С-8 (СЕМИНАРСКОЕ ЗАНЯТИЕ № 8)

ДОГОВОР ПОЖЕРТВОВАНИЯ МЕЖДУ ЮРИДИЧЕСКИМИ ЛИЦАМИ

Е. АБРОСИМОВА

Елена Абросимова, кандидат юридических наук, доцент юридического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова.

В последнее время российские компании стали больше расходовать средств на решение социальных вопросов путем безвозмездной передачи денежных и иных средств. Каковы особенности заключения договора пожертвования между юридическими лицами? Каков режим налогообложения средств, поступающих по такому договору? Автор отвечает на эти вопросы и дает практические рекомендации.

В современных компаниях в России в последнее время все больше внимания уделяется вопросам социальной ответственности бизнеса - концепции, предполагающей расходование средств компании на социальные и филантропические программы. Иногда российские предприятия для обозначения своей социальной вовлеченности используют термин "социальные инвестиции". Социальные инвестиции не противопоставляются коммерческим интересам компании, они дополняют и расширяют возможности предприятий по влиянию на местное сообщество и снижают возможный ущерб от основной деятельности.

Получателями этих социальных инвестиций становятся, как правило, некоммерческие организации (общественные объединения, разного рода фонды, образовательные и медицинские учреждения, спортивные организации, учреждения культуры и искусства), которые решают проблемы местного уровня и непосредственно создают благоприятные условия для жизни людей в регионах присутствия компании. Несмотря на название "социальные инвестиции", инвестиционный договор в этом случае не может быть заключен, так как он предполагает извлечение прибыли. Отношения между компанией и внешним окружением, на которое направлено социальное инвестирование, оформляются договором дарения или пожертвования.

Понятие договора пожертвования и его отличие от дарения

Правовой статус пожертвования определяется статьей 582 ГК РФ. В п. 1 данной статьи определяется, что пожертвование - это дарение вещи или права в общеполезных целях. В свою очередь, дарение законодательство определяет как безвозмездную передачу или обещание передачи вещи или права или освобождение от обязанности (долга).

Пожертвование имущества юридическому лицу может быть, а не должно быть обусловлено жертвователем использованием этого имущества по определенному назначению (п. 3 ст. 582 ГК РФ).

Пожертвование является частным случаем дарения, однако у них есть существенные различия (см. таблицу 1).

Таблица 1. Сравнение договора пожертвования и договора дарения

Стороны договора пожертвования

Сторонами договора пожертвования являются жертвователь и получатель пожертвования. Именно так стороны именуются в договоре.

Пожертвования могут делаться гражданам, лечебным, воспитательным учреждениям, учреждениям социальной защиты и другим аналогичным учреждениям, благотворительным, научным и учебным учреждениям, фондам, музеям и другим учреждениям культуры, общественным и религиозным организациям, а также государству и другим субъектам гражданского права, указанным в статье 124 ГК РФ.

Этим вариантом не могут, к сожалению, воспользоваться многие некоммерческие организации, не перечисленные в ст. 582 ГК РФ (ассоциации, союзы, некоммерческие партнерства, автономные некоммерческие организации и пр.), они не могут быть получателями пожертвования. Безвозмездную передачу имущества в собственность таким организациям следует признавать простым дарением, которое не входит в перечень целевых поступлений, не включаемых в налоговую базу по налогу на прибыль.

О форме договора

Заключение договора пожертвования возможно как в форме составления единого документа, так и в форме обмена письмами. Договор, заключенный таким образом, признается договором, заключенным в письменной форме. В России второй вариант более известен как наградное письмо. В нем должны содержаться все существенные условия договора пожертвования. К таким условиям относятся: решение о предоставлении пожертвования, его цели, сумма и порядок финансирования (единовременный или периодический), процедура расходования денежных средств и приобретения оборудования, предоставления отчетности, а также другие условия.

Договор пожертвования должен иметь следующие основные разделы:

1) предмет договора с указанием названия программы или кратким описанием проекта, на который выделяются средства;

2) права и обязанности сторон;

3) порядок перечисления средств;

4) процедура предоставления финансовой и содержательной отчетности;

5) срок действия договора;

6) ответственность сторон;

7) изменение условий договора;

8) другие условия;

9) адреса и банковские реквизиты сторон;

10) приложения к договору (описание проекта, смета, календарный план).

Целевое назначение средств, передаваемых в качестве пожертвования

Следует обратить особое внимание на то, что целевое назначение пожертвования должно четко вытекать из условий договора. Обычно в договоре пожертвования его целям посвящается отдельная статья или раздел. Как правило, пожертвования предоставляются на реализацию какого-либо социального (благотворительного) проекта организацией-получателем или на осуществление уставных целей организации-получателя (иначе говоря, содержание организации). Оптимальным является не только упоминание целей в общем виде, но и достаточно подробное описание мероприятий, которые получатель пожертвования для достижения этих целей обязуется выполнить.

В отдельных случаях в договорах пожертвования делается ссылка на приложения, которые являются неотъемлемой частью договора. В этих приложениях могут предусматриваться подробное описание мероприятий проекта, списки оборудования, которое должен приобрести получатель пожертвования для достижения цели.

Довольно подробное описание целей, на которые предоставлено пожертвование, вызвано необходимостью контроля как со стороны самого жертвователя, так и со стороны налоговых служб. Как показывает практика, налоговыми инспекциями при проведении проверок правильности применения налоговых льгот особое внимание обращается на целевое использование безвозмездно полученных средств. Причем налоговые инспекторы часто подменяют понятие "нецелевое использование" на "нецелесообразное", руководствуясь при этом собственными представлениями о целесообразности.

Безвозмездный характер договора пожертвования

Еще один момент, на котором стоит остановиться, - это вопрос о безвозмездности пожертвования. В договоре пожертвования должно быть определенно указано на то, что оно предоставлено безвозмездно. В российском законодательстве понятие безвозмездности трактуется как отсутствие встречной передачи имущества (в том числе денег) или встречного исполнения обязательств как в отношении жертвователя, так и в отношении третьих лиц, связанных с жертвователем какими-либо обязательствами. Предоставление пожертвования, например, медицинскому учреждению для оплаты лечения сотрудников компании-жертвователя означает отсутствие безвозмездности, потому что получатели пожертвования связаны с компанией-жертвователем договорными отношениями.

При этом обязанность получателя пожертвования предоставить жертвователю отчет о целевом использовании средств не является таким встречным обязательством, поскольку предоставление отчета является для жертвователя лишь средством контроля за целевым использованием средств.

Никакие другие обязанности не могут быть возложены на получателя пожертвования, как-то: возвратить имущество, приобретенное в ходе использования пожертвования, по требованию жертвователя, сообщать во всех публикациях, касающихся проекта, финансируемого за счет пожертвования, сведения о жертвователе, передавать безвозмездно жертвователю информацию, созданную в ходе работы по договору и являющуюся интеллектуальной собственностью, не допускать замены специалистов (в том числе руководителей проекта), работающих на предоставленные средства.

В этом смысле безвозмездность отличается от безвозвратности договора пожертвования. Так, договор пожертвования может предусматривать возврат оборудования, полученного по этому договору и используемого не по назначению, жертвователю. Данная норма договора не противоречит законодательству. Она определяет данную сделку как сделку, совершенную под условием. Право собственности у получателя пожертвования возникает с так называемыми имущественными обременениями. Оно обременено специальными обязательствами - использовать имущество только в определенных целях.

Необходимо отметить, что отнесение таких поступлений к целевым средствам определяется не только формулировками в платежном поручении на перевод средств, в договоре, но и фактическим безвозмездным характером отношений, не предусматривающим никаких встречных предоставлений передающей стороне.

Выполнение некоторых незаконных требований жертвователей может привести к негативным последствиям. Так, например, обязанность размещать в средствах массовой информации сведения о компании-жертвователе может быть расценена как реклама, а договор пожертвования, содержащий такое условие, может быть признан в судебном порядке притворной сделкой, то есть сделкой, которая совершена с целью прикрыть другую сделку (ст. 170 ГК РФ). В свою очередь, признание договора притворной сделкой повлечет налогообложение суммы пожертвования как оплаты за услугу.

Отчетность по договорам пожертвования

Существуют два вида отчетов, которые получатель пожертвования должен представить в соответствии с законодательством: программный отчет, включающий описание мероприятий, выполненных за счет пожертвованных средств, - он предоставляется жертвователю для осуществления контроля за целевым использованием средств, и финансовый отчет. Организации, получившие пожертвования, по окончании отчетного года представляют в налоговый орган по месту своего нахождения отчет о поступивших суммах и об их расходовании.

Налоговый режим средств, поступающих по договору пожертвования

Пожертвование признается целевым поступлением и не облагается налогом на прибыль (подп. 1 п. 2 ст. 251 НК РФ).

Пожертвование может не учитываться при определении налоговой базы получателя пожертвования - некоммерческой организации при соблюдении всех условий ГК РФ и дополнительных условий НК РФ:

- не могут быть пожертвованы подакцизные товары (например, легковые автомобили с мощностью двигателя свыше 150 лошадиных сил или автомобильный бензин) и подакцизное минеральное сырье (природный газ);

- вещи, в том числе деньги, или имущественные права должны передаваться в общеполезных целях;

- пожертвования должны быть сделаны на содержание получателя пожертвования (понятие "содержание" не определено ни одним нормативно-правовым актом) или ведение им уставной деятельности, то есть деятельности, соответствующей уставным целям;

- пожертвование должно быть использовано по назначению;

- вещи или имущественные права переданы организации, которая названа ГК РФ в числе получателей пожертвования (общественные организации, религиозные организации, фонды, учреждения).

ПРОЩЕНИЕ ДОЛГА В СУДЕБНОЙ ПРАКТИКЕ

Материал подготовлен с использованием правовых актов

по состоянию на 9 января 2007 года

А.М. ЭРДЕЛЕВСКИЙ

Эрделевский Александр Маркович, профессор Московской государственной юридической академии, доктор юридических наук.

Ряд дискуссионных вопросов о соотношении одного из способов прекращения обязательств - прощения долга - с договором дарения уже рассматривался автором настоящей статьи в предыдущих публикациях (Эрделевский А.М. Прощение долга и договор дарения // Российская юстиция. 2000. N 3). Напомним, что основные выводы, к которым пришел автор в результате рассмотрения вышеуказанных вопросов, состояли в следующем.

Во-первых, прощение долга всегда представляет собой двустороннюю сделку, в связи с чем для ее совершения необходимо достижение соглашения между кредитором и должником.

Во-вторых, прощение долга не всегда представляет собой дарение, в то время как дарение в виде освобождения одаряемого от обязанности по отношению к дарителю всегда является одновременно и прощением долга. Поэтому прощение долга подвержено ограничениям, установленным для договора дарения, лишь тогда и постольку, когда и поскольку оно представляет собой дарение, в связи с чем в случае спора о действительном характере прощения долга этот вопрос должен решаться в каждом конкретном случае с учетом всех обстоятельств дела, позволяющих выяснить, на достижение каких правовых последствий была направлена воля кредитора. Если она была направлена на сохранение имущественной массы должника путем безвозмездного освобождения его от имущественной обязанности, то в этом случае прощение долга является дарением; при отсутствии этих условий прощение долга не может быть признано дарением и не подвержено ограничениям, установленным в ст. ст. 575, 576 ГК.

В настоящее время вопросы, связанные с прощением долга, получили освещение в материалах судебной практики. Речь идет о рекомендациях, содержащихся в Обзоре применения арбитражными судами норм Гражданского кодекса РФ о некоторых основаниях прекращения обязательств (далее - Обзор), доведенном Президиумом ВАС РФ до сведения арбитражных судов информационным письмом от 21 декабря 2005 г. N 104.

Прощению долга посвящен п. 3 Обзора, где рассматривается позиция арбитражных судов первой и кассационной инстанций в связи с рассмотрением иска общества с ограниченной ответственностью (заимодавца) к акционерному обществу (заемщику) о взыскании процентов по договору займа и неустойки за несвоевременный возврат суммы займа. Ответчик, получив от истца денежные средства по договору займа, обязался в установленный договором срок возвратить сумму займа и уплатить проценты за пользование денежными средствами. Поскольку ответчик (заемщик) не выполнил своевременно своих обязанностей, истец (займодавец) предъявил ему требование о немедленном возврате суммы займа, указав при этом, что в случае исполнения данного требования заимодавец освобождает заемщика от уплаты процентов за пользование денежными средствами и неустойки за несвоевременный возврат суммы займа. Заемщик сумму займа возвратил, однако займодавец, вопреки собственному заявлению об освобождении заемщика от обязанности по уплате процентов за пользование заемными средствами и неустойки за просрочку возврата суммы займа, предъявил иск о взыскании с заемщика указанных процентов и неустойки. В возражениях на иск ответчик ссылался на отсутствие у него обязанности уплатить проценты и неустойку, так как данные обязательства прекращены прощением долга. Истец же, как следует из п. 3 Обзора, считал, что прощение долга путем освобождения кредитором должника от имущественной обязанности является разновидностью дарения (ст. 572 ГК), поэтому оно должно подчиняться запретам, установленным п. 4 ст. 575 ГК, в соответствии с которым не допускается дарение в отношениях между коммерческими организациями.

Суд первой инстанции согласился с позицией истца и пришел к выводу о том, что прощение долга, совершенное заимодавцем, являлось ничтожным и не повлекло каких-либо последствий, в связи с чем обязанность заемщика уплатить проценты по договору займа и неустойку за несвоевременный возврат суммы займа не прекратилась, и удовлетворил иск.

Однако суд кассационной инстанции отменил это решение и в удовлетворении иска отказал. Оценивая квалификацию судом первой инстанции прощения долга в качестве разновидности дарения, суд кассационной инстанции указал, что квалифицирующим признаком дарения является, согласно п. 1 ст. 572 ГК, его безвозмездность. Поскольку, как указал далее суд кассационной инстанции, гражданское законодательство исходит из презумпции возмездности договора (п. 3 ст. 423 ГК), прощение долга является дарением только в том случае, если судом будет установлено намерение кредитора освободить должника от обязанности по уплате долга в качестве дара. По мнению суда кассационной инстанции, об отсутствии у кредитора такого намерения может свидетельствовать, в частности, взаимосвязь между прощением долга и получением кредитором имущественной выгоды по какому-либо обязательству между теми же лицами. В рассматриваемом деле, как установил суд кассационной инстанции, целью совершения сделки прощения долга являлось обеспечение возврата суммы основного долга без обращения в суд, из чего суд кассационной инстанции сделал вывод об отсутствии у кредитора намерения одарить должника, то есть намерения освободить должника от обязанности в качестве дара.

Как следует из п. 3 Обзора, существо поддержанной Президиумом ВАС РФ позиции суда кассационной инстанции состоит в том, что отношения кредитора и должника по прощению долга можно квалифицировать как дарение только при условии, если судом будет установлено намерение кредитора освободить должника от обязанности по уплате долга в качестве дара, поэтому лишь в таком случае прощение долга должно подчиняться запрету на совершение дарения в отношениях между коммерческими организациями (п. 4 ст. 575 ГК).

Отмеченная позиция российских судебных органов в отношении возможности квалификации прощения долга в качестве дарения не имеет расхождений с ранее предложенным автором подходом к решению этого вопроса. Тем не менее содержание п. 3 Обзора заслуживает некоторых комментариев. Наибольшие сложности при разрешении подобных споров вызывает решение вопроса о том, имел ли кредитор намерение одарить должника, поскольку в случае отсутствия такого намерения сделка не может быть квалифицирована в качестве договора дарения. Но что следует понимать под "намерением одарить"? Как правильно отмечается в п. 3 Обзора, о его отсутствии может свидетельствовать взаимосвязь между прощением долга и получением кредитором имущественной выгоды по какому-либо обязательству между теми же лицами. Обратим внимание, что в рассматриваемом деле вывод об отсутствии у кредитора намерения одарить должника суд кассационной инстанции основывает на том, что "целью совершения сделки прощения долга являлось обеспечение возврата суммы основного долга без обращения в суд".

Как представляется, ориентиром для установления наличия или отсутствия у кредитора намерения одарить должника должно служить правило ч. 2 п. 1 ст. 572 ГК, согласно которому при наличии встречной передачи вещи или права либо встречного обязательства договор не признается дарением. Попутно заметим, что это правило должно толковаться расширительно путем включения в число возможных объектов встречного имущественного предоставления, помимо вещи или имущественного права, также и освобождения должника от имущественной обязанности.

Что же является критерием наличия в сделке условия о встречном имущественном предоставлении? Думается, ответ на этот вопрос заключается в том, что после такого предоставления в имущественной сфере получающего предоставление лица должны произойти изменения. Понятно, что если в результате исполнения сделки никаких изменений в составе или количестве принадлежащего стороне сделки имущества (в широком смысле слова) не происходит, то нет оснований для утверждения о получении такой стороной какого-либо имущественного предоставления от другой стороны.

В приведенном в п. 3 Обзора деле обязанность заемщика уплатить основную сумму долга уже существовала. Произошли ли в связи с добровольной уплатой этой суммы заемщиком какие-либо изменения в составе или количестве имущества займодавца? На этот вопрос следует ответить утвердительно, поскольку до уплаты указанной суммы в состав имущества займодавца входило право требования к заемщику о ее уплате. После уплаты заемщиком суммы долга это право требования прекратилось, однако вместо него в состав имущества займодавца поступил другой объект - деньги, являющиеся, согласно ст. 128 ГК, разновидностью вещей. Поэтому в данном случае отсутствовали основания для квалификации заключенного между займодавцем и заемщиком соглашения о прощении долга в качестве договора дарения.

ДАРЕНИЕ В РИМСКОМ ПРАВЕ И В СОВРЕМЕННОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ

В.А. САВЕЛЬЕВ

Савельев Вячеслав Александрович - доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист РФ.

В последнее время в теории отечественной цивилистики приобрел определенную актуальность вопрос о так называемых вещных договорах. Одним из наиболее настойчивых их сторонников является известный российский ученый-цивилист М.И. Брагинский. Он утверждает, что не все договоры укладываются в господствующую схему, "...и далеко не всегда передача вещи на основе договора представляет собой исполнение обязательства. Определенное распространение получили договоры, которые самим фактом своего создания порождают у контрагента вещное право, в том числе право собственности" <1>.

--------------------------------

<1> Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Кн. 1. М., 2001. С. 278.

К сожалению, профессор М.И. Брагинский, делая столь серьезные теоретические заявления, избегает упоминания каких-либо конкретных договоров в качестве так называемых вещных. В виде иллюстрации предлагаемой им теоретической конструкции вещных договоров М.И. Брагинский приводит только один современный договор - договор дарения, впрочем, добросовестно оговариваясь: "С изложенных позиций вызывает интерес продолжающаяся на протяжении многих лет дискуссия о природе договора дарения" <2>.

--------------------------------

<2> Там же. С. 279.

Упомянутая дискуссия о природе договора дарения и признание самим М.И. Брагинским существенных особенностей правового регулирования дарения в действующем ГК РФ не помешали ему, однако, после очень краткого анализа объявить, что юридическая конструкция, обозначенная в п. 1 ст. 572 ГК РФ, есть "следовательно, обычный вещный договор" <3>.

--------------------------------

<3> Там же. С. 281.

Другой отечественный цивилист, В.В. Витрянский, по существу, присоединяется к указанной оценке: "В современной юридической литературе взгляд на договор дарения как на вещный договор наиболее последовательно и аргументированно обосновывает М.И. Брагинский, который, анализируя нормы действующего ГК о договоре дарения, приходит к выводу, что договор дарения представляет собой не что иное, "как обычный вещный договор". <4>

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Договоры о передаче имущества" (Книга 2) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2002 (издание 4-е, стереотипное).

<4> Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. Кн. 2. М., 2001. С. 278.

Наконец, в работе Л.Ю. Василевской уже утверждается как очевидное: "На необходимость выделения вещных договоров в системе гражданского права в настоящее время указывают известные цивилисты М.И. Брагинский и В.В. Витрянский, которые на примере договора дарения по российскому ГК убедительно доказывают жизнеспособность конструкции вещного договора". <5> Складывается, таким образом, целая группа сторонников теории загадочного вещного договора, вызывающего обоснованные возражения теоретиков гражданского права. <6>

--------------------------------

<5> Василевская Л.Ю. Учение о вещных сделках по германскому праву. М., 2004. С. 14.

<6> См., например: Малиновский Д.А. Понятие субъективного вещного права // Юрист. 2001. N 12. С. 12.

Признание отечественной доктриной учения о вещных договорах, на наш взгляд, является далеко не безобидным нововведением и может иметь значительные последствия не только для теории и истории гражданского права, но и для правоприменительной практики.

Со своей стороны мы попытаемся рассмотреть проблему с историко-правовых позиций, без чего невозможен углубленный теоретический анализ любого гражданско-правового института. Характерно, что М.И. Брагинский при рассмотрении природы договора дарения не использовал юридические конструкции дарения в римском частном праве, а также и во французском и германском Гражданских кодексах - наиболее известных и значимых в частноправовой системе континентальной Европы, к которой принадлежит и современное российское гражданское право.

Особый интерес представляет обращение к институту дарения в римском праве, являющемся бесспорным фундаментом современного европейского права. Стоит отметить, что в наиболее доступном и популярном учебнике по римскому частному праву И.Б. Новицкого информация о римском дарении весьма фрагментарна и не вполне точна <7>. Гораздо более полную юридическую характеристику дарения (donatio) мы получим у современных зарубежных романистов и, конечно, из текста основного источника римского права - Дигест Юстиниана.

--------------------------------

<7> См.: Новицкий И.Б. Основы римского гражданского права. М., 1960. С. 202 - 203.

В работах современных романистов подчеркивается, что "в системе римского права donatio не представляет собой самостоятельного договора... Всякий акт имущественного отчуждения, - отмечает итальянский ученый, профессор Чезаре Санфилиппо, - в широком смысле (передача собственности, прощение долга, отказ от прав) являет собой дарение" <8>. Известный испанский романист профессор Гарсиа Гарридо уточняет: "Дарение понималось в римском праве как акт проявления щедрости, который подразумевает некое истощение средств дарителя и обогащение получателя дара... В этом смысле классическое дарение не было типичным договором, а основанием для акта присвоения имущества или прибыльным основанием" <9>.

--------------------------------

<8> Санфилиппо Ч. Курс римского частного права. М., 2000. С. 270.

<9> Гарсиа Гарридо М.Х. Римское частное право. М., 2005. С. 762.

Обращаясь к текстам источников римского классического права - прежде всего Дигестам Юстиниана, стоит отметить, что в структуре Дигест donatio получило место в книге 39, после раздела о наследовании и весьма далеко от книг, посвященных договорам (книги 14 - 21 Дигест).

Основополагающим для понимания римского дарения является, безусловно, фрагмент римского классического юриста Юлиана, в котором дается описание donatio: "Существует много дарений. Кто-то дает, имея в виду, что он желает, чтобы (это) немедленно стало принадлежать тому, кто принимает (дар), и ни в коем случае не возвращалось к нему (дарителю), и делает он это ни по какой другой причине (nullam aliam causam), как только желая выказать щедрость и великодушие (liberalitatem et munificentiam); это и называется дарением в собственном смысле (haec proprie donatio appellatur). Кто-то дает, - продолжает Юлиан, - чтобы (это) тогда стало принадлежать тому, кто принимает (дар), когда нечто последует; это не будет называться дарением в собственном смысле, но все это - условное дарение (donatio sub conditione)..." (Д. 39, 5, 1). Уже из этого фрагмента Юлиана отчетливо видны основные юридические черты donatio: передача вещи одаряемому в собственность; безвозмездный характер дара; необратимость дара и, главное, особая causa (щедрость и великодушие). Предполагается в этом фрагменте и согласие одаряемого принять дар ("чтобы это немедленно принадлежало тому, кто принимает дар"). Подчеркнем, что римские классические юристы отчетливо понимали юридическую важность субъективного момента (согласия) у принимающего дар. Вот очень характерный фрагмент юриста Павла: "Однако если он (одаряемый) не знает, что та вещь, которая у него есть, ему подарена, то он не становится собственником подаренной вещи" (Д. 39, 5, 10). Тому же сюжету посвящен известный фрагмент юриста Ульпиана: "Нельзя проявить свою щедрость (liberalitas) к кому-либо против его воли" (Д. 39, 5, 19, 2).

Отчетливо понимая указанные юридические компоненты дарения, римские классические юристы единодушно не признавали договорную природу за дарением. Вот один из наиболее важных фрагментов на эту тему. Он принадлежит Ульпиану: "Аристон говорит, что если дарение смешано с возмездной сделкой (cum mixtum sit negotium cum donatione), то на том основании, на котором сделано дарение, обязательство не заключается (obligationem non contrahi eo casu), и так же считает Папиниан" (Д. 39, 5, 18). И далее, буквально в следующем фрагменте, Ульпиан еще раз подчеркивает: "...ведь дарение не имеет здесь места (nec donationi loco est) и поэтому есть обязательство (esse obligationem)" (Д. 39, 5, 18, 1).

Таким образом, с позиций римской классической юриспруденции дарение не являлось обязательством, на что обращают внимание современные романисты: "Дарение, как проявление щедрости, противостоит договору: тот, кто дарит, хочет сделать безвозмездное предоставление, совершить которое он не обязан" <10>.

--------------------------------

<10> Гарсиа Гарридо М.Х. Указ. соч. С. 762.

Римские классические юристы отчетливо разграничивали институты дарения и договора (контракты и пакты). В этом еще раз убеждает фрагмент юриста Модестина: "Тот, кто в целях дарения обещал деньги... из соображений справедливости не должен (платить) проценты за задержку уплаты денег, потому что дарение не причисляется к разновидностям договоров из доброй веры" (Д. 39, 5, 22).

Итак, в римском классическом праве дарение квалифицировалось как безвозмездное вещно-правовое действие дарителя в пользу одаряемого. Дарение в римском классическом праве договором (пактом) не являлось.

Даже в праве ранневизантийского императора Юстиниана I (VI в. н.э.) дарение, в соответствии с традицией классического права, размещается в Институциях Юстиниана в разделе "Способы приобретения собственности" рядом с приобретением по давности владения (usucapio). Однако черты договорного характера дарения, приобретенного в праве постклассического периода (со времени Указа Константина I), заметны в праве Юстиниана I. Дарение считается оконченным "с момента заявления дарителем своей воли письменно или устно. По примеру продажи наше постановление определило, - указывается в Институциях Юстиниана, - что дарения имеют необходимость в (акте) традиции (habere necessitatem traditionis). Таким образом, хотя бы предметы дарения и не были переданы, однако оно будет иметь юридическую силу и на дарителе лежит обязанность traditio" (Институции, кн. II, 7, 2).

В праве Юстиниана дарение, формально оставаясь юридическим способом приобретения собственности, обретает черты консенсуального договора. Именно с этого времени (возможно, с IV в. н.э.) институт дарения принимает черты двойственности: существуя и как акт безвозмездного предоставления вещи одаряемому, и как обещание дара, получившего черты консенсуального договора.

Эту двойную (duplex) конструкцию римского дарения, по существу, реципировали с определенными нюансами обе крупнейшие кодификации гражданского права Европы - французский Гражданский кодекс (Кодекс Наполеона) и BGB (германский ГК).

Французский Гражданский кодекс (ФКГ) 1804 г. воспринял позднеримскую конструкцию дарения. Французский законодатель поместил институт дарения в раздел "О дарениях между живыми и о завещаниях" (Тит. II книги III ФГК), т.е. после раздела о наследственном праве и до раздела о договорных обязательствах. ФГК трактует дарение (и завещание) как распоряжение "своим имуществом по безвозмездному основанию... в формах, установленных ниже" (ст. 893 ФГК). И далее Кодекс уточняет: "Дарение между живыми есть действие, посредством которого даритель лишает себя, действительно и безвозвратно, подаренной вещи в пользу одаренного, который ее принимает". Таким образом, первоначальная юридическая конструкция французского дарения близка к конструкции дарения классического римского права.

Последующие положения французского ГК существенно корректируют эту первоначальную конструкцию нормами, аналогичными постклассическому (позднеимператорскому) римскому праву. В частности, в ст. 931 ФГК закреплено, что "все акты, устанавливающие дарение между живыми, должны быть совершены перед нотариусами в обычной форме договоров...".

Пожалуй, ключевой для определения юридической природы французского дарения является ст. 938 ФГК: "Дарение, принятое надлежащим образом, считается совершенным в силу согласия сторон; собственность на подаренные вещи переходит к одаряемому без необходимости совершения иной передачи". Эта норма французского Кодекса, применив к дарению известное правило мгновенного перехода права собственности, установленное ст. 1583 ФГК для купли-продажи, полностью поглотила вещно-правовую "составляющую" института дарения, превратив его в классический консенсуальный договор, подобный купле-продаже.

Вот как французская доктрина комментирует оригинальное правило мгновенного перехода права собственности с момента соглашения сторон в договоре. "С момента соглашения вещь, - подчеркивает современный французский ученый Р. Саватье, - меняет своего собственника... Данное правило применяется ко всем договорам о передаче вещи - к продаже, мене, установлению узуфрукта, взносу в товарищество, дарению и т.д. Оно возникло как результат совершенствования юридической техники" <11>. Что это за загадочное "совершенствование юридической техники" и какое отношение оно имеет к объяснению трансформации обязательственно-правовых отношений в вещно-правовые - понять затруднительно. Французский ученый лишь добавляет, что "этим экономится время и упрощается форма" <12>.

--------------------------------

<11> Саватье Р. Теория обязательств. М., 1972. С. 253.

<12> Там же. С. 253.

Здесь было бы уместно вспомнить рассуждения профессора М.И. Брагинского о так называемых вещных договорах и предположить, что именно французские договоры о передаче вещи в собственность, снабженные указанным выше правилом мгновенного перехода, могли бы стать яркими примерами вещных договоров. Удивительно, но М.И. Брагинский воздерживается от приведения таких примеров из французского ГК. Французская же доктрина вообще не упоминает никаких вещных договоров и квалифицирует договоры купли-продажи и дарения как консенсуальные контракты. <13>

--------------------------------

<13> См.: Ж. де ла Морандьер. Гражданское право Франции. М., 1961. Т. 3. С. 38.

Обратимся теперь к юридической конструкции дарения в германском Гражданском кодексе 1896 г. (BGB).

Стоит отметить, что юридическая природа дарения исследовалась и в германской гражданско-правовой теории. Об этом еще упоминал известный немецкий цивилист начала XX века профессор И. Колер. "Одним из самых основных вопросов, касающихся права дарения, является вопрос о договорной природе дарения" <14>. Для наших целей представляет интерес следующее его рассуждение: "Как довод против договорной природы дарения выставляли тот факт, что нередко предоставления делаются без ведома и воли одаряемого, когда, например, уплачиваются его долги или другим способом одаряемому доставляется обогащение. Это признает также и Гражданский кодекс, но со следующим добавлением: нет дарения, если одаряемый не принимает обогащения, отклоняет его от себя" <15>.

--------------------------------

<14> Колер И. Гражданское право Германии. СПб., 1910. С. 255.

<15> Там же. С. 255.

Германский ГК, в отличие от французского ГК, помещает институт дарения (Schenkung) в раздел "Отдельные виды обязательств" (кн. II, раздел 7 BGB) сразу после договора купли-продажи. Впрочем, характеристика дарения, данная в ч. 1 § 516 ГК Германии, по существу носит внедоговорный характер: "Предоставление, которым одно лицо из своего имущества обогащает другое лицо... если обе стороны согласны в том (beide Teile daruber einig sind), что предоставление совершается безвозмездно". Согласно германской доктрине, это основной случай дарения - дарение наличное, или непосредственное (Handschenkung). BGB фиксирует в § 518 и второй вид дарения - "дарственное обещание". Этот обязательственно-правовой вид германского дарения для целей данной статьи интереса не представляет.

Анализ же германского наличного (непосредственного) дарения весьма интересен. Первое, что следует отметить, характеризуя основной вид германского дарения, отсутствие в BGB требований к форме его совершения. Уже по этому признаку институт германского дарения резко отличается от французского.

Объективную основу германского непосредственного дарения, безусловно, составляет акт предоставления дарителем вещи одаряемому. Это одностороннее юридическое действие, не требующее специальной формы и безвозмездно предоставляющее вещь в обладание одаряемого на праве собственности. Конечно, германский законодатель требует согласия одаряемого в соответствии с ч. 2 § 516 BGB. Это согласие в ряде случаев презюмируется: "Дар считается принятым, если одаряемый прямо его не отклонил". Конечно, дарения не будет, если одаряемый не принимает дар. Но это лишь повторяет римское правило (провозглашенное еще Ульпианом) о недопустимости дарения против воли одаряемого. Аналогично не состоится и вещно-правовая передача без согласия приобретателя принять вещь (§ 929 BGB).

Итак, в германском ГК дарение в собственном смысле слова, т.е. непосредственное (наличное) дарение, может считаться завершенным в соответствии с § 516 - 517 BGB только после:

1) предоставления, сделанного дарителем;

2) согласия дарителя и одаряемого относительно безвозмездности дарения;

3) принятия дара одаряемым.

Первый и третий элементы дарения носят, безусловно, вещно-правовой характер и по своей конструкции не отличаются от передачи - основного вещно-правового способа приобретения собственности.

Оценка юридической конструкции наличного дарения зависит, таким образом, от понимания особенностей согласия (волеизъявления) дарителя и одаряемого. Если наличие согласия (волеизъявления) рассматривать как атрибут, присущий только обязательственным правоотношениям, тогда германское наличное дарение следует считать договором. Так, например, поступает немецкий исследователь Я. Шапп, сторонник "вещных договоров", именующий дарение "обязательственно-правовым договором" <16>.

--------------------------------

<16> Шапп Я. Основы гражданского права Германии. М., 1996. С. 76.

Напомним, однако, что римские классические юристы, прекрасно зная о необходимости согласия одаряемого, дарение договором не считали. Мы полагаем, что веские основания у них для такой оценки были.

Действительно, волеизъявление участников частноправовых отношений является привычным атрибутом не только в обязательственно-правовых, но и в вещно-правовых отношениях. Разве передача вещи (traditio) не предполагает согласия приобретения принять вещь в свое имущество? Однако надо полагать, что по своей юридической характеристике "согласие" (волеизъявление) в сферах вещного и договорного права различно.

Так, согласие (волеизъявление) сторон при вступлении в договорные правоотношения обусловливает само возникновение гражданско-правовых обязательств, т.е. оно носит первичный и всеобъемлющий характер, поскольку участвует в создании правоотношения и касается всех важнейших характеристик обязательства.

Согласие (волеизъявление) в вещно-правовых отношениях направлено лишь на одобрение <17> юридического действия, совершенного, например, на основании договора. Такое согласие (волеизъявление) носит вторичный характер, т.е. оно является производным от ранее данного стороной согласия при вступлении в договорные правоотношения. Согласие (волеизъявление) в вещно-правовых отношениях имеет ограниченную цель: оно дается для одобрения отдельных юридических действий (например, принятия вещи).

--------------------------------

<17> О "согласии-одобрении" интересны рассуждения германских цивилистов: Дорнбергер Г., Клейне Г., Клингер Г., Пош М. Гражданское право ГДР. Общая часть. М., 1957. С. 381 - 383.

Оценивая с этих позиций согласие (волеизъявление) дарителя и одаряемого в непосредственном дарении, необходимо подчеркнуть, что такое согласие не направлено на установление обязательственных правоотношений. При всей его важности оно носит характер только одобрения и подтверждения безвозмездности имущественного предоставления. На наш взгляд, оно является согласием (волеизъявлением), даваемым в связи с реализацией вещного правоотношения. Тот же Я. Шапп признает: "Обязательственно-правовой договор дарения имеет нетипичное содержание: он не порождает обязанности дарителя произвести исполнение, а лишь в качестве соглашения о безвозмездности сопровождает акт предоставления вещи одаряемому" <18>.

--------------------------------

<18> Шапп Я. Указ. соч. С. 76.

Рассмотрев основные черты института дарения в римском праве и в наиболее значимых европейских кодификациях, обратимся к юридической конструкции дарения в действующем российском Гражданском кодексе. Анализ статей 572 - 574 ГК РФ позволяет констатировать наличие двух основных видов дарения (как и в BGB). Они зафиксированы соответственно в п. 1, 2 ст. 572 ГК РФ. Первый вид, основной, по аналогии с германским правом, можно охарактеризовать как наличное дарение: даритель "безвозмездно передает... другой стороне (одаряемому) вещь в собственность...". Второй, "обещание безвозмездно передать кому-либо вещь", представляет собой дарственное обещание. Первый вид дарения отечественные цивилисты вынуждены квалифицировать как реальный договор, а второй - как договор консенсуальный. <19> Последний для наших целей интереса не представляет. Согласимся с современными отечественными цивилистами, что "с точки зрения правовой природы возникающих при этом правоотношений значительный интерес представляет собой договор дарения, совершаемый путем передачи имущества одаряемому" <20>.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Договоры о передаче имущества" (Книга 2) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2002 (издание 4-е, стереотипное).

<19> См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. Кн. 2. С. 336.

<20> Там же. С. 336.

Его юридическая конструкция в действующем ГК РФ выражена в уже упомянутом п. 1 ст. 572 и дополнительно в п. 1 ст. 574 ГК РФ в следующей формуле: "Дарение, сопровождаемое передачей дара одаряемому, может быть совершено устно... Передача дара осуществляется посредством его вручения, символической передачи... либо вручения правоустанавливающих документов". Такую юридическую конструкцию, как и аналогичную в BGB, а еще ранее - в римском классическом праве, невозможно считать реальным договором. Это отмечал и известный советский цивилист, профессор О.С. Иоффе: "Все прочие договоры служат основанием возникновения обязательств между заключающими их лицами. Но так как в дарственном акте передача вещи означает совершение сделки, то никакие обязанности из заключенного договора для дарителя возникнуть не могут, а одаряемый также не является обязанным лицом ввиду одностороннего характера договора дарения. Иначе говоря, дарение как реальная сделка никаких обязательственных правоотношений не порождает..." <21> Это написано более тридцати лет назад, но что-либо нового современным цивилистам прибавить к этим рассуждениям не удалось. Так, В.В. Витрянский, анализировавший договор дарения по действующему ГК РФ, также признает: "Заключение договора дарения не порождает никаких обязательственно-правовых отношений, а приводит к возникновению права собственности на подаренное имущество у одаряемого" <22>.

--------------------------------

<21> Иоффе О.С. Обязательственное право. М., 1975. С. 395.

КонсультантПлюс: примечание.

Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Договоры о передаче имущества" (Книга 2) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2002 (издание 4-е, стереотипное).

<22> Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. Кн. 2. С. 337.

Таким образом, современные российские цивилисты, квалифицируя наличное дарение как договорное правоотношение (этого от них требует Гражданский кодекс!), вынуждены одновременно констатировать, что дарение не порождает обязательственно-правовых отношений. Для преодоления этой коллизии предпринимаются попытки использовать идею так называемого вещного договора, которая так и не получила серьезного обоснования. Однако дарение, не являясь, на наш взгляд, реальным договором, не может считаться и договором вещным.

Подводя итоги, можно констатировать, что непосредственное дарение (дарение в собственном смысле) представляет собой безвозмездную передачу вещи в обладание одаряемого на праве собственности, т.е. вещно-правовой акт. Дарение по своей природе не является договором, несмотря на все усилия современного законодательства придать ему обязательственно-правовую атрибутику. Поэтому нужно признать, что стремление сторонников так называемых вещных договоров опереться на юридическую конструкцию дарения неоправданно.

Поиск по сайту: