ЗАРУБЕЖНЫЕ УЧЕНЫЕ О ПОСЛЕРЕВОЛЮЦИОННОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ РОССИИ

[51]

Аннотация. В статье изложены взгляды Западных ученых на положение российской интеллигенции после революции. В основу их анализа были положены произведения Бориса Пастернака, как писателя, раскрывшего разочарование интеллигенции первых послереволюционных лет Советской власти в ее действиях, понимание ею ошибочности радикализма в предреволюционные годы, что привело в послереволюционный период к формированию административно-командной системы.

Ключевые слова. Творческая интеллигенция, Россия, ученые Запада, революции.

Десятилетия советского периода ученые России почти не имели возможности ознакомиться с мнениями западных коллег о проблемах и творчестве российских деятелей культуры 1920-1930-х гг. за исключением некоторых публикаций, находившихся в спецхранах центральных библиотек.

Широкие контакты с зарубежными историками стали возможны с проведения большой международной конференции в 1990-м г., организованной Институтом истории РАН и конференции по истории советской интеллигенции в 1992-м г. в МПГУ. В них участвовали ученые многих стран, в том числе и бывшие российские историки, уехавшие в США, Израиль и другие страны Запада в 70-80-е годы прошлого столетия.

Именно с начала 1990-х гг. российские исследователи получили возможность взглянуть на нашу историю с других позиций и подходов, проверив тем самым объективность изучения различных проблем в своей стране и за рубежом, в том числе и по поводу проблем творческой интеллигенции в послереволюционной России, ее отношений с новой властью.

К сожалению, доклады выступавших на конференциях ученых не были опубликованы в то время из-за экономического кризиса, но у автора этой статьи сохранились записи выступлений некоторых западных ученых, по которым можно понять как схожесть, так и разницу во взглядах зарубежных и российских историков на проблемы российской интеллигенции.

Давно известно, что используемый на Западе термин «интеллектуал» не совпадает с российским понятием «интеллигенция». Со времен буржуазных революций в Европейском обществе считалось, что интеллектуалы – это люди, которые заняты разработкой идей, концепций и доказательством их действенности. Такое понимание стало обычным для западной литературы, философии, поэзии, истории, общественных наук и т.д. В России интеллигенция имела свои особенности, хотя и включала многое из западных критериев. Но она развивалась с самого начала в условиях монархии, формировалась из людей, ожидавших от режима либерально-демократических реформ, и хотела создать демократию по западному образцу, и соответственно, капиталистическую экономику. Это с одной стороны. С другой, хотя и меньшая ее часть, но хорошо организованная, радикально настроенная интеллигенция искала новый путь, основываясь на собственной логике и ориентируясь на учения западных идеологов в лице К. Маркса, Ф. Энгельса и других мыслителей. Эти радикалы взяли власть в Октябре 1917 г., и в результате была подорвана самая значимая черта интеллигенции – следовать истине, куда бы она не вела. При Советской власти была сформирована новая интеллигенция, часть которой не во всем соглашалась с властью, но вынуждена была подчиняться условиям жизни в стране.

Ряд ученых США, основываясь на публикациях Элкина, Хайворда, Ладедза в издании Ричарда Пайпса, Уэйдла в издании Эрлиха, работах Д. Уистлера, Де Маллака, Ф. Денингхаузена и других, раскрыли свою позицию на трагические судьбы российской интеллигенции в послереволюционный период. Об этом же говорил профессор Университета Центрального Арканзаса Дональд И. Уистлер на конференции в МПГУ.

До сегодняшнего дня западная историография утверждает, что в среде российской интеллигенции было неприятие и враждебное отношение, в том числе и художественной, к Октябрьской революции 1917 г., и затем к Советской власти. Так, по утверждению Ладедза, либерально-демократическая интеллигенция всем сердцем приветствовала Февраль 1917 г., но была амбивалентна к Октябрьской революции и молчаливо враждебна к Советской власти, не сочувствуя при этом и Белой армии.

Однако историки России давно пришли к однозначному выводу, что этот процесс был более сложным, противоречивым. Его необходимо рассматривать особо и соотносительно к различным группам, как всей интеллигенции, так и отдельных деятелей культуры, учитывая при этом все аспекты социально-политического статуса представителей художественной интеллигенции: социальное положение, образование, известность, материальную обеспеченность, возраст и многое другое.

К тому же с 1920-х гг. советское государство стало заботиться о подготовке лояльной к себе интеллигенции путем направления в высшие учебные заведения тысячи пролетариев и крестьян, среди которых вынуждены были прятаться дети дворян, не сумевших выехать по разным причинам, или не желавших уезжать из России.

Во многих выступлениях западных ученых звучала точка зрения Ричарда Пайпса, опубликовавшего еще в 1961 г. книгу о русской интеллигенции [5]. Рассматривая положение творческой интеллигенции в послереволюционной России, Р. Пайпс писал, что она не могла себе позволить не соглашаться с режимом большевиков даже в той небольшой степени, в которой это допускалось для интеллигенции в императорской России в XIX веке. По его утверждению, в советском обществе не было базы для несогласия, так как все сферы жизни: работа, образование, жилищные условия, еда, транспорт, медицинское обслуживание и многое другое контролировалось государством [5, с.58]. Например, в вузах, число которых стало увеличиваться по всей стране, было проведено сокращение числа абстрактных курсов, состоялись перевыборы профессоров новым поколением студентов под контролем партийных органов, обучение и оценки на экзаменах были организованы по «бригадному методу. Результатом такого метода стали плохо подготовленные специалисты. Западные ученые посчитали, что именно они стали причиной провала первого пятилетнего плана [5, с.135]. На наш взгляд, это было только одной из причин неудач в выполнении пятилетнего плана. Все-таки это был первый и неизведанный путь строительства нового общества и восстановления народного хозяйства после разрухи в годы военных и революционных событий.

Советские историки 1960-1980-х гг. к выводу о сложном пути интеллигенции пришли лишь после долгого и трудного пересмотра идеологии марксизма-ленинизма и сложного пути обретения права на собственную позицию после развала СССР в начале 1990-х. Подтверждение этой концепции было найдено и автором этой статьи при исследовании материалов о судьбах художественной интеллигенции Белоруссии в 1917-1941 гг. [3]. Судьбы деятелей культуры отдельной Советской республики переплетались с судьбами интеллигенции всей страны.

Однако вернемся к взглядам западных ученых. Очень интересная точка зрения была высказана по материалам профессора Ф. Деннингхаузена. Рассматривая историю России после 1917 г., он приравнял послереволюционное общество не к социалистическому, а феодальному. Взяв за основу факты по созданию Союза советских писателей в 1934 г., и затем Союзов художников, композиторов, архитекторов и т.д., довольно четко определил высокую степень подчинения духовной жизни и творчества художественной интеллигенции власти одной партии. По его мнению, все эти Союзы были наделены правами «казнить» или «миловать» деятелей культуры, в зависимости от выполнения их членами заказов руководящей партии.

Особо он отмечал подобную роль Союза советских писателей, как самого первого партийного объединения деятелей литературы. Ф. Деннингхаузен считал, что большая роль в создании Союза писателей принадлежала А.М. Горькому, который как бы с написанной в дореволюционное время легенды о Данко и его пылающем сердце, выводящем народ на светлую дорогу жизни, заложил тем самым фундамент культа личности. Разработку метода «социалистического реализма» он тоже приписывал А.М. Горькому, утверждая, что этот метод затем был взят партией для борьбы с каждой творческой личностью, не желавшей следовать ее указаниям и гласно восхвалять ее политику и деятельность.

Не все ученые России – историки, литературоведы, философы – готовы были принять такие мнения зарубежных коллег, особенно после публикации в открытой печати ранее неизвестных у нас горьковских «Несвоевременных мыслей» [1], считая, что писатель после революции был в оппозиции как В.И. Ленину, так и И.В. Сталину.

На наш взгляд, позицию А.М. Горького нельзя определять однозначно в любом плане, ибо все было гораздо сложнее, противоречивее не только в характере самого писателя, но и в условиях его жизни, в которых он оказался в конце 20-х – начале 30-х годов. К тому же многое не ясно до сих пор ситуацию по влиянию на него окружения. В наши дни опубликовано несколько версий о положении А.М. Горького в России после его возвращения из Капри в начале 1930-х гг., о его смерти. Считаем, что данная тема требует более основательного изучения.

Однако есть смысл рассмотреть, как все было в действительности, и убедимся, что действия А.М. Горького не соответствовали высказываниям американского россиеведа Ф. Деннинхаузена.

Во-первых, легенда о Данко была написана М. Горьким в 1895 г. и она никак не могла быть преддверием культа личности, ибо по критическим анализам литературоведов и историков рассказывала о подвиге юноши ради счастья людей своего племени. Тогда понятия «культ личности» в России вообще не существовало. На наш взгляд, это просто домысел американского советолога.

Во-вторых, изучение материалов 1930-х гг. по истории интеллигенции позволил автору данной статьи выяснить, что понятие «социалистический реализм» не был придуман А.М. Горьким. Он появился в передовой статье «Литературной газеты», затем был сказан И.В. Сталиным на встрече с писателями в доме М. Горького. После этого термин вошел как метод-закон для всех деятелей культуры. Часто его отрицание писателями или художниками вело к репрессиям среди них [4].

В-третьих, в определенной степени можно согласиться с тем, что А.М. Горький не все принимал в политике Советской власти, но было и так, что он отстаивал и защищал талантливых писателей и поэтов у В.И. Ленина, А. Луначарского в случае угрозы их ареста или даже расстрела. Все было в поведении пролетарского писателя не так однозначно, как это представлялось американскому советологу. До сих пор по этим вопросам идут дискуссии в среде ученых самых разных направлений.

На конференции в МГПУ в докладе Дональда И. Уистлера о роли Бориса Пастернака в становлении критического взгляда русской интеллигенции на революции 1917 г. и Советскую власть прозвучала мысль об интеллектуальном поиске своего места поколением интеллигентов, к которому автор отнес Бориса Пастернака. Докладчик акцентировал внимание аудитории на том, что это поколение творческой интеллигенции очень поздно осознало последствия обесценивания человеческой жизни и важности ограничения знания того, что и как, каким способом имеет право делать правительство. Лучшие представители этого поколения поздно поняли, что вместо демократизации ценности, развивавшиеся в России веками, были отброшены революциями на много десятилетий, если не сотен лет назад ради строительства нового общества, основанного, якобы, на рационализме. И в силу этого обстоятельства, по утверждению Д. Уистлера, деятели культуры не смогли противостоять административно-командной системе, и в большинстве своем были репрессированы и уничтожены.

Однако докладчик не понял в произведениях Б. Пастернака того, что он выражал опыт своего поколения через опыт тех, кому приходилось жить в ежедневных реалиях политики Советского правительства. И этот опыт писатель показал как разочарование средних слоев общества, к которым относилось большинство художественной интеллигенции, в «Красной» революции и применении радикальных методов в построении нового общества, объявлявшегося в лозунгах большевиков более свободным и гражданским по сравнению с капитализмом и царской Россией.

Доклад Дональда И. Уистлера был настолько интересен, что автор позволила себе просмотреть еще раз творчество Бориса Пастернака (это после 60-70-х гг., когда он стал знаменем диссидентской интеллигенции), особенно его роман «Доктор Живаго», встреченный на Западе с огромным интересом, но запрещенный к публикации 1950-е гг. в СССР. Взгляд на позицию Б. Пастернака был изложен автором в статье «Борис Пастернак – совесть российской интеллигенции 60-х годов ХХ века» [2].

Нельзя не согласиться с зарубежными коллегами в том, что российская интеллигенция ответственна за то, что послереволюционная Россия пошла не по тому пути, о котором много десятилетий говорили ее лучшие представители, не стала жить по принципам, которые должны были помогать развитию человеческого потенциала, честности, мужества, точного понимания и выражения того, как жили поколения. И позднее не поняла, какие тенденции развитию других поколений несут новые алгоритмы истории.

Исходя из выше сказанного, можно сделать вывод, что анализ взглядов зарубежных историков, посвященный творческой интеллигенции послереволюционной России, достаточно важен для российских ученых, ибо позволяет увидеть многое из ее истории другими глазами. Несмотря на ряд расхождений во взглядах на этот вопрос, в целом, знание публикаций историков Запада способствует выработке более объективного взгляда на весь противоречивый, сложный жизненный и творческий путь деятелей культуры России в условиях становления и укрепления административно-командной системы.

Литература

1. Горький М. Несвоевременные мысли. – М.: «Издание Союза Журналистов СССР», Ассоциация «Ротация», 1990.

2. Ершова Э.Б. Борис Пастернак – совесть российской интеллигенции 60-х годов ХХ века // Социум и власть. – Челябинск: Уральская Академия государственной службы, 2006. – №2.

3. Ершова Э.Б. Исторические судьбы художественной интеллигенции Белоруссии. 1917-1941. – М. Изд. Центр «Россия молодая», 1994.

4. Ершова Э.Б. Проблемы интеллигенции в исследованиях ученых на рубеже ХХ-XXI веков // Российская интеллигенция на родине и в зарубежье. Сб. науч. трудов. – М.: Изд. дом «Ветераны спецслужб», 2005. – 303 с.

5. Pipes R. The Russian Intelligentsia. – NY: Colunbia Universitu Press, 1961.

Л.А. Жукова

Поиск по сайту: