АССОЦИАТИВНЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ КАК СПОСОБ ВЫЯВЛЕНИЯ ИНТРАЯЗЫКОВОЙ ЛАКУНАРНОСТИ

(на примере немецких ассоциативных словарей)

В отечественной психолингвистике последних лет значительное место занимают работы, посвященные изучению образов языкового сознания человека – т.е. изучению совокупности неких (не)определенных психических образов, а) объединяющих знание реципиента о мире, его личный опыт и переживания, б) отражающих активную познавательную деятельность человека, в) формируемых и овнешняемых при помощи языка [Тарасов 1993, 1996, 2000] - через анализ ассоциативных связей, существующих в сознании носителей того или иного языка и культуры.

Являясь, по сути, экспериментальной дисциплиной и виртуозно используя весь спектр как общенаучных методов (наблюдение, измерение, эксперимент), так и общих методов (анализ, синтез, сравнение), психолингвистика уделяет особое внимание различным экспериментальным разработкам, направленным, в частности, на изучение образов сознания представителей различных лингвокультурных общностей и групп.

Особое место среди подобных разработок занимают ассоциативные методики, работающие с так называемыми ассоциативными нормами, или ассоциативными словарями, представляющими собой результаты обработки массовых (свободных) ассоциативных экспериментов.

Полученные в ходе свободного ассоциативного эксперимента реакции испытуемых образуют для каждого указанного слова-стимула ассоциативные поля, которые способны фигурировать как нормы, фиксирующие некоторые существенные для определенного исторического времени характеристики сознания носителей конкретного языка и культуры [Уфимцева, 1996], что, в свою очередь может быть использовано в качестве относительно достоверного материала для исследования бессознательного пласта этнического характера испытуемых и их коллективного бессознательного [Уфимцева, 1998].

Эксперимент позволяет анализировать не только семантические связи слов, существующие в психике носителей языка, выстраивать таблицы частотного распределения слов-реакций на каждое слово-стимул (т.е. создавать проекцию языкового сознания), но и получать информацию о форме и организации лексикона человека, делать определенные заключения о характере так называемой «ассоциативной грамматики» [Караулов, 1999, Залевская, 2000].

Для выявления, анализа и классификации указанных элементов (а тем самым и описания этнокультурной, возрастной и пр. специфики языкового сознания) в течение ряда лет успешно используется метод установления лакун, сформулированный Марковиной И.Ю. и Сорокиным Ю.А. [Сорокин/Марковина 1988, 1993]. Предложенная указанными авторами в 1989 году (Текст как явление культуры, 1989) и дополненная другими исследователями (например, Ertelt-Vieth, 1990) классификационная сетка лакун - здесь, специфических элементов, выявленных в одной ассоциативной выборке по сравнению с другой, - может работать по-разному при анализе корпуса связанного лингвистического текста и при анализе ассоциативного тезауруса.

Можно предположить, что ассоциативный словарь гипотетически представляет собой «отпечаток» стереотипной вербальной памяти человека. Он является фрагментом образа мира того или иного этноса, отраженного в сознании «среднего» носителя той или иной культуры, его мотивов и оценок и, следовательно, его культурных стереотипов [Уфимцева 1996]; является, в отличие от традиционных лингвистических словарей с их описанием «индивидуального лингвистического» языкового знания, одним из возможных способов описания «коллективного обыденного» языкового сознания реальных носителей языка и, следовательно, более адекватно отображает реальное языковое сознание в его усредненном состоянии [Уфимцева, 1998]; является антропоориентированным словарем дескриптивного (описательного) типа и не выступает как предписывающий [Горошко, 2001], детерминирующий правила употребления (здесь, различных лингвистических единиц).

Поскольку ассоциативный словарь представляет собой свод лингвистических данных (лингвистических знаков), предполагается, что лакунизированность здесь будет нести в первую очередь лингвистический характер.

При сопоставлении различных аспектов двух либо нескольких языков как систем обнаруживаются так называемые языковые лакуны, являющиеся разновидностью лингвистических лакун (Текст как явление культуры 1989). Эти языковые лакуны могут, в свою очередь, рассматриваться как а) интеръязыковые и интраязыковые, б) абсолютные и относительные, в) лексические, грамматические и стилистические и пр.

Лакуны, как сигналы этнокультурной специфики, носят, прежде всего, интеръязыковой или интеркультурный характер. Однако лакуны являются сигналами не только специфических реалий, но и специфических процессов и состояний, противоречащих узуальному опыту носителей некоторой лингвокультурной общности. Естественно, что узуальный опыт носителей некоторой лингвокультурной общности изменяется в процессе своего развития, следовательно, узуальный опыт носителей одной и той же культуры в разные эпохи может не совпадать. Лакуны, возникающие в результате сопоставления узуального опыта носителей одной и той же лингвокультурной общности, являются интракультурными.

Иными словами, интраязыковые (термин Марковиной И.Ю., Сорокина Ю.А.), или «внутриязыковые» лакуны (термин Быковой Г.В., Стернина И.А.) позволяют проводить исследование в рамках одного языка. С их помощью можно выявлять, анализировать и классифицировать представленные в ассоциативном словаре историзмы, архаизмы, диалектизмы, неологизмы и пр., затрагивать проблему корпоративных языков, языка различных социальных, возрастных и пр. групп в данной культуре и т.д.

В целом же метод установления лакун позволяет классифицировать то общее и то специфическое, что возникает в ходе сопоставительного анализа зафиксированных в языке (здесь, в корпусе ассоциативного словаря) образов сознания, связанных с национальными, возрастными и пр. характеристиками информанта.

Например, целью исследования, проведенного в 2002 году [Шишканов, 2002], было выявление и сопоставление образов внешности, характера и статуса человека (немца и русского), существующих в языковом сознании носителей указанных культур и зафиксированных в ассоциативных полях русского и немецкого ассоциативных словарей.

Для осуществления замысла автором в 1999 году был проведен свободный ассоциативный эксперимент с носителями немецкого языка. В эксперименте приняли участие учащиеся профессионально-технических учебных заведений и последних классов гимназий города Эмдена (Emden, Германия) в возрасте от 16 до 33 лет - предполагается, что к указанному возрасту в основном завершается становление языковой личности, а в ассоциациях испытуемых находит отражение сформировавшийся в их сознании образ мира [Караулов, 1994]. Средний возраст испытуемых - 24 года, общее число анкет - 290: 130 женских и 160 мужских. Количество предложенных стимулов – 116 единиц. Эксперимент проводился в групповой форме. Количество испытуемых и методика проведения ассоциативного эксперимента, учет возрастной, гендерной и языковой принадлежности информантов соответствовали международным требованиям, предъявляемым к условиям проведения подобного рода исследований.

Полученный в итоге фрагмент немецкого ассоциативного словаря позволил провести сопоставление с результатами аналогичного эксперимента 1957-58 гг. (Norms of Word Association 1970) с целью выявления возможной интраязыковой лакунарности характеристик человека.

Сопоставление статей двух словарей выявило значительное совпадение собранных из реакций испытуемых ассоциативных полей - от 50 до 70%, - что позволяет говорить о допустимости приравнивания выборки 1999 года к общенемецкой.

В качестве иллюстрации ниже приведен фрагмент сопоставительного анализа ассоциативных полей Junge/мальчик и Mädchen/девочка на материале экспериментов 1957-58 и 1999 гг. с целью выявления возможной интраязыковой лакунарности характеристик человека на базе данных указанных немецких ассоциативных словарей.

Интраязыковая лакунарность (ИЛ) была обнаружена здесь в следующих случаях:

а) ИЛ, связанная с историческим контекстом; проявилась в виде зафиксированных в эксперименте 1957-58 гг. единиц, обладающих в толковом словаре (Duden) расширением veraltend/устаревшее, и не обнаруженных среди реакций эксперимента 1999 г, например, Maid/уст. дева, девушка; Backfisch/уст. девочка-подросток, барышня и пр.;

б) ИЛ, связанная с территориальным контекстом; проявилась в использовании в эксперименте 1957-58 гг. единиц, обладающих в толковом словаре расширением ограниченного территориального использования, например, Mädel (bayr., öster.)/девушка, девочка; Bub(e) (südd., öster., schweiz.)/мальчик, мальчишка, парень;

в) ИЛ, связанная с особенностью современной (для эксперимента 1999 г.) молодежной речи, к которой можно отнести, в частности, использование заимствованной англо-американской лексики: boy/мальчик, парень; girl/девочка, девушка; kid/ребенок; lady/леди; sex/пол, секс; teenager/подросток и пр.

г) ИЛ, связанная с «эффектом нейтрализации» при наличии омонимии. Здесь речь идет об особенностях реагирования на предъявленный стимул - Junge, - использованный без соответствующего маркирующего артикля. Словоформа Junge своеобразна тем, что не маркированная специальным образом (например, артиклем, падежным окончанием и т.д.), может восприниматься не только как имя существительное мужского рода der Junge/мальчик, юноша, парень, рассыльный, ученик, молодой человек, мор. юнга - или существительное среднего рода (гораздо реже) das Junge/детеныш (животных), но и как субстантивированная форма имени прилагательного der, die, das Junge от прилагательного jung, букв. молодой, молодая, молодое/юный, юная, юное. Несмотря на то, что данный подход был применен в обоих экспериментах, результаты 1999 года продемонстрировали относительно больше случаев колебания при выборе формы мужского рода: (junge) Leute 3 - (молодые) люди; (junge) Katzen 2 - кошки/котята; (junge) Männer 1 - (молодые) люди, мужчины и пр.;

д) ИЛ, связанная с переходом реакций из ядра на периферию и обратно. На этом следует остановиться чуть подробнее.

Совпадение всех реакций в ассоциативном поле Junge/мальчик составило 58,9% для эксперимента 1957-58 гг. и 62,1% для эксперимента 1999 г. Совпадение ядерного поля, состоящего из первых десяти наиболее частотных реакций (см. диаграммы 1-2), составило 74% от поля диаграммы эксперимента 1957-58 гг. и 71% от поля диаграммы эксперимента 1999 года.

Диаграмма 1. Junge (1957-58)

Диаграмма 2. Junge (1999)

Среди совпавших лексем ядра поля - реакции Mädchen/девочка, Mann/мужчина, Kind/ребенок и klein/маленький, иными словами, остались неизменными противопоставление (Junge=kein Mädchen, т.е. не девочка - параметр В (внешность) – т.е. выглядит иначе; параметр Х (характер) – т.е. ведет себя иначе; параметр С (статус) – т.е. дозволено иное), половая характеристика (Junge=Mann, т.е. мужчина, мужского пола - В, Х, С), возрастная характеристика (Junge=Kind, т.е. не взрослый - В, Х, С), размер (Junge=klein, т.е. не большой - В).

Условная корреляция: Alter/возраст либо старик (параметр В, (Х),С) @ Alte/старуха либо мн. ч.: пожилые (параметр В, (Х),С). Различия: в 1957-58 гг. - нахальный (frech 11 - Х), подросток-озорник (Knabe 14 - В, Х, С; Bub(e) 8 - В, Х, С; Lausbub(e) 8 - В, Х, С; Streiche 6 - Х); в 1999 году - половая характеристика (männlich/мужской 17 - В, Х, С; Boy/мальчик, парень 14 - В, Х, С; Kerl/парень 4 - В, Х, С, (Freund/друг 4 - С) и молодость (jung/молодой 4 - В).

В этом случае прослеживается интраязыковая лакунарность, связанная с употреблением в 1957-58 гг. лексем Bub(e) и Lausbub(e), отсутствующих в 1999 г., наряду с численным увеличением показателя модного заимствования Boy - 4,8% от общего поля по сравнению с 0,9%.

Если в 1957-58 гг. Junge/мальчик описывается скорее как нахальный (frech) и маленький (klein), то уже в 1999 г. акценты немного изменились. Теперь он воспринимался скорее как дитя мужеского пола (männlich), маленький (klein) и юный (jung), иными словами, отмечается сохранение внешностной характеристики klein/маленький (1,8% от общего поля в 1957-58 гг. против 2,1% в 1999 г.), вместе с редукцией характерологической составляющей - frech/нахальный (3,3% от общего поля против 0,3%).

Совпадение всех реакций в ассоциативном поле Mädchen/девочка составило 49,8% для эксперимента 1957-58 гг. и 61,7% для эксперимента 1999 г. Совпадение ядерного поля, состоящего из первых десяти наиболее частотных реакций (см. диаграммы 3 - 4), составило 68% от поля диаграммы эксперимента 1957-58 гг. и 68% от поля диаграммы эксперимента 1999 года.

Диаграмма 3. Mädchen (1957-58)

Диаграмма 4. Mädchen (1999)

Совпадения касались, в основном, лексем Junge/мальчик, Frau/женщина, schön/зд. красивая, hübsch/милая, симпатичная, jung/молодая, иными словами, также как в первом случае остались неизменными противопоставления (Mädchen=kein Junge, т.е. не мальчик - В, Х, С), половая характеристика (Mädchen=Frau, т.е. женского пола - В, Х, С), возрастная характеристика (Mädchen=jung, т.е. не старая - В, Х) и внешние характеристики, в частности, красота и «симпатичность» (Mädchen=schön, hübsch, т.е. приятная на вид - В).

Различия же обнаружились в указании в 1957-58 гг. синонимического противопоставления (Knabe/юноша, мальчик 18 - В, Х, С), введение названия социально значимого института - школа (Schule 8 - В, С), определяющего, в том числе, и возрастные рамки, учитывающиеся при описании субъекта; наличие достаточных внешностных и характерологических качеств для описания субъекта как предполагаемого партнера в танцах (tanzen 10 - В, Х) и любви (Liebe 6 - В, Х, С); при этом внешние характеристики приобретают особый статус - волосы (Haar(e) 7 - В, С). В 1999 г. особое внимание было уделено принадлежности к противоположному полу (weiblich/женская, женственная 11 - В, Х, С; Girl/девочка, девушка 21 - В, Х, С); размерам (klein/маленькая 9 - В), социальному статусу (Freundin/подруга 4 - С), возрасту (Kind/ребенок 4 - В, Х, С).

В данном случае можно констатировать относительное сохранение описания девочки как «подруги» (Freundin:1,2% от общего объема 1957-58 гг. против 1,4% от общего объема 1999 г.) и «ребенка» (Kind:1,2% против 1,4%). При этом в 1999 г. обнаруживается утрата лексем Knabe/юноша, мальчик (5,5%) и tanzen/танцевать (3,0%), а также сокращение численного показателя реакций Schule/школа (2,4% от общего объема - 0,3%), Haar(e)/волосы (1,8% - 0,3%), Liebe/любовь (1,8% - 0,3%). При этом отмечается уменьшение внешностно-статусных характеристик и увеличение внешностно-характерологических - Girl/девочка, девушка (0,3% - 8,3%), weiblich/женский, женственный (0,3% - 3,8%), klein/маленький (0,9% - 3,1%). Иными словами, «девочка» перестала восприниматься как лицо, ассоциирующееся только со школой, с (особой формы и/или длины) волосами, с любовью, но воспринимается как потенциальная подружка, юная и невысокого роста.

е) ИЛ, связанная с концептуальной наполняемостью образа за счет использования тех или иных лингвистических единиц. Здесь речь пойдет только о возможном концептуальном объединении единиц, не использованных в том или другом эксперименте.

Для образа Junge/мальчик периода 1957-58 гг. достаточно использовать словарное определение «Lausbub (umg. meist wohlwollend) - frecher, kleiner Kerl, zu Streichen angelegter Junge»/букв. парень, паренек (чаще, благосклонно) - нахальный/наглый, маленький паренек; предрасположенный/склонный к проказам мальчик, поскольку именно из подобных единиц, отсутствующих в эксперименте 1999 года, и складывается ассоциативный образ: Lausbub/парень (8), Lausjunge/парень (1), Streiche/проказы, выходки (6), Jungenstreich/мальчишеская выходка, шалость (2), (Junge)nStreiche/(мальчишеские) проказы (1), frech/наглый, нахальный (11), klein/маленький (6), kleiner Junge/маленький мальчик (1), Junge/мальчик, парень (2), jungenhaft/мальчишеский, задорный (1), junger Mann/молодой человек (1), Jugend/молодость, юность, молодежь (1), Halbstarker/подросток, шалопай (4).

Сюда также можно отнести и реакции Rowdy/хулиган (2), wild/дикий, буйный (2), frisch/бодрый, живой, веселый (2), lustig/веселый, забавный (3), Spiel/игра (3), возможно, связанные с параметром характера данного персонажа; реакции blond/белокурый (2) и Hose/брюки, штаны (2), связанные с параметром внешности.

К составляющим элементам данного образа можно отнести и единицы Bursche/парень (3), Bub(e)/мальчик, мальчишка (8), Kamerad/товарищ, приятель, коллега, (друг) (3), при этом предполагается наличие лакунарности, связанной с отдельными словарными значениями перечисленных лексем: предполагается отсутствие в когнитивном поле «Junge» проведенного в 1957-58 гг. эксперимента значений слуга, денщик, вестовой и бурш, студент, член студенческой корпорации для Bursche/парень и значений слуга, работник, батрак; (ист.) оруженосец и (карт.) валет для Bub(e)/мальчик.

Образ «мальчика» 1999 г., составленный из единиц, отсутствующих в обобщенных результатах эксперимента 1957-58 гг., связан с игровой, развлекательной и спортивной тематикой - Auto/машина (3), Autos/машины (2), Ralli/ралли (1), Fußball/футбол (2), Sport/спорт (2), - а также с сильной половой составляющей - männlich/мужской (17), kleiner Mann/маленький мужчина (2), Geschlecht/зд. пол (3), anderes Geschlecht/другой пол (1), gleiches Geschlecht/тот же пол (1), Sex/пол, секс (1), sexy/сексуальный (1), Pubertät/половая зрелость (1), pubertär/возмужалый (1) и пр.

Образ «девочки» 1957-58 гг., составленный из лексических единиц, не указанных в эксперименте 1999 года, связан с перечислением некоторых словарных значений лексемы «Mädchen» – это реакции Dienstmädchen/служанка, прислуга (2), Fräulein/девушка, барышня, девица (2), Jungfrau/дева, девственница (4). Не обнаружены также корреляции с внешностными характеристиками blond/белокурая (3), schlank/стройная (4) и Pferdeschwanz/«конский хвост» (прическа). Отсутствуют реакции tanzen/танцевать (10), Tanzkurs/танцевальный курс (3), Tanzstunde/танцевальный час (2), Ländler/лендлер, народный танец (2), Musik/музыка (1).

Образ «девочки» 1999 года наполнен заимствованиями и элементами молодежной речи: geil/классная (2), Girlie/деваха (3), Sex (3), Teenager (3), Tussi/«телка» (1), zickig/«ломака», строящая из себя (2) и пр.

Суммируя полученную информацию, следует отметить, что в образе мальчика и девочки у немцев обнаруживается определенная трансформация, связанная с:

а) изменениями в лексикологическом контексте: увеличением числа заимствований и устаревающей лексики;

б) сохранением ядерной структуры;

в) ограничением в ассоциативном поле реакций, представляющих собой словарные коннотации стимула;

г) увеличением гендерной составляющей образов и пр.

Иными словами, ассоциативный эксперимент позволил обнаружить определенную динамику в развитии образов языкового сознания немцев, связанную с временными изменениями в языке и менталитете народа. Метод установления лакун позволил дать качественную классификационную характеристику обнаруженным изменениям за прошедший период в рамках одной культуры.

Использованная литература

1. Горошко Е.И. Интегративная модель свободного ассоциативного эксперимента. - Харьков - М., 2001.

2. Залевская А.А. Введение в психолингвистику. - М., 2000.

3. Караулов Ю.Н. Ассоциативная грамматика и ассоциативно-вербальная сеть. - М., 1999.

4. Караулов Ю.Н. Русский ассоциативный словарь как новый лингвистический источник и инструмент анализа языковой способности //Русский ассоциативный словарь. - М., 1994. Кн.1.

5. Сорокин Ю.А., Марковина И.Ю. Культура и ее этнопсихолингвистическая ценность. В кн.: Этнопсихолингвистика. - М.:«Наука», 1988.

6. Сорокин Ю.А., Марковина И.Ю. Социоментальная картина мира: опыт моделирования коллизий сознания. В кн.: Язык и сознание. Парадоксальная рациональность. Ин-т языкознания РАН. - М., 1993.

7. Стернин И.А., Быкова Г.В. Концепты и лакуны // Языковое сознание: формирование и функционирование. - М., 1993.

8. Тарасов Е.Ф. Актуальные проблемы анализа языкового сознания //Языковое сознание и образ мира. - М., 2000.

9. Тарасов Е.Ф. Межкультурное общение - новая онтология анализа языкового сознания //Этнокультурная специфика языкового сознания. - М., 1996.

10. Тарасов Е.Ф. О формах существования сознания // Язык и сознание: парадоксальная рациональность. - М., 1993.

11. Текст как явление культуры / Г.А. Антипов, О.А. Донских, И.Ю. Марковина, Ю.А. Сорокин - Новосибирск: «Наука», 1989.

12. Уфимцева Н.В. Психолингвистика (обзор) //Социальные и гуманитарные науки. - М., 1998.

13. Уфимцева Н.В. Русские: опыт еще одного самопознания //Этнокультурная специфика языкового сознания. - М., 1996.

14. Шишканов И.В. Специфика немецкого и русского языкового сознания (психолингвистический анализ тематической группы «Человек»): Автореферат дис. ... канд. филол. наук. - М., 2002.

15. Ertelt-Vieth, Astrid: Kulturvergleichende Analyse von Verhalten, Sprache und Bedeutungen im Moskauer Alltag: Beitrag zu einer empirisch, kontrastiv und semiotisch angerichteten Landeswissenschaft. / Astrid Ertelt-Vieth. - Frankfurt am Main; Bern; New York; Paris: Lang, 1990.

16. Norms of Word Association / Ed. by Leo Postman and Geoffrey Keppel. - New York and London: Academic Press, 1970.

Поиск по сайту: