Отношение между словом и обозначаемым (Проблема знаковости)

§ 25. Рассматривая слово как форму существования понятий, образующихся как обобщенное отражение объективной действительности и закрепляемых в значении слова, языкознание основывается на ленинской теории отражения, которая учит, что все формы познания: ощущение, представление, понятие и суждение суть различные формы отражения нашим мышлением явлений действительного мира[13].

Слово возникает одновременно с понятием, именно оно создает ту возможность абстракции и обобщения, которая характеризует понятие по сравнению с представлением. Слово закрепляет в нашем сознании обобщенное представление о действительности. Эта обобщающая функция слова неоднократно подчеркивается в работах В.И. Ленина: «Всякое слово (речь) уже обобщает». «Чувства показывают реальность, мысль и слово - общее»[14]. Отношение между словом и обозначаемым состоит, следовательно, в том, что, называя факты объективной действительности, слово и отражает их, но не непосредственно, а через закрепление в значении слова понятие.[15]

§ 26. В приведенной выше характеристике слова следует обратить внимание на то, что слово рассматривается как форма существования понятия, а не как условный знак понятия. Такая формулировка предполагает, что между звуковой формой слова и обозначаемым предметом также существует какая-то связь. Наличие этой связи многими оспаривалось и оспаривается. Против нее возражают и некоторые советские ученые.

Швейцарский ученый Ф. Де-Соссюр, определяя язык как систему условных знаков и, считая, что «единственным истинным объектом лингвистики является язык, рассматриваемый в самом себе и для себя»,[16] тем самым отрицает всякую связь между обозначением, т.е. словом, и обозначаемым предметом и таким образом отрывает язык и мышление от реальной действительности. В доказательство произвольности языкового знака, т.е. слова, он ссылается на тот общеизвестный факт, что одно и то же понятие обозначается в разных языках разными звуковыми комплексами и, наоборот, одинаковые или сходные звуковые комплексы обозначают разные понятия. Например, стол по-латыни - mensa, по-гречески - trapeza, по-английски - table, по-немецки - Tisch и т.д. С другой стороны, русское сын и английское sin ничего общего по значению не имеют. Казалось бы, что если между звучанием слова и выражаемым им понятием есть какая-то связь, то невозможно существование разных языков, т.к. все языки должны были бы пользоваться одними и теми же словами.

В действительности различие звуковых комплексов, обозначающих одно и то же понятие в разных языках, свидетельствуют не о произвольности языкового знака, как утверждал Де-Соссюр, а о том, что в разных языках в основу наименования могут быть положены разные признаки обозначаемого. Русское стол связано с глаголом стлать, английское table с латинским tabula доска; греческое trapeza указывает на что-то четырехугольное, а немецкое Tisch говорит о том, что предмет этот служил круглой подставкой для пищи (ср. греч. diskos диск для метания, англ. dish).

Непосредственной прямой связи между обозначаемым и звучанием слова нет[17], и в этом смысле слово, называя предмет, является знаком его; но этот знак отнюдь не произвольный. Для того, чтобы служить средством коммуникации, каждое новое слово должно быть понятным, а это возможно только в том случае, если первоначально оно называет предмет на основе характерного для него признака, могущего служить представителем предмета, и возникает на базе уже существующих слов и понятий.

Из книги Л. Фейербаха «Изложение, развитие и критика философии Лейбница» В.И. Ленин выписал с пометкой на полях «хорошо сказано!» следующие строки: «Что же такое название? Служащий для различения знак, какой-нибудь бросающийся в глаза признак, который я делаю представителем предмета, характеризующим предмет, чтобы припомнить его в его целостности»[18].

Выбор признака, положенного в основу наименования, зависит от объективных свойств обозначаемого. Он должен быть таким, чтобы по нему можно было узнать предмет, о котором идет речь. Каждое новое слово образуется из уже существовавших в языке названий для уже существующих понятий, так как в сознании человека нет ничего, что не имело бы причин во внешнем мире.

Изучение языка подтверждает это положение.

Действительно в языке не образуется немотивированных новых слов, развитие языка происходит путем развития и усовершенствования уже имеющихся элементов. Связь между звуковой формой слов, понятием и действительностью оказывается, таким образом, не случайной, а исторически возникшей и в дальнейшем закрепленной в практике языкового общения. Образующие слово морфемы в своем значении передают существенные признаки понятия, отличающие его от остальных.

Ошибочность теории произвольности языкового знака, выдвинутой Де-Соссюром, подтверждается также данными учения И.П. Павлова о высшей нервной деятельности. Поскольку восприятие и понимание каждого нового слова представляет собой создание нового весьма сложного условного рефлекса, а новый условный рефлекс может возникнуть только на базе уже имеющихся и закрепленных условных рефлексов, то и новые слова, т.е. новые сигналы не могут возникнуть произвольно, а должны обязательно базироваться на словах, уже имеющихся в сознании говорящих.

Таким образом, рассматривая слово с философской точки зрения, следует признать, что поскольку в слове есть единство значения и звучания, в проблеме отражения словом действительности также есть две стороны. С точки зрения выражаемого словом понятия, слово оказывается отражением, а не знаком действительности, звуковая же сторона не отражает, а обозначает действительность. Это - знак, но знак опосредствованный и не произвольный.

Мотивировка слова

§ 27. Каждый предмет или явление реальной действительности имеет множество признаков, но при назывании выбирается только один из них, обычно заметный, но необязательно самый существенный, который и является в дальнейшем представителем всего целого.

Птица снегирь в английском языке называется bull finch, потому что часто сопровождает стада. Общее для многих маленьких птичек название finch является, вероятно, звукоподражательным. Научное латинское название этой же птицы Pyrrhula от греч. pyrrhós огненный, дано ей по цвету, т.к. у снегиря-самца оперение на груди, шее и щеках яркокрасное. Другие птицы получили свое название по типичным для них движениям: duck утка - др.-англ. ducan нырять; woodpecker дятел - to peck долбить, клевать; по характерному крику: cuckoo кукушка; и по разным другим признакам.

Выражение в слове одного или нескольких признаков называемого предмета, используемое в качестве названия данного предмета в целом, называется внутренней формой слова, его мотивировкой или этимологической структурой. Наиболее распространенным из этих терминов является термин «внутренняя форма», но в настоящее время предпочтение отдается термину «мотивировка» как более ясному и однозначному.

Мотивировка слова также показывает отношение между значением слова и теми признаками, которые положены в основу наименования, а также отношение слова к его предшественникам в языке.

Если слово не потеряло семантической связи с тем словом или словами, от которых оно образовалось, говорят, что оно мотивировано, что у него ясная или прозрачная внутренняя форма; если же связь эта утрачена, мы имеем дело со стёршейся мотивировкой или деэтимологизацией.

Подбирая название для нового предмета или явления, говорящий сравнивает его с другими, известными ему ранее. Так, barn трамвайный парк - потому что трамваи размещаются в больших помещениях, напоминающих сараи. Внутренняя форма в данном случае ясна в синхроническом плане; но при диахроническом подходе можно заметить, что у слова barn в его первоначальном значении сарай, которое возникло из описательного др.-англ, термина ber-ern помещение для ячменя, внутренняя форма стерлась, поскольку слова bere ячмень и ern, ærn помещение выпали из языка, слово претерпело значительное фонетическое изменение, перестало быть сложным словом и стало употребляться в более обобщенном значении.

Прозрачной является мотивировка в слове time-table, оба составляющих элемента которого сохранились в языке, как самостоятельные слова. Первый элемент поясняет - что именно показано в таблице, названием которой является второй элемент. Слово speaker мотивировано потому, что суффикс указывает, что слово называет деятеля, а корень раскрывает какое именно действие осуществляет этот деятель. Глагол to face означает смело встречать опасность или трудность; в основу наименования положен тот же образ, что и в русском выражении лицом к лицу. Отчетливо сохранилась мотивировка в таких словах как: chairmanship председательство, co-existence сосуществование, co-operation сотрудничество, foresee предвидеть, fruitful плодотворный, ice-cream мороженое, indeed действительно, house-warming новоселье, to mirror отражать, noteworthy достопримечательный, pigtail косичка, unintelligible непонятный, to safeguard предохранять, и во многих других. Внутренняя форма всех приведенных примеров отчетливо связывает их с называемыми ими предметами реальной действительности, с одной стороны, и с другими элементами английской лексики, с другой.

Видный русский лингвист XIX века А.А. Потебня, уделявший проблеме внутренней формы слов очень много внимания, писал, что известное звучание ассоциируется с известным значением не само по себе, не в силу какого-то сходства между ними, а благодаря тому, что при своем возникновении слово содержит указание на признак или признаки, положенные в основу наименования. Но, выясняя мотивировку одного слова или целой группы семантически родственных слов, мы в конце концов доходим до простого коренного слова, которое никак не мотивировано. Вопрос о том, как возникли такие, совершенно немотивированные для нас наименования, упирается в вопрос о том, как вообще возникли первые слова. Эта последняя проблема до сих пор не решена, хотя было предложено немало гипотез.

§ 28. Многократные фонетические и семантические изменения, происходившие в корневых словах древнейшего происхождения затемняют морфологическую структуру многих слов даже для историка языка. Вместе с тем мотивировка многих слов, неясных для современного языкового сознания, вскрывается с помощью этимологического анализа. Примерами тому может служить разобранное выше слово barn, a также слово nightingale соловей из др.-англ. nihtegale ночной певец (niht ночь и galan петь). Мотивировка этих слов стерлась в связи с выпадением из словарного состава английского языка существительных bere и ern и глагола galan.

Бывает и так, что слово с течением времени утрачивает семантическую связь с теми словами или словом, от которых оно образовалось, хотя последнее в языке сохранилось. Например, instead взамен, вместо - не ассоциируется со словом stead место, которое сохранилось как отдельное слово в некоторых диалектах и широко представлено в сложных словах и устойчивых словосочетаниях: bedstead кровать, homestead фермерская усадьба, to stand somebody in good stead оказаться полезным для кого-либо.

В ходе исторического развития лексики и при изменении звукового состава слов вследствие фонетических сдвигов связь между родственными словами может затемняться или совершенно стираться. Действующее значение опирается тогда на практику языкового общения, а мотивировка может даже придти в противоречие со значением, как в следующем примере: Blackberries are red when they are green. Черника красная, когда она зеленая (т.е. неспелая).

Процесс, при котором слово со сложным морфологическим составом фонетически и структурно изменяется так, что морфологические его элементы уже не распознаются больше, называется опрощением, а возникающие таким образом основы - опрощенными основами.

Утрата внутренней формы приводит к тому, что слово перестает ассоциироваться с другим словом или словами, с которыми оно было первоначально связано, и оказывается в этом смысле как бы изолированным в языке.

Как правило иноязычные заимствования не мотивированы для говорящих на английском языке. Например: expression, countenance, complexion, temperament. Однако, если заимствуются целые более или менее значительные гнезда однокоренных слов, их этимологическая и морфологическая структура может осознаваться говорящими. Примерами могут служить упомянутые выше co-existence, co-operation, ср. также co-education, co-pilot.

В большинстве исконных сложных слов мотивировка ясна. Ясные мотивировки входят в число тех связей, которые превращают лексику любого языка в систему взаимообусловленных элементов.

§ 29. Интересно отметить, что для слов с неясной мотивировкой говорящий коллектив нередко ищет, а иногда и создает собственные объяснения, подсознательно пытаясь восстановить исчезнувшую системность. В качестве примера можно привести объяснение слова cockney (название уроженцев восточной части Лондона и просторечия, употребляемого ими). Рассказывают, что слово возникло потому, что жители Лондона не имеют понятия о деревенской жизни, так что, когда один маленький лондонец попал в деревню и услышал ржание лошади, он закричал: The horse is barking, его поправили: The horse neighs. Вскоре после этого он уже кричал: Oh! the cock neighs, за что и был прозван cockneys. Большой Оксфордский словарь дает другое объяснение, в котором предполагается, что слово произошло от ср.-англ. coken-ey т.е. петушиное яйцо, так называли очень мелкие или изуродованные яйца, затем иронически избалованных детей, а затем жителей Лондона, подчеркивая изнеженность горожан, по сравнению с деревенскими жителями. Существует целый ряд подобных объяснений для слов: Yankee, okay, jeep и других.

В результате попыток осознать слово с неясной мотивировкой на основе неправильной ассоциации его с другими словами, которые в действительности никакого отношения к нему не имеют, нередко происходит искажение звукового и морфологического состава слова. Явление известно под названием народной этимологии (folk etymology) и чаще всего затрагивает заимствованные слова, хотя иногда наблюдается и в исконных. В качестве примера можно привести историю заимствованного из латыни слова asparagus спаржа, которое в силу своей этимологической неясности было изменено в sparrow grass; sparrow grass в языке, однако, не удержалось, и теперь вновь вытеснено словом asparagus.

Слово shamefaced застенчивый, пристыженный - изменило под влиянием народной этимологии не только внутреннюю форму и звучание, но и значение. Первоначально это было shamefast. Первый элемент означал скромность, второй - с основным значением твердый - широко использовался для образования прилагательных. Таким образом, слово означало скромный в положительном смысле. В современном языке shamefaced имеет отрицательную эмоциональную окраску.

Слово cutlet происходит не от глагола to cut, а от французского côtelette, где cote значит бок. Французское слово cariole повозка превратилось в carryall. Казавшееся непонятным французское etiquette превратилось в просторечное выражение quite the ticket вполне прилично, правильно.

Характеристика мотивированности слов представляет большой интерес и помимо проблемы знаковости слова, поскольку от нее в значительной степени зависит своеобразие лексики каждого языка.

§ 30. Мотивировка однозначных слов в двух разных языках, даже родственных, часто бывает различной, что очень важно не только теоретически, но и для практики преподавания иностранных языков, так как от мотивировки зависит и развитие системы производных значений каждого слова, а, следовательно, и несовпадения таких значений в аналогичных словах разных языков.

Например, английский составной глагол find out переводится на русский язык глаголом узнать, выяснить. Но глагол узнать далеко не всегда можно перевести глаголом find out, поскольку этот последний мотивируется как переносный от значений найти, отыскивать и поэтому предполагает, что субъект действия активно стремится получить информацию; в тех случаях, когда имеется в виду, что сведения получены случайно, непреднамеренно, говорят learn.

Сравните: Where can I find out his address?

I learned about it during the recess.

Five o'clock так же как five hours в переводе на русский язык - пять часов. Но o'clock возникло из сокращения сочетания of the clock. Поэтому понятно, почему именно это слово может употребляться только для обозначения момента времени, а для обозначения срока употребляется другое слово - hour.

Поиск по сайту: