Через стену и прямо в пасть 1 страница

– Ты обязательно должен это делать? – спросила Эльва.

Эрагон перестал возиться с ремнями седла и посмотрел вниз, где на траве, крестив ноги, сидела Эльва, играя краем своей кольчуги.

– Что именно? – спросил он.

Она постучала себя по губе остреньким ногтем.

– Ты все время жуешь внутреннюю сторону щеки. Это меня отвлекает. И потом, это так отвратительно!

С некоторым удивлением Эрагон понял, что от волнения действительно все это время грызет изнутри собственную щеку, и на ней уже образовались болезненные кровоточащие ранки.

– Извини, – сказал он и быстро произнес заклинание, исцеляя себя.

Самую глухую часть ночи он провел в медитации, думая не о том, что вскоре случится, и не о том, что с ним было, а только о настоящем моменте; он чувствовал лишь прикосновение холодного воздуха к своей коже и землю под ногами и слушал лишь свое спокойное дыхание и мерное биение сердца, отстукивавшее мгновения его жизни.

Но теперь утренняя звезда Айедейл уже сияла на востоке, возвещая скорый рассвет, и пора было готовиться к битве. Эрагон внимательнейшим образом осмотрел свое вооружение, поправил седло так, чтобы Сапфире было как можно удобнее, и вынул из седельных сумок почти все, кроме ларца с Элдунари Глаэдра и одеяла, чтобы подложить его под ремни для мягкости; затем раз пять пристегнул, отстегнул и снова пристегнул свой меч.

Завершив осмотр крепежа, он спрыгнул на землю и сказал Эльве:

– Вставай. – Она с раздражением на него посмотрела, но подчинилась: встала и стряхнула со своей туники прилипшую траву. Он быстро провел руками по ее худеньким плечикам и даже подергал за кольчугу, проверяя, достаточно ли хорошо она на ней держится. – Кто это тебе такую кольчугу сделал? – спросил он.

– Парочка очаровательных братьев-гномов, которых зовут Умар и Улмар. – Когда Эльва улыбалась, на щеках у нее появлялись ямочки. – Они, правда, считали, что кольчуга мне ни к чему, но я была очень убедительна.

«Уж в этом я не сомневаюсь», – сказала Сапфира, и Эрагон с трудом подавил улыбку. Эта малышка большую часть ночи провела в беседах с драконами, постоянно требуя их внимания и задавая им столько вопросов, сколько могла задать только она, и Эрагон чувствовал, что драконы, пожалуй, даже побаиваются ее – даже самые старшие, например Валдр. Даже у них не было никакой защиты от Эльвы.

– А эти Умар и Улмар меч тебе, случайно, не сделали? – спросил Эрагон.

Эльва нахмурилась.

– А зачем мне меч?

Он внимательно на нее посмотрел, вытащил свой старый охотничий нож, которым пользовался во время еды, прицепил к нему кожаный ремешок и заставил ее им опоясаться.

– Просто на всякий случай, – сказал он, когда Эльва попыталась протестовать. – Ну, теперь полезайка!

Девочка послушно забралась к нему на плечи и обхватила за шею руками. Собственно, он и до холма донес ее точно так же, хоть это и было ему не слишком удобно, но иначе она попросту за ним не поспевала.

Эрагон осторожно поднял Эльву на спину Сапфире и уселся в седло, тесно прижимаясь к шипу у драконихи на шее и оставляя позади место для Эльвы; вдвоем в седле было несколько тесновато.

Как только девочка устроилась, он снова спрыгнул на землю и подал ей свой щит. Ему пришлось вытянуться во весь рост и встать на цыпочки, помогая ей, потому что под тяжестью щита она чуть не упала вниз. Наконец ей удалось втащить щит, и она уложила его себе на колени. Потом слегка отмахнулась, словно отгоняя курицу, и велела Эрагону:

– Иди, иди! Все в порядке!

Придерживая рукоять Брисингра, чтоб не звенела о кольчугу, Эрагон взбежал на вершину холма и опустился на колени, стараясь пригнуться как можно ниже. Сапфира последовала за ним, прижимаясь брюхом к земле и вытянув длинную шею так, что голова ее касалась травы. Ей тоже хотелось видеть, что происходит в лагере.

Оттуда вытекала мощная колонна людей, гномов, ургалов и котов-оборотней. В ровном сером свете предрассветных сумерек было трудно различить отдельные фигуры воинов, тем более что факелов они не зажигали. Колонна двинулась через холмистые поля прямо к Урубаену и примерно в полумиле от него разделилась на три отдельных отряда. Один занял позицию перед центральными воротами, второй повернул на юго-восток вдоль крепостной стены, а третий – на северо-запад.

Именно третью группу, как старательно намекал всем Эрагон, они с Сапфирой и должны были бы сопровождать.

Вардены обернули сапоги и босые ноги тряпками, точно так же они поступили и с оружием; между собой они говорили только шепотом. И все же до Эрагона доносились порой то вопль осла, то ржание лошади, то лай собак, мчавшихся вдогонку за войском. Солдаты на стенах наверняка вскоре должны были заметить, что вблизи крепости наблюдается некая активность – особенно когда вардены начнут устанавливать катапульты, баллисты и осадные башни; все это было заранее подготовлено и размещено в полях поблизости от города.

На Эрагона большое впечатление произвела готовность варденов идти в бой даже после ночного визита Шрюкна. «Они, должно быть, очень в нас с тобой верят», – сказал он Сапфире. И ответственность за эти жизни тяжким бременем легла ему на плечи, поскольку он отчетливо понимал: если его план не удастся, мало кто из варденов останется сегодня в живых.

«Верят, конечно, – ответила Сапфира, – да только если Шрюкн снова вылетит за пределы города, они тут же рассыплются по всему полю, точно стая перепуганных мышей».

«В таком случае мы должны это предотвратить».

В Урубаене прохрипел рог, потом второй, третий; по всему городу стали загораться огни – факелы и светильники в домах.

– Ну вот, началось, – прошептал Эрагон, чувствуя, как бешено бьется сердце.

Теперь, когда в городе была поднята тревога, вардены отбросили все попытки сохранять свои действия в тайне. На востоке появился отряд эльфийской кавалерии, мчавшийся галопом к нависавшему над столицей утесу; эльфы намеревались, взлетев по крутому склону, оттуда штурмовать стену цитадели, прятавшейся под каменным выступом.

В центре почти опустевшего лагеря виднелась блестящая туша двойника Сапфиры. На драконе-призраке восседала точная копия самого Эрагона со щитом и мечом в руках.

Сапфира-призрак подняла голову, раскрыла крылья и взлетела с оглушительным, леденящим душу ревом.

«А здорово они над этими двойниками поработали!» – сказал Эрагон Сапфире.

«Просто эльфы, в отличие от некоторых людей, знают, как должен выглядеть дракон и как должен вести себя». '

Двойник Сапфиры приземлился неподалеку от северного отряда варденов, и Эрагон заметил, что эльфы сделали так, чтобы эта нематериальная «дракониха» особенно не приближалась ни к людям, ни к гномам, иначе, случайно коснувшись ее, они поймут, что не страшнее радуги в небе.

Стало уже почти совсем светло, когда вардены и их союзники выстроились в боевом порядке перед тремя основными воротами города. А в самом Урубаене продолжалась подготовка к обороне, но, судя по тому, как беспорядочно солдаты носятся по крепостным стенам, там явно господствовала паника, да и организация войска была поставлена из рук вон плохо. Впрочем, Эрагон понимал, что первоначальная растерянность долго не продлится.

«Сейчас! – думал он. – Прямо сейчас! Больше не тяни! – Он снова обежал взглядом весь Урубаен, пытаясь отыскать среди зданий знакомый отблеск красной чешуи, но Торна так и не обнаружил. – Где же ты, черт тебя побери! Покажись, наконец!»

Снова трижды прозвучал рог, на этот раз среди варденов. Мощный хор голосов взлетел над войском, и осадные машины выпустили в цель первую порцию снарядов, а лучники осыпали городские стены дождем стрел. Стройные ряды атакующих рассыпались и ринулись на штурм этих могучих, казавшихся абсолютно неприступными стен.

Эрагону казалось, что камни, дротики и стрелы летят как-то очень медленно, с трудом преодолевая то пространство, что отделяло варденов от города. Ни один из снарядов не попал во внешнюю стену, и было ясно: бессмысленно даже пытаться разрушить ее обычными средствами. Теперь стрелки целились так, чтобы снаряды и стрелы пролетали над стеной и попадали в тех, кто за ней скрывался. Некоторые камни, ударившись о стену, разлетались на множество острых осколков, которые, как кинжалы, разили всякого, кто случится поблизости. Выпущенные из катапульт снаряды сокрушали стены жилых зданий, и Эрагон подумал, как это ужасно – проснуться под утро среди шума и грохота и понять, что на тебя дождем сыплются каменные обломки стен твоего же дома. Затем он заметил, как оживились вардены в том месте, куда полетел двойник Сапфиры. Раза три взмахнув крыльями, дракон-призрак взгромоздился на стену и полил укрепления струей пламени. И хотя Эрагону показалось, что пламя это выглядит несколько ярче обычного, но пожар получился самый настоящий благодаря усилиям тех эльфов, которые находились неподалеку от северных ворот крепости и старательно поддерживали созданную ими иллюзию.

Дракон-призрак, наклоняясь то в одну сторону, то в другую, поливал огнем стену, очищая ее от солдат. Когда он с этим покончил, два десятка эльфов взлетели с земли на вершину одной из крепостных башен, чтобы оттуда продолжать наблюдение за искусственной Сапфирой, которая снялась с места и полетела над самим Урубаеном.

«Если Муртаг и Торн вскоре не покажутся, то воины Гальбаторикса начнут подозревать что-то неладное, им покажется очень странным, что мы не пытаемся идти на штурм и в остальных местах», – сказал Эрагон Сапфире.

«Да нет, они, скорее, подумают, что мы защищаем тех, кто пытается пробить брешь в этой части стены, – ответила она. – Вот и пусть себе так думают».

Во всех прочих местах сопротивление, оказываемое армией Гальбаторикса, шло куда более успешно. Солдаты, находившиеся на стенах, осыпали варденов градом стрел и дротиков, и те гибли десятками. Это было неизбежно, но Эрагону до боли в сердце было жаль погибших – ведь эта атака была всего лишь способом отвлечь врага, и у этих варденов не было почти никаких шансов выжить, не говоря уж о том, чтобы взобраться на стену и продолжить штурм города. Между тем осадные башни подползали все ближе к стене, а с нее так и летели стрелы и дротики.

Откуда-то сверху, сверкнув в воздухе, вылетела яркая лента расплавленной смолы и исчезла среди прилепившихся к стене домишек. Эрагон заметил вспышки огня на верхней площадке той стены, что ограждала скалистый выступ над цитаделью. Через край стены перелетели четыре тела, кувыркаясь в воздухе, точно набитые опилками куклы, а потом тяжело рухнули на землю. Эрагон сразу воспрянул духом: это означало, что эльфам удалось занять верхний участок стены.

А двойник Сапфиры все кружил над городом, поджигая одно здание за другим. По двойнику стреляли одновременно несколько лучников, устроившихся на ближайшей крыше, но «Сапфира» ловко уходила от стрел и дротиков, а потом, как бы случайно, врезалась в одну из шести зеленых эльфийских башен.

Это столкновение выглядело настолько натурально, что Эрагон даже сочувственно поморщился, когда «Сапфира» ударилась о башню левым крылом, и кости крыла хрустнули, точно стебли сухой травы, а она взревела от боли и, крутясь в воздухе, ринулась вниз, на улицы города. Вскоре она скрылась вдали за высокими зданиями, но рев ее был слышен еще долго, и пламя, которое она выдыхала, окрасило стены домов и осветило подбрюшье того каменного выступа, что нависал над городом.

«Я бы никогда не позволила себе быть такой неловкой!» – фыркнула Сапфира.

«Еще бы».

Прошла еще минута. Напряжение в душе Эрагона все росло и стало почти невыносимым.

– Да где же они? – прорычал он, стискивая кулаки. С каждой секундой становилось все опасней продолжать эту игру с двойником, ибо солдаты на стенах вот-вот должны были обнаружить, что того дракона, с которым они так упорно сражались и которого, как им казалось, заставили сесть где-то в городе, вообще не существует.

Сапфира первой увидела Муртага и Торна.

«Вон они!» – И она мысленно указала Эрагону, куда нужно смотреть.

Казалось, с вышины на город упал гигантский рубиновый меч – это Торн спикировал с какой-то высоты, скрытой тем каменистым выступом. Пролетев несколько сотен футов почти перпендикулярно земле, он развернул крылья, замедлил свое пике до безопасной скорости и приземлился на площади, неподалеку от того места, где «упал» двойник Сапфиры с «Эрагоном» на спине.

Эрагону казалось, что он видит Муртага верхом на красном драконе, но расстояние было слишком велико, и уверенным он быть не мог. Оставалось только надеяться, что это действительно Муртаг. Если бы это оказался Гальбаторикс, то все их планы почти наверняка были бы обречены на провал.

«Там, должно быть, прямо в скале есть широкие туннели», – сказал он Сапфире.

Но тут где-то в центре города вновь вспыхнуло пламя, выпущенное драконом-призраком, а потом «Сапфира», подпрыгивая, точно птица с подбитым крылом, неловко взлетела и снова рухнула на землю. Торн, разумеется, сразу бросился туда.

И Эрагон не стал больше ждать.

Он мгновенно развернулся, подбежал к Сапфире и взлетел в седло позади Эльвы. Ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы сунуть ноги в ременные петли и затянуть ремни. Остальной крепеж он застегивать не стал – это впоследствии только мешало бы его движениям. Самая верхняя ременная петля удерживала ноги Эльвы.

Быстро пропев нужные слова заклятия, он скрыл их троих из виду, испытывая при этом уже ставшее привычным ощущение утраты направления, поскольку само его тело исчезло. Ему казалось, будто он висит в десятке футов от земли над некой темной, слегка напоминающей форму драконьей спины, тропой, вьющейся среди растительности на склоне холма.

Как только он завершил наложение чар, Сапфира рванулась вперед, на вершину холма, и, с силой работая крыльями, стала быстро набирать высоту.

– Тебе не слишком неудобно? – спросила Эльва, передавая Эрагону щит.

– Нет, ничего! – крикнул, перекрывая вой ветра.

Где-то в потайном уголке его сознания постоянно присутствовали Глаэдр, Умаротх и остальные Элдунари; его глазами они следили, как Сапфира под резким углом ныряет вниз, к лагерю варденов.

«Теперь мы наконец отомстим!» – услышал Эрагон голос Глаэдра и ниже пригнулся к шее Сапфиры, закрывая собой Эльву, ибо дракониха набирала скорость. В центре лагеря варденов он успел заметить Блёдхгарма и его заклинателей, а также Арью со смертоносным копьем Даутхдаэрт в руках. Все эльфы обвязали себя вокруг груди длинными кусками веревки, пропустив ее под мышками, а второй конец каждой из веревок был привязан к бревну, толщиной с ляжку Эрагона, и длиной со взрослого ургала.

Когда Сапфира пролетала над лагерем, Эрагон послал эльфам мысленное предупреждение, и двое из них подбросили бревно в воздух, а дракониха схватила его когтями. Эльфы дружно подпрыгнули, Эрагон ощутил резкий рывок – это Сапфира сбавила высоту, подняв в воздух разом и бревно, и эльфов.

Со спины Сапфиры Эрагон успел заметить, как исчезли из виду и эльфы, и веревки, и бревно – это эльфы сделали себя невидимыми точно так же, как только что и он сам.

Взмахивая могучими крыльями, Сапфира поднялась на тысячу футов над землей – достаточно высоко, чтобы ей и эльфам были хорошо видны стены и здания города.

Слева, в северной части города, Эрагон заметил Торна и призрак Сапфиры, которые гонялись друг за другом по земле. Эльфы, управлявшие двойником, старались как можно сильней увлечь Муртага и Торна этой погоней, чтобы ни у того, ни у другого не возникло даже возможности произвести мысленную атаку. Если бы они это сделали, обман был бы моментально раскрыт.

«Еще хотя бы несколько минут!» – думал Эрагон.

А Сапфира летела над полем боя – над катапультами, возле которых стояли заряжающие, над лучниками, утыкавшими землю перед собой целым лесом стрел, ожидавших своей очереди, над осадными башнями, над пехотой, состоявшей из людей, гномов и ургалов, которая, прикрываясь щитами, пыталась приставить к стенам лестницы. Среди пехотинцев, впрочем, попадались и эльфы – высокие, стройные, в светлых шлемах, они держали в руках копья с длинными наконечниками и легкие узкие мечи.

Затем Сапфира перелетела через стену, и Эрагон испытал странное головокружение, когда перед ним неожиданно возникло тело драконихи и затылок Эльвы. Вероятно, и Арья, и остальные эльфы тоже стали видимыми. Проглотив готовое сорваться с языка проклятие, Эрагон прекратил действие скрывающего заклятия. Похоже, Гальбаторикс опутал свою столицу таким количеством магических чар, что невидимыми им туда проникнуть никак не удастся.

Сапфира прибавила скорости, направляясь прямо к массивным воротам цитадели. Под собой Эрагон слышал крики ужаса и изумления, но не обращал на это внимания. Муртаг и Торн – вот единственное, чего он сейчас опасался, а не каких-то там солдат.

Не складывая крыльев, Сапфира продолжала лететь к воротам, словно намереваясь их протаранить, и когда уже казалось, что она сейчас в них врежется, она резко свернула в сторону и взмыла вверх, выгибая спину и стараясь замедлить взлет. Затем она почти остановилась и медленно поплыла в воздухе, постепенно снижаясь, чтобы эльфы смогли благополучно ступить на землю.

Как только им это удалось, они перерезали веревки и разбежались в стороны, а Сапфира приземлилась прямо на площадь перед воротами, здорово тряхнув при этом Эрагона с Эльвой, которые удержались в седле только благодаря крепежным ремням. Эрагон помог девочке слезть со спины драконихи, и они следом за эльфами побежали к воротам.

Двери, ведущие в цитадель, были огромные, двустворчатые, где-то в вышине сходились в одной точке под гигантской аркой. Сделаны они были, похоже, из прочной стали, проклепанной сотнями, если не тысячами, остроконечных заклепок, каждая размером с голову Эрагона. Впечатление это производило весьма внушительное; более негостеприимного входа невозможно было вообразить.

Держа копье в одной руке, Арья подбежала к боковой дверце, находившейся слева от ворот и почти незаметной. Ее прямоугольный контур был обозначен лишь тонкой темной линией, и на фоне этого прямоугольника виднелась более светлая горизонтальная металлическая полоска шириной, наверное, пальца в три. Дверца была совсем узкая, туда едва мог проскользнуть один человек.

Как только Арья приблизилась к дверце, полоска провалилась внутрь примерно на полдюйма, а затем с ржавым скрежетом скользнула вбок. В образовавшейся щели появились круглые, как у совы, глаза, и кто-то тенорком спросил:

– Ну, чего тебе надо? Ты кто такая? Говори скорей или проваливай!

Арья не медлила ни секунды. Она метнула Даутхдаэрт прямо в щель, за дверью что-то забулькало, и раздался стук упавшего на пол тела.

Вытащив копье и стряхнув с зазубренного наконечника кровь и клочья плоти, Арья взялась за древко копья обеими руками, приложила его конец к правому краю металлической пластины и сказала: «Верма!»

Эрагон знал, что это слово означает «жар», и поскорей зажмурился, потому что в ту же секунду свирепое синее пламя взметнулось над копьем. Даже на расстоянии нескольких шагов чувствовался его страшный жар.

Лицо Арьи исказилось от напряжения, когда она, приложила наконечник копья к металлической пластине и, медленно его вращая, вскрывала дверь. Искры и капли расплавленного металла так и летели из-под острого лезвия, с шипением, точно жир со сковородки, падая на каменные плиты двора. Эрагон и все остальные даже немного отступили назад.

Пока Арья работала, Эрагон постоянно поглядывал в том направлении, куда скрылись Торн и двойник Сапфиры. Видеть их он не мог, но слышал рычание и грохот разбиваемых ими каменных плит.

Эльва как-то бессильно осела, привалившись к нему, и он увидел, что девочка дрожит, а лицо у нее покрыто крупными каплями пота, как если бы у нее был сильный жар. Опустившись возле нее на колени, Эрагон предложил ей:

– Хочешь, я тебя понесу?

Она помотала головой.

– Мне сразу станет лучше, как только мы войдем туда и будем подальше от… этого. – Она мотнула подбородком в сторону сражающихся.

На краю площади Эрагон заметил довольно большое скопление людей, не похожих на солдат – скорее всего, это были обычные горожане, которые с любопытством смотрели, как Арья вскрывает дверь.

«Пугни их, пусть уберутся подальше», – попросил он Сапфиру. Та кивнула, огляделась и испустила негромкий, но грозный рык; любопытствующие, разумеется, тут же бросились врассыпную.

Наконец фонтан искр и раскаленного добела металла иссяк; Арья несколько раз пнула дверцу ногой, и та в итоге упала внутрь, накрыв собой тело мертвого привратника. Секундой позже запах горящей шерсти и кожи наполнил площадь.

По-прежнему не выпуская из рук копье Даутхдаэрт, Арья шагнула в темный дверной проем, и Эрагон затаил дыхание. Каких бы стражей Гальбаторикс ни поставил вокруг своей цитадели, Даутхдаэрт должен был позволить храброй эльфийке беспрепятственно пройти внутрь; ведь позволил же он ей открыть эту дверцу. Однако полностью быть уверенными в этом было нельзя; всегда существовала возможность такого заклятия, которое даже Даутхдаэрту окажется не под силу.

Но ничего страшного не произошло, и Эрагон вздохнул с облегчением.

Как только Арья вошла в цитадель, к ней сразу бросился, выставляя пики, целый отряд из двадцати солдат. Эрагон выхватил Брисингр и подбежал к дверце, но перешагнуть через порог и броситься к Арье все еще не решался.

Орудуя копьем с той же ловкостью, с какой она орудовала мечом, Арья проложила себе путь среди нападающих, моментально разбросав их в стороны, и Эрагон сердито спросил у Эльвы, стоявшей с ним рядом у дверного проема:

– Почему же ты ее не предупредила?

– Потому что они ей ничего не сделают.

И это оказалось чистой правдой: ни один из воинов не сумел нанести Арье ни одного удара. Последние двое попытались удрать, но Арья бросилась вдогонку и уложила обоих еще до того, как они успели добежать до противоположной стены весьма просторного вестибюля, своими размерами превосходившего, пожалуй, даже главный вестибюль Тронжхайма.

Арья оттащила тела солдат в сторону, освобождая подход к дверце, затем подошла к ней сама и выставила конец копья наружу, чтобы Эрагон мог за него ухватиться и тоже пройти внутрь.

Но стоило ей самой выпустить копье, как она сразу напряглась, словно ожидая удара. Впрочем, на нее, похоже, никакие чары не действовали, хотя все здесь явно было прямо-таки опутано магией.

– Ты что-нибудь чувствуешь? – громко спросил Эрагон, и ему тут же ответило гулкое эхо.

Арья покачала головой и сказала:

– Если не подходить близко к самим воротам, все будет нормально.

Эрагон передал копье Блёдхгарму; тот взял его, прошел в дверцу, и они с Арьей принялись осматривать помещения, находившиеся по обе стороны от ворот. Потом они попытались открыть ворота с помощью потайного механизма – с такой задачей вряд ли справилось бы и куда большее число людей, но у эльфов дело явно шло на лад.

Вскоре в воздухе послышался звон цепей, и гигантские створки начали медленно отворяться.

Когда проход оказался достаточно широким, чтобы в него смогла пройти Сапфира, Эрагон крикнул: «Стоп!», и створки остановились и замерли.

Блёдхгарм вышел из караульного помещения, находившегося справа от ворот, и, стараясь держаться как можно дальше от порога, передал Даутхдаэрт следующему эльфу.

Вскоре все эльфы один за другим проникли в цитадель, и снаружи остались только Эрагон, Эльва и Сапфира. Вдруг из северной части города донесся ужасающий рев, и на мгновение весь Урубаен разом затих.

– Они раскрыли наш обман! – крикнул эльф Утхинарё и бросил копье Эрагону. – Скорей, Аргетлам!

– Теперь ты, – сказал Эрагон, вручая копье Эльве.

Прижав его к себе согнутыми руками, девочка поспешила присоединиться к эльфам и сунула Даутхдаэрт Эрагону. Тот схватил его и перебежал через порог, но, обернувшись в тревоге, он успел увидеть, что Торн уже взлетел над дальним краем города. Упав на колено, Эрагон поспешно откатил копье по иолу в сторону Сапфиры и крикнул:

– Скорей!

Но пара секунд все же была потеряна – Сапфире не сразу удалось ухватить копье зубами. Наконец она тоже ринулась в ворота и после гигантского прыжка приземлилась посреди гигантского вестибюля, разбрасывая лапами трупы солдат.

Где-то вдали страшно взревел Торн, а потом, громко хлопая крыльями, устремился к цитадели.

Арья и Блёдхарм в унисон стали произносить какое-то заклинание, и вскоре оглушительный грохот сотряс каменные стены, а железные створки ворот мгновенно захлопнулись с таким жутким лязгом, что у Эрагона онемело все тело. Затем металлический засов – три фута толщиной и шесть футов длиной – скользнул в прикрепленные но обе стороны от ворот скобы, и Арья удовлетворенно сказала:

– Ну вот! На какое-то время это их задержит.

– Боюсь, что не слишком, – заметил Эрагон, глянув в сторону распахнутой боковой дверцы.

А потом они повернулись и увидели, что перед ними в глубь цитадели – а может, и самого утеса, нависавшего над Урубаеном, – уходит огромный коридор, длиной, наверное, с четверть мили, и в том конце коридора виднеются еще двери, почти такие же большие, как и входные ворота крепости, и покрытые резными золочеными пластинами, красиво блестевшими в свете беспламенных светильников, развешанных по стенам на равном удалении друг от друга. По обе стороны коридора виднелись десятки других, более узких проходов, ведущих куда-то в недра крепости, но ни один из них не был достаточно велик для Шрюкна, хотя Сапфира, пожалуй, могла бы пройти почти по любому из них. Красные знамена с эмблемой Гальбаторикса – переплетающимися языками золотистого пламени – висели на стенах через каждые сто футов, а больше в коридоре ничего не было.

Однако он сам по себе был так велик, что это уже внушало оторопь; а то, что в нем никого и ничего не было, заставляло Эрагона нервничать. Он предполагал, что тронный зал находится как раз за этими золочеными дверями, но был совершенно уверен, что добраться до этих дверей будет весьма нелегко. Если Гальбаторикс хотя бы вполовину так хитер, как ему приписывает молва, то этот проход к заветным дверям должен быть начинен десятками, если не сотнями, разнообразных ловушек.

Эрагона несколько озадачивало то, что Гальбаторикс до сих пор никак не проявил себя. Даже не попытался проникнуть в их мысли; он по-прежнему ощущал лишь связь с Сапфирой и с эльфами, однако отчетливо чувствовал, как близко они находятся от Гальбаторикса. А еще ему казалось, что за ними наблюдает вся цитадель.

– Он, должно быть, знает, что мы здесь, – сказал он Арье. – Он все про нас знает.

– Тогда нам лучше поторопиться. – Арья вынула из пасти Сапфиры копье Даутхдаэрт, покрытое драконьей слюной, сказала: «Тхурра!», и слюна тут же высохла и обсыпалась с копья на пол.

И тут они услышали за спиной, с наружной стороны железных ворот, чудовищный грохот – это Торн приземлился на площадь, взревел от разочарования и с такой силой ударил по воротам, что даже каменные стены, казалось, вздрогнули и зазвенели.

Арья встала во главе их маленького отряд и Эльва пошла с нею рядом, крепко держась за древко копья и вместе с Арьей пользуясь его защитными силами; теперь им оставалось лишь преодолеть этот длинный коридор, ведущий в глубь логова Гальбаторикса.

Штурм в разгаре

– Господин мой, пора.

Роран открыл глаза и кивнул мальчишке, который просунул в палатку голову и руку с зажженным фонарем. Мальчик тут же убежал, а Роран наклонился и поцеловал Катрину в щеку; она тоже поцеловала его. Ни он, ни она толком не спали.

Они вместе встали и оделись. Катрина была готова первой, потому что Рорану куда дольше пришлось возиться с доспехами и оружием.

Когда он натянул латные перчатки, она подала ему ломоть хлеба, немного сыра и чашку чуть теплого чая. На хлеб он даже не посмотрел, съел лишь кусочек сыра и одним глотком выпил чай.

Минутку они постояли, обнявшись, и он сказал:

– Если это будет девочка, дай ей какое-нибудь свирепое имя, хорошо?

– А если мальчик?

– И ему тоже. Мальчик или девочка – они должны быть очень сильными, чтобы выжить в этом мире.

– Хорошо. Обещаю. – Они разомкнули объятия, и Катрина посмотрела ему прямо в глаза: – Сражайся, как это и подобает войну, муж мой.

Он кивнул, повернулся и торопливо вышел, опасаясь, что выдержка и решимость могут ему изменить.

Его полк уже почти собрался на северном краю лагеря. Площадка была освещена лишь неярким светом небес да факелами, прикрепленными к внутренним стенам палаток. В неясном мерцающем свете фигуры варденов казались похожими на неведомых чудовищ, грозных и враждебных.

В полку Рорана, кстати, было немало ургалов и даже несколько куллов. Насуада считала, что эти рогатые существа скорее послушаются Рорана, чем кого бы то ни было другого. Ургалы несли длинные и тяжелые осадные лестницы, которыми пользуются для того, чтобы перебираться через крепостные стены.

Была в его полку и группа эльфов. В основном эльфы, конечно, сражались в армии Имиладрис, но некоторым королева разрешила служить в различных отрядах варденов, предохраняя их от возможных магических атак, которые вполне способны были предпринять заклинатели Гальбаторикса.

Роран поздоровался с эльфами и не пожалел времени, спрашивая у каждого, как его зовут. Эльфы отвечали довольно вежливо, и все-таки ему казалось, что о нем они не слишком высокого мнения. Впрочем, Роран на это не обижался: в какой-то степени это было даже справедливо. Да и эльфы, в общем, ему безразличны. Он, пожалуй, даже не совсем доверял им; какие-то они были чересчур ловкие, чересчур умелые, чересчур умные и, самое главное, совершенно другие, чем он сам. Гномов и ургалов он, по крайней мере, понимал. А вот эльфов не понимал совершенно. И никогда не мог сказать, действительно ли они думают то, что говорят вслух.

Поиск по сайту: