ЗЕМСТВА И СОЦИОКУЛЬТУРНАЯ МОДЕРНИЗАЦИЯ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В НАЧАЛЕ XX в

[52]

Аннотация. В статье рассматриваются теоретические взгляды земской либеральной интеллигенции на вопросы начального образования в России, а также практическая деятельность земств по школьному строительству и просветительской деятельности (библиотеки, книжные склады, музеи, народные дома).

Ключевые слова. Земства, библиотеки, народные дома, школы, социокультурная модернизация.

Современное состояние гуманитарных наук, развитие междисциплинарных исследований, приоритетность многомерного подхода к анализу общественных явлений предполагает изучение земства как полифункционального организма. Социокультурный аспект исследования является одним из тех направлений, которое позволяет расширить подходы и параметры изучения органов местного самоуправления и его места в общественно-политической и культурной жизни России XIX в.

Необходимо отметить, что культура страны является одним из показателей общественного прогресса, в котором воплощаются потребности и возможности жизни человека в различных проявлениях, нравственные и политические идеалы, правовое самосознание. Российская империя в конце ХIХ в. была страной контрастов, не только в экономической и социальной сферах, но и в области культуры и образования. Огромная страна с богатейшей духовной культурой и высокообразованной элитой, великой русской литературой и музыкой, блестящей архитектурой и выдающимися учеными занимала одно из последних мест в Европе по грамотности населения. Три четверти сельского населения и 59,2% горожан были неграмотными.

Конечно, грамотность не является единственным показателем культуры населения, но его важнейшей характеристикой, а модернизационные процессы в стране прямо связаны с образовательным уровнем населения. Поэтому в настоящей статье автор на конкретном фактическом материале предпринял попытку научного осмысления деятельности земств в области школьного и внешкольного образования на рубеже XIX-XX вв.

К началу ХХ в. земства проделали огромную работу по развитию школьного и внешкольного образования, вырастили замечательные кадры учителей-энтузиастов, создали новые формы общественной деятельности в провинции – губернские и уездные съезды земских учителей. Общественный деятель Е.Д. Максимович (М. Слобожанин), подводя итоги полувековой деятельности земских учреждений, отмечал, что земство, в лице лучших своих представителей, проводило иной, нигде в Европе не вызывающий возражений принцип, по которому образование должно быть общественным, т.е. общедоступным, удовлетворяющим потребности населения...» [8, с.448].

Работа на селе требовала от земцев энтузиазма и самопожертвования. До конца XIX в. земские учителя имели небольшое жалование (100-200 руб. в год) и убогие жилищно-бытовые условия. Это не только делало труд педагога очень тяжелым, но и существенно снижало его эффективность, так как унижало учителя в глазах общества, лишало его авторитета. Необходимость повышения статуса педагогического труда постепенно осознавалась общественностью и властью. В начале ХХ в. ситуация стала постепенно меняться. Так, например, в 1904 г. земские учителя Козмодемьянского уезда Казанской губернии получали от 240 до 420 руб. в год, а их помощники от 180 до 300 руб. [6, с.51-52].

Большую роль в повышении качества преподавания и росте числа учителей продолжали играть учительские семинарии и курсы для учителей. В начале ХХ в. земства проявляли различные инициативы в развитии школьного дела. Так, Курское земство летом 1902 г. устроило курсы для учителей и открыло Первую Всероссийскую выставку по народному образованию. Олонецкое уездное земское собрание в 1911 г. ассигновало 250 руб. на пособие учителям для подписки на газеты и журналы [7, с.17].

Необходимо отметить, что земства многое сделали для развития среднего образования в России. Помимо учреждения земствами собственных средних школ и выдачи субсидий государственным гимназиям и прогимназиям, реальным и техническим училищам, земства ввели практику выдачи разного рода стипендий способным нуждающимся молодым людям для продолжения образования.

Обсуждение педагогических проблем на страницах периодической печати пробуждало внимание общественности к земским делам, открыло дорогу к среднему специальному и высшему педагогическому образованию женщинам.

В области народного образования до начала XX в. земская деятельность была направлена, прежде всего, на создание школьной сети. Со второй половины 80-х гг. XIX в. народное образование служило объектом пристального внимания правительства, избравшего в качестве сдерживающего фактора для развития земских начальных училищ создание церковно-приходских школ.

Стремясь усилить в начальном образовании религиозное направление, 13 июня 1884 г. Александр III утвердил «Правила о церковно-приходских школах». С их принятием Министерство народного просвещения ввело порядок, по которому перед открытием каждой новой начальной школы земства обязаны были предварительно согласовывать этот вопрос с начальством епархии. Естественно, что такие взаимоотношения светских и духовных структур были чреваты волокитой и конфликтами; сама жизнь показала нецелесообразность такого подхода. В 1897 г. Сенат был вынужден признать незаконность распоряжения Министерства народного просвещения. Это решение Сенат вынес под давлением общественного мнения, которое и в начале ХХ в. выступало мощным фактором защиты земской деятельности в области народного образования от бюрократических нападок. Так, в июне 1904 г. Московское губернское земское собрание направило министру внутренних дел записку «Об установлении возможной связи между земской начальной школой и школой церковно-приходской, а также по вопросу о содействии со стороны земства устройству школ грамоты». «Вопрос этот в последние годы стал предметом оживленного обсуждения и горячей, нередко весьма односторонней, полемики во всех кругах, интересующихся делом народного образования, – отмечалось в записке. – Церковно-приходские школы противопоставляются прочим начальным народным училищам, как совершенно особый вид народной школы» [3, с.423]. В записке указывалось на недопустимость такого подхода, мешающего развитию начального школьного образования.

Необходимо отметить, что именно земства еще в конце XIX в. выступили с идеей введения в стране всеобщего начального образования. В начале XX в. правительство вынуждено было пойти на уступки в этом вопросе и создать в 1902 г. при Министерстве народного просвещения специальную комиссию по составлению нового Положения о начальных народных училищах. В эти же годы были разработаны несколько проектов введения всеобщего начального образования в стране. Из них наиболее значительными были проекты А.Н. Куломзина (Министерство финансов), а также Е.П. Ковалевского и В.И. Фармаковского (Министерство народного просвещения).

В деле осуществления всеобщего образования решающими были два фактора – необходимость тесного сотрудничества Министерства народного просвещения и Государственной думы, что оказалось трудной задачей из-за частой смены министров (за первые 15 лет XX в. их сменилось девять), и быстрый рост населения в России. В 1900 г. в стране проживало 135 млн. человек, в конце 1916 г. – 186 млн., т.е. прирост населения составил 60 млн. человек. По плану, разработанному Е.П. Ковалевским, чтобы ввести обязательное начальное обучение, требовалось ежегодно строить десять тысяч школ (всего их надо было иметь 250 тысяч).

Большая заслуга в деле развития народного образования принадлежит Комиссии по народному образованию III Государственной думы. Ее возглавляли профессор В.К. фон Анрец, один из основателей и первый директор Петербургского женского медицинского института, и Е.П. Ковалевский, земский и общественный деятель. Весной 1911 г. III Государственная дума приняла законопроект о всеобщем начальном обучении, но при рассмотрении в Государственном Совете высшая бюрократия не утвердила его, посчитав недостаточно проработанным. Однако своей главной цели – привлечения внимания правительства к вопросам народного образования – думская комиссия достигла. 22 июня 1909 г. Николай II утвердил предложенный III Государственной думой закон о создании Школьно-строительного фонда им. Петра Великого при Министерстве народного образования, средства которого шли на строительство школьных зданий. Отчисления казны в фонд и в целом на народное образование с годами возрастали. В 1909 г. правительство ассигновало через фонд 1 млн. руб., в следующем, 1910 г. – уже 4 млн. руб. В целом же, на начальное образование в 1910 г. ассигновало 35884672 руб. В результате этих дотаций произошел качественный скачок в школьном строительстве. За 1903-1909 гг. число начальных школ возросло на 33% (с 18700 до 25047) [1, с.96]. В 1913 г. в земских школах обучалось уже почти два миллиона детей. Три четверти земских школ имели трехгодичный срок обучения, остальные были рассчитаны на четырехлетнюю программу.

Помимо развития школьного образования велика заслуга земств в организации широкой культурно-просветительной работы (библиотечное дело, курсы и кружки самообразования для взрослых, чтение лекций, народные дома, книжная торговля, издательская деятельность и др.).

До 90-х гг. XIX в. земства, занятые созданием системы школьного образования, не могли выделять большие средства на культурно-просветительные программы. Созданию библиотек, читален, музеев мешало и то обстоятельство, что среди гласных не было единства взглядов на цели культурно-просветительной работы среди крестьянства. Значительная часть из них в первые десятилетия считала возможным ограничить просвещение народа распространением элементарной грамотности и азов сельскохозяйственных знаний, необходимых для развития аграрного сектора страны. Так, в частности, в Московской губернии к этому крылу принадлежали Ф.Д. Самарин, А.Н. Сазонов, М.Д. Пфейер, М.А. Нарожинцкий. Либеральная часть московских гласных (В.Ю. Скалон, С.А. Муромцев, Петр Долгоруков, А.А. Оленин, К.А. Каблуков) рассматривала просвещение народа не только как путь к интенсификации сельского хозяйства, но и как необходимое условие общественного прогресса и социальной интеграции. Главную цель культурно-просветительной деятельности земств либерально настроенные гласные видели в формировании нового типа личности, не характерного для современной им русской деревни – читающего крестьянина, ориентирующегося в основных событиях внутренней и внешней политики России. Некоторые из земских гласных личным участием много сделали для развития внешкольного образования на селе. Так, в Серпуховском уезде князь Д.И. Шаховской еще в 1882 г. выступил с инициативой открытия библиотеки при Васнюнском народном училище, попечительницей которого была его родственница [2, с.86].

Следует отметить, что к концу XIX в., благодаря земской инициативе, практически во всех 34 губерниях получило развитие внешкольное образование: были созданы библиотеки-читальни, воскресные классы для взрослых; на серьезную основу поставлено издание земских периодических органов печати. Причем, 17 из 34 земств начали создание библиотек при земских школах практически с нуля. Благодаря энтузиазму земских учителей и многих гласных к началу ХХ в. ситуация в деревне изменилась: число библиотек в сельской местности быстро растет, возникает большой интерес к различным формам «культурничества» в деревне, вырабатываются основные принципы организации отдельных форм просветительной работы земств. Эти настроения отразил Первый общеземский съезд по народному образованию (1911 г.) в выступлениях делегатов которого прозвучали тезисы о равноценности школьного и внешкольного образования, были намечены основные принципы организации просветительной работы (общедоступность, бесплатность, систематичность, широкое привлечение общественных организаций и населения). Большое внимание на съезде было уделено организации библиотечного дела. Признавалась необходимость создания библиотечных сетей (центральная библиотека в уездном городе, волостные библиотеки в больших селах, сельские библиотеки при земских школах и передвижные библиотеки).

Необходимо отметить, что в своей работе народные библиотеки вынуждены были считаться с книжными каталогами, утвержденными Министерством народного просвещения, из которых были исключены произведения многих авторов, вызывающие интерес у читающей публики (Л.Н. Толстого, В.Г. Короленко и др.). Это приводило к снижению содержательного уровня книжных фондов. На бедность книжных полок библиотек часто сетовали читатели из крестьян. Земские библиотеки к концу XIX в. не могли полностью удовлетворить интерес крестьянства к чтению, поскольку он был чрезвычайно велик.

Учитывая это обстоятельство, с целью удешевления книжной и писчебумажной продукции, многие земства стали устраивать губернские земские склады, которые образовывались или на специальные средства, отпускаемые земствами на их деятельность, или из средств, выделяемых складу в кредит из общих земских оборотов. Земские книжные склады имели многоцелевое назначение. В их функции входили: снабжение учебной литературой и писчебумажными принадлежностями земских школ; комплектование земских библиотек; организация книжной торговли в сельской местности; вытеснение «лубочного» ширпотреба более познавательными книгами. В земских губерниях России в 1912 г. действовали 130 земских книжных складов.

Новым направлением в деятельности земств с начала ХХ в. стало создание земских музеев. Как правило, музеи организовывали уездные земства. По своему содержанию они условно делились на несколько групп: наглядных школьных пособий, краеведческие (естественно-исторические), сельскохозяйственные, истории развития кустарных промыслов, санитарно-гигиенические и др.

Наиболее распространенными были музеи наглядных пособий, создававшиеся в здании уездной земской управы или школы; к 1917 г. их численность достигла 1700. В 13 земствах были созданы краеведческие (они назывались естественно-историческими) музеи. Музеи кустарных промыслов были созданы в 15 губерниях; в их функции входили обеспечение кустарей сырьем и расширение возможностей сбыта готовой продукции. Периодически устраивались и временные тематические выставки.

В 1913 г., в связи с приближающимся (сентябрь 1914 г.) пятидесятилетием деятельности земских учреждений в России, на совещании представителей губернских земских управ в Саратове (7-8 ноября), получила одобрение идея устройства в Москве Всероссийского земского дома-музея, во главе которого, должно было стоять собрание уполномоченных губернских земств, по два от каждой губернии, собираемое на очередные заседания один раз в год. Однако начавшаяся Первая мировая война помешала реализации этого плана.

Второй основной формой просветительной работы земств стали лекции и беседы. Еще в 70-е гг. XIX в. правительство разрешило проведение народных чтений в городах и селах. В их организации под контролем властей приняли участие общественные и церковные структуры. В этой форме просветительной работы земцы приняли активное участие. В первый период существования земств (до 90-х гг.) в количественном отношении преобладали беседы-чтения, проводимые для крестьян школьными учителями. Они посвящались актуальным темам общественной жизни или социально-гигиеническим вопросам (борьбе с алкоголизмом, необходимости соблюдения гигиенических мероприятий во время эпидемий холеры и брюшного тифа и т.п.) и выполняли роль «первого камня», заложенного в фундамент здания культурно-просветительной деятельности уездных земств.

Другим типом народных чтений, необходимость которых явственно обозначилась в конце XIX в., являлись систематические циклы общеобразовательных лекций по различным научным дисциплинам. Для их организации губернские и уездные земства приглашали специалистов с высшим или средним специальным образованием или просили провести лекцию земских служащих (агрономов, врачей, ветеринаров, статистиков и др.). С организацией лекций и чтений связано появление в земствах т.н. «волшебного фонаря» с «туманными картинами» (прообраза современных слайдов), а в начале ХХ в. и кинематографа.

По мере укрепления материальной базы земств и повышения грамотности населения, в уездах строились сельские клубы, которые в тот период назывались народными домами. В 1914 – начале 1915 г. вопрос о создании народных домов обсуждался на многих земских собраниях (в Киевском, Полтавском, Ярославском, Костромском, Екатеринославском, Вятском, Тверском, Вологодском, Рязанском, Самарском, Минском, Оренбургском и Херсонском губернских земствах). На Ярославском земском собрании энтузиаст народного образовании князь Д.И. Шаховской выступил с горячей речью в защиту народных домов, считая, что «вся страна должна быть покрыта народными домами в течение ближайших лет» [5]. Однако Первая мировая война помешала реализации этих проектов.

Подводя итоги значения земской деятельности для модернизации страны, следует отметить многие положительные сдвиги в образовании населения. Во-первых, деятельность земств в сфере народного образования являлась частью общественного педагогического движения, возникшего в России в пореформенный период и ставившего своей основной целью введение всеобщего обучения детей школьного возраста. Известные педагоги (К.Д. Ушинский, Н.Ф. Бунаков, П.В. Каптерев, Н.А. Корф, Д.И. Тихомиров) внесли весомый вклад в создание научных основ построения земской школы как образовательной системы демократического типа. Ее целью являлось воспитание чувства гражданственности, обучение на родном языке, включение в преподавание широкого круга учебных предметов светской направленности (русского языка, литературы, математики, истории, географии, основ сельскохозяйственных знаний, рисования и др.) и использование новейших (по тому времени) форм и методов обучения на основе широкого применения наглядных пособий, объяснительных уроков и экскурсий. Во-вторых, несомненным достижением российского земства было и то, что к концу первого десятилетия ХХ в. в начальных школах училось уже 3,1 млн. детей из общего числа школьного возраста (6,2 млн. чел.), т.е. половина. Из 44600 школ, существовавших в стране, более половины были земскими. В-третьих, важную роль в повышении грамотности населения сыграли земские библиотеки. О достигнутых успехах в этой области внешкольной работы красноречиво свидетельствуют следующие факты. В 1864 г. в земских губерниях России было 152 библиотеки, из которых 84 работали в столицах. За 50 лет их число возросло до 12627. Их читательская аудитория составляла около 2 млн. чел., совокупный книжный фонд – почти 9 млн. экз., а годовая книговыдача утроилась [4, с.15-16].

Литература

1. Веселовский Б.Б. История земства за 40 лет. – СПб., 1911. – Т.4.

2. Жукова Л.А. Земское самоуправление и бюрократия в России. Конфликты и сотрудничество. 1864-1917. – М., 1999.

3. Жукова Л.А. Земства – культурный оазис провинции // Очерки русской культуры. Конец XIX- начало XX в. – М.: МГУ, 2011. – Т.2. (Власть. Общество. Культура).

4. Закс Б. Земское библиотечное дело (К 50-летию существования земских учреждений) // Учитель и школа. – 1915. – №3.

5. Известия по делам земского и городского хозяйства. – СПб., 1914. – №2.

6. Народное образование в Казанской губернии. Попечители и учащие сельских школ. – Казань, 1907.

7. Народный учитель. – М., 1902. – №17-18.

8. Слобожанин М. Из истории и опыта земских учреждений в России. – СПб., 1913.

А.А. Ильюхов

«КОНФЛИКТ В БЛАГОРОДНОМ СЕМЕЙСТВЕ»: БРЕСТСКИЙ МИР И РАСПАД КОАЛИЦИИ БОЛЬШЕВИКОВ И ЛЕВЫХ ЭСЕРОВ В 1918 г.

[53]

Аннотация. В статье анализируется одна из главных причин разрыва советской коалиции большевиков и левых эсеров – заключение Брестского мира. Показано, почему левые эсеры в начале поддержали сам факт переговоров, но решительно осудили мир с Германией. На основе документов приводится аргументация обеих партий за и против Брестского мира.

Ключевые слова. Брестский мир, левые эсеры, большевики, переговоры, революционная война, коалиция.

Переломным моментом в истории революции 1917 г., да и в страны в целом, был политический, властный союз (коалиция) большевиков и левых эсеров, существовавшая короткое время с декабря 1917 г. по июль 1918 г. Союз этот был попыткой создания коалиционной власти (а не только правительства), что могло бы повести многие революционные преобразования по иному пути, иными методами. Почему же эта коалиция распалась, почему в России так и не сложилась многопартийная система?

Разрушили этот союз многие как фундаментальные причины, так и привходящие обстоятельства, многие из которых носили для страны судьбоносный характер. К их числу относился, прежде всего, Брестский мир. Вопрос о Брестском мире стал одним из самых сложных и драматических в первый год советской власти. Он вызвал не только серьёзный политический кризис в самой РСДРП(б), но и привёл к глубокому расколу правительственной коалиции. В отечественной историографии сложилась устойчивое мнение, что левые эсеры были принципиальными противниками мира с Германией. Но на деле всё было значительно сложнее. Первоначально, когда только начались переговоры о мире, позиции большевиков и левых эсеров совпадали. Обе партии выдвинули лозунг «общего перемирия на фронтах» и начали вести переговоры с представителями всех воюющих стран о перемирии. Сама М. Спиридонова первоначально поддерживала В.И. Ленина и выступала за подписание соглашения. «Мужик не хочет войны, – говорила она, – и примет, какой угодно мир». Л.Д. Троцкий вспоминал: «Левые эсеры вовсе не сразу выступили против Брестского мира. По крайней мере, Спиридонова была в первое время решительной сторонницей подписания». «Подпишите сейчас же мир» – обращалась она к Троцкому после первого посещения Бреста [20, c.84].

8 декабря на заседании ВЦИК М. Спиридонова заявила о «полном доверии», которое оказывают левые эсеры большевикам в деле ведения переговоров в Бресте [3; 13, c.125]. Аналогичной позиции придерживались и многие другие лидеры левых эсеров. На 1 съезде ПЛСР Б. Камков потребовал «немедленного ликвидирования войны» [14, с.90]. В. Карелин, выступая на Всероссийском съезде железнодорожников в начале января 1918 г., отметил, что мирная политика «правительства комиссаров» встречает единодушное одобрение и поддержку со стороны всех партий, стоящих на позиции советской власти» [5].

Практически к началу 1918 г. проблема скорейшего выхода России из войны, а также способы решения этой проблемы приобрели необычайную остроту. В октябре 1917 г. одной из основных причин падения Временного правительства явилась его неспособность справиться с этой задачей. Напротив, во многом декларативное обещание большевиков немедленно заключить всеобщий демократический мир, обеспечило им активную поддержку народных масс и, в числе прочих факторов, способствовало приходу РСДРП(б) к власти.

Но часть лидеров партии левых эсеров изначально были противниками заключения сепаратного мира вообще, тем более на таких грабительских условиях. По сути, разногласия по вопросу о мире выявились сразу после провозглашения «Декрета о мире», принятого II Всероссийским съездом Советов 26 октября 1917 г. Часть левых эсеров и левых социал-демократов (небольшевиков), судя по всему, понимали декларативность и пропагандистский характер основных положений декрета. Так, один из лидеров ПЛСР С.Д. Мстиславский назвал декрет «пустым звуком», считая, что к документу подобного рода, исходившему от «временной власти», не могла отнестись серьезно ни одна из воевавших сторон [5; 9, с.5.]. (С ним вполне можно согласиться). Именно проблема заключения мира с Германией расколола и социалистов, и значительную часть населения страны.

На путь подготовки к сепаратным переговорам с Германией и Австро-Венгрией большевики фактически вступили в середине ноября 1917 г. Столкнувшись, в качестве правящей партии, ответственной за внутреннюю и внешнюю политику Советской России, с чрезвычайно серьезной проблемой развала фронта, они стали искать срочные и неординарные меры для исправления создавшегося положения. Одной из таких мер стало обращение напрямую к армии брать дело мира в свои руки и в обход контрреволюционных генералов вступать в переговоры о перемирии с неприятелем [8, с.77-78]. На тот момент часть деятелей лево-эсеровской оппозиции (М.А. Спиридонова, Б.Д. Камков и др.) поддержала эту инициативу большевиков, как приближавшую, на их взгляд, заключение мира на провозглашенных советской властью принципах [1; 4; 7].

Но другая часть умеренной оппозиции (левые социал-демократы – РСДРП интернационалисты – и меньшинство левых эсеров) рассматривала этот шаг РСДРП(б) как серьезную политическую ошибку, ведущую дело всеобщего мира к провалу [9, с.8; 17].

Как известно, в середине ноября 1917 г. германский блок дал согласие на переговоры о перемирии с Советской Россией. В данном случае оно было обусловлено стратегическими интересами стран Четверного союза. Интересы эти заключались в выводе России из войны путем подписания с ней сепаратного мира и в прекращении, таким образом, войны на два фронта. Большевики же первоначально стремились использовать начавшиеся 20 ноября 1917 г. советско-германские переговоры о перемирии для пропаганды своих политических взглядов, в качестве катализатора мировой революции. Именно об этом писал Л.Д. Троцкий: «Мы поставили задачей нашей дипломатии – просветить народные массы, открыть им глаза на сущность политики их правительств и спаять их в борьбе и в ненависти к буржуазно-капиталистическому строю» [21, c.122]. В связи с этим задача подписания соответствующего договора отходила для РСДРП(б) на задний план.

Пропагандистский эффект переговоров, на который всерьез рассчитывали большевики, ставился частью левых эсеров под серьезное сомнение. Выразителем их точки зрения являлся, в частности, С.Д. Мстиславский. Сами переговоры в обстановке солдатских «братаний» на фронте он считал «недопустимой, тяжелейшей ошибкой», выгодной лишь империалистам обеих воевавших группировок. По мнению С.Д. Мстиславского, выбранный большевиками путь ликвидации войны мог привести только к позорной капитуляции России. Признавая сепаратное перемирие «оружием обоюдоострым», левоэсеровский лидер предлагал два условия, при твердом соблюдении которых оно, по его мнению, могло стать гарантом заключения всеобщего демократического мира. Первым таким условием С.Д. Мстиславский считал объединение во время перемирия всей международной демократии для ведения дальнейших переговоров о мире. С этой целью он выступал за немедленный созыв международной социалистической конференции. [5; 9, с.6, 67]. Второе предложенное С.Д. Мстиславским условие заключалось в воссоздании мощи российской армии, поскольку империалисты на переговорах будут считаться только с реальной силой противника [10, с.16].

Многие лидеры левых эсеров осознавали неспособность России к сопротивлению [11; 13, с.125]. Это объясняет, почему договор о перемирии между Россией и странами Четверного союза, подписанный 2 декабря 1917 г., в целом был положительно воспринят левыми социалистами (небольшевиками). Некоторые из них рассматривали заключение договора о перемирии как серьезную победу советской дипломатии. Так, 8 декабря на торжественном заседании ВЦИК, посвященном этому событию, М.А. Спиридонова охарактеризовала деятельность Совнаркома как «честную борьбу за мир», не поступающуюся «ни одним из принципов революционного социализма». «Этому Совету Народных Комиссаров, – заявила она далее, – мы, социалисты-революционеры … оказываем полное доверие, всемерную поддержку и всецело идем за ним» [13, с.125].

В этот момент левые эсеры сильно заблуждались в оценке начала переговоров с Германией и её союзниками. В частности, М. Спиридонова, выступая на Всероссийском ж.д. съезде 14 декабря 1917 г., с умилением сообщала: «Германия сдалась на наши условия и повторила слова: мир без аннексий и контрибуций (бурные аплодисменты): Она сказала, что из всех оккупированных мест она выводит войска. Значит Бельгия, Сербия будут освобождены от германских империалистов. Это ли не победа, это ли не праздник революции, сегодня в день великих революционеров, в день декабристов. Война тяжелыми гирями висела на революции, и мы с ней кончаем…

Вся политика Совета Народных Комиссаров, Центрального Исполнительного Комитета, мирной делегации, работающей открыто перед лицом всего мира, все они заслуживают полного доверия и громадной поддержки от всех (Бурные аплодисменты)» [6].

В унисон такой оценке действовала практически вся большевистско-левоэсеровская пропаганда. Например, те же «Известия» 19 декабря 1917 г. публикуют информацию о ходе мирных переговоров: «Под влиянием отвращения к войне, всё более охватывающего народы, правительства держав четверного союза обнаруживает несомненное стремление к миру. Кюльманы, Чернины, Хаки-Бей твёрдо убеждены, что переговоры с Россией ведут их к всеобщему миру. Они не сомневаются в том, что в близком будущем вчерашние союзники России пойдут по тому же пути, … они надеются, что мир с Россией поселит в их народах уверенность в скором освобождении от невыносимого бремя войны и неизбежно ослабит оппозиционное настроение в их странах». Здесь явно прослеживается стремление выдать желаемое за действительное.

Но, в конечном счете, между левыми эсерами и большевиками в вопросе разрешения проблемы войны и мира возникли принципиальные разногласия, которые привели к уходу левых эсеров из правительства.

Ситуация поменялась настолько, что уже в январе 1918 г. многие левоэсеровские лидеры против подписания мира с Германией. Активный левоэсеровский публицист С. Мстиславский почти год в своей партийной печати, выражая волю своей партии, анализирует возможные последствия сепаратного мира и доказывает его пагубность для страны и революции. «Ни в борьбе с продовольственным кризисом, ни в борьбе с общей экономической нашей разрухой – мир с Германией нам ничего не принесёт» – пишет он в газете 12 января 1918 г. Уже после заключения и ратификации Брестского мира, 21 марта, он показывает различия в подходе к «революционной войне» между эсерами и большевиками: «И вся разница между нами и большевиками, считаясь с современной обстановкой, считают войну в данный момент невозможной, грозящей Советской России верным и жестоким разгромом, – мы же, левые с.-р., признаём осуществимым возобновление борьбы теперь же без отсрочек и промедлений» [10, c.19, 29].

Позицию левых эсеров в отношении Брестского мира некоторые правые социалисты назвали странной и не логичной. Вообще, конечно, на первый взгляд позиция левых эсеров в правительстве против Брестского мира была действительно странной. В период самих переговоров с Германией лидеры партии совсем не отрицали необходимость переговоров. Их представители (В.А. Карелин и А.А. Биценко) были в составе правительственной делегации в Брест-Литовске. В этом они расходились с правыми эсерами и меньшевиками. На втором Всероссийском крестьянском съезде левые эсеры при поимённом голосовании поддержали резолюцию большевиков, приветствующую мирные переговоры, как «первый крупный шаг по пути борьбы с бесчестной империалистической бойней» и обещающая поддержку миллионов солдат, крестьян и рабочих такой политики ЦИК Советов раб., солд. и кр. деп., которая будет направлена к скорейшему достижению честного и демократического мира народов» [2, с.337]. На III Всероссийском съезде Советов в прениях по докладу о переговорах в Брест-Литовске от лица своей фракции выступил Б. Камков. Он заявил, что те, кто требуют продолжения войны «в данный момент русской революции, на плечи взваливает непомерно тяжёлое бремя», что «осуществление в несколько дней лозунга – мир без аннексий и контрибуций, на основе самоопределения народов – почти невозможен, ибо разрешение полностью и целиком всех этих мировых задач под силу только мировой революции» [19, с.65-66]. На съезде по вопросу о переговорах была принята общая резолюция большевиков и левых эсеров, которая, кстати, связывала решение вопроса о мире с поддержкой пролетариев «Вены, Нижней Австрии и Венгрии» и «пробуждающимся революционным движением пролетариата Германии» [19, с.71].

Но мотивация мирной позиции двух партий была различной. Часть левых эсеров поддержала сторонников договора, так как не верила в близкое пришествие мировой революции. Другие, реально осознав угрозу сокрушения советской власти, не считали возможным ведение революционной войны, противостояние германской агрессии при отсутствии организованного фронта и полной деморализации старой армии.

Свою линию на поддержку переговоров с Германией левые эсеры продолжали и во ВЦИК. В частности, на заседании ВЦИК 14 февраля был заслушан доклад Л. Троцкого о ходе переговоров с Германией. Выступивший с содокладом по этому вопросу В. Карелин в целом поддержал деятельность советской делегации и рассказал о трудностях на переговорах. На этом заседании ВЦИК левые эсеры голосовали за резолюцию, одобряющие деятельность делегации во главе с Л. Троцким на переговорах в Бресте. Выступивший от имени левоэсеровской фракции И. Штейнберг также поддержал переговоры [3].

Но, когда 18 февраля, стало известно о наступлении немцев, левоэсеровский ЦК растерялся. В ту же ночь на 19 февраля, когда большевистский ЦК после большой борьбы в своих рядах незначительным большинством всё-таки поддержал В. Ленина и согласился на подписание мира, и ЦК левых эсеров также проголосовал за немедленный мир. Однако это решение вынесли всего 6 членов ЦК из 15, да и то незначительным большинством. Это решение вскоре было дезавуировано, и ЦК почти в полном составе осудил Брестский мир как предательство революции и провозгласил смертельную борьбу с германским империализмом [12, с.180; 16, c.191-192].

Важно подчеркнуть, что для левых эсеров переговоры в Бресте были скорее ширмой, приёмом для революционизирования трудящихся как внутри страны, так и в западных странах. Они вовсе не хотели заключения грабительского мира. (А иного мира и быть не могло). Левые, в том числе и в партии большевиков, связывали победу революции в России с «революционной войной» и победой мировой революции. Да и первый руководитель советской делегации на переговорах Л.Д. Троцкий практически тоже стоял на этой позиции. Член ЦК ПЛСР и ЦИК И. Штейнберг на заседании ЦИК 14 декабря утверждал: «Дух революции восторжествовал над материей империализма. Невооружённая революция пошла в стан врагов и говорила с ними не только как с равными, но и как с подвластными. Империализм получил роковой удар. Германские генералы склоняют свои головы перед лозунгами русской революции. Значит, в Германии проснулся неугасимый дух восстания и возмущения. И мы убеждены, что восстание должно вспыхнуть во всех воюющих странах. Необходимо только развязать дремлющие социалистические силы и воссоздать международный социалистический фронт». На этом заседании резолюция, внесённая фракцией левых эсеров, и предлагающая принять решительные меры к подъёму революционного движения пролетариата Западной Европы принимается единогласно при одном воздержавшемся». Странно, что с сомнительными сентенциями Штейнберга никто не спорил, хотя выражения типа «германские генералы склоняют свои головы перед лозунгами русской революции» могли просто насмешить. Примерно в том же духе высказался и Б. Камков на съезде мастеровых и рабочих ж.д. 15 декабря 1917 г.: «развитию революционного движения в Германии дан сильнейший толчок. Русская демократия ведёт к всеобщему миру и раскрепощению пролетарских сил других стран» [6, с.7, 11].

Судя по многочисленным документам того периода (резолюции различных собраний и съездов, постановления Советов разного уровня, письма в руководящие советские органы, статьи в левоэсеровской и большевистской печати и т п. документы), идея окончательной победы социалистической революции в России только в союзе с мировым пролетариатом была широко распространена и поддержана. Например, резолюция 2-го Областного съезда Советов раб., крест. и солд. депутатов Северо-Западной области 21 ноября 1917 г., утверждала: «Съезд признаёт, что необходимым условием победы социалистической революции является полный союз трудового народа, беднейших крестьян с рабочими во всех передовых странах» [6].

Брест стал тем пунктом в сотрудничестве двух партий, после которого начинается второй этап их взаимоотношений, когда левые эсеры стали отходить от конструктивной оппозиции по отношению к большевикам, проводя всё более независимою политику. Как показал дальнейший ход событий, левые эсеры отошли от своей первоначальной позиции и, когда подписание мира станет реальностью, выступят против «грабительского мира». Левые эсеры, по сути, начали пропагандистскую войну против большевиков. Изменилась даже фразеология в защиту «революционной войны» и против Брестского мира.

Последовательно стоя на своих революционных принципах, левые эсеры практически игнорировали усталость крестьянства от войны, не учитывали специфику крестьянского мировоззрения, которое не выходило за пределы локального общества. Призыв к срыву Брестского мира и ведению революционной войны находил отклик в основном среди тех крестьян, которые на своём личном опыте почувствовали его негативные последствия. Это были в основном жители тех районов Белоруссии и Украины, которые подверглись немецкой оккупации.

Жёсткость позиции левых эсеров в правительстве и во ВЦИК против Брестского мира была, на наш взгляд, обусловлена также и тем, что значительное число большевистских лидеров и функционеров стояли на сходной позиции. Явилась иллюзия, что можно расколоть большевистскую партию и, договорившись с левыми коммунистами, изменить политику советской власти и не только по вопросу о Брестском мире. В начале 1918 г. к «левым коммунистам» принадлежали: Н. Антонов (Лукин), А. Бубнов, Н. Бухарин, Бела Кун, А. Коллонтай, С. Косиор, В. Куйбышев, А. Ломов, Н. Муралов, Г. Мясников, В. Осинский, М. Покровский, Е. Преображенский, Г. Пятаков, К. Радек, Т. Сапронов, И. Скворцов-Степанов, Ем. Ярославский и другие. Более того, в Московском областном руководстве до мая 1918 г. преобладали сторонники сотрудничества между «левыми коммунистами» и левыми эсерами. Московские большевики иногда сопротивлялись действиям и решениям большевистского правительства [15, с.352]. Это создавало у некоторых левоэсеровских лидеров иллюзию о возможности совместными усилиями не допустить мира с Германией или, как максимум, вообще потеснить большевиков.

В целом Брестский мир явился не победой, а поражением правящих советских партий. Левые партии постепенно начинают становиться на более прагматическую позицию, более реально строить свою политику. Это касалось не только внутренней, но и внешней политики. В конечном счете, 18 марта 1918 г. эсеры объявили о своём выходе из правительства [15, с.67]. Правда, накануне, при голосовании с большинством в один голос, их ЦК в начале решил оставить своих представителей в СНК. Однако фракционное заседание левых эсеров решительно потребовало их отзыва [12, с.21]. Но, не смотря на призыв «к вооружённому срыву Брестского договора», левые эсеры полностью не порывали с большевиками. Более того, они заверяли большевиков, что «на всех путях кроме вопроса о мире будут поддерживать их как честные борцы» [18, с.48-51].

Литература

1. Безбережьев С.В. Мария Александровна Спиридонова // Россия на рубеже веков: исторические портреты. – М., 1991.

2. Быховский Н.Я. Всероссийский Совет крестьянских депутатов в 1917 г. – М., 1929.

3. Государственный архив Российской Федерации. (ГАРФ). Ф.1235. Оп.17. Д.20, Л.2.

4. Гусев К.В. Эсеровская богородица. – М., 1992.

5. Знамя труда. – 1918.

6. Известия ЦИК Советов раб., солд. и кр. депутатов. – 1917. – 17.12.

7. Камков Б.Д. Политическая история России в партиях и лицах. – М., 1993.

8. Ленин В.И. Полн. собр. соч. – Т. 35.

9. Мстиславский С. Брестские переговоры (Из дневника). С приложением протоколов 1-й Брестской конференции и других документов. – С-Пб., 1918.

10. Мстиславский С. Не война, но восстание. – М., 1918.

11. Новая жизнь. Пгд. 1917. – 19.11 (02.12).

12. Партия левых социалистов-революционеров. Документы и материалы. В 3 т. Т.1: июль-май 1917 г. – М., 2000.

13. Протоколы заседаний ВЦИК Советов Р., С., Кр. и Каз. депутатов II созыва. – М., 1918.

14. Протоколы первого съезда партии левых социалистов революционеров (интернационалистов). – Пгд., 1918.

15. Пути революции. – Берлин, 1923.

16. Рабинович А. Большевики и самоубийство левых эсеров. // 1917 год в судьбах России и мира. Октябрьская революция: от новых источников к новому осмыслению. – М., 1998. – С. 191-192.

17. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф.444. Оп.1. Д.1. Л.45 об; Д.11. Л.55.

18. Стенографический отчёт 4-го Чрезвычайного съезда Советов раб., солд., крест. и каз. деп. – М., 1920.

19. Третий Всероссийский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. – Пгд., 1918.

20. Троцкий Л.Д. О Ленине: Материалы к биографии. – М., 1924.

21. Троцкий Л.Д. От Октябрьской революции до Брестского мира. – Харьков, 1924.

С.П. Костриков

Поиск по сайту: