Разрозненные, полустертые обрывки воспоминаний

Прошло не менее четверти часа, когда полог палатки шевельнулся и внутрь бесшумно просочился рыжевато-коричневый кот Солембум.

Даже не взглянув на Эрагона, кот вспрыгнул на лежанку и, уютно устроившись там среди одеял, принялся тщательно вылизывать подушечки пальцев на правой лапе. Потом, по-прежнему не глядя на Эрагона, мысленно сообщил ему:

«Учти, я не собака, чтобы прибегать по первому твоему зову».

«Я никогда так и не думал, – попытался оправдаться Эрагон. – Но ты действительно был мне очень нужен. Срочно!»

«М-м-м-да? – Солембум с еще большим усердием принялся вылизывать лапу. – Ну, говори, Губитель Шейдов, что тебе нужно?»

«Минутку. – Эрагон встал, подошел к центральному шесту, на котором висел фонарь, и предупредил Солембума: – Сейчас я зажгу свет». – Он произнес нужное слово древнего языка, и в фонаре вспыхнул огонек, наполнив палатку теплым мерцающим светом.

Оба–и Эрагон, и Солембум – на мгновение зажмурились, а когда у него привыкли глаза, Эрагон сел на табурет возле лежанки и с изумлением увидел, что кот-оборотень внимательно за ним наблюдает голубыми, как льдинки, глазами.

«Разве у тебя глаза и раньше были голубые?» – спросил он.

Солембум моргнул, и глаза его тут же стали золотистыми. Затем он вновь принялся обрабатывать свою лапу.

«Чего ты хочешь, Губитель Шейдов? Ночь существует для того, чтобы заниматься делом, а вовсе не пустой болтовней». – Кончик полосатого кошачьего хвоста нервно подергивался из стороны в сторону.

Эрагон облизнул пересохшие губы – зародившаяся в его душе надежда заставляла его нервничать – и спросил:

«Помнится, ты, Солембум, когда-то сказал: если мне покажется, что все кончено и сил у меня больше не осталось, надо пойти к скале Кутхиана и открыть Свод Душ. Помнишь?»

«Ах, это…» – Тон у кота был равнодушный, но лапу он лизать перестал.

«Да, это. И теперь я бы очень хотел знать, что ты имел в виду. Если действительно существует нечто такое, что может помочь нам одержать верх над Гальбаториксом, то я должен узнать об этом прямо сейчас – не позже, когда я наконец сам разгадаю эту загадку. Именно сейчас. Скажи, где мне искать эту скалу Кутхиана? Как открыть этот Свод Душ? Что я могу там найти?»

Украшенные черными кисточками уши Солембума дрогнули и чуть отклонились назад; когти на старательно вылизанной лапе высунулись из своих мягких «ножен».

«Понятия не имею», – только и сказал он в ответ.

«Как это – понятия не имеешь?» – удивленно воскликнул Эрагон.

«Неужели так уж обязательно повторять за мной каждое слово?»

«Но как ты можешь этого не знать, если сам мне об этом рассказывал?»

«Понятия не имею».

Быстро наклонившись вперед, Эрагон схватил Солембума за широкую тяжелую лапу. Кот прижал уши к черепу и сердито зашипел, а потом, ловко повернув лапу, вонзил свои когти Эрагону в ладонь. Эрагон только усмехнулся, стараясь не обращать внимание на боль. Однако кот-оборотень оказался сильнее, чем он ожидал. При желании он, пожалуй, мог бы даже стащить его с табурета на пол. Отпускать его лапу Эрагон, впрочем, не собирался.

«Больше никаких загадок, – сказал он. – Мне нужна правда. Где ты раздобыл эти сведения? Что они означают? Говори!»

Шерсть на загривке у Солембума поднялась дыбом.

«Вот тупоголовый! Не понимаешь, что в загадках-то правда и заключена. Немедленно отпусти меня или я раздеру тебе в клочья все лицо и кишки выпущу, а потом воронам скормлю!»

И Эрагон не сразу, но все же выпустил его лапу. А сам с силой сжал пальцы, чтобы унять боль в разодранной ладони, которая к тому же довольно сильно кровоточила.

Солембум гневно посмотрел на него, прищурив глаза и совершенно забыв о прежней отрешенности.

«Я сказал, что не знаю, потому что – и ты можешь думать на сей счет все что угодно – действительно не знаю. Я понятия не имею, где находится скала Кутхиана и как открыть этот Свод Душ. И уж тем более не знаю, что в этом Своде находится».

«Скажи это на древнем языке».

Солембум опять сердито прищурился, но все же повторил эту фразу на языке эльфов, и только тогда Эрагон убедился, что кот-оборотень говорит правду.

Вопросы так и роились у Эрагона в голове, и он никак не мог решить, какой из них задать первым.

«Но как же все-таки ты узнал о скале Кутхиана? Ведь это же ты сказал мне о ней!»

И снова хвост Солембума нервно задергался из стороны в сторону.

«В последний раз говорю: я не знаю. Как не знают и мои соплеменники».

«Но как же…» – Эрагон был совершенно сбит с толку. И тут кот-оборотень неожиданно заговорил:

«Вскоре после падения Всадников у представителей нашей расы возникло некое… убеждение: если мы встретим нового Всадника – но такого, над кем Гальбаторикс не властен, – нам следует сообщить этому Всаднику то, что я некогда и сказал тебе о дереве Меноа и скале Кутхиана».

«Но… откуда вашему народу стало об этом известно?»

Вся морда Солембума пошла морщинами, так неприязненно он оскалился.

«Этого мы сказать не можем. Мы знаем только, что источник этих сведений желал нам добра».

«А почему ты так в этом уверен? – воскликнул Эрагон. – Может, это был сам Гальбаторикс? Может, это входило в его коварные планы? Может, он пытался обмануть и вас, и нас с Сапфирой, чтобы взять нас в плен и обрести власть над нами?»

«Нет, – уверенно заявил Солембум, и когти его впились в одеяло, словно подтверждая это. – Котов-оборотней обмануть не так-то просто, в отличие от некоторых других. И Гальбаторикс ко всему этому никакого отношения не имеет. В этом я совершенно уверен. Тот, кто хотел, чтобы ты получил эти сведения, сделал так, чтобы ты и сверкающую сталь для своего меча отыскал, верно? Разве Гальбаторикс стал бы это делать?»

Эрагон кивнул и нахмурился.

«А ты не пытался узнать, кто за всем этим стоит?»

«Мы пытались и неоднократно».

«И что?»

«Нам не удалось. – Теперь кот заговорил спокойнее, шерсть у него на загривке улеглась. – И у нас есть два предположения на сей счет. Во-первых, наши воспоминания могли измениться вне зависимости от нашей воли, а значит, мы стали пешками в руках некоего бесчестного существа. А во-вторых, возможно, мы сами согласились забыть об этом по некой неизвестном нам ныне причине. Возможно, мы сами и удалили эти воспоминания из своей коллективной памяти. И я, например, нахожу весьма неприятным и недостойным даже предположение о том, что кому-то удалось исказить память нашего народа. Я еще способен понять, когда искажают мысли и воспоминания отдельных представителей нашей расы, но стереть воспоминания всех котов-оборотней… Нет! Этого просто не могло быть».

«А почему эти тайные знания вообще были доверены именно вам, котам-оборотням?»

«Потому что, осмелюсь предположить, мы всегда были друзьями Всадников и драконов. Мы ведь известные наблюдатели, слухачи, скитальцы. Мы ходим поодиночке и бываем в самых темных уголках нашего мира. К тому же у нас хорошая память – мы всегда помним, что было и что стало теперь».

Взгляд Солембума куда-то уплыл, явно затуманенный мыслями о славном прошлом. Потом он снова заговорил:

«Пойми, Эрагон, никто из нас, котов, не доволен сложившимся положением. Мы долго спорили, опасаясь, что обрывки наших воспоминаний принесут больше вреда, чем пользы, если мы в критический момент кому-то передадим их. В конце концов в этом споре победил я. Это я изначально хотел сообщить тебе о дереве Меноа и скале Кутхиана. Мне, как и многим другим моим соплеменникам, казалось, что когда-нибудь эти сведения тебе понадобятся. А теперь делай с этим, что хочешь».

«Но что я должен делать? И как мне отыскать эту скалу?»

«Этого я сказать не могу».

«В таком случае какая мне польза от твоих сведении? Я с тем же успехом мог бы никогда об этой скале и не слышать!»

Солембум заговорщицки подмигнул ему:

«Кое-что я все-таки мог бы тебе, наверное, сообщить. Это, возможно, ничего особенного и не значит, но все-таки хоть какой-то путь сможет тебе указать».

«Ну? Говори же!»

«Если ты не будешь торопиться, я все тебе расскажу. Когда я впервые встретил тебя в Тирме, у меня возникло странное чувство, будто ты непременно должен иметь книгу «Домиа абр Вирда». Мне понадобилось некоторое время, чтобы это устроить, но именно меня следует благодарить за то, что в итоге Джоад подарил тебе эту книгу».

После этих слов кот-оборотень поднял вторую лапу, тщательно ее обследовал и принялся вылизывать.

«А в последние несколько месяцев у тебя, случайно, не возникало других странных чувств и желаний?» – спросил Эрагон.

«Только невероятная потребность съесть маленький красный гриб, но это желание довольно скоро прошло».

Эрагон что-то проворчал и полез под лежанку, где хранил и эту книгу, и все свои записи, а также письменные принадлежности. Вытащив толстый том в кожаном переплете, он, прежде чем его открыть, как всегда долго на него смотрел. Затем открыл его наугад, и, как всегда, тесное переплетение рун сперва почти ничего ему не сказало, и он, лишь сосредоточившись хорошенько, начал разбирать отдельные слова и прочел:

«…и это, если верить Таладорусу, должно было бы означать, что те горы сами по себе явились результатом применения заклятия, что, разумеется, полнейшая нелепость, ибо…»

Эрагон даже зарычал от отчаяния, закрыл книгу и сказал Солембуму:

«Нет у меня на это времени! Так я ничего и никогда не найду – книга слишком большая, а я так медленно читаю! Я уже прочел несколько глав, но не встретил там никаких упоминаний о скале Кутхиана или о Своде Душ».

Солембум некоторое время внимательно смотрел на него, потом предложил:

«А может быть, тебе попросить кого-нибудь побыстрее прочесть ее – для тебя. Хотя, если в «Домиа абр Вирда» и скрыта некая тайна, ты, скорее всего, единственный, кто сумеет ее раскрыть».

Эрагон с трудом сдержался, чтобы не выругаться, и, вскочив с табурета, снова начал мерить шагами палатку. «Почему же ты мне сразу этого не сказал?»

«Мне это казалось неважным. Либо мой совет насчет этого Свода и скалы окажется полезным, либо не окажется. А будешь ли ты знать истоки полученных мною сведений – или, точнее, их отсутствие… – это не имеет значения. Все равно это… не изменило бы… ничего!»

«Но если бы я знал раньше, что в этой книге есть сведения о Своде Душ, я мог бы уделять чтению куда больше времени».

«Но мы отнюдь не уверены, есть ли там подобные сведения, – сказал Солембум и старательно облизал усы розовым язычком. – Возможно, никакая скала Кутхиана или Свод Душ в этой книге вовсе и не упоминаются. Кто может сказать наверняка? И потом, ты уже начал ее читать, так что скажи: смог бы ты и впрямь уделять чтению больше времени, если бы я сказал, что у меня есть некое… ощущение – учти, всего лишь ощущение! – будто в этой книге может найтись нечто для тебя важное?»

«Не знаю. Не уверен… И все же тебе следовало бы сказать мне!»

Кот-оборотень не ответил. Он устроился поудобнее и даже подогнул под грудь передние лапы, явно собираясь вздремнуть.

Эрагон нахмурился, листая книгу с такой яростью, словно хотел разорвать ее на части.

«Не может же быть, что это все! Должны быть еще какие-то сведения, которые ты позабыл!»

«Там очень много всяких сведений, – промурлыкал Солембум. – Но, по-моему, все они не имеют к этому никакого отношения».

«Ты ведь столько странствовал по Алагейзии вместе с Анжелой и без нее… Неужели ты ни разу не нашел ничего такого, что могло бы пролить свет на эту необъяснимую тайну? Или хотя бы что-то, что можно было бы использовать в борьбе с Гальбаториксом?»

«Я нашел тебя, разве не так?»

«Это не смешно! – проворчал Эрагон. – Черт побери, ты просто должен помнить что-то еще».

«Но я не помню».

«Так постарайся вспомнить! Если я сейчас не найду ничего такого, что могло бы оказать мне решительную помощь в этой войне, мы пропали, Солембум. Мы попросту проиграем эту войну. А тогда большей части варденов – а возможно, и котов-оборотней – суждена неминуемая гибель».

«Чего ты от меня хочешь, Эрагон? – сердито прошипел Солембум. – Сам я ничего такого изобрести не могу. Лучше читай книгу».

«Мы дойдем до Урубаена куда раньше, чем я успею прочитать ее хотя бы до половины. А раз так, этой книги с тем же успехом могло бы и вовсе не существовать».

Солембум разгневанно прижал уши к голове и прошипел:

«Ну, знаешь, это уж не моя вина!»

«Если и не твоя, мне-то что с того? Ты же отлично понимаешь, что нам необходимо найти способ победить Гальбаторикса и тем самым избежать рабства или смерти. Думай! Ты должен знать что-то еще!»

Солембум издал низкое злобное рычание:

«Но я ничего не знаю! И не помню…»

«Ты должен вспомнить, или мы приговорены!»

Эрагон еще не успел договорить, как с Солембумом произошли совершенно неожиданные перемены: уши снова встали торчком, усы перестали гневно топорщиться, во взгляде погасла враждебность, глаза перестали сверкать. И в то же время Эрагон почувствовал, что у кота из головы словно исчезли все мысли. Казалось, его сознание кто-то подмял под себя или куда-то переместил. Эрагон замер, не зная, как поступить. Затем понял, что Солембум мысленно обращается к нему, и мысли кота показались ему столь же гладкими и бесцветными, как озерная гладь под зимним, пасмурным небом.

«Глава сорок седьмая. Страница третья. Начни со второго абзаца сверху», – отчетливо прозвучал у Эрагона в ушах голос Солембума.

Через минуту взгляд кота-оборотня стал более острым, уши снова прижались к голове, и он спросил с явным раздражением:

«Что такое? В чем дело? Почему ты так на меня уставился?»

«Но ты только что сказал…»

«Я сказал, что больше ничего не знаю. И не…»

«Нет, нет, другое! Насчет главы и страницы».

«Не выдумывай! Ничего подобного я не говорил».

«Говорил».

Солембум внимательно посмотрел на Эрагона, затем попросил – и мысли его при этом были какими-то даже чересчур спокойными:

«Скажи мне в точности то, что ты от меня услышал, Всадник».

И Эрагон повторил ему все слово в слово, стараясь ничего не упустить. Кот, явно потрясенный, некоторое время молчал, потом сказал: «Но я ничего этого не помню».

«А как ты думаешь, что все это должно означать?»

«Это означает одно: мы должны прочесть то, что находится на третьей странице сорок седьмой главы».

Эрагон чуть помедлил, потом кивнул и начал перелистывать страницы. Он уже успел вспомнить, что это за глава. Она была посвящена последствиям раскола между Всадниками и эльфами и недолгой войне эльфов с людьми. Эрагон однажды уже заглядывал в начало этой главы, но ему показалось, что там содержится всего лишь сухое изложение различных договоров и соглашений, и он отложил эту главу на потом.

Вскоре он нашел нужную страницу и, ведя пальцем по строкам, медленно прочел вслух:

– «Этот остров обладает на редкость умеренным климатом в сравнении с той частью материка, что расположена на той же широте. Лето там часто бывает холодным и дождливым, зато зимы мягкие; там редко бывают такие жестокие холода, как в северных отрогах Спайна, а значит зерновые культуры на острове можно выращивать в течение большей части года. Судя по всему, почвы там довольно плодородные – этим они обязаны наличию вулканов, которые, как известно, время от времени извергаются, покрывая землю толстым слоем пепла. Значительная часть острова покрыта лесами, где в изобилии водится крупная дичь, которую как раз и предпочитают драконы; немало там и таких разновидностей животных, которые более нигде в Алагейзии не встречаются…»

Эрагон помолчал и мысленно сказал коту:

«По-моему, это не имеет к нашему вопросу никакого отношения».

«Продолжай читать».

Эрагон нахмурился и перешел к следующему абзацу:

– «Именно там, в глубокой котловине в самом центре Врёнгарда, Всадники и построили свой знаменитый город Дору Ариба.

Дору Ариба! Это единственный город в Алагейзии, созданный для удобства драконов, а не только людей и эльфов. Город магии, знаний и древних тайн! Дору Ариба! Само это название уже звучит подобно негромкой страстной песне. Никогда не было города, подобного Дору Ариба, и никогда уж не будет, ибо теперь он исчез, разрушен, стерт с лица земли узурпатором Гальбаториксом.

Здания там были построены в эльфийской манере – хотя в более поздние годы сказалось и влияние Всадников-людей. Сделаны они в основном из камня, а не из дерева. Деревянные строения плохо подходят для огнедышащих существ с острыми как бритва когтями. Самой знаменитой особенностью Дору Ариба, однако, являются его необычайные размеры. Каждая улица в нем достаточно широка, чтобы на ней могли спокойно разойтись два дракона, а комнаты и дверные проемы в домах, за небольшим исключением, достаточно просторны, чтобы в них мог с удобством поместиться Дракон любых размеров. В результате Дору Ариба и занял огромную, все разраставшуюся территорию. Дома стояли на значительном расстоянии друг от друга и отличались такими размерами, что это впечатлило бы даже гномов. А между домами – множество садов с фонтанами и прудами, созданных эльфами с их неизбывной любовью к природе. Над замками и крепостными стенами возвышались высоченные сторожевые башни.

На вершинах окрестных гор Всадники также построили сторожевые башни и так называемые орлиные гнезда – на случай непредвиденного нападения. Кроме того, многие Всадники с драконами проживали вдали от остальных членов ордена, высоко в горах, в удобных, отлично устроенных пещерах. Особенно любили жить в таких пещерах самые старые и крупные из драконов. Они предпочитали покой и уединение, да и с горы им было куда легче взлетать, чем из той котловины, где был расположен сам город…»

Эрагон прервал чтение, чувствуя, что окончательно приходит в отчаяние. Описание столицы Всадников было достаточно интересным, но в Эллесмере ему уже доводилось читать и другие, куда более детальные описания Дору Арибы. Кроме того, весьма утомительно разбирать спутанные, написанные от руки руны даже в самое спокойное и удобное время, а уж сейчас Эрагону было и вовсе не до того.

«Нет, это совершенно бессмысленно, – сказал он коту, опуская книгу. – Так мы ничего не найдем».

Солембум, хоть и выглядел столь же раздраженным, как и сам Эрагон, все же попытался его ободрить:

«Не сдавайся. Попробуй прочесть еще пару страниц. Если и там ничего не будет, тогда действительно придется прекратить поиски».

Эрагон вздохнул, пробежал пальцем по строкам, отыскал то место, где остановился, и снова начал медленно читать непривычные слова:

– «В этом городе было немало всяких чудес – например поющий фонтан Элдимирим, хрустальная крепость Свеллхъёлл, горные «гнезда» драконов, – но при всем великолепии этих строений, на мой взгляд, самым значительным сокровищем Дору Арибы была библиотека. Отнюдь не из-за своих архитектурных достоинств, хотя здание действительно было весьма впечатляющим, даже, можно сказать, выдающимся, – а потому, что там за долгие столетия Всадники собрали великолепную коллекцию самых разнообразных письменных источников. Ко времени расцвета и падения ордена Всадников в мире было всего три библиотеки, способных поспорить с библиотекой Дору Арибы – в Илирии, Эллесмере и в Тронжхайме, – но ни одна из этих трех не обладала такой сокровищницей знаний в области магического искусства, как библиотека в столице Всадников.

Эта библиотека находилась на северной окраине города, рядом с садами, окружавшими пик Морета, также известный под названием «скала Кутхиана»…»

Эрагон невольно умолк, уставившись в книгу. Впрочем, через несколько секунд, точно очнувшись, он снова начал читать, но еще медленнее, чем прежде:

– «…также известный под названием «скала Кутхиана (см. главу двенадцатую). Неподалеку от библиотеки была расположена «верхняя площадка» – место, где предводители ордена проводили собрания Всадников и торжественные встречи с правителями различных государств, когда те обращались к ним с различными прошениями».

Ощущение ужаса и восхищения охватило душу Эрагона. Значит, кому-то все-таки было угодно, чтобы он прочел именно эту главу! Чтобы он получил именно эти сведения! И это был явно тот же самый человек – или иное существо, – кто сделал все, чтобы он, Эрагон, сумел отыскать сверкающую сталь, необходимую для изготовления Брисингра. Мысль об этом смущала его душу, и теперь, когда Эрагон уже знал, куда ему нужно отправиться, он вдруг почувствовал, что ему туда как-то не очень хочется.

Что – или кто – может поджидать их на острове Врёнгард? Эрагон даже предполагать что-либо боялся, чтобы не пробуждать в душе надежд, которые вполне могут оказаться невыполнимыми.

Вопросы, оставшиеся без ответа

Эрагон продолжал читать «Домиа абр Вирда» и в двенадцатой главе действительно отыскал упоминание о скале Кутхиана. Но, к его большому разочарованию, там было сказано всего лишь, что этот Кутхиан – один из первых Всадников, исследовавших остров Врёнгард.

После этого Эрагон закрыл книгу и долго сидел, уставившись на нее и водя пальцем по выпуклому узору на корешке. Солембум тоже молчал.

«Как ты думаешь, в этом Своде Душ заключены духи?» – мысленно спросил у него Эрагон.

«Духи – это не души».

«Но что же еще там может быть?»

Солембум встал, с силой потянулся – весь, от кончика носа до кончика хвоста, – и сказал:

«Когда ты это выяснишь, я с большим интересом послушаю твой рассказ».

«Значит, ты считаешь, что мы с Сапфирой должны туда отправиться?»

«Я не могу говорить тебе, что ты должен делать и чего не должен. Если это ловушка, значит, большая часть моего народа была сломлена и обманута, даже не осознав этого. Но тогда и вардены с тем же успехом могут сразу сдаваться, потому что им никогда не перехитрить Гальбаторикса. Если же эти разрозненные воспоминания соответствуют реальной действительности, тогда все мы, возможно, обретем некую помощь или неведомого могущественного союзника там, где, как казалось всем нам, никого и ничего уже нет. Нет, я ничего не могу тебе сказать по поводу необходимости такого путешествия.

Это ты должен решить сам. Возможно, это наш последний шанс, но я, повторяю, уже по горло сыт всякими тайнами».

Солембум спрыгнул с лежанки и направился к выходу из палатки. Потом вдруг остановился, оглянулся и снова внимательно посмотрел на Эрагона.

«В Алагейзии сейчас действует очень много странных сил, Губитель Шейдов, – мысленно сказал он ему. – Мне доводилось видеть такие вещи, в которые невозможно поверить: вихри света, вращавшиеся в темных пещерах глубоко под землей; людей, которые с возрастом не стареют, а молодеют; говорящие камни и ползучие тени; помещения, которые изнутри больше, чем снаружи… Гальбаторикс – не единственная сила в мире, с которой нужно считаться. Мало того, он, скорее всего, даже далеко не самая могущественная из этих сил. Думай хорошенько, Губитель Шейдов, и очень осторожно выбирай решение. А если все же решишь туда отправиться, то пусть твои лапы ступают неслышно!»

И с этим пожеланием кот-оборотень, выскользнув из палатки, исчез в ночи.

Эрагон, слушавший его с затаенным дыханием, с облегчением выдохнул, сел поудобнее и стал думать. Теперь он знал, что делать: надо немедленно отправляться на остров Врёнгард. Однако для начала было необходимо посоветоваться с Сапфирой.

Ласковым мысленным толчком он разбудил дракониху, и как только ему удалось убедить ее, что ничего страшного не случилось, он принялся рассказывать ей о визите Солембума и о том, что он узнал из книги «Домиа абр Вирда». Сапфира была удивлена всем этим не меньше, чем сам Эрагон, и сказала:

«Мне что-то совсем не хотелось бы стать марионеткой в руках того, кто сумел лишить памяти котов-оборотней – кто бы это ни был, это очень могущественный маг».

«Мне бы тоже очень этого не хотелось, – ответил Эрагон, – но разве у нас есть выбор? Это наш последний шанс. Но если за всем этим стоит Гальбаторикс, то мы попросту сами отдадим себя ему в руки. С другой стороны, если мы не полетим на Врёнгард и останемся здесь, то, в общем-то, сделаем примерно то же самое, только чуть позже, когда доберемся до Урубаена».

«Разница в том, что в Урубаене с нами будут вардены и эльфы», – возразила Сапфира.

«Это правда».

Некоторое время оба молчали. Затем Сапфира сказала:

«Хорошо, я согласна; должно быть, нам и впрямь нужно лететь на Врёнгард. Нам нужно гораздо больше длинных когтей и острых клыков, если мы хотим победить Гальбаторикса и Шрюкна, а также Муртага и Торна. И потом, Гальбаторикс сейчас рассчитывает на то, что мы сразу же ринемся спасать Насуаду, и наверняка приготовит нам в Урубаене всяческие ловушки. При одной мысли об этом у меня прямо-таки чешуя начинает чесаться. Уж больно не хотелось бы делать именно то, чего от нас ожидают наши враги».

Эрагон кивнул:

«А если на острове Врёнгард нас тоже ожидает ловушка?»

Сапфира даже зарычала негромко.

«В таком случае мы постараемся научить того, кто эту ловушку поставил, впредь бояться даже самих наших имен!»

Эрагон улыбнулся. Впервые после похищения Насуады у него возникло ощущение конкретной цели точно выбранного направления. Это было действительно нечто такое, что они с Сапфирой сделать могли, – они могли попытаться обрести реальную помощь варденам, раздобыть некое средство, с помощью которого можно было бы изменить ход событий. Это было гораздо лучше, чем просто сидеть и ждать неизвестно чего.

«Хорошо, тогда летим», – сказал Эрагон, с облегчением вздыхая.

Арья явилась к нему почти сразу, стоило ему мысленно с ней связаться. Его это несколько удивило, но она объяснила, что стояла на страже вместе с Блёдхгармом и другими эльфами на тот случай, если Муртаг и Торн вздумают вернуться.

Затем они вместе попытались уговорить Глаэдра побеседовать с ними, хотя старый дракон был настроен весьма мрачно.

И наконец, когда они вчетвером, включая Сапфиру, объединили свои мысли, Эрагон сообщил:

«Я знаю, где находится скала Кутхиана!»

«Что это еще за скала?» – проворчал Глаэдр.

«Название кажется мне знакомым, – сказала Арья, – но я понятия не имею, где эта скала находится».

Эрагон слегка нахмурился. Ведь уже рассказывал им обоим о совете, который некогда дал ему Солембум. Вряд ли они успели это позабыть.

Тем не менее он напомнил им о своей первой встрече с Солембумом в Тирме, а потом рассказал и о последнем, сегодняшнем, откровении кота-оборотня, прочитав соответствующий кусок из книги «Домиа абр Вирда».

Арья, явно нервничая, засунула прядь волос за ухо и спросила – не только мысленно, но и вслух:

«Как-как называется это место?»

«Пик Морета или скала Кутхиана, – ответил ей Эрагон. Потом поколебался, сбитый с толку ее вопросом, и прибавил: – Лететь туда далеко, но…»

«Если мы с Эрагоном отправимся немедленно…» – начала Сапфира.

«Мы сможем слетать туда и обратно…»

«До того, как вардены доберутся до Урубаена. И это…»

«Наш единственный шанс на успех».

«Но у нас не хватит времени…»

«Думаешь?»

«И все же объясните наконец, куда именно вы собрались лететь?» – раздраженно спросил Глаэдр, когда Эрагон и Сапфира умолкли.

«Что?.. Неужели ты не понял?» – удивился Эрагон.

«А как я мог это понять? – еще сильней раздражаясь, прорычал старый дракон. – Из ваших беспорядочных восклицаний? Нет уж, объясните нам как следует, где это загадочное место находится!»

«Но я ведь уже объяснил! – воскликнул Эрагон. – На острове Врёнгард!»

«Ну, наконец-то прямой ответ!»

Арья нахмурилась:

«Но что ты будешь делать на Врёнгарде?»

«Не знаю! – начал сердиться Эрагон. Он все никак не мог решить, стоит ли ему спорить с Глаэдром. Дракон, похоже, нарочно злил его. – Это зависит от того, что мы там найдем. Когда мы туда прибудем, то попытаемся как-то проникнуть в недра этой скалы Кутхиана и выяснить, что за тайны она хранит. Если же это окажется ловушкой… – он пожал плечами, – тогда мы просто улетим».

Выражение лица Арьи стало еще более встревоженным.

«Скала Кутхиана… В этом названии, по-моему, заложен какой-то особый смысл, но я ничего не могу припомнить… Странно, у меня в памяти словно звучит некое эхо, отзвуки какой-то песни, которую я когда-то давно знала, но забыла… – Она тряхнула головой и стиснула пальцами виски. – Ну вот, теперь это эхо совсем исчезло… – Она растерянно посмотрела на Эрагона. – Извини, о чем это мы разговаривали?»

«О путешествии на остров Врёнгард», – медленно повторил Эрагон, глядя ей прямо в глаза.

«Ах, да… Но зачем тебе туда? Ты нужен здесь, Эрагон! Да и на Врёнгарде, по-моему, давно уже не осталось ничего ценного».

«Вот именно, – поддержал Арью Глаэдр. – Это мертвое и совершенно пустынное место. Когда была разрушена Дору Ариба, те немногие из нас, кому удалось спастись, летали туда, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы нам пригодиться впоследствии, но Проклятые уже успели дочиста обчистить весь город».

Арья кивнула: «Кто бы ни вложил эту идею тебе в голову, я просто не представляю, как ты можешь даже думать о том, чтобы сейчас, когда вардены наиболее уязвимы, оставить их и куда-то лететь! Это вряд ли разумно. Ради чего лететь на край света, не имея на то ни весомой причины, ни цели? Я была о тебе лучшего мнения, Эрагон. Ты не имеешь права покинуть варденов только потому, что чувствуешь себя не в своей тарелке, поневоле став их предводителем!»

Эрагон отгородился мысленным барьером от Арьи и Глаэдра и велел Сапфире сделать то же самое, а потом с отчаянием воскликнул:

«Сапфира, они тоже ничего не помнят! Мало того, они даже мой рассказ о скале Кутхиана запомнить не смогли!»

«Это магия. Очень сильная магия, вроде той, что навсегда скрыла имена тех драконов, которые предали Всадников», – сказала дракониха.

«Но ты-то ведь не забыла того, что я рассказал тебе о скале Кутхиана?»

«Конечно нет! – И Эрагону показалось, что мысли Сапфиры вспыхнули ярким зеленым светом. – Как я могла это забыть – ведь мы так тесно связаны с тобой!»

У Эрагона даже голова закружилась, когда он представил себе возможные последствия подобной магии.

«Какой же силой должны были обладать те заклятия, которые стирали воспоминания каждого, кто знал об этой скале, кто когда-либо слышал или читал о ней! Даже теперь, столько веков спустя… Неужели… вся Алагейзия пребывает во власти этих чар? Неужели никто не может избежать их воздействия?»

«Никто, кроме нас».

«Да, кроме нас. И возможно, котов-оборотней».

«И наверное, Гальбаторикса».

Дрожь прошла по телу Эрагона. У него было такое ощущение, словно у него по спине бегают какие-то ледяные пауки. Масштабы этого колдовства потрясли его, заставили чувствовать себя маленьким и беспомощным. Чтобы затуманить память эльфов, гномов, людей, драконов и даже котов-оборотней, но при этом не вызвав ни у кого из них ни малейшего беспокойства или подозрения, нужна была поистине виртуозная работа в высшей степени могущественных магов. Эрагону казалось невероятным, чтобы такая сложная задача оказалась по плечу кому-то одному. Возможно, впрочем, рассуждал он, это было сделано инстинктивно, в момент самозащиты, ибо подобное заклинание просто должно было быть слишком сложным, чтобы его можно было выразить с помощью одних лишь слов.

Нет, ему необходимо было узнать, кто в ответе за манипулирование сознанием стольких обитателей Алагейзии и зачем ему это понадобилось! Если это дело рук Гальбаторикса – а Эрагон очень опасался, что это именно так, – тогда Солембум был прав, и поражение варденов неизбежно.

«А ты не думаешь, что это могло быть делом рук не Гальбаторикса, а самих драконов, как и Уничтожение Имен?» – спросил он, но Сапфира ответила не сразу.

«Возможно, – задумчиво сказала она. – Но тогда, как и сказал Солембум, в Алагейзии действует слишком много различных сил. И пока мы не отправимся на остров Врёнгард, мы о них ничего толком не узнаем».

«А там, ты думаешь, нам удастся что-то узнать?»

«Думаю, да».

Эрагон нервным движением взъерошил себе волосы и вдруг почувствовал себя невероятно усталым.

«Почему все должно непременно складываться… так сложно!» – невольно вздохнул он.

«Потому что каждому хочется есть, но никто не хочет быть съеденным», – мрачно пошутила Сапфира.

Эрагон только усмехнулся.

И только тут обратил внимание на то, что их «тайный» обмен мнениями несколько затянулся. Арья с Глаэдром явно были этим недовольны, потому что Арья спросила:

«Почему вы оба поставили от нас барьер? – И она глянула туда, где за стеной палатки, свернувшись клубком, лежала Сапфира. – Что-нибудь не так?»

«Ты, похоже, чем-то очень взволнован, детеныш?» – прибавил Глаэдр.

«Да, я взволнован. – Эрагон с трудом подавил усмешку, потому что Арья с тревогой следила за его лицом. Подойдя к лежанке, он присел на краешек и свесил руки между колен. Некоторое время он молчал, а потом, перейдя на язык эльфов и магии, спросил, обращаясь к Арье и Глаэдру: – Вы нам с Сапфирой доверяете?»

Возникшая после этого пауза оказалась, к счастью, весьма недолгой.

«Я – да», – ответила Арья тоже на древнем языке.

«И я», – сказал Глаэдр.

«Ну, кто из нас расскажет им, я или ты?» – спросил Эрагон у Сапфиры.

«Ты же сам хотел все рассказать, вот и рассказывай».

И Эрагон, глядя на Арью, но обращаясь одновременно и к ней, и к Глаэдру, сказал, по-прежнему пользуясь древним языком:

«Солембум назвал мне имя одного места на острове Врёнгард, где мы с Сапфирой, возможно, найдем кого-то или что-то, что поможет нам одолеть Гальбаторикса. Однако же название этого места заколдовано. Каждый раз, как я его произношу, вы сразу же его забываете. – По лицу Арьи он видел, как глубоко она всем этим потрясена. – Вы мне верите?»

«Я верю», – медленно, но не задумываясь, промолвила Арья.

«А я верю в то, что сам ты, безусловно, веришь собственным словам, – прорычал Глаэдр. – Но это совершенно не значит, что все действительно так и есть».

«Как еще я могу доказать это? Вы же не запомните это название, даже если я снова повторю его вам или поделюсь с вами всеми своими воспоминаниями! Вы могли бы спросить у Солембума, но опять же – вряд ли это поможет делу. А что касается этих чар, то, возможно, есть способ доказать, что они действительно существуют. Призовите сюда кота-оборотня, и мы посмотрим, что тут можно сделать».

И Эрагон попросил Сапфиру:

«Может быть, лучше тебе его позвать?»

Он не без оснований полагал, что Солембум явится куда скорее, если его позовет дракон.

Мгновением позже он почувствовал, как Сапфира мысленно обшаривает весь лагерь; затем она установила связь с Солембумом, кратко с ним переговорила и объявила всем:

«Солембум сейчас придет».

Ждали молча. Эрагон, потупившись, мысленно уже составлял список того, что нужно взять с собой, когда они отправятся на остров Врёнгард.

Когда Солембум вошел, откинув полог палатки, Эрагон с изумлением увидел, что на этот раз он явился в своем человечьем обличье – юноши с дерзкими темными глазами. В левой руке он держал ножку жареного гуся и время от времени с аппетитом в нее вгрызался. Его губы и подбородок были перепачканы гусиным жиром, да и на обнаженной груди поблескивали капли не успевшего застыть жира.

Прожевав очередной кусок, Солембум мотнул своим острым подбородком в сторону того угла палатки, где в земле таилось Элдунари Глаэдра, и спросил:

«Что ты хотел у меня спросить, выдыхающий пламя?»

«Понять, тот ли ты, кем кажешься!» – прогрохотал Глаэдр, и его мощное сознание, казалось, поглотило сознание Солембума, подобно тому как плотные черные тучи с легкостью застилают свет ярко горящего, трепещущего на ветру костра. Золотистый дракон обладал поистине невероятной силой духа, и по личному опыту Эрагон знал: мало кто способен противостоять ей.

С каким-то задушенным мявом Солембум выплюнул непрожеванное мясо и отпрыгнул назад, словно наступил на гадюку. А потом замер, дрожа от усилий, обнажив острые клыки и не скрывая бешенства, которое так и горело в его карих глазах. Эрагон на всякий случай положил руку на рукоять Брисингра. Потом гнев Солембума несколько утих, но не погас; казалось, он светится в море черных клубящихся туч – мыслей Глаэдра – точно капля раскаленного добела металла.

Через минуту буря в душе Глаэдра утихла, тучи развеялись, хоть и виднелись еще где-то на горизонте.

«Прошу прощения, Солембум, – мысленно обратился Глаэдр к коту-оборотню, – но мне нужно было знать наверняка».

Солембум зашипел; волосы у него на голове встали дыбом, и он стал похож на цветок чертополоха.

«Если бы у тебя все еще было тело, старейший, я бы отрубил тебе хвост за такие штуки».

«Куда тебе, котик! Ты бы смог в лучшем случае меня оцарапать», – усмехнулся Глаэдр.

Солембум снова зашипел от злости, потом гневно поднял плечи чуть ли не к самым ушам, резко развернулся и двинулся к выходу.

«Погоди, – остановил его Глаэдр. – Не сердись. Ты действительно рассказывал Эрагону о некоем месте на острове Врёнгард, где полно всяких тайн, однако никто не запомнил названия этого места».

Кот остановился и, не оборачиваясь, что-то проворчал. Потом нетерпеливым жестом отмахнулся гусиной ножкой и подтвердил:

«Да, рассказывал».

«А ты называл ему некую страницу в «Домиа абр Вирда», где он и нашел описание этого места?»

«Похоже, что так, но я совершенно не помню, как это сделал. Однако я очень надеюсь, что эта штука – что бы вы там, на острове Врёнгард, ни нашли, – спалит вам усы и обожжет лапы!»

С этими словами, яростно хлопнув пологом палатки, Солембум вылетел во тьму и тут же исчез.

Эрагон встал и носком сапога вышвырнул недоеденную гусиную ножку из палатки.

«Тебе не следовало так грубо с ним разговаривать», – упрекнула Глаэдра Арья.

«У меня не было выбора», – возразил дракон.

«Правда? Но ты мог бы хоть разрешение у него спросить».

«И дать ему возможность подготовиться? Нет уж. Что сделано, то сделано, Арья, и оставь это».

«Не могу. Его гордость ранена. Ты должен попытаться как-то его задобрить. Было бы опасно получить такого врага, как кот-оборотень».

«Еще опаснее иметь врагом дракона. Оставь это, эльфийка, говорю тебе!»

Эрагон, сильно встревоженный, быстро переглянулся с Арьей; тон Глаэдра им обоим очень не нравился, но Эрагон не знал, как тут лучше поступить.

«Итак, Эрагон, – спросил золотистый дракон, – ты разрешишь изучить твои воспоминания о разговоре с Солембумом?»

«Если хочешь, но… зачем? Ты все равно потом их забудешь».

«Может, и не забуду. Там посмотрим. – И, обращаясь уже к Арье, Глаэдр сказал: – Отдели свое сознание и не позволяй воспоминаниям Эрагона замутнять его».

«Как пожелаешь, Глаэдр-элда». – И музыка ее мыслей стала слышаться все более глухо, а мгновением позже Эрагон и вовсе перестал ее слышать.

А Глаэдр потребовал:

«Покажи мне все, Эрагон».

И Эрагон, стараясь подавить растущую в его душе тревогу, возвратился в мыслях к тому моменту, когда Солембум появился у него в палатке, вскочил на лежанку и принялся старательно вылизывать лапу. Он тщательно припоминал каждую деталь того разговора, что произошел между ними, и мысли Глаэдра настолько переплелись с его собственными мыслями, что казалось, будто старый дракон вместе с ним заново переживает все эти события. Это было весьма неприятное ощущение. Эрагону казалось, что они с Глаэдром превратились в две стороны одной и той же монеты.

Когда его воспоминания иссякли, Глаэдр отчасти удалил свои мысли из сознания Эрагона, и тот наконец почувствовал, что вновь стал самим собой. Затем, обращаясь к Арье, золотистый дракон сказал:

«Когда я что-нибудь забуду – если я действительно сумею все это забыть, – повторяй мне такие слова: «Андумё и Фиронмас на холме печали, и плоть их подобна стеклу». Это место на острове Врёнгард… известно мне. Или когда-то было известно. Это было нечто очень важное, нечто… – И Эрагону показалось, что мысли Глаэдра на мгновение окутала некая серая пелена, заслоняя их, точно туман, прилетевший с холмов и долин его нынешнего печального существования. – Ну? – спросил он, обретая свою прежнюю резковатую уверенность. – Что же мы медлим, Эрагон? Покажи мне свои воспоминания».

«Я уже показал».

И не успел Глаэдр вновь разгневаться, как Арья сказала:

«Глаэдр, вспомни: «Андумё и Фиронмас на холме печали, и плоть их подобна стеклу»…»

«Как… – Глаэдр вздрогнул, а потом взревел с такой силой, что Эрагону показалось, что этот оглушительный рев услышат все в лагере. – Агр-р-р! Ненавижу заклятия, стирающие чужую память! Это самая гнусная разновидность магии! Она всегда приводит к хаосу и смятению, и потом все только и делают, что убивают членов собственной семьи одного за другим, даже не сознавая этого».

«А что значит та фраза, которой вы с Арьей воспользовались?» – спросила Сапфира.

«Ничего. Она могла быть понятна только мне и Оромису. Но в том-то все и дело! Значит, никто ее не поймет, пока я сам этого не разъясню».

Арья вздохнула:

«Значит, эти чары реальны. В таком случае вам действительно придется отправиться на Врёнгард. Не обращать внимания на столь важные сведения было бы преступлением. Мы, по крайней мере, должны понять, что за паук сидит в центре всей этой паутины».

«Я тоже отправлюсь вместе с ними, – сказал Глаэдр. – Если кто-то задумал вас погубить, он, возможно, не ожидает, что ему придется сражаться не с одним, а с двумя драконами. Да и в любом случае вам понадобится проводник. Врёнгард стал весьма опасным местом после уничтожения ордена Всадников, а я вовсе не хочу, чтобы вы стали добычей какого-нибудь полузабытого злодея».

Эрагон ответил не сразу, заметив во взгляде Арьи какую-то странную мольбу. Потом догадался, что и она хотела бы сопровождать их, и тихо сказал ей:

– Но Сапфира сможет лететь гораздо быстрее, если у нее на спине будет только один всадник.

– Я понимаю… Но мне всегда так хотелось побывать на этом острове!

– Ты еще побываешь там, я уверен. Когда-нибудь.

Арья кивнула:

– Когда-нибудь.

Эрагон постарался полностью сосредоточиться, мысленно представляя себе то, что им еще нужно успеть сделать до отлета, потом глубоко вздохнул и решительно встал.

– Капитан Гарвен! – крикнул он. – Не мог бы ты к нам присоединиться?

Отлет

Для начала Эрагон приказал Гарвену в обстановке полной секретности отправить одного из Ночных Ястребов за съестными припасами, которых должно было бы хватить для полета на Врёнгард. Сапфира поела после захвата Драс-Леоны, но не то чтобы досыта, иначе бы она отяжелела и не смогла сражаться, поэтому ее как следует накормили, чтобы она могла без остановки долететь до Врёнгарда. А там, как понимал Эрагон, ей все же придется самой искать себе пищу, и это его тревожило.

«Ничего страшного, я смогу долететь обратно и с пустым желудком», – заверила его Сапфира.

Затем Эрагон послал быстроногого гонца за Джормундуром и Блёдхгармом и велел привести их обоих к нему в палатку. Когда они прибыли, Эрагон, Арья и Сапфира еще целый час пытались объяснить им, в чем дело, и – что оказалось гораздо труднее – пытались убедить их, что этот полет совершенно необходим. Блёдхгарм все понял гораздо быстрее, чем Джормундур, который продолжал яростно возражать. И не потому, что сомневался в достоверности полученных от Солембума сведений, и даже не потому, что сомневался в их важности – тут он во всем и без вопросов принимал точку зрения Эрагона, – а потому, и тут он спорил со все возраставшей настойчивостью, что это разрушит единство варденов. Он считал, что если вардены, проснувшись утром, узнают, что не только Насуада похищена, но и Эрагон с Сапфирой исчезли в неизвестном направлении, то в армии тут же начнется раскол.

– Мало того, я даже думать не осмеливаюсь о том, что будет, если Гальбаторикс узнает, что вы с Сапфирой нас оставили, – говорил Джормундур. – Только не сейчас, когда мы так близко от Урубаена! И потом, Гальбаторикс ведь может послать Муртага и Торна перехватить тебя. Или, воспользовавшись вашим отсутствием, вообще раз и навсегда сокрушит варденов. Нет, нельзя идти на такой риск!

И Эрагон был вынужден признать, что опасения Джормундура не лишены оснований.

После долгих обсуждений решение в итоге было найдено: Блёдхгарм со своими заклинателями создадут двойников Эрагона и Сапфиры, как сделали это, когда Эрагон летал в Беорские горы на выборы и коронацию Орика.

Эти двойники будут казаться вполне живыми, дышащими, думающими существами, однако всяких мыслей они будут полностью лишены, и если кому-то удастся проникнуть в их сознание, эта подделка будет обнаружена. В результате решили, что двойнику Сапфиры лучше вообще не иметь возможности разговаривать; и хотя эльфы вполне могли сделать двойника Эрагона «разговорчивым», этого тоже решено было избежать, иначе какая-нибудь особенность его речи могла вызвать подозрения – особенно у шпионов, которые, как известно, слушают с особым вниманием. Подобные ограничения означали, что данная иллюзия будет хорошо работать только на расстоянии, и те люди, у которых будут причины и поводы для общений с Эрагоном и Сапфирой на личной основе – например, король Оррин и король Орик, – вскоре убедятся, что тут явно что-то не то.

Затем Эрагон приказал Гарвену разбудить всех Ночных Ястребов и привести их к нему, по возможности соблюдая строжайшую секретность. Когда вся честная компания собралась возле палатки, Эрагон объяснил своей разношерстной охране, состоявшей из людей, гномов и ургалов, почему он и Сапфира улетают, хотя и утаил от них подробности и цель этого путешествия. Затем он объяснил им, как именно эльфы намерены скрыть их отсутствие, и заставил всех поклясться на древнем языке, что все это будет сохранено в тайне. Ночным Ястребам он полностью доверял, но, как известно, лишняя осторожность никогда не помешает, если дело касается Гальбаторикса и его шпионов.

Затем Эрагон и Арья посетили Оррина, Орика, Рорана и колдунью Трианну. Как и Ночным Ястребам, каждому из них они объяснили ситуацию и от каждого потребовали соответствующей клятвы хранить молчание.

Король Оррин, как и ожидал Эрагон, оказался самым трудным орешком. Он выразил яростное возмущение по поводу отлета Эрагона и Сапфиры на Врёнгард и еще довольно долго на эту тему распространялся. Он поставил под вопрос храбрость Эрагона, а также ценность тех сведений, которые сообщил Солембум, и даже пригрозил, что вместе со своей армией покинет лагерь варденов, если Эрагон с Сапфирой будут продолжать заниматься «подобными глупостями». Понадобилось не менее часа всевозможных угроз, лести и уговоров, чтобы уговорить Оррина, но даже и после этого Эрагон отнюдь не был уверен, что взбалмошный король не выкинет еще какой-нибудь фортель.

Орика, Рорана и Трианну убедить удалось гораздо быстрее, однако Эрагону и Арье все же пришлось потратить неразумно много, с точки зрения Эрагона, времени на разговоры с ними. Нетерпение делало его резким и беспокойным; ему хотелось уже быть в пути, и каждая потраченная минута лишь усиливала это желание.

Пока они с Арьей ходили из палатки в палатку, Эрагон – благодаря мысленной связи с Сапфирой – понял, что Блёдхгарм и другие эльфийские заклинатели уже начали негромко и мелодично «выпевать» свои заклинания, лежавшие в основе всех их магических действий, подобно основе ткани, являющей собой поверхность реального мира.

Сапфира все это время оставалась возле палатки Эрагона, окруженная эльфами, которые стояли, вытянув руки и касаясь друг друга кончиками пальцев, и пели. Целью этого длинного и весьма сложного заклинания был сбор визуальных впечатлений, необходимых для создания наиболее правдоподобного двойника Сапфиры. Даже самому опытному магу сложно имитировать внешний облик эльфа или человека, а уж облик дракона достойным образом воспроизвести еще труднее, если учесть особенности синей сверкающей чешуи Сапфиры. Однако еще труднее, как объяснил Эрагону Блёдхгарм, воспроизвести то, как воздействует Сапфира с ее немалым весом на окружающие предметы, чтобы каждый раз, когда ее двойник будет взлетать или приземляться, это выглядело достаточно правдоподобно.

Когда Эрагон с Арьей наконец обошли всех, ночь уже начала сменяться утренней зарей, и край солнца показался над горизонтом. При свете солнечных лучей нанесенный лагерю ущерб казался еще более ужасным.

Эрагону хотелось уже отправиться в путь, но Джормундур настоял на том, чтобы он обратился к варденам хотя бы один раз в качестве их нового предводителя.

И вскоре Эрагон обнаружил, что стоит на перевернутой повозке, а перед ним – огромное поле обращенных к нему лиц, и человеческих, и принадлежащих иным расам. Более всего в эти минуты ему хотелось оказаться как можно дальше от этого поля и ничего варденам не объяснять.

Он помнил, правда, что сказал ему Роран накануне:

«Ты только не думай, что они тебе враги, и ничего с их стороны не опасайся. Они же готовы любить тебя, Эрагон. Да они и так тебя любят. Скажи им все честно и прямо, но в любом случае держи свои сомнения при себе. Это самый простой способ завоевать их расположение. Они будут напуганы и растеряны, когда ты скажешь, что Насуада похищена. Дай им уверенность, в которой они так нуждаются, и они пойдут за тобой куда угодно, даже во дворец Гальбаторикса».

Но, несмотря на то что Роран искренне пытался подбодрить его, Эрагон по-прежнему чувствовал себя очень неуверенно. Ему редко доводилось обращаться к столь большому Собранию народа, в лучшем случае перед ним оказывалось несколько рядов воинов. И сейчас, когда он смотрел на огромную толпу стоявших перед ним дочерна загорелых, истерзанных боями воинов, ему казалось, что легче в одиночку сразиться с сотней врагов, чем вот так стоять перед толпой и ждать, что непременно будешь обречен на всеобщее неодобрение.

Пока он не открыл рот и не начал говорить, он не знал, что именно скажет собравшимся. Но стоило ему начать, слова сами полились у него изо рта, но он был так напряжен. что не особенно запомнил, что именно сказал. Все выступление перед варденами казалось ему потом словно окутанным неким туманом; больше всего ему запомнились жара и стоны варденов, когда они узнали о судьбе Насуады. И пожалуй, одобрительные хриплые крики, которые переросли в оглушительный рев, когда он призвал их к победе и закончил свою речь. А потом, с облегчением спрыгнув с повозки, пошел туда, где ждали его Арья, Орик и Сапфира.

И стражники тут же окружили их всех плотным кольцом, заслонив от толпы и отгоняя тех, кто непременно желал лично поговорить с Эрагоном.

– Хорошо сказал, Эрагон! – похвалил его Орик, хлопнув по плечу.

– Правда? – с недоверием спросил Эрагон, испытывая легкое головокружение.

– Ты был в высшей степени красноречив, – подтвердила Арья.

Эрагон лишь пожал плечами; он был растерян. Его смущало то, что Арья знала почти всех предводителей варденов и прекрасно понимала, что Аджихад или Дейнор, предшественник Аджихада, выступили бы гораздо лучше, и не думать об этом он не мог.

Орик потянул его за рукав. Эрагон наклонился к нему, и гном очень тихо, так что шум толпы почти заглушал его голос, сказал:

– Я надеюсь, что цель твоего путешествия – что бы это ни было – стоит такого риска, дружище. Будь осторожен, береги себя и никому не позволяй прикончить ни тебя, ни Сапфиру. Договорились?

– Я постараюсь, – улыбнулся Эрагон, и тут Орик удивил его: он схватил его за руки и, притянув к себе, заключил в грубоватые объятия.

– Пусть Гунтера хранит тебя в пути и на острове, – сказал он. А потом, шлепнув ладонью по боку Сапфиры, прибавил: – И тебя, Сапфира, пусть хранит наш бог! Благополучного вам обоим путешествия!

Сапфира ответила ему негромким доброжелательным гудением.

Эрагон смотрел на Арью и никак не мог придумать, что бы сказать ей на прощание, кроме самых банальных слов. Красота ее глаз по-прежнему завораживала его; похоже, то воздействие, которое ее взгляд всегда производил на него, и не думало со временем ослабевать, напротив, становилось только сильнее.

А потом Арья взяла его обеими руками за щеки и один раз поцеловала – в лоб.

И Эрагон окончательно лишился дара речи.

– Гулиа вайзе медх оно, Аргетлам (Да пребудет с тобой удача, Серебряная Рука), – сказала Арья, потом опустила руки и чуть отступила назад, но Эрагон тут же снова схватил ее за руки и сжал их.

– Ты не волнуйся, – сказал он, – ничего плохого с нами не случится. Я просто этого не допущу. Даже если сам Гальбаторикс нас там поджидает. Если придется, я голыми руками перерою весь Врёнгард, но найду то, что хотел, и мы благополучно вернемся назад.

Прежде чем Арья успела ответить, Эрагон выпустил ее руки и взлетел Сапфире на спину. Толпа снова закричала, увидев, как он садится в седло. Он помахал варденам на прощание, и они радостно зашумели в ответ, топая ногами и стуча по щитам рукоятями мечей.

Эрагон заметил, что Блёдхгарм и его эльфы собрались, почти невидимые остальными, за его палаткой, и кивнул им; они попрощались с ним точно так же. План Блёдхгарма был прост: Эрагон с Сапфирой поднимутся в воздух, словно намереваясь в очередной раз осмотреть окрестности – они это делали постоянно, пока армия пребывала на марше, – а потом, сделав над лагерем несколько кругов, Сапфира скроется за облаками, и Эрагон произнесет заклинание, которое сделает ее невидимой для тех, кто следит снизу за их полетом. Затем эльфы поднимут в воздух двойников, которые и займут место Эрагона и Сапфиры на все то время, пока будет продолжаться их путешествие. Так что именно двойников и увидят те, кто наблюдает за ними с земли. И эльфы очень надеялись, что никто не заметит подмены, когда дракон и его Всадник вновь вынырнут из облаков.

С привычной легкостью Эрагон затянул ремни на ногах и проверил, надежно ли закреплены седельные сумки у него за спиной. Особенно заботливо он проверил ту, что слева, ибо в ней, старательно закутанная в одежду и одеяла, находилась выстланная бархатом шкатулка с драгоценным сердцем сердец Глаэдра, с его Элдунари.

«Нам пора», – услышал он мысленный призыв старого дракона.

«На остров Врёнгард!» – воскликнула Сапфира, и весь мир завертелся и закачался перед Эрагоном, когда она, подпрыгнув, взлетела с земли, и громкий шелест заполнил все вокруг – это дракониха, развернув свои могучие крылья, так похожие на крылья летучей мыши, стала подниматься все выше и выше в небеса.

Эрагон крепче ухватился за острый шип у нее на шее и пригнул голову, защищая лицо от свирепого ветра, вызванного быстрым подъемом. Глубоко вздохнув, он попытался отогнать тревожные мысли о том, что оставил позади, и о том, что может ждать их впереди. Впрочем, теперь ему оставалось только надеяться. Надеяться, что Сапфира успеет долететь до острова Врёнгард и вернуться обратно, прежде чем Империя решит нанести варденам очередной удар. Надеяться, что Роран и Арья будут в безопасности. Надеяться, что впоследствии ему каким-то образом все-таки удастся спасти Насуаду. Надеяться, что этот полет на остров Врёнгард был правильным решением, ибо он понимал: неизбежно приближался тот день, когда ему все же придется лицом к лицу сразиться с Гальбаториксом.

Поиск по сайту: