ВЫ ЖЕНАТЫ? ЗАМУЖЕМ? СКОЛЬКО ВАМ ЛЕТ?

Такие вопросы могут задать вам в Бирме при знакомстве. Не удивляйтесь. Это не праздное любопытство, а желание правильно выбрать форму обращения к собеседнику, чтобы не обидеть его.

Каждый бирманец, родившись, получает имя и приставку к нему, которая будет изменяться с возрастом, образованием, положением в обществе.

Если перед женским именем стоит частичка Ма (сестра), значит, его обладательница — молодая девушка. С годами Ма переходит в До (тетя).

К примеру, девушку зовут Сеин. В юности ее будут звать Ма Сеин, в зрелом возрасте — До Сеин.

Точно так же обстоит дело с мужскими именами. Только у мужчин не два, а три титула: Маун (брат), Ко (старший брат) и У (господин, уважаемый человек). Несложно догадаться, что мальчика зовут Маун Теин; юношу, когда он пойдет работать или станет студентом,— Ко Теин, а солидного, почтенного чело­века величают У Теином. Если у него появляются дети, то они получают свои собственные имена, которые также будут «взрос­леть» и «стариться» вместе с ними.

К имени учителя, врача часто прибавляют приставку Сая, к имени офицеров — Бо.

Не так просто непосвященному разобраться в бирманских именах и фамилиях. По ним трудно установить степень родства, поскольку каждый «сам по себе». Дети не имеют общей фамилии с родителями, мужья с женами. Выйдя замуж, девушка не меняет свое имя.

Имя человека обычно начинается здесь с одного из слогов, обозначающих день недели, в который он родился.

КАМПАНИЯ «ТРИ А»

Отдадим должное монастырям. Хотя они и не ставили себе целью распространять просвещение в стране, тем не менее стали первыми школами, где обучали грамоте мальчиков. Пожалуй, ни в одной стране монахи не уделяли столько внимания образова­нию, как в Бирме. Не случайно по уровню грамотности населе­ния Бирма долго опережала соседние страны.

Грамотность—тот ключ, который открывал дорогу к зна­нию... религиозных истин, ибо изучать религиозные книги— питаки и уставы монастыря — можно, только научившись бегло читать и писать.

Мальчиков, поступивших в монастырские школы, называли касанами. Чему учили в монастырях? Письму, чтению, элемен­тарным арифметическим действиям. Давали знания по астроло­гии, логике, музыке, пению, медицине. Учили всему понемногу. Серьезного образования монастыри не давали, поскольку слиш­ком рьяное стремление к знаниям не поощрялось: оно могло уве­сти к познанию истинных ценностей этого мира, что отнюдь не входило в задачи монахов. Главное — изучать каноны религии. Часами ученики твердили, заучивая наизусть, отрывки из свя­щенных писаний.

В монастырях обучали только мальчиков. Девочки проходили «курс» домашнего воспитания.

Все мальчики в возрасте от семи до четырнадцати лет, будь то наследник трона или сын бедного пахаря, должны были посе­щать монастырские школы. Здесь они не только постигали азы науки, но и выполняли различные поручения: следили за чисто­той, сопровождали монахов в утреннем обходе. Послушник — касан — надевал оранжевую тогу лишь к концу пребывания в монастыре. А когда юноша возвращался домой, он уже считался взрослым мужчиной.

Система монастырского образования продолжала действовать и после захвата Бирмы англичанами. Но теперь у нее появились мощные конкуренты. Новые школы открывались католическими и протестантскими миссиями. Возникали государственные шко­лы, вырос ряд частных колледжей. В большинстве из них препо­давание велось на английском языке. И только монастырские школы оставались исключительно бирманскими.

Завоеватели не могли не считаться с теми уважением и попу­лярностью, которыми пользовались в народе монастырские шко­лы. Там учили детей дисциплине, этике, прививали почтение к родителям, к старшим. Там учили, как жить, но не учили, как заработать на жизнь, не давали профессии.

Такое обучение не отвечало потребностям колонизаторов, которым нужны были чиновники для новой административной системы и работники для развивающейся промышленности и торговли.

Однако образование все же оставалось привилегией узкого слоя населения. Основная масса была неграмотна.

С первых лет, как только Бирма обрела независимость, раз­вернулось настоящее наступление на неграмотность, ставшее об­щенациональным движением.

В 1964 году постановлением Революционного совета были национализированы все школы. Введено обязательное начальное и бесплатное восьмилетнее обучение по единым программам. Те, кому удавалось окончить одиннадцать классов, держали экза­мены в вуз.

Результаты не замедлили сказаться. В семидесятых годах в стране было уже больше тридцати тысяч школ, двадцать инсти­тутов и два университета. Число учащихся превысило четыре миллиона.

Ежегодно университеты страны и технические колледжи вы­пускают около тридцати тысяч дипломированных специалистов. За успехи в народном просвещении Бирма была удостоена специ­альной премии ЮНЕСКО.

В апреле в вузах кончается учебный год и начинается летний «трудовой» семестр. Правительство считает своей важной задачей привлечь молодежь к активному участию в делах страны. Сту­денты работают на полях, строят дамбы, водохранилища, уез­жают в глухие деревни, чтобы оказать жителям медицинскую помощь и вести профилактическую работу. За лето будущие ин­теллигенты проходят прекрасную школу, приобщаются к реше­нию задач национального строительства.

Есть у бирманских студентов еще одна давняя традиция: вот уже двадцать лет во время каникул они выезжают в самые от­даленные края, чтобы обучить грамоте взрослых жителей дере­вень. Десятки тысяч энтузиастов обучают письму и счету крес­тьян.

В народе эта кампания называется «Три А», потому что имен­но с этой буквы начинаются бирманские слова «читать», «писать» и «считать». Художники создали даже специальную эмблему — круг, внутри которого размещены три буквы «А». Такой знак можно увидеть на плакатах, открытках, марках, на рубашках студентов. К 1990 году намечено полностью покончить с неграмот­ностью. «Умеешь читать — научи другого!» — призывают кра­сочные щиты, выставленные на дорогах Бирмы.

Энтузиазм молодых просветителей велик, но часто бывает так: они возвращаются в город, а их ученики вскоре теряют на­выки чтения. Да и как их сохранить, не имея ни книг, ни журна­лов, ни газет!

— Обязательно ли посещение начальной школы? — спросила я как-то бирманских друзей.

— А вы бывали в наших деревнях? — ответили они вопросом на вопрос.

Да, по закону все дети с шести лет обязаны посещать школу. Но сплошь и рядом закон нарушается. Не хватает школ, учите­лей, мало учебников, классы переполнены. А главное, далеко не каждая крестьянская семья может себе позволить роскошь послать ребенка в школу, даже бесплатную. Его лучше займут по хозяйству.

Кстати сказать, возраст детей в Бирме не всегда можно уста­новить с достаточной точностью. В крестьянских многодетных семьях мало кто берет на себя труд запомнить год рождения ма­лыша, а метрические свидетельства здесь не приняты. Важно лишь запомнить день недели и час появления на свет ребенка, чтобы составить ему гороскоп. А год рождения существенной роли не играет.

Это весьма на руку некоторым молодящимся бирманкам. Я помню, как дочь владельца дома, который мы арендовали, дове­рительно сообщила мне, что на днях ей исполнится тридцать лет. А через три года, когда она собралась замуж без особого энту­зиазма, она же сказала:

— Я бы не спешила, но мама торопит — говорит, что пора: скоро стукнет... двадцать шесть.

ПВЕ УКРАШАЮТ ЖИЗНЬ

Хотя буддизм учит воздержанности и аскетизму, бирманцы любят повеселиться и умеют радоваться жизни.

Не было радио, кино, телевидения. Был единственный способ развлечься — устроить пве. Сын ли вступил в монастырь, родил­ся ли ребенок, выращен ли хороший урожай — все это поводы для пве.

Так повелось издавна. Народ собирался со всей округи, при­хватив с собой еду, сигары и коврики. Пве начиналось после за­хода солнца, когда спадала жара, и нередко продолжалось до рассвета.

Сказать, что пве только театральное представление, было бы неточно. Пве — это и калейдоскоп развлечений, и способ обще­ния — все вместе. Странствующие актеры разыгрывали бытовую комедию и религиозные драмы. Не обходилось без клоунады, пантомимы и, конечно, танцев.

Бирманские танцовщицы — само очарование. В лучах света на сцену выпархивает сказочное создание — гибкое, как молодой побег бамбука. Ладную фигурку плотно облегает вышитый тхамейн, на голове сверкает диадема, тонкие запястья унизаны фили­гранными браслетами, на губах пленительная улыбка.

Бирманский балет самобытен. Трудно сказать, где его исто­ки. Танцевали в Бирме и тысячу лет назад, о чем нам поведали фрески на стенах древних храмов и пагод. Любят танцевать в Бирме и сегодня.

Артисты, будь то национальный балет или маленькая про­винциальная труппа, держатся на сцене просто и раскованно. Они живут в танце и сами получают от него удовольствие. Тан­цуют поразительно пластично, почти скульптурно. Позиции рук и ног восходят к индийским канонам. Но если индийский классический танец ритуален, то в движениях бирманок чувст­вуешь радость земной жизни, приветливость, кокетство. В основ­ном это танец рук, выразительных жестов. Иногда, чтобы уд­линить и без того длинные пальцы, на них надевают специальные наконечники.

Издавна в Бирме существовало два вида театра: театр актера и кукол (теневой и марионеток).

Бирманский театр — искусство синтетическое. Это слияние драмы, музыки, пения и танца.

Бирманцы любят театр, хотя в стране нет пока стационар­ных, «оседлых» театральных трупп, имеющих свое здание. Стран­ствующие актеры, как и в былые времена, разъезжают по горо­дам и весям.

Для пве много не нужно: представление идет без занавеса, без кулис, без заранее написанного текста.

Актеры импровизируют на заданную тему. Остальное зависит от реакции и фантазии зрителей. Спектакль может идти всю ночь, и никого это не беспокоит.

Зрители, по-домашнему рассевшись на циновках, наслажда­ются ночной прохладой, игрой актеров, длинными монологами героев, вслух обмениваются репликами, смеются, негодуют, ку­рят черуты. В свою очередь это ничуть не мешает актерам. И обе стороны довольны.

Классическая бирманская драма — это инсценированные джатаки (притчи о перевоплощениях Будды) и, если можно так ска­зать, исторические пьесы. В тех и других действуют короли и королевы, духи-наты, чудища-билу и мифические чинте. Запре­щается представлять лишь Гаутаму, достигшего просветления.

В наши дни грозным конкурентом пве стало кино. Ежегодно в прокат поступает пятьсот фильмов. В душных, невентилируемых кинозалах на зрителей обрушивается с экрана несметное коли­чество чудовищ и вампиров.

Низкопробный кинематографический ширпотреб, импортиру­емый из Японии, Америки и Европы, вступает в конфликт с ве­ковой буддийской этикой. Гангстеризм, убийства, потасовки — все это приходит в столкновение с традиционной моралью. Хоро­шо еще, что власти пресекают поток порнографии. Сексуальные сцены в фильмах, как правило, вырезаются. Зарубежные фильмы идут без перевода, иногда с титрами.

В столице есть несколько современных кинотеатров с конди­ционированием воздуха и удобными мягкими креслами. Однако билеты в них не по карману рядовому зрителю. Простые бирманцы ходят в дешевые кинотеатры точно так же, как раньше ходили на пве,— всей семьей, с маленькими детьми, нисколько не заботясь о том, какой будет показан фильм.

Бирманскому кинематографу более полувека. Первый звуко­вой фильм вышел на экраны в 1932 году. Но пока кино не может похвастаться серьезными творческими достижениями. Фильмы по своей сути развлекательные, мелодраматические, с простран­ными сценами, полными слез и взламывания рук. Часто для про­дюсера главное — найти хорошенькую актрису, умеющую петь и танцевать. Если такая будет, кассовый успех фильму гарантиро­ван.

Популярны в стране и кукольные представления. Вслед за классической драмой традиционные кукольные театры разыгры­вают сцены из джатак или из истории страны. В последнее вре­мя успешно развивается и современный кукольный театр, репер­туар которого приближен к сегодняшнему дню, к реальной жиз­ни, полной сложных проблем. Кстати, у колыбели первой бир­манской школы, готовящей актеров-кукольников, основанной в Рангуне в 1965 году, стояли две известные чехословацкие кукольницы — доктор Ева Водичкова и Яна Глздикова.

Поиск по сайту: