правды, на которую ссылается Б.Д.Греков, ни словом не об­молвилась об утрате равенства прав членов верви. Она конста­тирует только случай, когда кто-либо «не вложится в дикую виру». Стало быть, речь идет о том, что человек, входящий в состав верви, волен платить по общинной раскладке или же по каким-нибудь обстоятельствам отказаться от этого. Далее, по­чему мы должны остановиться лишь на одном предположении о выделении внутри верви людей более зажиточных. Вполне правдоподобна и другая ситуация, когда инкорпорированный в общину чужак, что бывало нередко, не успел или не сумел «вложиться в дикую виру» и тем самым заручиться поддерж­кой верви на случай необходимости платы штрафа. Проникно­вение в вервь чужеродцев нарушало кровнородственную схе-му, приспособляя ее к соседским интересам. Старая община давала трещину, что находило отражение и на функциониро-

¹Б.Д.Греков. Киевская Русь, стр. 91.

вании коллективной ответственности: суживаясь, она превр_а. щалась постепенно в паллиативную меру. В таком виде мы а < застаем круговую ответственность в Пространной Русской Правде. Но это означает, что родственные отношения в верви заметно влияли на течение жизни.¹ Таким образом, договор, ный характер участия в уплате «дикой виры» хотя и может быть принят, но с ограничениями.

Не противоречит ли нашим выводам существование круго­вой поруки в значительно более позднее время? Нисколько. Нельзя представлять круговую поруку неизменной на протя­жении веков. В Русской Правде она является с одним любо­пытным свойством: вервь помогает «головнику» изобличенно­му, чего не заметно в последующих памятниках. «Оже учи­нится вира, — значится в Двинской Уставной грамоте, — где кого утепуть, ине душегубца изышуть; а не найдуть душегуб­ца, ине дадуть наместником десять рублев, а за кровавую рану тридцать бел, а за синюю рану пятнадцать бел, а вина противу того». Тут определяется только общинная вира, но нет сомне­ния, что такая же вира полагается на преступника, находяще­гося «налицо».⁴ Псковская судная грамота устанавливает ин­дивидуальную ответственность за убийство: «да учинит голов-

¹Этому нисколько не противоречит то обстоятельство, что в некото­рых случаях преступник вместе с женой и детьми подвергается «потоку и разграблению». Такое предписание Пространной Правды может быть по­нято как свидетельство уже произошедшей индивидуализации малых се­мей в рамках родственного коллектива, что подтверждается и самим нака­занием («поток и разграбление»), заключавшимся в сожжении или разру­шении дома преступника и изгнании его из верви. — См.: М.Н.Тихомиров. Пособие для изучения Русской Правды, стр. 89.

² Правда Русская, т. I, стр. 104.

³ Грамоты Великого Новгорода и Пскова. Под ред. С.Н.Валка. М.-Л., 1949, № 88, стр. 144 (далее - Грамоты В.Н. и П.).

⁴Хрестоматия по истории русского права. Составил М.ВладимирскиЙ-Буданов. Вып. 1. СПб.-Киев, 1889, стр. 125 (прим.).

щину, ибо быти ему самому в головщине»; «а где учинится головшина, а доличат коего головника, ино князю на головни-ках взять рубль продажи».² В Договорной грамоте короля польского и великого князя литовского Казимира IV с Великим Новгородом читаем: «А сведется вира, убьют сотцкого в селе, ино тебе взяти полтина, а не сотцкого, ино четыре гривны, а нам вир не таити в Новгороде; а о убийстве вир нет».³ Стало быть, «если доказано, что смертный случай есть убийство и преступник отыскан, то община ничего не платит». Судебник 1497 г. предписывает: «А доведут на кого татбу, или розбой, или душегубство или ябедничество, или иное какое лихое дело, и бу­дет ведомой лихой, и боярину того велети казнити смертною казнью, а исцево велети доправити из его статка, а что ся у стат­ка останет, ино то боярину и диаку имати себе... А не будет у которого лихого статка, чем исцево заплатити, и боярину ли­хого истцу в его гибели не выдати, а велети казнити смертною казнию тиуну великого князя московскому да дворскому», «а государскому убойце и коромолнику, церковному татю и го­ловному, и подымщику, и зажигалнику, ведомому лихому че­ловеку живота не дати, казнити его смертною казнью»; «а до­ведут на кого татбу, или розбой, или душегубство, или ябед-ничьство, или иное какое лихое дело, а будеть ведомой лихой, и ему того велети казнити смертною казнью, а исцево допра­вити из его статка: а что ся у статка останеть, ино то намест­нику и его тиуну имати себе. А не будеть у которого лихого статка чем истцево заплатить, и ему того лихого истцю в его гибели не выдати велети его казнити смертною казнью». По

¹ ПРП, вып. II, стр. 289.

² Там же, стр. 298.

³ Грамоты В.Н. и П., № 77, стр. 131.

⁴Хрестоматия по истории русского права. Составил М.Владимирский-Буданов. Вып. I, стр. 207 (прим.).

⁵ Памятники русского права, вып. II. М., 1955, стр. 347.

⁶Там же.

⁷Там же, стр. 353.

Царскому Судебнику 1550г. суд и расправа те же.¹ Личную ответственность определяет также Соборное Уложение 1649г.² Преследованию подвергались, согласно Уложению, лишь укрыватели преступника. Если след «разбойников» ве­дет к селу, то жители обязаны отвести его — эпизод, живо на­поминающий «гонение следа» Русской Правды:⁴ «А которых людей разбойники разобьют, или тати покрадут, и за теми раз­бойники и за татьми истцы, собрався, следом придут в село, или в деревню, и те люди, к которым следом придут, следу от себя не отведут: и про то обыскати, и погонных людей распро-сити. И будет в обысках и погонные люди на них скажут, что они следу не отвели: и тех людей по обыском и по погонных людей речам пытати, и указ им чинити, до чего доведется».⁵ Было бы крайне неосторожно на основании формального про­цедурного сходства заключать о социальном тождестве «уло­женного» села и верви Русской Правды. Но так, в сущности, и поступают М.Н.Ясинский с Б.Д.Грековым, разница в малом: они привлекают литовско-русские акты XV — XVI вв.⁶ Этот прием нельзя признать удачным, ибо «гонение следа», упоми­нающееся в поздних источниках, никак не означает совпаде­ния социальных параметров; крестьянская община могла пе­реродиться, а способы дознания оставались прежними, что превосходно подтверждается ст. 60 главы XXI «О разбойных и татиных делах» Соборного Уложения, которую мы только что

¹ Памятники русского права, вып. IV. М., 1956, стр. 246 — 248. $

² Памятники русского права, вып. VI. М., 1957, стр. 383 — 407. :

³ Там же, стр. 396. '

⁴ В.Г.Гейман в своей интересной статье приводит много фактов по­добного рода. — В.Г.Гейман. «Сочение следа» в Белозерском уезде XVII в.». В кн.: «Вопросы экономики и классовых отношений в Русском государстве XII -XVII вв.». М.-Л., 1960, стр. 91-100.

⁵ Памятники русского права, вып. VI, стр. 395.

⁶ М.Н.Ясинский. «Село» и «вервь» Русской Правды. «Университет­ские известия», № 3, 1906, стр. 13 — 21; Б.Д.Греков. Киевская Русь, стр. 86.

_итировали. Странное впечатление производит довод Б.Д.Гре-_а. «Не вдаваясь в детали, хочу лишь отметить, что эта про­цедур³ ("гонение следа" — И.Ф.) бьша бы совершенно ненуж­ной, е^сли бы Р^{ечь шла} ° большой семье, где все родственники знают друг друга и могли бы либо вьщать своего родственни­ка совершившего кражу, либо заплатить за него без всякого "гонения следа"».¹ В детали все же следовало бы войти, хотя бы в одну, когда в преступлении сородичи не повинны и, сле­довательно, полны решимости «отвести след», т.е. реализовать свое законное право. Вот тут-то и необходимо было «гонение следа» с целью отвести его и тем самым «обелиться».

Таким образом, содействие верви «головнику» при уплате денежного штрафа отличает Русскую Правду от позднейших законодательных установлений. Данное проявление коллекти­визма выражало специфические особенности социальной структуры вервной общины, объясняемые кровнородственны­ми отношениями, влиявшими на строй древнерусской верви. Но этот коллективизм ко временам Пространной Правды ут­ратил былую первозданность и под напором новых течений, прибивавших к верви чужаков, которые нарушали ее кровную целостность, начал исчезать, пока не пропал окончательно. Русская Правда еще застала его, но в половинчатом, стесняе­мом договорными новшествами виде. Вервь, вероятно, соче­тала в себе родственные и соседские связи, элементы общин­ной и индивидуальной собственности, занимая промежуточ­ное положение между семейной общиной и территориальной. На Севере подобные общины встречаются даже в XV в.: «Се Даша шунжане землю святому Николе Петре Адкине з детми и ^с племенем, Тоивод Идуеве з детми и с племенем, Якове Ори-не з детми и с племенем, Оншута Иванове с братом, Волосе Петрове з братьею, Иване Кондратове з братьею, Ивана Тайне ^с братьею, Василеи Тимошкине з детми, и Кирка з детми, и все

¹Б.Д.Греков. Киевская Русь, стр. 86.

Шунжане даша землю Святому Николе...».

Вряд ли мы ошибемся, если скажем, что изменения об­
щинных форм сопряжены с развитием семьи, и наоборот: сме­
на форм семьи может служить известным показателем внут-
риобщинной перестройки. Вот почему изучение древнерус­
ской семьи представляет существенный интерес. j

Поиск по сайту: