ЭРОТИЧЕСКИЙ ФАКТОР В ЦЕЛИТЕЛЬСТВЕ

Лечебный магнетизм

Остроумный Шамфор, наблюдая, очевидно, существующую в его время практику лечения "магнетизмом", приводит типичный медицинский анекдот. Доктор осматривает больную даму и ставит диагноз: "Ваша болезнь, мадам, происходит от того, что у Вас нет мужчины. И вот он перед Вами!".

А практика гипнотизации была в конце XVIIIвека такова: "магнетизер"-мужчина охватывал талию пациентки и наклонял ее, наподобие фигуры танго, так, чтобы она "падала", а он ее удерживал; при этом ему нужно было смотреть в глаза, сближать лица. В момент "кризиса" дыхание доктора и пациентки "соединялось" и прочее. Очевидно, память о таком начале "современной научной психотерапии" сохранилась до наших дней, поскольку на одной из учебных таблиц по психиатрии, выпущенных Медгизом, была фотография сеанса под названием "психотерапия". На ней был изображен доктор и молоденькая пациентка. Док-

тор держал пациентку за голову, обхватив ее так, словно приготовился к долгому, протяжному, глубоко проникающему поцелую. Их дыхание, очевидно, тоже соединилось. Какая женщина при таком лечении удержит свои симптомы, особенно, если это симптомы невротические, преходящие, связанные с дефицитом любви и общения? Редкая женщина дойдет до середины "сессии", не позабыв, от чего она пришла лечиться!

Леон Шерток (1993, с. 170) приводит некоторые выводы из тайного доклада Королевской комиссии Франции 1784 года, где осуждался месмеризм. Это был второй доклад, не для широкой публики. А в первом доказывалось отсутствие каких-либо научных доказательств существования "животного магнетизма" и целительных "флюидов".

Лечебные эффекты, которые все же были, и их нельзя было игнорировать, объяснялись результатом деятельности воображения, то есть плацебо-эффектом. В тайном докладе говорилось о том, что "животный магнетизм" опасен для нравов, поскольку пациенты в кризисе проявляют явные признаки сексуального возбуждения. Хотя дело было не в технике гипнотизации, а в физической близости разнополых врача и пациентов.

Страх перед сексуальностью в процессе лечения оставался длительное время, пока в работах 3. Фрейда не получил полную рационализацию — теорию трансверта и контр-трансверта. Врачу предписывалось осознавать свои сексуальные фантазии и влечения и оставаться полностью "нейтральным", какие бы страсти не кипели у его пациентов. В то же время широкая общественность поняла из психоанализа, что все болезни происходят из-за сексуальной неудовлетворенности, вытеснения сексуальной энергии (либидо) в бессознательное, из которого оно продолжает управлять сознанием с помощью симптомов. Таким образом, понятна становится связь между исцелением и эротизмом: выход сексуальной энергии, свободное проявление эротических чувств, а также "возгонка" их, сублимация, превращение в высокие порывы, в эстетическую деятельность дают человеку исцеление.

Влюбленность в доктора — один из самых распространенных мотивов, описывающих взаимоотношения между врачом и пациентом. Все истории, связанные с такой влюбленностью, заканчиваются исцелением болезни, а иногда и свадьбой. Если мы вспомним русский фольклор, то легко представим, что происходит с основными персонажами волшебной сказки — женихом и невестой. Пока они не поженятся, их преследуют несчастья и болезни: у невесты — болезни одержимости (она превращается во что-то мерзкое или недоступное для человеческого общения), а у жениха — болезни "утраты души" — депрессия, "кручинушка", беспомощность, бессилие.

Магические помощники и Сила любви спасают положение — препятствия преодолеваются, силы колдовства, зависти, злобы, силы Смерти терпят сокрушительное поражение, и влюбленные соединяются друг с другом для заключения брачного союза и счастья, о чем в дальнейшем описании всегда умалчивается.

"Химическая женитьба"

Эта книга появилась в XVI веке и считается манифестом розенкрейцеров. Ни одна работа в истории литературы не вызывала такого количества откликов и попыток интерпретации, как эта маленькая книга. Под символизмом алхимической женитьбы (Хол М.П., 1992, с. 279) средневековые философы скрывали секретную систему духовной культуры, с помощью которой они надеялись скоординировать "обрывки" человеческого и социального организмов. Имеется в виду, что человек состоит из духа, ума и тела, а общество — из церкви, государства и населения. Между "обрывками" нет любовного союза, поэтому и человек, и общество нездоровы.

В книге описаны шесть дней процесса философского "творения", через который должен пройти каждый организм. На символическом языке рассказывается о том, как силы Разума и Любви собираются по Божественной формуле из частей человека и элементов мира и становятся

молодыми Королем и Королевой, олицетворением просвещенного духа и возрожденного тела. Жених — это реальность, а невеста — это возрожденное существо, достигающее совершенства через становление и космическую женитьбу. Божественное и человеческое сознание соединяются в священном браке.

С позиций рассматриваемого вопроса о плацебо-эффектах, символы-понятия Разум и Любовь более полно характеризуют то, что обозначается в современной медицине как специфические и неспецифические эффекты лечения. Плацебо-эффекты, следовательно, относятся к любви, это "возрожденное существо", которое прошло становление в реальности, то есть реализовалось посредством "женитьбы". Любое лечение — физической субстанцией или пониманием (психотерапия) — есть просвещенный дух или реальность, который желает овладеть "невестой". На скучном "научном" языке повторяют из книги в книгу заклинание о том, что "всякое лечение должно быть индивидуализировано", то есть подходить к больному, чтобы он его принял правильно. На символическом языке это означает, что "невеста", то есть не измененная духом плоть ("болезненная"), довольно разборчива, и к ней в самом деле нужен подход, "ухаживание", вовлечение, привлечение внимания и прочее. В книге "Химическая женитьба" она именуется "Вирго Люцифера" (девственность Люцифера). Необходим процесс творения, который и называется "женитьбой", чтобы осуществлялся союз Разума и Любви, соединение разрозненных частей в единое целое. В русском фольклоре разум и любовь символизируются в понятиях-символах "мертвая" и "живая" вода. Мертвая скрепляет разрушенные увечьем, несчастьем, Смертью-разъединительницей, разлучницей, части существа. "Живая" — оживляет, приводит это Целое в осмысленное, живое движение. Механически соединить разъединенные части может и автомат, или "схема лечения", "клиническая логика", а вот вдохнуть душу, действительно оживить больного, придать найденной цельности смысл, может только любовь — "Живая вода".

Андрогенизм

Одна из самых ранних и очень красивых идей брачного союза и эротического влечения друг к другу — идея андро-генизма. Аристофан в своих сочинения объяснял, что раньше, до возникновения людей, существовали андрогины — существа, совмещающие в себе особенности мужского и женского пола. Они были очень сильными существами и имели большие замыслы. Чтобы они чего-нибудь не замыслили плохого против богов, Зевс разрезал их на половинки. С тех пор эти половинки ждут одна другую, стремясь слиться. Это стремление древние греки и называли Эросом. Когда-то мы все были цельными существами, а теперь разделены на части, и нас одолевает страсть к утерянной цельности.

Сами термины "ис-целение", "целебное", "целитель-ство" содержат идею соединения в целом. Целостность организма — основное условие здоровья и благополучия, присутствия "силы и больших замыслов". Стремление к целостности, к здоровью, следовательно, есть Эрос. Целитель — этот тот, кто способен пробуждать это стремление к целостности.

Платоническая любовь

До Платона, как считает А. Ф. Лосев в работе "Эрос у Платона", существовали две концепции Эроса: Эрос лирический и Эрос космический. Первый наделен любовными чарами, которые притягивают человеческие существа друг к другу и переживается в аспекте общений двух индивидуальностей — Эрос лирики и индивидуального влечения. Другая концепция рассматривает Эрос в аспекте космогонии. Такой Эрос обустраивает мир, создает из Хаоса Космос организованный, создает Вселенную, богов и людей. Это Эрос космический и Эрос творческий.

Платон синтезировал эти две концепции, хотя и изложил результаты синтеза неясно, поэтому очень многие философы не поняли, как считает А. Ф. Лосев, сути "платонической любви", относя к ней лишь голую духовную любовь. Платон берет чувственную любовь во всей ее экстатичности

и самозабвении, во всей ее взрывности и мучительности", — пишет А.Ф. Лосев, и хочет преобразить, сделать ее такой, чтобы в конце были дети, не смертные и больные, но бессмертные и прекрасные. Платон вкладывает в уста Сократа идею "рождения в красоте" — центральный смысловой аспект Эроса: рождение в красоте как по телу, так и по душе. Рождать — дело божественное. В смертном существе способность рождать является залогом бессмертия, поэтому Эрос есть Эрос "родильного плода в прекрасном". Платон устанавливает несколько стадий развития Эроса:

— Эрос прекрасных тел;

— Эрос прекрасных душ;

— Эрос созерцания всеобщей красоты;

— Эрос абсолютной красоты, красоты в себе.

Все это один и тот же Эрос, сам рожденный от брака божественного Обилия (Пор) и человеческой Бедности (Пения). Он вечно разделяет судьбу то своего отца, то матери. Платон интуитивно чувствовал, что Эрос рождения в красоте для бессмертия — это Эрос, единящий богов и людей, это истинный Эрос, единящий сначала две души, а потом и все человечество для вселенского всеединства, — заключает А.Ф. Лосев.

Если сопоставить известное определение здоровья, данное специалистами ВОЗ, и стадии развития Эроса, данные Платоном, то получится примечательное совпадение:

Здоровье — это:

— соматическое благополучие;

— психологическое благополучие;

— социальное благополучие;

— "абсолютная ценность" (возможный критерий).

Эрос — это:

— прекрасные тела;

— прекрасные души;

— всеобщая красота (красота общества и сообщества);

— абсолютная красота.

Болезнь понимается как утрата здоровья, порча того, что должно быть прекрасным, следовательно, болезнь — это утрата, уничтожение Эроса: физические страдания — утрата Эроса прекрасных тел; душевные страдания и болезни —

утрата Эроса прекрасных душ (душа не "беременна красотой"!); социальные болезни — ссоры, межличностные конфликты, борьба, войны — утрата Эроса "созерцания всеобщей красоты, обращения с прекрасным ко всему миру"; и, наконец, болезни нового времени — ноогенные неврозы по В. Франклу, состояния бессмысленности жизни, "экзистенциального вакуума", жизненной пустоты, технологизация и технизация человека — это утрата Эроса "запредельной", абсолютной красоты.

Исцеление красотой

Можно ли вылечить болезнь созерцанием красоты природы, рассматривая, например, пейзажи Левитана, Шишкина; или исцелить хворь, слушая музыку, вдыхая благовония, общаясь с красивыми домашними или дикими животными, наблюдая или участвуя в театральном действии, где представлены прекрасные поступки героя; можно ли исцелиться с помощью красивых движений — танцевальных или боевых; можно ли вообще считать красоту "лекарством для души"? Да, да, да. Все это сейчас никакой не секрет "тайных мистерий", это почти повседневная работа арт-терапевтов — врачей, психологов, педагогов, который исцеляют очень многие виды болезней средствами эстетики, красотой. Есть ли это специфическое лечение? В обычном медицинском смысле — нет. Это неспецифическая терапия. Это, собственно, и не терапия, а скорее — отвлечение от неприятных болезненных переживаний и уныния — питательной среды для любой болезни. Это "плацебо", то, что "нравится богу и человеку", это прикосновение красоты, в которой заключен мистицизм Эроса — единения разрозненного.

Алкоголик, опустившийся на дно жизни, но еще не оттолкнувшийся от этого дна, чтобы всплыть и родиться вновь для красоты и бессмертия, лепит свое лицо, глиняное изображение. Это происходит в центре "Социотерапия" в г. Киеве в 1993 году. На небольшом столе перед ним кусок глины. Прямо перед ним зеркало, из которого на него

смотрит несчастная, хмурая физиономия. То, что получается из глины на столе, — еще хуже, гораздо хуже. Это какой-то урод. Это вообще не лицо человека. Это его "харя". Когда он пьет, он, наверное, таким и бывает, но он этого никогда сам не видел, он не помнит, как это происходит, когда он является домой "на рогах". Жена ему об этом говорила не раз и не два, но он ей не верил. Теперь он ощупывает то, что должно быть лбом на глиняной маске, и с отвращением ковыряет бугорки на тех местах, откуда обычно растут рога. Рот у маски похож на след от горла бутылки, глаз нет вовсе. Это начало лечения красотой. Алкоголик лепит такое чудовище не только и не столько потому, что не умеет заниматься лепкой, делает это впервые в жизни. У него низкое самоуважение, а это корень его жизненной проблемы, поэтому он и выражает это уродующее отношение к самому себе: "Я — плохой, да, я пью, но вы-то все разве лучше?"

По мере продвижения процесса реабилитации, день ото дня глиняное изваяние становится все более и более похожим на лицо человека. У автора появляется уважение к собственному творению. Ему нравится то, что он лепит, ему нравится то, что изменяется в нем самом. Возможно, ему и не понадобится никакое "специальное лечение" от алкоголизма: таблетки от алкоголя, противоалкогольная терапия, (подумать только — "против алкоголя", как будто этот Алкоголь — живое существо, вредное, настырное, и против него надо принимать чрезвычайные методы защиты!).

Вот еще один пример силы искусства. В конце 70-х годов, занимаясь стационарной психотерапией неврозов в специализированном отделении, я серьезно увлекся музыкотера-пией. Вместе со своей помощницей Ириной Овчинниковой (ныне кандидат наук, профессиональный музыковед) мы подбирали музыкальные произведения для индивидуальных сеансов музыкотерапии. Хотя лечат болезни музыкой столько, сколько существует медицина, никакой теории лечения музыкой нет, объяснений же более чем достаточно. Подбор музыки осуществляется практически интуитивно

или из-за личных предпочтений музыкотерапевта (см. В.Ю. Завьявлов, 1995). Меня поразила одна из первых наших пациенток, которая за 5 сеансов музыкотерапии изменилась до неузнаваемости. Это была совершенно невообразимая особа. За ее плечами было три "кровавых брака"; все трое мужей, но, естественно, по очереди, резали несчастную жену, каждый в своей манере или, как говорят в милиции, "свойственным почерком". Один изрезал ей весь живот (6 или 7 огромных рубцов), другой все норовил проникнуть внутрь, оставив следы порезов в области почек, а третий изрезал ей лицо, чирканув по одному веку так, что внешность ее приобрела черты бывалого флибустьера. Внешнее сходство с морским разбойником разительно соответствовало поведению. Это была необычайно взрывная и скандальная личность. Ее никто не мог лечить, она со всеми ссорилась, поэтому ее и направили к психиатру. На приеме она заявила, что от всех таблеток и лекарств у нее аллергия, в слова и внушения она не верит и вообще, ее никто не вылечит, жизнь ее порушена, все мужики сволочи и пр. Музыкой она никогда не лечилась, поэтому не знала, как ей реагировать на это предложение. Она согласилась. На первом же сеансе, после туманного объяснения насчет "музыкального воздействия на центральную нервную систему и т. д.", ей дали послушать "Трио-сонату" И. С. Баха. Надо было видеть, как Бах "вдавил" женщину-повстанца в кресло. Она "уменьшилась в размерах", превратилась в послушную девочку — "медхэн" в чепчике и белоснежном фартуке. На следующие сеансы она приходила в гипнотарий такой смиренно-тихой, как будто это примерная ученица гимназии приходит в католический костел. Она прослушивала все программы, приготовленные специально для нее, с огромным вниманием и каким-то потаенным ожиданием, о котором ничего не говорила. Иногда тихо плакала, но больше сидела почти неподвижно, словно затаясь, как будто слушала предназначенное не для нее, а для какой-то другой сущности, разбуженной музыкой. Скорее всего так оно и было. В ней действительно что-то проснулось и это "что-то" изменило ее поведение, настроение и самочувствие. Никаких специальных методов

терапии, никаких внушении, анализа переживании — ничего, кроме музыки. Через 10 дней после начала музыкотера-пии она выписалась, рассказав напоследок свою историю любовных битв — побед и поражений.

Конечно, музыкальная терапия имеет свой, описанный профессионалами механизм целебного воздействия (ятро — музыка, созвучная переживаниям, реактивная музыка, способствующая катарсису, релаксационно-медитативная, способствующая самопознанию, расслаблению, активации воображения и пр.), но в данном случае нас интересуют только те 55%, которые причисляются к плацебогенным эффектам. Музыка открывает человеку такие переживания, такое бытие, которое невозможно никак логически, разумно-рассудочно определить. Об этом бытии нельзя сказать, что оно есть или его нет. Здесь царствует "мистическая диалектика" (А.Ф. Лосев) или "алогическая логика" (Э.Я. Го-лосовкер), которая выводит существование чего-то из "ничего", из недр до-логического Бытия. Музыка может дать все, что угодно, и это ВСЕ не будет логически вытекать ни из потребности слушающего, ни из его опыта, ниоткуда. Все, что дает музыка, а не ленивое мечтание под музыку, — это дар, получаемый "ни за что", просто дар. Это Эрос четвертого уровня по Платону — абсолютная красота, существующая сама для себя, а не "для кого-то", "из-за чего-то", "ради чего-то" и т. п. Такая абсолютная красота исцеляет только абсолютно, то есть этим процессом исцеления абсолютно невозможно управлять. Либо она есть, либо нет. Наверное, это мистическое существование Абсолютной Красоты и смущает многих в формуле М.Ф. Достоевского "Красота спасет мир". А что, если не спасет? Зачем спасать ужасный мир? Зачем красоте спасать? О каком мире идет речь? Сам писатель высказывался о красоте более определенно. Он считал, что красота, если и полезна, то полезна потому, что она красота, потому что в человеке и в человечестве всегда есть "потребность красоты и высшего идеала ее". Максимально выражена красота, как считал Достоевский, в творчестве Пушкина, поэтому "литература красоты одна лишь спасет" (Цит. поД.Д. Благой, 1972).

Человек жаждет красоту и принимает ее без всяких условий только потому, что она красота, и это есть тайна художественного творчества и вообще здоровой, "живой жизни", утверждал писатель.

Красота есть признак здоровья и благополучия, поэтому, наверное, все, что несет красоту человеку — поэзия, проза, театр, музыка, природа, творения гения человеческого, — все это может спасти человека от внутреннего разрушения, распада личности, запустения личностного мира.

Однажды мне удалось убедить одну пациентку принимать необходимые ей лекарства (сосудорасширители), которые она боялась пить из-за суеверных представлений о "дьявольской силе", заключенной в лекарствах. Я не стал рассказывать о том, что тысячи образованных людей в разных лабораториях мира создавали это лекарство, перепроверяя его действие в экспериментах на животных и добровольцах, прежде чем оно попало к ней. Я просто объяснил, что много людей думало об этом продукте, что они красиво работали и создали красивое химическое соединение и т. д. Пациентка без колебаний и страха приняла лекарство, а с ним и идею о красоте! Что ей помогло больше — сосудорасширяющий препарат или мысль о потреблении чего-то красивого, мне достоверно не известно, но ей стало лучше. Красота лекарств — внешний вид, окраска, маркировка, упаковка, этикетка, реклама — важнейший атрибут современных аптек. Уходят времена, когда по рецепту в аптеках готовились мутные растворы в невзрачных, неказистых пузырьках. Сейчас аптеки — это особые магазины с шикарными витринами. Потребность человека в красоте изрядно эксплуатируется. Даже если здоров вполне, все равно хочется что-то попробовать из роскошных флаконов, контейнеров, коробочек. Все очень удобно, форма таблеток изумительно приспособлена для глотания, а хочешь — таблетка быстро растворится, и это уже и не лекарство, а шипучий напиток. Лечиться становится так приятно, что вот-вот изнутри раздастся "глас": "Ну почему я не болею — так много лекарств хороших, так много ласковых имен, такой замечательный выбор..."

Если к этому добавить впечатления о роскошных номерах, где лечатся и "работают" политические лидеры, о бесконечных фильмах, действие которых происходит в госпиталях, где "все красиво" и прочее, тогда становится понятно, почему "престижно болеть", престижно лечиться на дорогих курортах и в дорогих клиниках. Это и есть потребность в красоте, о чем писал Ф.М. Достоевский.

2.3. ВДОХНОВЕНИЕ

Мистика вдоха-выдоха

Вдохновение — это что-то, происходящее на вдохе, и что-то новое; отсюда, наверное, и вдох-нов-ение. Георгий Гачев (1988, с 376), размышляя о голосе национальной природы и звукописи в слове, выделяет мало осознаваемый, но очевидный факт: звуки языка произноситься могут лишь на выдохе. А на вдохе получиться могут только звук "А", который филолог расшифровывает как символ открытого пространства, и звук "И" — символ дали. При вдохе, следовательно, мы вбираем открытое пространство и даль. Звуки "О" и "У" суть звуки глубины, мы вносим в бытие, даруем, как и звук "Е" (перед, лицо, личность), как и звук "Ы" — выдох, выход в мир, испускание духа, отвердение, "распад и растекание в мировом Океане нашего "Я". Язык — наш вклад в Космос, а не наоборот. "Вот где корень гносеологии, — пишет Г. Гачев, — не в нас бытие словом входит, а из нас слово на бытие выходит, и ему теперь нас понимать, а мыто думаем, что говоря — познаем!" (там же, с. 377). Когда мы молчим, продолжает Г. Гачев, "то в нас бытие само вливается беспрепятственно золотыми лучами — и тогда мы истинно познаем, ибо внимаем. Когда же говорим, мы выталкиваем снаряды слов и расталкиваем грубо их локтями бытие, отталкивая его от себя".

Скверна, как учил Иисус Христос, выходит из уст, а не входит в уста, то-есть оскверниться тем, что человек вбирает

в себя, невозможно, он вбирает в себя реальность Бытия, познает эту реальность молча и может пользоваться для выражения мысли любыми словами, потому что мысль безразлична к словесности и звучности.

В словах, на выдохе, в том потоке, что выходит из нас, и, стало быть, в рассудочной, рационалистической деятельности ума нет вдохновения, нет истинного творчества.

Дыхательная гимнастика Стрельниковой — яркий пример мистики Вдоха. Человек парадоксальным образом вдыхает тогда, когда тело приготовилось выдохнуть. Вместо скверны, к которой приготовился ум, он получает Вдохновение.

Человек-творец

То, что плацебо — это творение самого пациента, достаточно ясно из нашего изложения. Целитель не творит этот вид изменений, он не порождает эти эффекты, он может сотворить особую среду, в которой его пациент сможет стать творцом собственных перемен, сможет вдох-новенно вобрать в себя Реальность, перестав при этом "осквернять" себя воспоминаниями б болезнях и неудачах, заблуждениями и недопониманием происходящего с ним.

Вдохновение — это высокая форма интуиции, это поток удивления и изумления, считает суфийский мудрец Хазрат Инайят Хан. Вдохновленный человек — будь то писатель, поэт, композитор, исцеляющийся — какова бы ни была его работа, получает удовлетворение. Однако это не удовлетворение собой, поскольку человек в это время не удовлетворяет потребность, нехватку чего-то, даже если это — нехватка здоровья. Человек удовлетворен тем, что пришло к нему, что он вдох-новенно принял. Если человек разрядил напряжение, удовлетворив какую-либо потребность известным образом, это не может его удивить, даже если это и дает чувство огромного облегчения — "Ах, как же я доволен!". Человек доволен собой, доволен своим состоянием, разве может его это изумить? Вдохновение, рассуждает Хазрат Хан, это получение подарка:

душа получает в подарок то, с чем она была разлучена, то, что она просила.

Кто и за что награждает таким подарком душу? Тот, кто освобождает себя от гордыни и тщеславия, кто становится пустым ("нищим духом"), как чаша; тот, кто фокусирует свой ум на Абсолюте, на Божественном уме, становясь невинным ребенком, готовым учиться всему, чему бы его ни учили, учиться радостно и с почтением. Так считают восточные мистики.

И это действительно мистика в самом глубоком ее понимании — синтез знания и незнания, истины и заблуждений, откровения и логики.

Человек творит, он творец, но не он творит, не от себя лично он творит. Он как бы создает сначала "творца" в себе (или "принимает" его сущность), а затем творит этим внутренним творцом. Поэтому, как вспоминают об этом многие творческие люди, перед фазой вдохновения, перед созданием чего-то нового, перед открытием истины и нового знания обязательно бывает состояние успокоения, отдыха или сна-забытья. Никакое, даже сильнейшее сознательное напряжение ума и воли не дают истинно творческих результатов, это будет работа, но не вдохновение. Часто бывало так: измученный непосильным заданием для ума, ученый обреченно бросает попытки решить задачу, уходит гулять в поле или погружается в пассивность, засыпает, и вдруг — бац, приходит!

Мистики называю это фокусировкой на Божественном Уме. Сюжетная схема фокусирования типична, я думаю, и для пророков, и для ученых, и для поэтов, и для исцеляющихся:

1) герой что-то ищет, обычно — предмет актуальной потребности (голодный — еду, замерзший — огонь и т. д.);

2 ) его внимание привлекает нечто странное, что удивляет, что еще незнаемо им;

3) герой идет на этот "маяк", не понимая вполне, зачем он это делает — "что-то им движет";

4) герой попадает в ситуацию, которую перенести не в силах: падает в изнеможении, теряет сознание или ориентировку;

5) просыпается от того, что с ним говорит Бог или иная Высшая Сила, сила вдохновения. При этом герой получает новое знание, новое видение ситуации, новое направление в жизни, новый взгляд на себя самого, а иногда и новое имя, новую миссию и пр.

Четвертый этап — самый интересный: падение вниз, утрата гордыни, становление "пустым" ("Я знаю, что я ничего не знаю", — говорил Сократ), очищение, свобода от известного.

Самоактуализация

Мистические переживания человека оценивались почти всегда как возвращение утраченной связи с целостным бытием, с Богом, с сущностью. Но вот появился психолог А. Маслоу, который нарисовал портрет само-актуализировав-шегося человека, то есть такого, в котором используются все имеющиеся таланты, способности и возможности. Это не тот обычный человек, которому что-то дано, а обычный человек, у которого ничто не отнято. Это и есть психологически здоровый, способный к благополучному существованию человек. Средний человек обычно не здоровый — это человеческое существо с заглушёнными и подавленными способностями и одаренностями, с неудовлетворенными базовыми потребностями в любви и уважении. Их в популяции большинство. А вот самоактуализированных — только 1%.

Маслоу выделял некоторые интересные для обсуждаемой темы, характеристики самоактуализирующихся людей (Maslow, 1970):

— принятие себя, других, природы;

— центрированность на задаче, а не на себе;

— потребность в уединении;

— постоянная свежесть оценки;

— мистичность и опыт высших состояний;

— чувство сопричастности, единения с другими и др. Эти черты делают таких людей хорошими "реакторами"

на плацебо-эффекты, особенно те, что связаны с эстетичес-

кими средствами исцеления: музыка, системы оздоровления философского уровня ("ки" — тренировки, дзен, дао и пр.). Собственно говоря, эти личности самообучаются поддерживать в себе необходимый уровень здоровья или восстанавливать здоровье "нетрадиционными" способами, которые никак не причислишь к "специфическим". Вот один из примеров. Инженер 50 лет, страдающий радикулитом, едет на велосипеде во время отпуска из одного города в другой (!). Ехать больно, но инженер преодолевает боль, считая, что "физиологические нагрузки" и любование природой излечат его. На 4-й или 5-й день путешествия в одиночку(!) он попадает под проливной ливень и останавливается на ночь в стогу сена. Свежескошенное душистое сено "принимает скитальца". Совершенно мокрый, свернувшись калачиком, он счастливо засыпает внутри стога, как в лоне матери. Утром просыпается высохшим и абсолютно здоровым. Едет дальше без боли и заканчивает путешествие, позабыв про радикулит. Проходит год, радикулита нет, но в памяти сохраняются острые, счастливые воспоминания "сна в летнюю ночь", чудесное высыхание в сене, чувство единения с Природой и пр. Уколы витаминов группы В, мануальная терапия, масса-жи и прочее официальное лечение его не вылечило, а вот мистический опыт "возврата в матку", в лоно Матери-Природы, пребывание в водяных парах внутри стога сена (фитотерапия?!) излечили его полностью. Конечно, он не планировал такой "фитобани", все получилось случайно, вернее, само собой: он был открыт новому опыту, он принял приглашение Природы — сначала "облиться водой" (вымокнуть), а затем залезть в сено и обсохнуть; у него наблюдалась сопричастность, единение с Реальностью происходящего; он удовлетворил потребность в уединении — налицо все признаки самоактуализировавшейся личности.

Грустно, конечно, что его метод исцеления, хотя и очень интересный, вряд ли будет помогать всем желающим вылечиться от радикулита. Да и как этот метод облечь в рецепт: езжай туда, не зная куда; "мочи" всего себя тем, не' зная чем; залезай внутрь того, не зная чего, там обсыхай и горя не знай? Для него самого это все имеет смысл, а вот

другим, не разделяющим его реальность, все это может показаться если не шуткой, то сумасшествием. Наверное, поэтому многие действительно исцелившиеся с помощью плацебо от серьезных болезней люди кажутся странными (или душевно больными), когда начинают тиражировать свой мистический опыт.

"Пик-переживание "

В теории актуализации Маслоу важное место занимают так называемые "переходные" моменты самоактуализации состояния мистического опыта, переживания цельности, всеединства, вовлеченности в дела мира. В такие периоды люди чувствуют себя более интегрированными, больше осознают себя и мир, практически свободны от внутреннего конфликта и диалогов с самим собой, поэтому действуют, мысля и чувствуя гораздо более ясно и точно.

"Пик-переживания" вызываются сильным чувством любви, переживанием красоты, интенсивными вдохновляющими событиями — это радостные и волнующие моменты в жизни. Сам Маслоу использовал этот термин для описания разнообразного психического опыта: полноты переживаний, завершения Целого (Гештальта), полной разрядки, кульминации, окончания, опустошения.

Этот тип переживания сопровождает процесс реального совершенствования, роста личности, действительного созревания, исцеления от "личностных расстройств и болезней". Обычная жизнь большинства людей наполнена длительными периодами сравнительной невнимательности, недостаточной вовлеченности, включенности в живую жизнь, скуки. Это, можно сказать, неподлинное существование человека. И только в моменты, где сам человек берет на себя смелость делать выбор, не перепоручая это другому, он становится "алертным" — чувствительным к сигналам, готовым к неожиданным встречам с непредсказуемой реальностью, он становится ответственным.

Болезнь имеет такой мистический смысл — подводить человека к "пиковым" переживаниям, отрывать его от обы-

денности, от неподлинности жизни, от стереотипов и догм, открывать ему глаза на высшие смыслы существования. Однако этот опыт невозможно передать посредством инструктирования, обучения или с помощью внушения. Этот опыт уникален, это личностный опыт.

Однажды ко мне обратился наркоман со стажем, хорошо знавший все аспекты этой непростой проблемы, с такой просьбой: с помощью гипноза вызвать у него состояние управляемого психоза, сверх-"пикового" переживания, которое бы остановило его зависимость в один момент, сразу, без явлений "ломки" и без рецидивов, как это случилось спонтанно у его друга. Он рассказал мне такую историю.

Как-то он пришел к этому другу за порцией наркотика и застал его в необычном состоянии. Друг был странно спокоен, сосредоточен на каких-то мыслях или планах. У него не было никаких обычных для такого времени суток (полдень) симптомов опийной абстиненции и никакой обычной активности: он ничего не "варил", ничего не "химичил" и вел себя так, будто он и не был наркоманом вовсе. На все вопросы "Что случилось, братка?" отвечал уклончиво: "Ничего. Все нормально". Мой клиент ушел, не выяснив ничего и не получив желаемого — у "братки" в доме "ничего не было"! Снедаемый любопытством, он явился к другу еще раз — вечером того же дня. Та же умильная картина: "братка" трезвый и без "ломки", явно ничего не принимал, подозрительно спокоен и как-то уж больно ровно себя ведет. Тут уж мой собеседник совсем встревожился происходящим и пристал с вопросами, как с ножом к горлу: "Рассказывай". Друг после того, как вытребовал клятву "никому ни гу-гу", рассказал, что же все-таки случилось.

А случилось страшное. Ночью предшествующих суток он чувствовал себя скверно и лежал на кровати в дурном настроении. Действие дневной дозы закончилось, начиналась "ломка", а идти на кухню и готовить шприц было лень и почему-то противно. Но мысль чугунным ядром уже ворочалась в голове: "Надо идти делать, а то плохо будет..." Вдруг он почти внезапно погрузился в дремоту,

его "потащило куда-то", в какой-то туман, в полуобморок. Вероятно, он и уснул, но сколько спал, не понял. Пробуждение сопровождалось быстро нарастающим волнением. Это был страх и еще что-то — тревожное любопытство, нулевая стадия жуткого восторга! И вдруг перед кроватью образовалось облако — был "сизый туман" до этого, а стало облако. И вот прямо из этого облака к нему, как из "облачный дверей" шагнул Он! Борода седая, как из куска того же облака, над головой нимб, одеяния развеваются и размыты, а вот глаза смотрят ясно и прямо. Конечно же, это Бог! Но откуда? Бог его знает. Да ведь, и не Бог, поди. Галлюцинация! Только подумал: "Ну вот, докатился уже, и крыша поехала", как "дед" наклонился вперед и сказал совершенно отчетливо: "Вот из-за таких, как ты, на Земле скоро все умрет! Решайся, сейчас или никогда". И все исчезло — и "дед", и облако, и "сиреневый туман". Вскочил с кровати, пошарил руками в том месте, где только что стоял и разговаривал с ним призрак, но все было как обычно. Видение кончилось, волнение улеглось, остался липкий страх и мысль: "А ведь это сумасшествие!" Пошел на кухню, попил воды, потом вскипятил чайник, хлебнул чайку. Час прошел — ничего страшного. Лег. Приготовился ко "второму пришествию", но его не было. Задремал. Уснул. Утром встал, позавтракал и... забыл (!) уколоться. Вспомнил в полдень, что уже 20 часов не колется! И не хотелось. В голове — установка от "деда": "Сейчас или никогда!" Обуяла сильная, разламывающая сердце и грудь радость и чувство освобождения. Сразу захотелось удержать эту радость внутри, не расходовать ни на что. Вот таким его и застал мой клиент. Прошло три месяца. Друг отошел от наркотиков, занимается своими делами. Спокоен. Ни с кем своим опытом больше не делится. Ну, разве это не чудесное исцеление?

"Доктор, можно ли мне под гипнозом или еще как внушить то же самое — чтобы Господь пришел и дал установку?" — это уже ко мне. Просит, а по глазам вижу, что он сам не верит в то, что с ним подобное может случить-

ся, даже "под гипнозом". Это ведь дар. Вдохновение. Пиковый опыт. Можно, конечно, вообразить нечто подобное, разыграть сцену благословения и наставления на путь истинный. Можно и гипноз с картинками, но все это будет задано, все это будет неестественным и блеклым. Потому что к такому мистическому переживанию нужно прийти самому, нужно рискнуть, стать пустым и не знать, чем именно тебя наполнит!

Таинства превращений

Когда Бог касается человека, как пишет известный богослов Андрей Кураев (1977, с. 127—155), и человек меняется, то происходят два важных следствия.

Первое — расширение опыта человеческой мысли, общение с ранее неведомым, рождение нового человека — человека Традиции, человека, измененного религиозной реальностью. Человек научается быть таким, каким еще не был, приобретает право не повторять себя, не быть "собственным современником" (!), не сводить себя к собственной истории и прошлому ("Это наша с тобой биография."). Встреча с Высшей Ценностью меняет восприятие той реальности, которая раньше воспринималась как действительная реальность иного существования. Происходит перекрестная передача Предания: "предания Богом Себя человеку и предание человеком себя Богу" (с. 31). Бог рождает себя в людях, а человек рождает в себе Бога.

Второе — изменение человека приводит к тому, что Традиция оказывается не простой передачей рассказов об этом преображении, "информацией" или "психотехнологией", а передачей самого этого действительного преображения человека. В традиции происходит передача "внутреннего человека" (2 Кор. 4:16), сокровенного в сокровенное, "от сердца к сердцу". А. Кураев приводит размышления Ивана Бунина о Льве Толстом, который искал в себе этого "внутреннего человека": "Как это никто не видит, что Толстой переживает и всегда переживал ужасную трагедию, которая заключается прежде всего в том, что в нем сидит сто человек, со-

всем разных, и не только одного: того, кто может верить в Бога. В силу своего гения он хочет и должен верить, но органа, которым верят, ему не дано" (Цит. по: А. Кураев, 1997, с. 134).

Смерть и новое рождение — вот в чем заключается таинство превращений человека в человека. Вот главная мифологема и религии, и психотерапии. "Умереть, чтобы жить" апостола Павла и других отцов церкви ("Стать тем, чем не был, — своего рода "смерть и рождение" св. Августина и т. д.) — высшая диалектика духовного роста и созревания человека.

Один наркоман увидел, как другой "умер для греха" и возродился для новой жизни; увидел, как в его товарища вошла Другая Личность, другая Ценность и преобразила его, предала ему иные душевные качества и иные основания для Выбора; и он избрал, уже сам, иные пути и формы собственной жизни. Но как это все произошло? Разве рассказ товарища передаст этот тончайший духовно-психологический процесс? Разве можно составить "схему терапии" по типу "6-шагового рефрейминга NLP"? Скорее всего прагматичные американцы так бы и поступили: проанализировали бы "текст" вылечившегося наркомана, извлекли бы из этого текста "стратегии" обработки информации на репрезентативных системах, выявили бы субмодальности — эти ключевые узлы во внутренней картине мира, и весь процесс ("процессинг веры") разбили бы на понятные любому, простые инструкции — "семь-восемь шагов". Конечно, любой дурак сможет пройти и семь, и двадцать шагов такого "процес-синга", но и не каждый умный сможет впустить в себя Иное, создать "орган, которым верят", и преобразиться в другую личность, сможет "умереть", например, для курения, для комплекса, для "любимого невроза", "избегающего поведения",трусости и лености,собственного характера и т. д.

А. Кураев приводит древний монашеский афоризм: "Никто не стал бы монахом, если бы однажды не увидел на лице другого человека сияние вечной жизни" (там же, с.

136). При рождении общества "Анонимные алкоголики" так и произошло: один преобразившийся алкоголик почувствовал необходимость передать другому то, что в него вошло и изменило его жизнь. Этот другой увидел палице помощника сияние другой, духовной, здоровой жизни.

Стена тайны

Тайна жизни личности и ее преобразований обладает огромным очарованием. Каждый человек в душе, в тайне, стремится узнать ее, но как только пытается подобрать подходящие слова для размышления об этой тайне, он немеет, впадает в безмолвие. Восточные мистики называли это "потерянным словом".

X. И. Хан приводит древнюю легенду о том, что в одной стране когда-то существовала стена тайны. Если кто-то забирался на стену тайны, чтобы посмотреть на другую сторону, то вместо того, чтобы обернуться к товарищам, да и рассказать, что там, за порогом знаемого, он загадочно улыбался, прыгал за стену и никогда не возвращался. Людям этой страны стало очень любопытно узнать, что за тайна находится за стеной. Однажды, когда очередной "очарованный тайной" взобрался на стену, его приковали цепями и держали, чтобы он не смог спрыгнуть. Посмотрев на другую сторону, он также пришел в восторг от увиденного и улыбнулся. Товарищи с цепями сняли со стены "очарованного", но тот, к великому сожалению, лишился дара речи.

"Главная причина немоты и безмолвия, — пишет X. И. Хан (там же, с. 299), — заключена в том, что, когда узревший тайну человек возвращался к людям, к обыденной жизни, то он обнаруживал себя среди "детей". Пока он был по ту сторону стены, он созрел, он преобразился с помощью Истины. Для него все вещи, которым люди придают огромную важность и значение, кажутся теперь никчемными. Теперь для его истина и факт, смысл и вещь рознятся, отделены друг от друга в сознании, тогда как для других — истина и факт, смысл и вещь — одно и то же".

Человек, исцелившийся, узревший в процессе этого преображения Истину и Красоту, побывавший, как пациент Моди*, за пределами жизни, за стеной тайны, возвратившийся, очарованный увиденным, теряет дар речи и не может рассказать, как он вылечился, как изменился: "Знающий не говорит, говорящий не знает".

Мистика синтеза

Обновление человека не означает, что это совсем другой человек. Тогда это, действительно, был бы не тот, а "подмененный" ("Вы не Сидоров, кассир"). Таинство "смерти и рождения" как раз и заключается в том, что обновленный, пере-рожденный человек, пре-ображенный — это все тот же человек. В нем старое и новое каким-то образом синтезировалось, объединилось, интегрировалось.

Мистика, если ее демистифицировать, то есть понимать как синтез Истины и Неистины, а не как шарлатанство, заблуждение, таинственность и прочие "лэйблы", — это вид синтетического знания, вид гностической деятельности. В таблице № 1 представлен вариант отображения этого синтеза. Из такой построенной схемы следует вывод о то, что плацебо как мистическое переживание — есть синтез Знания — Тайны — Проблемы — Заблуждения. Это одновременно и Знание, и Тайна, и Непонятность, и Необходимое Заблуждение.

"Только в мистике, — пишет Э.Я. Голосовкер в неоконченной работе "Имагинативный абсолют" (1987, с. 156), — происходило воссоединение двух функций воображения: истины и заблуждения. Но обман до того обволакивает в ней предчувствуемую истину, что не вооруженному философскими знаниями и опытом глазу трудно вскрыть в мистике таимое ею знание (гнозис). Предрассудки, существующие в мистике, как религиозные, так и научные, сильно мешают исследователю мистического опыта и гнозиса, между тем как искусство, философия, живая жизнь и даже сама наука дают богатейший материал, пренебрежительно брошенный под ноги житейского здравомыслия с его познавательной ограниченностью. И здесь

* Автор книги "Жизнь после жизни".

причина лежит в пренебрежении к воображению. Кто понял разум воображения? Миф — вот куда ведет первоначально путь свободного от предрассудков исследователя".

Табл. 1. Синтез Истины и Неистины.

1. Знание 3. Тайна

2. Проблема 4. Заблуждение

ДИАЛЕКТИКА ЧУДА

Удивление

То, что благодать удивительна, знают все. Что еще может удивлять? У-див-ляет людей "диво", то есть то, что воочию является, появляется перед глазами. Человек становится свидетелем чего-то тайного, скрытого обычно от глаз. Он оказывается у "дива", поэтому и удивляется.

Признаком чуда как раз и является удивление. Одна моя пациентка при выходе из депрессивно-параноидного состояния испытала состояния кратковременных вспышек радости, которые назвала чудом. В разговоре на эту тему мы вместе сформулировали одно из определений чуда: неожиданно случившееся долгожданное событие. Это всегда удивление: "Не может быть!" Ум говорит: "Этого не может быть", а сердце ликует: "Я же говорило, говорило, что так и будет!" Первая и главная характеристика чуда — это то, что оно неожиданно, вдруг обнаруживает себя со всей очевидностью, в зримых, выразительных, "читаемых" проявлениях.

Первое чудо, которое совершил Иисус Христос, — превращение воды в вино. На свадьбе, куда он был приглашен вместе с матерью и своими учениками, мать сказала: "Вина нет у них". И ответил Иисус: "Что мне и тебе вино? Еще не пришел час Мой". После этого вершил чудо. "Так положил Иисус начало чудесам в Кане Галилейской и явил славу Свою; и уверовали в Него ученики его" (Ин. 2:11).

Как произошла трансформация обыкновенной воды в вино? Был ли это химический процесс? В атеистической литературе для простаков так и объяснялось: химических превращений воды в вино нет, следовательно, и чуда нет. Но если бы Иисус как гениальный химик изобрел такой процесс и превращал воду в вино, то это уже было бы не чудо, а технология. Вообще, все технологии — это превращения: руды — в металл; металла — в изделие; изделия — в товар; товара — в деньги; денег — в "удовлетворение потребности..."

Никакого чуда в этих превращениях никто, кроме К. Маркса, не видел. За такие "чудеса" сейчас берут налог на добавленную стоимость. Если ты встал в цепочку таких превращений и через тебя проходит что-то, что ты изменяешь, например стоимость, то за это тебе надо платить. В природе тоже есть такие цепочки превращений, но это называется "пищевые цепочки" или порядок того, как кто кого поедает: планктон — рачок, рачка — рыбка, рыбку — большая рыбка, большую рыбку — акула и пр. И ничего удивитель-

ного в этом нет, стоящие в очереди в "цепочках" не удивляются. Эволюция!

Что же удивляет? Удивляет, конечно же, работа нашего собственного ума. "Была вода", я это видел или знал — мне так сказали, но была не вода, а мнение о воде, — есть такое мнение: "Вина у них нет". Но воды много, ее везде много, человек — это на 70% вода. А потом я увидел вино. Ум сопоставил две картинки: Вода и Вино. Ни одна из картинок удивить не может. И вино, и вода существуют. А вот связь между картинками может удивить, да еще как! Была вода, а стало вино. Превратилась ли вода в вино? Знания об этом нет никакого. Может быть, это фокус, простая "шанжировка", как сказал бы Гарифуллин, подмена предмета в бытии, подмена понятия в сознании? Это вполне возможно. Так в жизни и бывает: дал посчитать пачку с сотней купюр, вернули только 80, а как произошла трансформация "поломанной" пачки, мне не показали — обманули. Но Иисус — не обманщик, не аферист. Он сотворил Чудо, то есть не технологическое превращение одного вещества в другое, и не подменил одно вещество другим, одно понятие другим. Он сотворил изменения в мировоззрении, он показал, как может вполне случайный процесс, а жизнь — это и есть случайный процесс, СОВПАСТЬ, соединиться, "бракосочетаться", "неслиянно слиться" с требованием Логики, ожиданием Сердца, с целью и смыслом человеческой личности. Удивление — это совпадение эмпирического (случайного), которое протекало так, как именно требовала цель его.

Чудо — демонстрация связанности реального исторического положения данной личности со своим идеальным "экземпляром" или эталоном, демонстрация специальная, нарочито выявленная. А. Ф. Лосев приводит пример исцеления в святилище Асклепия в Древней Греции. "Все знали, что Асклепий — бог здоровья и помогает больным. Все знали, что он помогает даже тогда, когда ему никто не молится о выздоровлении. Наконец, все знали, что жрецы употребляли всякие медицинские средства для вылечивания приходящих больных, вплоть до их оперирования. И все-таки такое исцеление в святилище Асклепия есть чудо. По-

чему? Потому что стало видно, как Асклепий помогает больным. Надо было прийти, надо было молиться; надо было, чтобы помог именно этот бог и именно в этом святилище... и т. д." (с. 167 ДМ)*.

"Чудо, — как считает А. Ф. Лосев, — заключается в том, что в определенный момент, момент именно "чуда", становится ясной и видимой обычно плохо замечаемая связь реальной жизни с ее идеальным состоянием, когда эта реальная жизнь "по близости к божеству, пребывает в вечно блаженном и безболезненном состоянии". Само слово "чудо" на многих языках указывает на момент удивления явившемуся и обладает характером извещения, проявления, свидетельства, знамения или пророчества, раскрытия смысла происходящего, а не бытия самих событий, не наступления самих наблюдаемых событий. "Чудо, — заключает А. Ф. Лосев, — есть определенный метод интерпретации исторических событий, а не изыскание каких-то новых событий как таковых. Опровергнуть видимое чудо ничем нельзя". Для того, кто удивлен чудесным, не подходит термин "вера" — он "видит и знает".

Логика чудесного

Опровергнуть чудо нельзя, потому что чудо принадлежит логике чудесного, а не логике обыденной, логике "жизненных фактов" и событий. Поэтому во все времена, начиная с египетских фараонов и до наших дней, разоблачали, разоблачают и будут разоблачать "чудеса". Петр I, как известно, любил разоблачать суеверия и чародейства, считая, например, что искра суеверия способна раздуть пожар, если своевременное не будет затушена.

В рассказах о деяниях Петра I приводится такая история. В одной церкви на Петербургской стороне большой образ Богоматери стал "проливать слезы". Народ стал в великом множестве там собираться. Распространялись слухи о том,

' Сокращенное название работ А. Ф. Лосева: ДМ — "Диалектика мифа" по изданию 1993.

что Мать Божия недовольна сею стороною Петербурга и возвещает слезами несчастье. Петр I действовал очень решительно. Он тотчас явился в церковь, где, подойдя к прославившейся иконе, обнаружил крохотные, совсем неприметные дырочки в глазах изображенной Богоматери. Оборотив доску и сорвав оклад, Петр обнаружил технологию "плача": в доске против глаз у образа сделаны ямки, в которые положено было немного густого масла и которые закрывались задним перекладом. Тепло горевшей лампады и свеч перед образом растапливало масло, и это масло каплями сочилось из глаз Богоматери. Государь, разгневанный таким обманом и злобными толкованиями поддельных слез, приказал разыскать и строго наказать виновных, а настоятелю церкви написал: "Приказываю, чтобы отныне Богородицы не плакали. А если они еще раз заплачут маслом, то поповские зады заплачут кровью" (Цит. по Григо-ренко А. Ю., 1987, с. 66). До самой смерти Петра I иконы не плакали. А потом снова стали появляться и слезы, и "чудеса". Доказывает ли разоблачение Петра I что-либо, например, что чудес не бывает или что "все попы — обманщики"? Нет, конечно. Иконы действительно "плакали". У разгромленной им иконы был сконструирован умельцами "слезный мешок". Такой "орган плача" есть у каждого человека. А ведь икона — это и Лик Божий, и Лик Человека. Изображение Человеческого лица на доске. Это тоже обман? Живописная икона — это "орган лика", мы этот лик видим и реагируем (или нет) на него. Почему бы не создать еще и "орган плача"? Или орган Фаворского Света? Чудо — не то, что масло вытопилось и полилось через дырочки, или каким-то другим способом образуются "капли" на иконе. Чудо — то, что верующие люди, да и не только верующие (атеисты), увидевшие капли у глаз иконы, увидят СЛЕЗЫ, а не что иное.

Категория "слезы" относится к сфере воображения людей, а не к мастерам устройств тайных "слезных мешочков". Икона плачет в душе верующего, в его чаяниях, в его системе ценностей. Царь Петр I разрушил образ плачущей Богоматери и тем доказал, что его власть распространяется на

все, даже на область воображения — интимный мир человека. А это и есть тоталитаризм, всеохватность власти.

Э.Я. Голосовкер высказал в свое время мысль, что для воображения, которое он считал вершиной познавательной деятельности человека, существует иная система действительности, чем для здравого смысла мира. Поэтому категории, лежащие в основе логики воображения, будут не такими, как категории в формальной логике здравого смысла. Это логика чудесного. В ней есть особые категории, например:

— мир вне времени (но во времени);

— мир вне пространства (но в пространстве);

— мир вне естественной причинности и т. д.;

— "закон" желания или творческой воли.

В мифическом (особом) времени, в мифическом пространстве, где сняты все законы природы, существует Сила Желания, абсолютная творческая воля. Логика желания такова, что для желания нет предела (1), для желания нет невозможного (2). В логике чудесного все осуществимо, поскольку представимо. Воскрешение умерших или убитых, разрубленных на куски силой мертвой и живой воды представимо и понятно. Куски тела воина механически соединяются, срастаются, и он приобретает свой прежний облик (образ!), и воскрешение его тогда — допустимое чудо, пишет Голосовкер (с. 23). Но воскрешение зажаренного, сваренного, измельченного на куски героя сражений — непредставимо и непонятно, это мнимая ложная иллюзия. Она тоже допускается логикой чудесного, хотя она "неправдоподобна" (!). Первое оживление правдоподобно, а второе — нет. Логика чудесного — это свободная игра ума понятиями, это абсолютная свобода ума и познания, это и есть "живая жизнь ума".

Чудесное действие или свойство

Закон причинности в логике чудесного может быть сведен к свойству волшебного предмета. В мифе или в волшебной сказке это свойство может быть единственным условием

(а не условием многих, бесчисленных факторов, коими оперирует здравый смысл). Например, рог изобилия, неиссякаемый источник еды, или сестра его — скатерть-самобранка. Для того чтобы еда появлялась каждый раз, когда герой-обладатель захочет это иметь, достаточно только одной причины — желания вкусить пищу. Никаких особых обстоятельств и условий (производителей, переработчиков и пр.) не требуется. Логика чудесного требует исполнения желания насытиться. Интерпретация этого образа требует определить "Рог" и "Скатерть", или символ неиссякаемого плодородия земли, вечного плодоприношения, первостепенной основы жизни.

Каким образом Христос накормил тысячи людей "тремя хлебами". Логика чудесного подсказывает, что для этого требовалось только одно желание поверивших Иисусу — насытиться. И они все насытились, да еще и собрали "остатков много корзин".

Другой пример. Шлем-невидимка Аида. На ком этот шлем, тот становится невидимым. Объяснений того, каким образом обладатель шлема исчезает из видимости, миф не дает. Т.е. достаточно желания исчезнуть. Символическая трактовка Аида — смерть. Смерть подползает невидимой. В логике чудесного все достижимо. Сюжет мифа требует, чтобы герой стал незримым, и он им становится, надев шлем-невидимку. Захочет герой, чтобы его кто-то "в упор не замечал", пожалуйста. Происходит, как пишет Голосовкер (с. 27), "снятие свойств и качеств чувственно воспринимаемого материального мира без аннулирования материальности это мира".

Посмотрим теперь, как логика чудесного срабатывает в мифологической судьбе лекарств, как возможны, с логической (алогической) точки зрения плацебо-эффекты. В таблице № 2 собраны наиболее популярные свойства-элементы плацебогенных эффектов лекарств. "Впечатляющие" атрибуты — это те, которые при соответствующем желании дают различные эффекты, которые и причисляются к плацебо. "Невпечатляющие" — те атрибуты, которые сами по себе не вызывают ни удивления, ни готовности как-то реагировать и пр.

Впечатляющие атрибуты

Яркий цвет

Сильный запах

Отчетливый: горький вкус изысканный вкус необычный вкус

Большой размер пилюль

Очень маленький размер пилюль

Строгая схема приема (условия и запреты)

Возрастание дозы

Двойная доза

Импортное

Основанное на естественных продуктах

Обработанное биополем, магнитом и пр.

Невпечатляющие атрибуты

Бесцветные Без запаха Безвкусное

Обычный размер пилюль Обычный размер пилюль

Свободная схема приема

Стабильность дозы Одинарная доза Отечественное Химические соединение

Необработанное

Табл. 2. Мистицизм плацебогенных элементов

Цвет. На первом месте стоит в таблице цвет, и это не случайно. Мифопоэтические представления и символика цвета — обширнейшая область человеческой духовности и психологии. Цвет как самостоятельный элемент чего-то может действовать успокаивающе или шокировать; усмирять или тонизировать и пр. Цвет может быть единственным свойством "чудесного предмета", вызывающим волшебные метаморфозы.

Что произойдет с человеком, если ему будут давать либо красные таблетки "для тонуса", либо черные. Скорее всего, окрашенные в красный цвет будут опознаны как "действительно" вызывающие всплеск энергии, "разогре-

вания крови". А вот черные таблетки больше будут ассоциироваться с уничтожением чего-то: "угольные" таблетки уничтожают загрязнение; в бездонном черном цвете, как в темной пропасти, что-то может затеряться, раствориться, исчезнуть.

Запах. О запахе нужно говорить отдельно и много. Запах — это материальное выражение Духа: "Здесь русский Дух, здесь Русью пахнет". Дух в наиболее приземленном (не как принцип Абсолютного Познания) понимании является неким "невидимым существом", которое обнаруживает себя либо запахом, либо дуновением ветра. Поэтому запах лекарств имеет высокую способность вызывать образы. Ольфакторная коммуникация (метка территории мочой и др. пахучими выделениями) в биологии играет огромную роль и имеет прямое отношение к таким аспектам жизни животных, как выживание, сила-соперничество, продление рода. У человека обоняние имеет отношение к самым древним участкам мозга. Запах, а это ощущение, возникающее при попадании на рецепторы буквально единичных молекул вещества, может вызывать очень интенсивные процессы образного ассоциирования и воспоминаний. Знакомый запах может моментально воссоздать сцену из прошлой жизни с четкими деталями (симмультанный образ). Моряки, часто путешествующие по разным странам, говорят, что каждая страна пахнет по-своему, особо, ни с чем не сравнимо.

Полное отсутствие запаха — запах чистого снега, ассоциируется со Святым Духом и Эфиром. Это может еще больше впечатлять, чем знакомый запах, или такой, который можно познать методом аналогии: "похож на...". Поэтому отсутствие всякого запаха, если оно будет специально распознаваться, скорее всего, создаст сильное, а не ослабленное впечатление о действенности лекарственной формы. Но в целом запах, если он, конечно, не ассоциируется с гнилью, смертью, несчастьем, болью, кровью, опасностью и другими негативными источниками, способствует формированию сильного впечатления о лекарстве.

Аромотерапия — очень молодая отрасль терапии, о которой трудно что-то сказать точно. Вычленить в воздействии запахом, ароматом какие-либо вещества, специфические' эффекты и плацебо, то есть те, которые организуются в соответствии с обсуждаемой логикой чудесного, практически невозможно.

В самом деле, аромат, запах, благовония, дух, пар, дым — все это разные аспекты процесса испарения, обжигания, высушивания плоти. Все, что находится под горячим солнцем, к чему прикасается огонь, что обогревается внутренним теплом или внешним, пахнет, испускает из себя "эфирные тела", духовных (в смысле запаха) "двойников". Подобрать состав аромата так, чтобы вызвать у пациента устойчивые комплексы ассоциаций, довольно трудно, поскольку распознавание ольфакторного образа идет не по логическим путям, а совершенно особым, часто уникальным для данного человека способом.

Вкус. Вкусить — это от-кусить, вобрать в себя тот состав природы, из которого образовано лекарство. Это наиболее интимное познание вещества. Оно уже внутри. Если зрение дает дистантное, отдаленное познание, запах — нечто среднее между дистантным и непосредственным, то вкус — это распознание с самой близкой дистанции. Горький вкус устойчиво ассоциируется с "правильным", "сильно действующим" лекарством. Правда почти всегда бывает "горькой". А вот сладкое, "подслащенное" лекарство — это обман, "сладкая ложь", или успокоение для ребенка, ослабленного, незрелого, раздавленного человека ("Сахарная вода для импотентов", — говорил персонаж из романа "Хождение по мукам").

Разные варианты горечи создали славу такого напитка, как пиво. Негорьким пиво быть вообще не может. В горечи — вся сила. Горечь и Горе-горькое близки по смыслу. "Горе-горькое по свету шастает". Основной мистический закон алогической логики чудесного — подобное лечится подобным. Следовательно, горькое лечит горе, несчастье. А поскольку в России почти все горькое — любовь, свадьба ("Горько!"),

слезы горькие, писатель Горький, люди-горемыки, горькая судьба, горький вкус победы, то "горькая" (водка, пиво) — самое универсальное, душевное лекарство "от всего".

Размер. Остановлюсь только на "очень малом" размере лекарственной формы. В мифологии самый маленький зверь, трикстер, оказывается, в конце концов, самым хитрым, сильным умом, изворотливостью, способностью проникать в самые потаенные места, пробираться на вражескую территорию и в осажденную крепость. Очень маленькие "горошинки" воспринимаются как сильнодействующее вещество. Сравните, ложка сахара и крупинка. Что придет на ум при растворении, особенно "тщательном", такой крупинки вещества в стакане воды? В старинных рецептах, дозировка "на кончике пера" вызывала сама по себе такие эффекты, которые, наверное, не могло вызвать даже сильнодействующее вещество.

Поиск по сайту: