Советское экономическое чудо 3 страница

Правоохранительные органы, опираясь на широкую сеть осведомителей в торговле (только по Москве их было около тысячи) выявляли многих проворовавшихся торговых работников и теневиков, но покончить с массовой спекуляцией не могли. Показательно, что А. И. Микоян, курировавший в правительстве вопросы торговли, о коррупции в этой сфере вообще не пишет, что кажется просто невероятным.

РАСТУЩАЯ УВЕРЕННОСТЬ советского руководства в состоянии и возможностях экономики в результате перелома, достигнутого во втором полугодии 1940 года, нашли отражение в народнохозяйственном плане на 1941 год. Следует отметить, что годовые планы традиционно были намного более реалистичны, чем пятилетние, ибо именно по результатам их выполнения практически оценивалась деятельность и Госплана, и наркоматов, и предприятий. Уже по одному характеру годового плана, можно было судить о положении в экономике (по крайней мере, с 1933 года, когда советское экономическое планирование стало более реалистичным). С другой стороны, основные положения народнохозяйственного плана на 1941 год впервые в третьей пятилетке были обнародованы официально (как и ряд данных о положении в экономике, которые несколько лет не публиковались в силу неблагоприятного положения в соответствующих отраслях), что говорило о растущей уверенности руководства.

Первое, что обращает на себя внимание при рассмотрении плана на 1941 год - это его амбициозность. Она проявилась прежде всего в заданиях по росту промышленной продукции и капитальным вложениям. Предусматривался рост промышленной продукции на 17-18 процентов, то есть заметно выше, чем намечалось пятилетним планом. При этом основная часть этого прироста обеспечивалось за счет роста производительности труда (на 12 процентов) [45]. В этом задании содержался, как обычно, некоторый инфляционный компонент, но он не был велик - максимум 3 - 4 процентных пункта, о чем говорят задания по выпуску продукции в натуральном выражении, особенно значительные не только по средствам производства (как обычно), но и по выпуску потребительских товаров (рост производства хлопчатобумажных тканей и кожаной обуви - на 11 процентов, сахара-песка - на 27, консервов - на 24 процента) [46]. Особый упор делался на выпуск наиболее современной и качественной продукции - прежде всего для нужд военной промышленности. Так, выпуск специальных легирующих сталей намечалось увеличить на 100 процентов (!), специального листа - на 85 процентов, быстрорежущей стали - на 125 процентов; станков - автоматов и полуавтоматов - на 76 процентов [47]. Столь напряженных заданий на год по выпуску новой техники не устанавливалось уже со времен первой пятилетки.

Намеченный большой рост промышленной продукции среди прочего опирался на возможности, созданные присоединением к СССР прибалтийских республик, но лишь отчасти, так как их промышленный потенциал был незначителен. Более существенную роль играл фактор увеличения фонда рабочего времени после перехода с июля 1940-го на 8-часовую рабочую неделю (лишь частично сказавшегося на результатах 1940 года. Очень большую роль в достижении намеченного подъема должно было сыграть капитальное строительство, особенно по непрерывным производствам, где возможности лучшего использования производственных мощностей были ограниченными.

Программа капитальных вложений в народное хозяйство предусматривало их рост по сравнению с предыдущим годом более чем на 50 процентов [48]. Такой огромный рост капитальных вложений также предусматривался впервые со времен первой пятилетки. Он был призван восполнить возникшее в первые три года третьей пятилетки отставание по вводу в действие производственных мощностей. Особенно большой рост капитальных вложений намечался по промышленности (на 76 процентов), в том числе в отрасли с непрерывным производством, лимитирующие рост всей промышленности: в черную металлургию - на 122 процента (!), в строительство электростанций - на 148, в нефтяную промышленность - на 123 процента [49].

Задания по вводу в действие производственных мощностей по ряду важнейших продуктов (даже хлопчатобумажных веретен) были даже выше, чем их фактический ввод за первые три года пятилетки. Так, намечался ввод в действие электростанций на 1,75 миллиона киловатт - на уровне первых трех лет, стали - на уровне первых трех лет, мартеновских печей - мощностью более чем вдвое большей, чем в первые три года. Огромный рост капитальных вложений (более чем на 55 процентов) намечался по железнодорожному транспорту.

При всей очевидной ориентации годового плана на выпуск военной продукции и средств производства в нем в то же время (и это кажется особенно удивительным) намечался пусть и небольшой, но рост уровня жизни населения: производства многих потребительских товаров, продукции сельского хозяйства, расходов на социально-культурные мероприятия, числа учащихся во всех видах обучения.

Достижения нового поколения хозяйственных руководителей и обновленных методов хозяйственного руководства проявились в полном объеме в первом полугодии 1941 года. Следует отметить, что анализ результатов экономического развития в I полугодии 1941 года сопряжен с серьезными трудностями. Дело в том, что в июне значительная часть территории СССР (Прибалтика, Западная Украина и Белоруссия) уже были оккупированы. В результате мобилизации, начавшейся эвакуации промышленности, дезорганизации транспортных перевозок пострадала и экономика в неоккупированных районах страны. Коррективы на эти факторы могут быть лишь сугубо ориентировочными.

По приведенным Н. А. Вознесенским данным в середине 1941 года валовая продукция промышленности достигла 86 процентов от уровня, установленного на 1942 год заданием пятилетнего плана - 184 миллиарда рублей [50], то есть достигнутый уровень промышленного производства равнялся бы 158 миллиардам за весь год. Это близко к заданию плана на 1941 год (162 миллиарда рублей) и составляет 114,5 процента к уровню 1940-го, что с учетом неизбежного абсолютного роста производства во II полугодии должно было означать выполнение намеченного плана на 1941 год. Не очень ясное упоминание о «середине года» может относиться как к маю, последнему мирному месяцу (в котором, однако, было много выходных дней), так и к июню, когда уже шла война, что, естественно, негативно сказывалось на объеме производства.

Грузооборот железнодорожного транспорта, по данным Н. А.Вознесенского, в первом полугодии 1941-го вышел на уровень 90 процентов от заданий пятилетнего плана (то есть 459 миллиардов тонно-километров), что значительно больше, чем было намечено планом на 1941-й (431 миллиардов тонно-километров) и на 10,8 процента больше, чем в 1940-м. Это говорит о быстром росте экономики и особенно промышленности в этом полугодии (для более точной оценки следует сделать поправку на некоммерческие перевозки, но таких данных у меня, к сожалению, у меня нет).

Основные отрасли тяжелой промышленности развивались в соответствии с заданиями плана на 1941 год. Так, если экстраполировать результаты его первого полугодия на весь год, получается рост производства электроэнергии на 13,5 процента, нефти - на 11,1, угля - на 10,8, чугуна - на 20,8, стали - на 24,6, проката черных металлов - на 25,2, железной руды - на 10,4 процента. Эти результаты соответствуют заданиям годового плана по электроэнергии, нефти, они выше заданий по чугуну и стали и лишь по углю заметно ниже заданий годового плана. Следует учитывать, что в ряде отраслей тяжелой промышленности еще не произошло намеченного годовым планом значительного ввода в действие производственных мощностей, которое в СССР происходило обычно в конце года. Произошедший в первом полугодии 1941 года прирост производства многих видов продукции (чугун, сталь, нефть) оказался ближе к годовому уровню, чем за все предыдущие годы третьей пятилетки.

В первом полугодии 1941-го по сравнению с концом 1940-го среднесуточное производство важнейших продуктов тяжелой промышленности выросло на 7 - 18 процентов [51], что следует считать очень крупным достижением (по условиям конец 1940-го и первое полугодие 1941-го полностью сопоставимы: одинаковы продолжительность рабочего дня и размер территории).

Поскольку с конца 1930-х советская экономика уже была полумилитаризована, ее успехи и неудачи выражались прежде всего в результатах работы военной промышленности и обеспечивающих ее отраслей. И именно эти отрасли быстро росли теперь и в количественном (не стану общеизвестные цифры) и в качественном отношении (массовое производство новой военной техники - танков Т-34, КВ, самолетов нового поколения и т. д.). По расчетам М. Харрисона, в последнем предвоенном квартале 1941 года объем производства военной продукции составил 132 процента к среднегодовому уровню 1940 года [52], и это очень много.

Остальные отрасли экономики вплоть до начала 1941 года переживали застой, что, принимая во внимание огромную величину военных расходов, можно было бы тоже считать достижением. Однако в I полугодии 1941 года как мы видели, произошел рост уже всех отраслей тяжелой промышленности. План I (последнего мирного) квартала был выполнен промышленностью на 100,5 процента, а по целому ряда наркоматов (электропромышленности, электростанций, чермет, цветмет, химпром, текстильпром, тяжмаш) перевыполнен на 1 - 5 процентов, не выполнен же только по трем наркоматам - нефти, среднего, общего машиностроения [53]. При этом почти по всем этим наркоматам был недовыполнен план по численности, что означало перевыполнение и без того чрезвычайно напряженного плана по производительности труда [54]. Если предположить, что задания первого квартала устанавливались в соответствии с годовым планом, то из этих данных следует, что объем производства промышленной продукции вырос на 19 процента, занятость - на 4 (при 5 процентах по плану), а годовая производительность труда - более чем на 14 процента. Годовой фонд рабочего времени в связи с увеличением продолжительности рабочего дня вырос примерно на 14 процентов, однако с учетом непрерывного характера производств во многих отраслях (не менее 40 процентов всей промышленности) фактически прирост рабочего времени составил 9 процентов. Следовательно, часовая производительность труда выросла примерно на 5 процентов, что, конечно, очень много по любым меркам - лучшим советским и западным.

Еще более разительны результаты по отдельным отраслям промышленности. Так, по ранее систематически отстающей станкостроительной промышленности (Главстанкомпром Наркомтяжпрома) план I квартала по товарной продукции был выполнен на 109,7 процента, валовой продукции - на 117,8, по производительности труда - на 106,1 процента, себестоимость продукции при плане снижения на 3,1 процента была снижена 6,1 процента [55]. Перевыполнен был план и по двум другим главкам наркомата - Глававтогену и Главдизелю.

Особенно важно, что полностью был выполнен план освоения новых станков. И хотя на этом росте несомненно сказался скрытый рост цен и масштабы его были меньше, чем рапортовалось, рост этих показателей весьма впечатляющий. План перевозок по железнодорожному транспорту был перевыполнен на 4,9 процента при недовыполнении плана по численности работающих, что означало значительное перевыполнение плана по производительности труда на железных дорогах [56]. Хуже обстояло дело со строительством: план I квартала по объему строительства был выполнен на катастрофически низкую величину - 66,2% (притом, что выполнение плана по численности строительных рабочих было выше - на 76,5 процента) [57] - в строительстве не произошло никакого роста производительности труда.

В современной экономической литературе, как отечественной, так и зарубежной, период третьей пятилетки оценивается с точки зрения результатов экономического развития чрезвычайно низко. К сожалению, эта распространенная тенденция нашла отражение и в работах такого высококвалифицированного знатока советской экономики, как Р. Дэвис. Освещая предвоенный период развития советской экономики, он практически полностью сосредотачивается на негативных явлениях (в тех отраслях, которые действительно отставали) [58]. Совершенно правильно излагая эти недостатки (которые, кстати, неоднократно описывались даже в советской экономической литературе) он, в отличие от предыдущих своих работ, просто не замечает ни достижений этого периода, ни объективных трудностей развития экономики в этот период (неурожаи, военные конфликты, переход на выпуск новой продукции, массовые репрессии), ни перелома, наступившего во второй половине 1940 года. Обсуждая, например, проблемы научно-технического прогресса, Р. Дэвис ограничивается ссылкой на выпуск Харьковским электромеханическим заводом устаревших масляных реостатов (довольно странный метод оценки важной экономической проблемы на основе отдельных примеров). Действительно, впечатляющих достижений в области научно-технического прогресса в гражданской промышленности в этот период было немного (о чем можно судить даже по содержанию обзорных статей на эту тему [59]). Но говорить о чуть ли не полном застое в этой области в третьей пятилетке нельзя. Как минимум с 1939 года внимание к научно-техническому прогрессу даже в гражданских отраслях резко усилилось. Повышалась роль главных конструкторов, главных технологов, воссоздавались экспериментальные цеха на промышленных предприятиях, усиливалось материальное и моральное стимулирование научно-технического прогресса (упомяну в этой связи учреждение Сталинских премий за достижения в этой области).

О масштабе научно-технического прогресса в такой важнейшей отрасли, как станкостроение свидетельствует такой факт, что в 1939-1940 годах было освоено производство 277 новых типов металлорежущих станков [60] из примерно 300 типов, намеченных пятилетним планом. Далеко не все из них отвечали мировому уровню, но это был все же бесспорный и серьезный прогресс. Напомню и о том, что план по выпуску новых станков в I квартале 1941 года выполнялся, в отличие от предыдущих лет. И, конечно, просто огромным был прогресс в оборонной промышленности. Конечно, бесспорно, что в довоенный период советская наука и техника в основном заимствовала достижения зарубежной науки и техники, внося ничтожный самостоятельный вклад в развитии мировой науки и техники. Но советская наука и техника была достаточно квалифицированной, чтобы заимствовать и затем внедрять эти достижения в промышленное производство и другие области экономики, что тоже совсем не просто и говорит о достаточно высоком уровне экономического развития.

О большом внимании, которое уделялось в годы третьей пятилетки развитию науки, свидетельствует значительный рост ассигнований на науку в бюджете СССР и рост числа занятых в науке с 234 тысяч (1937) до 267 тысяч (1940, исключая занятых в геологоразведке и гидрометереологии) [61], или на 15,6 процента.

РОЛЬ СИСТЕМЫ ПРИНУДИТЕЛЬНОГО ТРУДА в экономике СССР того периода нельзя считать ни решающей (как полагал А. Солженицын в «Архипелаге Гулаг», по необходимости опиравшийся лишь на личные впечатления и свидетельства бывших заключенных), ни незначительной. В советский период этот вопрос замалчивался, что создавало искаженное представление о характере развития экономики в течении длительного периода времени. В 1990-х было опубликовано довольно много архивных материалов и исторических исследований о системе принудительного труда в СССР, в том числе о ее роли в развитии экономики. Но поскольку эти работы, в основном, принадлежат перу профессиональных историков, а не экономистов, многое здесь все еще остается не совсем ясным, а экономические проблемы принудительного труда - освещенными весьма поверхностно.

В общем числе экономически активного населения (более 100 миллионов человек) доля заключенных составляло не более 2 процентов. Труд заключенных вообще не использовался в таких решающих областях экономики, как электроэнергетика, машиностроение, основная часть топливной промышленности, на транспорт, не говоря уже о сфере услуг. Но он широко применялся в некоторых важных отраслях в тех районах, где применение вольнонаемного труда было затруднительным в силу дороговизны расходов на оплату труда и создание бытовых условий проживания (цветная металлургия и лесная промышленность в северных и восточных районах, железнодорожное и гидротехническое строительство и т. д.).

В годы третьей пятилетки империя Гулага, созданная в 1930-х, еще под руководством Г. Ягоды, не претерпела существенных изменений в количественном отношении. Эту систему также сотрясали политические репрессии и смена руководства как на уровне центрального аппарата, так и на уровне отдельных лагерей. По-видимому, здесь также наблюдался экономический застой в первые годы пятилетки и некоторое повышение эффективности в последний год перед войной, когда стабилизировался управленческий аппарат. Но для более конкретных выводов в этой области пока нет достаточно надежных данных. Я, конечно, говорю здесь только об экономической стороне лагерной системы, оставляя в стороне как ее место в политической системе страны (подсистема страха), так и условия жизни (если их можно так назвать) заключенных - что, конечно, играет решающую роль в оценке Гулага. Другой важный вопрос - это экономические потери, которые несло общество от отвлечения множества физически крепких и в значительной степени образованных людей для физического, зачастую неквалифицированного, труда.

ТРЕТЬЯ ПЯТИЛЕТКА завершила целый период развития советской экономики, начатый первой пятилеткой. При колоссальных человеческих и нравственных потерях этого периода, о которых справедливо писалось в 1990-х и которые сказались на всем последующем развитии советского общества и экономики, в этот период были заложены основы успешного развития советской экономики на протяжении нескольких десятилетий. Была фактически заново создана материальная база развития тяжелой промышленности и пищевой промышленности, коренной технической реконструкции подверглась материально-техническая база растениеводства, создано крупное производство в сельском хозяйстве, обучена огромная масса инженерно-технических работников и рабочих (хотя их качество еще оставляло желать лучшего). Был подобран сильный состав руководящих работников в промышленности и на железнодорожном транспорте, управлении экономикой (аппарат правительства, Госплан СССР, Госбанк СССР, Наркомфин СССР, отраслевые наркоматы). Была создана разветвленная сеть научно-исследовательских институтов и высших и средних учебных заведений. Начало создаваться специализированное строительное производство.

Важную роль в создании предпосылок дальнейшего экономического роста сыграла третья пятилетка, хотя на ее результатах эти усилия в полной мере сказались лишь в последний мирный год.

Наиболее слабыми местами советской экономики в предвоенный период, которые только начали преодолеваться в ходе третьей пятилетки, были: низкая квалификация большинства рабочих и инженерно-технических работников основных отраслей экономики, не получивших качественного образования, расточительное использование материальных ресурсов и производственных фондов, плохая организация труда, низкое качество продукции, особенно предметов потребления, узкий ассортимент выпускаемой продукции, особенно предметов потребления, низкое качество планирования, низкая эффективность научно-технических исследований и неудовлетворительный уровень их внедрения в производство (за исключением военной техники), товарно-денежная несбалансированность по предметам потребления, систематические перебои в обеспечении ими населения.

Одни из этих недостатков носили системный характер, вызванный особенностями командной экономики; другие стали следствием ускоренных темпов индустриализации и коллективизации, необходимости направлять огромные средства на укрепление военной мощи страны; третьи была обусловлена малым опытом управления командной экономикой, слабостью обобщающей этот опыт экономической науки (которой в тот период в области экономической теории не давали нормально развиваться), четвертые - наследием многовековой экономической и культурной отсталости России. Можно ли было эти недостатки преодолеть, должно было показать последующее развитие советской командной экономики. Свой экзамен на зрелость ей пришлось сдавать в годы войны.

Хотя уже перед войной экономика СССР была в высокой степени милитаризована, увеличение в несколько раз производства основных видов военной техники в июле - августе 1941 года стало крупнейшим хозяйственным достижением военного периода. И это несмотря на быструю оккупацию значительной части европейской территории страны. Другим хозяйственным достижением была в целом успешная эвакуация нескольких тысяч крупных предприятий, в том числе оборонных, с миллионами людей промышленного персонала, в восточные районы и, что еще более важно, налаживание там в кратчайшие сроки массового выпуска военной и другой продукции. При этом производительность труда на эвакуированных предприятиях по сравнению с довоенным уровнем выросла [62], хотя качественный состав работающих резко ухудшился в связи со значительным увеличением доли женщин, детей и недавних крестьян, а питание и другие бытовые условия ухудшились катастрофически. В это же время производительность труда в гражданском секторе, по расчетам того же М. Харрисона, упала примерно на 30 процентов, что объясняется трудностями с обеспечением предприятий гражданской промышленности сырьем и ухудшением состояния производственных фондов.

В целом тенденции в изменении организации военной промышленности в период войны в США, Германии и СССР очень похожи. По подсчетам М. Харрисона, приведенным на конференции в Варвике (Великобритания), посвященной военной экономике Второй мировой войны, в 1943 году производительность труда в советской военной промышленности оказалась выше, чем в Германии и Великобритании, и уступала только производительности труда в военной промышленности США.

Столь разнородное движение производительности труда в военном и гражданском секторах промышленности наблюдалось уже в предвоенный период, когда за 1938-1940 годы в военной промышленности при ее росте почти в 3 раза численность занятых в ней выросла, по моим расчетам, лишь примерно в полтора раза, что означало рост производительности труда в 2 раза. Такое разнонаправленное изменение производительности труда, помимо разной обеспеченности этих секторов кадрами, сырьем, оборудованием и условиями жизни занятых, определялись значительным ростом масштабов производства, что позволяло, особенно в машиностроении, использовать более совершенную организацию производства (например, поточные линии) и экономить на условно-постоянной занятости управленческого и обслуживающего персонала. В то же время, в гражданских отраслях по той же причине происходили обратные процессы, приводящие к падению производительности труда.

Я провел самостоятельный расчет относительного уровня производительности труда в военной промышленности основных воюющих государств (кроме Италии и Японии). В основу расчетов положены оценки объемов военного производства, сделанные известным немецким экономистом Р. Вагенфюром, и данные различных источников [63] о численности занятых в военной промышленности отдельных стран. Данные относятся к 1943 году, который для всех воюющих государств, кроме Германии, стал годом максимума военного производства.

Таблица 2.

Производительность труда в военной
промышленности воюющих государств в 1943 году *

* Производительность труда исчисляется делением объема производства на численность занятых.

Расчет дает поразительные результаты. Производительность труда в военной промышленности СССР оказывается более чем вдвое выше, чем в Великобритании и Германии, и лишь незначительно ниже, чем в США. В то же время в целом по промышленности СССР отставал перед войной по производительности труда в 4-5 раз, а по сравнению с Англией и Германией - более чем в 2 раза. Очевидно, что технический уровень и особенно квалификация рабочих и ИТР в СССР были значительно ниже, чем в самых высокоразвитых странах капиталистического мира. Наименее правдоподобными выглядят данные по Германии. По-видимому, в исходных данных имеется серьезная ошибка. Согласно альтернативным данным, в военной промышленности Германии в 1943 году было занято всего 2,68 миллиона человек [64], что означало бы почти втрое большую производительность труда (так что такая оценка численности явно занижена). Наконец, имеются данные о численности работавших на вермахт по всей промышленности в целом (6,6 миллиона человек) и в том числе в машиностроении (3,6 миллиона) [65]. Здравый смысл подсказывает, что истинная величина для Германии находится в пределах 5-6 миллионов человек. Хотя численность ее населения была больше, чем в Англии, в 1943 году Германия почти не использовала в промышленности женскую рабочую силу, но зато использовала много иностранной рабочей силы (военнопленных и угнанных на работы в Германию). Разрыв в полтора раза по производительности труда между СССР и Германией подтверждается и данными по авиационной промышленности, хотя в них занижено число занятых в авиационной промышленности Германии (к чему мы вернемся ниже).

Для проверки обоснованности приведенных оценок я сопоставил трудоемкость выпуска однородных видов продукции в США и СССР в годы войны [66].

Таблица 3.

Трудоемкость выпуска самолетов
в расчете на 1 лошадиную силу *

* Производительность труда исчисляется делением объема производства на численность занятых.

Как видим, соотношение трудоемкости выпуска ближайших по мощности бомбардировщиков («ИЛ-4» и «В-25») между СССР и США составляло 1,25 (79 процентов) и порядок величин тот же, что и в таблице 1. Примерно одинаковыми были и размеры сокращения трудоемкости выпуска военной продукции (вдвое) в СССР и США за годы войны.

Вызывает сомнение соотношение производительности труда в промышленности Германии и Англии (с одной стороны) и США (с другой): оно меньше, чем в целом по обрабатывающей промышленности этих стран перед Второй мировой войной, хотя и не сильно меньше (для Англии этот показатель составлял 44,7 процента, для Германии - 50 процентов) [67].

Можно дать следующее объяснение результатам приведенных расчетов.

Во-первых, в военной промышленности СССР использовались самые качественные ресурсы: оборудование, рабочая сила, руководящий персонал. Разрыв между техническим и квалификационным уровнем военной и гражданской промышленности в СССР был значительно больше, чем в капиталистических странах. Вместе с тем уровень организационного и технического новаторства в советской военной промышленности оказался много выше, чем в других странах. В военной промышленности СССР в период войны сформировался уникальный по качеству слой руководящих и научно-технических работников, а также рабочих. Неслучайно спустя многие десятилетия после войны при решении сложных производственных и научно-технических задач использовались кадры именно военно-промышленного комплекса (к несчастью для советской экономики, это были преимущественно опять-таки задачи, возникавшие внутри самого ВПК и гораздо реже - в гражданских отраслях). В этом плане показателен описанный в романе Г. Николаевой «Битва в пути» конфликт между директором тракторного завода Вальганом и пришедшим из танковой промышленности новатором, главным инженером Бахиревым.

Вместе с тем следует учитывать и другие факторы. Качество продукции в СССР было заметно ниже, чем в других странах. Речь идет не о совершенстве отдельных моделей, а о качестве их серийного производства на предприятиях. Упреки в адрес руководителей авиационной промышленности периода войны (переросшие в репрессии) отнюдь не были необоснованными, хотя недостаточно реальными были и плановые задания.

Во-вторых, фактическая продолжительность рабочего дня в советской промышленности была выше, чем в промышленности западных стран, и эта разница не улавливается при расчете производительности труда на одного человека, а не на человеко-час. Поэтому, кстати, разрыв с США по трудоемкости больше, чем при расчете на одного человека. Наконец, следует иметь в виду, что пик германского военного производства пришелся уже 1944 год, когда производительность труда в германской военной промышленности выросла более чем на 20 процентов по сравнению с предыдущим годом, - при том, что именно в 1944-м начались массовые бомбардировки военных предприятий и городов Германии. Весь период войны вплоть до 1944 года производительность труда в военной промышленности Германии не росла в отличие от других воевавших стран, в том числе и СССР (где она выросла вдвое), хотя исходный уровень объема производства везде был примерно одинаковым. Огромные достижения военной промышленности СССР в годы войны оставались недооцененными в силу отсутствия их удовлетворительного сравнения с промышленностью других воевавших стран.

Поиск по сайту: