Это не кончится, пока всему не наступит конец. 4 страница

— Давай быстро,— произнес он. — Заходи.

Я юркнула внутрь, мистер Стивенс закрыл за мной дверь и провел меня до центра комнаты. Я поставила сумку на парту и встала, не зная чего ждать. Он подался вперед, взял мою руку и нежно заключил меня в объятия.

— Нам нужно держаться подальше от окон,— прошептал он мне в волосы, — но здесь мы можем делать все, что угодно. Тут нас никто не увидит.

Уютные объятия, казалось, длились минуты. Руки мистера Стивенса исследовали мое тело, сначала пройдясь по спине и рукам, затем задержавшись на талии, давая тем самым время почувствовать меня под облегающей черной хлопчатобумажной майкой.

Я крепко прижалась к его телу, проводя руками вверх и вниз по его спине и наслаждаясь теплом его рубашки-поло. Я не знала, сотрясала ли его такая же сильная дрожь как меня, но я чувствовала своей грудью биение его сердца и знала, что он, так же как и я, чувствует мое. Казалось, мы стояли вечность в нежных объятиях друг друга. Мне не хотелось, чтоб это заканчивалось.

— Изабель, — прошептал мистер Стивенс мне в ухо. — Я никогда не думал, что у нас дойдет до этого.

Я почувствовала, как он ослабил объятия, так что между нами образовался небольшой просвет. Он слегка отодвинулся и потерся щекой о мою щеку, и я ощутила легкую небриость на его лице.

Мы прильнули друг к другу, и я слегка повернула лицо, чтобы найти его губы. Я целовалась раньше с мальчиками и знала, как это бывает, но меня потрясла та вспышка, которая пронзила меня в момент, когда мы впервые соприкоснулись губами.

Мы целовались снова и снова, сначала медленно и нежно, а затем нетерпеливо и неистово. Наши руки изучали тела друг друга, а наши движения становились все более требовательными.

Мистер Стивенс ласково обхватил рукой мой затылок и удерживал его, пока целовал меня. Я не имела понятия, сколько прошло времени пока мы, наконец, не оторвались друг от друга, взволнованные и запыхавшиеся. Мистер Стивенс усмехнулся и погладил меня по волосам.

— Теперь я убедился, что у тебя был опыт в этом,— сказал он, — ты так хорошо целуешься.

— Да, был небольшой опыт,— отозвалась я, одарив его озорной улыбкой, — но мне никогда не было так хорошо, как сейчас.

Он улыбнулся, обнажив белые зубы в широкой улыбке, заставившей его карие глаза заискриться от удовольствия.

— Знаешь, если бы я не знал, что ты носишь брекеты, я бы никогда не понял, что они на тебе,— сказал он мне.

Я носила брекеты последние двенадцать месяцев и научилась быть аккуратной во время поцелуев, старалась, чтобы они не мешали. Я не могла не спросить.

— Ты когда-нибудь целовал девочку с брекетами?

Его лицо приняло недоверчивое и обиженное выражение.

— Изабель, ты что, думаешь, у меня есть привычка целоваться с ученицами? Ты думаешь, поэтому ты здесь?

Он говорил так, будто защищался, но за его вопросом стояло что-то еще. Я поняла, он не хочет, чтоб я думала будто это забава для него. Он не хотел, чтобы я воспринимала происходящее между нами как что-то легкомысленное и заурядное.

— Я имела в виду не это,— быстро ответила я, в попытке разуверить его. — Мне просто интересно, вот и все. Что мне думать? Ты целуешь меня здесь, и почему я не могу предположить, что до меня ты уже целовался с одной или двумя ученицами.

Внезапно, мистер Стивенс ослабил хватку и отстранился.

— Изабель, пойми, я ничего подобного раньше не делал,— сказал он серьезным тоном, глядя мне прямо в глаза. — Отвечу тебе, да, я целовал раньше кое-кого с брекетами… когда мне было шестнадцать. И я не хожу, и не целуюсь с ученицами. Я работаю учителем уже десять лет, и такого со мной никогда не было и…

Я прикрыла рукой его губы, прерывая его.

— Я так не думаю, — ласково произнесла я. — Я бы не пришла сюда, если бы так думала. Меня тянуло к тебе с самого первого дня знакомства, и я даже не знала, женат ли ты. Мне просто стало любопытно, был ли у тебя кто-то моего возраста. Я не имела в виду, что все это для тебя забава.

Мистер Стивенс немного успокоился, я поняла это по тому, как расслабилось его тело. Он дотронулся правой рукой до моей левой щеки, склонился вперед и снова меня обнял, так осторожно, будто имел дело с фарфоровой куклой.

— Ты понимаешь, чем я рискую? — пробормотал он мне в ухо. — Я не устоял перед соблазном держать тебя, целовать тебя…— он отстранился и посмотрел мне в глаза.

— Я рискую своей карьерой, своей семьей. Я рискую всем. Меня могут посадить, если застукают здесь, ты это понимаешь? Я бы никогда не пошел на это, если бы ты была безразлична мне, Изабель. Для меня это не игра.

При этих словах мое сердце подскочило. Раньше для меня это было не более чем увлечением и некоторого рода вызовом. Мне хотелось нарушить некоторые правила и посмотреть, как далеко я смогу зайти с мистером Стивенсом, и как далеко я позволю зайти ему. Но сейчас речь шла о серьезных последствиях для него, это была не просто игра.

Сейчас, в его объятиях, я осознала, что для меня это большее чем игра. Я поняла, что мои чувства к нему стали сильнее. Как будто его объятия, его долгий и страстный поцелуй разбудил во мне любовь, которую я еще не испытывала и всепоглощающие эмоции, такие незнакомые и неожиданные для меня.

Я покрылась холодным потом при мысли, что его могут посадить в тюрьму и поняла, как дорог мне этот мужчина, рискующий своей жизнью, ради меня. Неожиданно, я осознала, что на мне лежит огромная ответственность за то, что я вступаю в физические отношения с ним и за то доверие, которое он с готовностью оказал мне.

— Я знаю это, действительно знаю, — ответила я. — Я верю, что небезразлична тебе, для меня это самое ценное. Я хочу, чтобы ты знал это. — Я сделала глубокий вдох и воспользовалась случаем, которого ждала. — Ты напишешь мне письмо? Узнать, что ты на самом деле думаешь обо мне.

Казалось, мистер Стивенс задумался, но наконец, кивнул.

— Хорошо,— сказал он, — Но ты должна быть очень осторожной. Нам обоим нужно быть осторожными. И после прочтения письма, ты должна уничтожить его или вернуть мне, чтобы оно не попало в чужие руки.

— Ты можешь доверять мне,— заверила я его. — Я не сделаю ничего такого, что могло бы навредить тебе. Но не думаю, что захочу вернуть тебе письмо.

Он помолчал, затем снова кивнул.

— Я тоже не хочу возвращать твое письмо, произнес он, снова прильнув ко мне.

Мы опять слились в долгом поцелуе, затем я покинула класс. Я быстро пошла по коридору, гадая, выгляжу ли я сейчас иначе, чем до того, как час назад зашла в класс. Я чувствовала себя по-другому. Я чувствовала себя живой.

Проходя мимо кабинета директора, я посмотрела на него и вспомнила слова мистера Стивенса о своей жизни и карьере. Одна из стен кабинета от пола до потолка была стеклянной, на ней висели жалюзи, которые скрывали интерьер.

Был ли он там? Наблюдал ли он через стекло? Видел ли он как я выхожу из класса? Что, если он знает, как долго я была в классе мистера Стивенса?

Я выкинула эти мысли из головы и поспешила к парковке.

Глава 7

Пятница, время любви

Шло время, весенние дни стали длиннее и так растянулись до самого лета. Закаты растянулись и стали наступать все позже и позже, воздух стал сухим и теплым в приближении жарких летних месяцев.

Мои дни стали дольше из-за увеличения числа дневных часов, и я была благодарна за это, потому что это позволило мне проводить намного больше времени с Мистером Стивенсом в его классе после уроков, где я бывала по три четыре раза в неделю.

Несмотря на то, что, по крайней мере, раз в неделю наша команда по плаванию отправлялась на соревнования в другую школу. Мы никогда не проводили встречи в своей школе, потому что у нас был слишком маленький тренировочный бассейн. Из-за дополнительных поездок дни тянулись еще дольше, и это мучило меня бесконечно. Я жаждала быть с Мистером Стивенсом каждой клеточкой своего тела, а находиться рядом с ним в таком людном месте было сущей пыткой.

Видеть его через бассейн, держать такт в гонке и поддерживать нужные показатели… мне причиняло боль то, что я была так далеко от него, но выдать его было последней вещью, которую я хотела сделать. Он стольким рисковал, чтобы прикасаться ко мне, целовать меня, держать меня в своих объятиях, и заботиться обо мне, и я не хотела разрушить все это или поставить под угрозу наши отношения.

Знание того, что мы нарушали закон было волнующим, и в то же время немного пугающим, но я не хотела, чтобы кого-то из нас поймали. Так что я прикусила губу, взяла себя в руки и попыталась оставаться подальше от него и казаться отчужденной, когда мы были на публике.

— Что с тобой случилось? — как-то спросила меня Вики во время тренировки. — Мистер Стивенс послал тебя или типа того?

— Нет, ничего не случилось. Не посылал он меня. Почему ты спрашиваешь? — спросила я, с подозрением относясь к ее мотивам. Видела ли она что-то? Знала ли она о том, что между нами происходит? — Что заставило тебя подумать, что он меня послал? Кто-то что-то об этом сказал?

Вики пожала плечами.

— Нет. Но раньше ты постоянно болталась вокруг него, а теперь избегаешь его как чуму. Всякий раз, когда он подходит, чтобы поговорить с нами, ты уходишь. Что все это значит?

Я вдруг поняла, что бросилась от одной крайности в другую всего за несколько недель.

Это было ошибкой, и люди не могли этого не заметить. Однако отступать было не куда — ущерб был нанесен. Что я должна была сказать? «Да, я остаюсь подальше от Мистера Стивенса потому что я не хочу чтобы кто-нибудь знал, что я встречаюсь с ним после тренировки» — никогда такого не сделаю.

— Ты знаешь, сначала он был ничего, — ответила я так небрежно, как это было возможно. — Но один раз я опоздала на тренировку, и он заставил меня пойти в бассейн для дайвинга и нарезать круги. Я не собираюсь крутиться возле него, если он собирается быть таким придурком, понимаешь, о чем я?

Должно быть, для Вики ответ оказался достаточно хорош, потому что она слегка похлопала меня по плечу, а потом прыгнула в воду и уплыла. Я смеялась, наблюдая за тем, как она уплывает; она делала баттерфляй плохо и натыкалась на других пловцов, когда плыла от одной стороны к другой по переполненной дорожке.

Однако моя улыбка угасла, когда я осознала, что, вероятно, она озвучила то, что хорошо заметили все остальные. Мое внезапное изменение поведения, внезапное и неожиданное , привело к тому, что люди стали задаваться вопросом, почему это произошло. Я должна была придумать историю получше, и быстро, или изменить свое поведение снова и надеяться на то, что больше никто ничего не скажет.

Я не была уверена в том, какой вариант был лучше, или какой из них причинит мне больше боли. Наши вечерние свидания становились все более и более напряженными, и мои чувства становились хрупкими. Теперь, когда я подходила к его классу я знала, что у нас будет больше физических контактов с меньшим количеством одежды.

Мы пока что ничем таким не занимались и Мистер Стивенс всегда был очень осторожен с моими чувствами, казалось, что он спрашивал меня, была ли я не против того, что мы делаем каждые пять минут, но мы оба становились смелее и ближе. Я не знала, могу ли быть рядом с ним не испытывая к нему физического влечения, но я боялась испытать боль.

Сначала я этого не заметила, но я начала в него влюбляться.

После пары тайных встреч он попросил, чтобы я называла его Том, и ничего не радовало меня больше, чем это. Это дало мне чувство привязанности и близости — секрет, который мы разделили вместе, а не секрет которым я поделилась с учителем. Он начал писать мне письма, а я их просто обожала. Я краснела, улыбалась, хихикала и с удовольствием вздыхала, когда читала о его чувствах, желаниях и эмоциях.

Сегодня был один из тех дней, когда мне нужно было отправиться из школы прямо домой, чтобы поддерживать некоторую видимость, как сказал Том, мне становилось тяжело на сердце при мысли о том, что мне придется отправиться домой, не увидев его. Тем не менее, я нашла письмо в своем шкафчике, что улучшило мое настроение. Я пробежала те два квартала, что разделяли мой дом и школу, побежала через дверь в дом, быстро крикнула привет маме, которая была на кухне и бросилась к себе в спальню.

— Изабель, ты в порядке? — крикнула она мне в ответ встревоженным голосом. Она задала мне один и тот же вопрос несколько раз, и я задумалась, много ли она знает. Я подумала что она, наверное, заметила мое долгое отсутствие и рассеянность.

Я была уверена в том, что она заметила мою одержимость тренировками по плаванию каждый день. Она также заметила то, что я начала носить более обтягивающую одежду и наносить макияж в школу, что-то чего я раньше никогда не делала. Однако она не спрашивала меня почему, и я не планировала ей ничего говорить.

Я была еще совсем не готова делиться этим секретом. Учитывая характер секрета, сказала я себе, я не знала, поделюсь ли я им когда-либо вообще.

— Я в порядке, Мамочка, — закричала я из коридора. — Просто есть домашняя работа, которую нужно сделать. — Я подождала минутку, чтобы посмотреть отзовется ли она, потом закрыла дверь от внешнего мира и прыгнула на кровать. Я забралась под пушистое одеяло и затем вытащила письмо из конверта.

Дорогая Изабель,

Я перечитываю твои письма снова и снова, перед тем, как уничтожить их, и даже тогда это последняя вещь, которую мне хотелось бы сделать. Однако у меня нет выбора. Хотел бы я оставить их себе и перечитывать, когда захочу. Твои слова приносят покой моему разуму и радость которую я не испытывал уже многие годы. Но я боюсь, что их кто-нибудь найдет.

Я никогда не чувствовал себя полностью спокойным когда писал тебе, потому что я очень обеспокоен тем, что кто-то может найти письма и использовать их против меня. Но я знаю, мы оба выражаем свои чувства на бумаге более искренне, чем лицом к лицу, и я хочу, чтобы ты знала, что находится в моем сердце, когда слова, вылетающие из моих уст, подводят меня. До тех пор, пока ты уничтожаешь письма, которые я пишу тебе или возвращаешь их мне, у меня нет причин для беспокойства.

Я хотел сказать тебе, Изабель, что ты делаешь все замечательно. Ты делаешь такую отличную работу, игнорируя меня, когда мы на публике, что это почти причиняет мне боль, хотя я знаю, что это необходимо. У меня не так хорошо получается. Иногда я настолько глуп, что подхожу к тебе слишком близко, когда мы в школе или у бассейна. Мне нужно лучше стараться. Я знаю, что ты защищаешь меня, иногда даже лучше, чем я защищаю себя… и за это я тебе очень благодарен.

Ты перевернула мою жизнь с ног на голову, Изабель, и я не имею в виду это в плохом смысле. Я знаю, это не было твоей целью, или моей, придти к такому виду отношений. Я не самый поэтичный или романтичный парень на свете, но я могу сказать тебе вот что: мое сердце замирает, когда я тебя вижу; мое сердце начинает бешено колотиться, когда ты смотришь в мою сторону и улыбаешься; и, то, как ты смотришь на меня, этот взгляд, которым ты одаряешь только меня, из за этого взгляда я забываю, что нужно дышать. Я никогда не был ревнивым, но меня так сильно беспокоит, то когда я вижу, как ребята смотрят на тебя или даже подходят к бассейну чтобы пофлиртовать с тобой. Это власть, которой ты обладаешь надо мной, Изабель. Я не думаю, что ты хотя бы осознаешь, насколько она сильна.

Я не могу дождаться того момента, когда снова заключу тебя в свои объятья и поцелую твои идеальные нежные губы.

Думаю о тебе,

Том

Я вздохнула и прижала письмо к груди. Несмотря на то, что Том ожидал, что я буду уничтожать каждое письмо, которое он писал мне, после того как его прочитаю, я нарушила нашу договоренность. Как я могла уничтожить такие бесценные письма, холодно разорвать эти драгоценные слова на куски не оставив ничего на память?

Может, он и не хотел негде фиксировать наши отношения, но я хотела что-нибудь оставить. Я хотела оставить что-то, на что смогла бы смотреть спустя годы или даже на следующей неделе, когда я захочу подумать о чем-нибудь хорошем. Мой мозг как губка, но я никогда бы не смогла впитать каждую деталь, каждое приятное слово, которое он написал мне.

Я встала с постели и проверила коридор. Пусто. Я внимательно прислушалась и услышала, как моя мама стучит на кухне, готовя что-то на ужин. Мой брат был в гостиной, смотрел телевизор. Это означало, что у меня было, по крайней мере, десять минут для себя. Я вышла из своей комнаты и пробралась по коридору в мамин кабинет, который находился прямо напротив спальни моих родителей.

Наступила сложная часть. Мне нужно было пробраться в ее кабинет, будучи незамеченной никем в доме или они спросят меня, что я там делаю. И я делала что-то, чего, не должна была делать — делала ксерокопию нового письма от Тома. У меня были копии каждой записки, письма, и открытки, которую он присылал мне, аккуратно спрятанные в коробке из-под обуви в задней части моего шкафа. Оригиналы, конечно же, я возвращала Мистеру Стивенсу. Я не знала, что он с ними делал, но предполагала, что он их уничтожал.

Ксерокопии, о которых он не знал и, которые я оставила себе.

Обычно я сохраняла письма для себя, хотя и позволяла Лиз читать их, когда она была здесь. Она их обожала, и всегда не давала мне спать до поздней ночи, расспрашивая о том, что произошло днем. Сегодня у меня ночевала Сара, и я также решила поделиться с ней письмами. Я знала, что она этого не одобрит, но что-то глубоко внутри меня надеялось, что если бы она только прочитала, как сильно он меня любит, то она бы поняла, как много я для него значу…

Но я ошибалась, ее реакция была ошеломляющей. Она закончила читать последнее письмо, ее лицо краснело все больше после каждого прочитанного слова и, наконец, она бросила его на пол.

— Какого черта? Он что свихнулся? — выпалила она. — Как он может писать тебе такие письма? Он женат! Я поверить не могу, что у тебя голова кружится от чувства радости ко всему этому! Это неправильно!

— Сара, не ори ты так! — сказала я громким шепотом. — Я не хочу, чтобы вся моя семья узнала об этом! И я знаю, что все это неправильно, Сара, я понимаю это! — Я посмотрела на свои руки. — Хотела бы я, чтобы Мистер Стивенс не был женат, я хотела бы, чтобы у нас не было такой разницы в возрасте, я хотела бы, чтобы все было иначе! Но это не так. Ты думаешь это так легко для него? Разве ты не видишь, как он борется со всем этим? С тем решением, которое он принял?

— Изабель, я никогда этого не пойму, — спокойно ответила Сара. — Мой отец был одним из этих парней. Он бросил маму и сбежал с другой женщиной, ты знала об этом? Он был одним из тех, кто принял “трудное решение” и оставил нас. Так что, пожалуйста, не пытайся расположить меня к Мистеру Стивенсу или заставить понять его намерения, потому что я не хочу, и я не думаю, что когда-нибудь захочу.

Я посмотрела на Сару и долгое время не знала, что сказать. Я слышала, что она сказала, но я не хотела ее терять. Теперь я поняла, что совершила ошибку, когда решила поделиться с ней письмами, и мне нужно было понять, как это исправить. И я, наконец, решила, что будет лучше, если я совру ей.

— Сара, сказала я, встречаясь с ней взглядом, — Я не разрушаю семью. Я знаю, что сейчас я на пути к этому, но ты меня знаешь — я никогда не заостряла внимание на таких вещах. Я не собираюсь заходить дальше. Я имею в виду, что мы все равно уезжаем в Чили, так что к концу лета я буду за десять тысяч миль отсюда. Поверь мне, даже если Мистеру Стивенсу приходила в голову мысль о том, чтобы оставить жену, чтобы быть со мной, на что он, кстати, никогда даже не намекал, я бы никогда не позволила ему сделать это с его семьей.

Я сглотнула, надеясь на то, что она мне поверила. Я старалась не думать о переезде в Чили, так как это будет означать наступление конца моих отношений с Томом, но это был подходящий срок. Я почувствую себя лучше, если она от меня отвяжется.

Она кивнула, но нахмурилась.

— Иззи, ты моя подруга. Я не хочу думать о тебе плохо. Но ты никогда не должна была говорить мне об этом. Я думаю, что ты играешь с огнем и рано или поздно все это откроется и у вас обоих будут огромные проблемы.

Пролетел месяц май, и вскоре пришел конец купальному сезону, что означало, что наступил конец глупым выходкам и девчачьему товариществу, конец поездкам на соревнования, и конец ранним уходам с уроков. Я была убита горем. Это так же означало, что пришел конец моим ежедневным взаимодействиям с Мистером Стивенсом у бассейна. Я предположила, что я все же смогу видеть его в некоторые дни, но у меня больше не будет простого и правдоподобного предлога, чтобы видеть его каждый день, как я делала с марта.

За несколько дней до последних соревнований сезона, в уединении его класса, мы говорили о будущем.

— Изабель, что мы будем делать, когда закончится купальный сезон? Ты собираешься удрать от меня?

Я не ожидала этого вопроса, и, должно быть, он увидел растерянный взгляд на моем лице. Я не думала о том, что мы будем делать и, конечно же, я никогда не думала об окончании наших отношений. Я хотела, чтобы все продолжалось так, как было, несмотря на то, что я сказала Саре.

Должно быть, он прочитал все на моем лице.

— Что? Ты не думала об этом? Тебе не приходило в голову, что конец сезона может положить конец всему… этому?

Я медленно покачала головой.

— Я не думаю, что наши отношения вращаются вокруг бассейна, не так ли? — спросила я. — Я провожу большую часть своего времени в бассейне, пытаясь игнорировать тебя, так что, почему купальный сезон стал бы определять наши отношения?

Он посмотрел на меня с новой вспышкой восхищения в глазах и протянул ко мне руки. Мое тело уже нашло путь к его рукам, и мы обняли друг друга в обволакивающей темноте фотолаборатории. Нас окружал распространяющийся запах химических веществ, но у меня эти сильные ароматы вызывали ассоциации с мужчиной, который стоял передо мной. Я погрузилась в наши объятия, вдыхая с удовлетворением.

— Обещай мне, что все равно будешь заходить, — вдруг прошептал он. — Даже если это будет всего лишь пару раз в неделю.

— Конечно, я буду заходить, — прошептала я в ответ. — Знаешь что? Вероятно, мы сможем проводить больше времени вместе, так как купальный сезон закончился.

Он засмеялся и крепче прижал меня к себе.

С окончанием купального сезона, мы с Томом, конечно же, стали проводить больше времени вместе. Тренировка по плаванию всегда занимала, как минимум, два часа нашего времени после уроков, а так как практика закончилась, мы были свободны и могли наслаждаться, проводя эти часы вместе. В первую неделю мы встречались в его классе, но я все больше и больше переживала из-за людей, находившихся вокруг нас в школе. Я думала, что вскоре они начнут составлять логические цепочки.

Так же невозможно было предсказать появление вечернего уборщика, и он стал подвергать нас опасности. Один раз, когда мы с Томом целовались в фотолаборатории в его классе, уборщик открыл входную дверь и вошел. Мы были вне поля его зрения, но в панике я подскочила и немедленно отпрянула от Тома.

Он приложил палец к моим губам и спокойно покачал головой, прося, чтобы я вела себя тихо. Мы оба замерли, надеясь, что уборщик просто выйдет из класса и оставит нас нераскрытыми. Когда стало ясно, что он не собирался покидать класс в ближайшее время, Том пожал плечами и вышел из фотолаборатории. Я осталась позади, прижимаясь к одному из углов комнаты, и была готова броситься под стойку, если бы это стало необходимым.

— Добрый день, — Том поприветствовал уборщика, выходя из фотолаборатории.

— Ох, простите, — сказал удивленный уборщик. — Я не думал, что здесь кто-то есть.

— Все в порядке, — заверил его Том. — Иногда я остаюсь здесь до пяти или около того, работаю в фотолаборатории. Я был бы вам очень признателен, если бы вы могли приходить после пяти. Таким образом, вы на меня не наткнетесь.

Я задержала дыхание, пока уборщик раздумывал над ответом. Что если он откажет? Что если он настоит на уборке этого кабинета прямо сейчас? Что если он пройдет мимо Тома в фотолабораторию, чтобы забрать отсюда мусор? Мы могли быть раскрыты человеком, который убирает помещения?

И все же уборщик, наконец, согласился и сказал, что сможет изменить свое расписание. Он снова извинился, говоря по-английски с сильным испанским акцентом, и я услышала, как за ним захлопнулась тяжелая дверь. Я медленно выдохнула, пытаясь успокоить свое быстро бьющееся сердце, и услышала шаги Тома, когда он снова вошел в фотолабораторию.

Его глаза были большими и испуганными, а плечи были напряжены.

— Нам нужно начать встречаться вне кампуса, — тихо отметил он напряженным голосом. — Мы чуть не попались.

Я молча кивнула, затем осторожно вышла из фотолаборатории с Томом, который оставался близко позади меня.

— Я собираюсь домой, Том. Я не хочу больше рисковать, оставаясь здесь еще дольше.

Он кивнул и нежно поцеловал меня на прощание.

На следующий день, я встретила Тома на школьной стоянке возле его грузовика ровно в три часа. Мы не планировали отъезжать вместе, поскольку это было бы слишком очевидно, но мы хотели связаться друг с другом, прежде чем покинуть школу.

Было начало лета, и я одевалась точно так же как и большинство калифорнийских девчонок: короткие шорты и легкий, возбуждающий, летний топ. Я знала, что хорошо выгляжу. Мои ноги были необыкновенно длинными — мальчики из школы дали мне прозвище “Ноги”, и я никогда не упускала возможности надеть короткие шорты или юбку, которая едва доставала до середины бедра. Я знала, что Том очень любил мои ноги, и ему нравилось, когда я их показывала. Он никогда не скупился на комплименты.

Я быстро вышла со стоянки и повернула налево. Мы планировали встретиться в кафе, всего за несколько кварталов отсюда, где я смогла бы посидеть и сделать домашнюю работу, пока он наблюдал за тем, нет ли здесь людей, которых мы могли знать.

Я ускорила шаг, когда покинула территорию школы и почти побежала к кафе, чтобы оказаться там раньше, чем он. Я хотела взять охлаждающий напиток и остыть, прежде чем мы уедем.

Однако Том приехал в считанные минуты, и быстро осмотрел кафе и парковку на улице. Я наблюдала за ним сквозь свои солнцезащитные очки и поднялась с места, когда увидела, как он направился к своему грузовику.

Это был знак того, что все было чисто. На данный момент в кафе не было никого, кого бы мы знали, а парковка была пуста. Я бросилась к его грузовику, забралась в него, и лежала на сиденье, до тех пор, пока мы не отъехали на несколько кварталов. Мы не хотели, чтобы кто-то увидел нас вместе в грузовике, или около кампуса, по понятным причинам.

— Теперь ты можешь сесть, — пробормотал он, едва шевеля губами. — Мы достаточно далеко от любого, кто мог бы нас узнать.

Я села, вздохнув с облегчением, и оглянулась вокруг.

— Слава богу, это не провинциальный городок, — ответила я, смеясь. — Это было бы невероятным подвигом, если бы мы не могли рассчитывать на анонимность, которую нам дает крупный город!

Том улыбнулся в ответ, и казалось, что его подтянутое тело рассеивало напряжение. Теперь сидеть в его грузовике было гораздо более приятным приключением; не было никаких других студентов, которые могли поехать вместе с нами, никаких оправданий о том, что он всего лишь невинно подбрасывает меня до дома, и мы подвергали себя меньшей опасности, когда использовали неосторожные слова или жесты.

Мне не нужно было искать предлогов, чтобы сесть поближе к Тому, мы уже могли прикасаться друг к другу столько, сколько хотели, так что я села на другом конце сиденья, пристегнув ремень. Он жестом пригласил меня приблизиться к нему, и я покачала головой, дергая за ремень безопасности поперек моей груди.

— Безопасность, прежде всего, — улыбнулась я, поддразнивая его.

Он улыбнулся в ответ и пожал плечами, его глаза были спокойными и счастливыми.

— Куда ты хочешь поехать? — небрежно спросил он.

Я пожала плечами. Прежде я никогда не нуждалась в уединенном месте, но я слышала о местах, куда можно было пойти, там, где горные перевалы предоставляют возможность полного уединения и открывают приятный вид на холмистую долину.
Парень Лиз постоянно привозил ее на эти перевалы, и я всегда слушала подробности. Но я не знала названий дорог. Она только сказала, что они поднимались в горы.

— Ну, всегда есть горы, — предложила я. — Сама я там никогда не была, но слышала, что люди ездят туда, если хотят скрыться от чужих глаз.

Он слегка хихикнул.

— Ты читаешь мои мысли. Видишь вон ту дорогу? — Он указал на грунтовую дорогу впереди и направился прямо к ней. — Если в самом конце свернуть налево, то дорога приведет нас прямо к сердцу этих гор. Не волнуйся, я найду такое укромное местечко, где нас никто не сможет побеспокоить, по крайней мере, в течение нескольких часов.

Он свернул на дорогу, и я увидела, что нам предстояло преодолеть развернувшиеся перед нами “американские горки”, чтобы заехать на более высокое место. Через несколько извилистых поворотов Том увидел небольшую развилку на главной дороге и решил завернуть туда.

Поиск по сайту: