НА СКАЛЕ, НАД ПРОПАСТЬЮ

Однажды ранним утром меня разбудил шум в саду. Зафырчало оранжевое трехколесное такси, залаяла собака. В такси сел старый господин, вслед за ним поставили корзины с провизией, и экипаж укатил. Не успела я позавтракать, как на пороге по­явилась Ли Ли.

— Как поживаете? Давно вас не видно... Но с первого взгляда было ясно, что пришла она не затем, чтобы задать вежливый вопрос. И тут же выяснилось.

— Знаете, папа уехал к Тьяктхийоу. Он уже был там. Дав­но, еще с родителями. А теперь решил съездить самостоятельно. Из Рангуна туда отправилась целая группа.

— Да? Наверное, он с удовольствием поехал туда? — дели­катно поинтересовалась я, не имея ни малейшего представления, о чем идет речь.

Через три дня Ли Ли пришла опять.

— Вчера папочка вернулся. Приходите, я вам кое-что по­кажу.

К реликвиям семьи, которые я уже изучила,— свадебным фо­тографиям, дипломам об окончании колледжа — прибавилась еще одна — фотография старого господина, стоявшего у пагоды на скале, над крутым обрывом.

— Это в память о поездке папочки к Тьяктхийоу. Необычное место расположения пагоды заинтересовало меня.

После я узнала, что маленькая Тьяктхийоу в горах, над пропастью, или, как ее еще называют, «Пагода старого отшельника», является для бирманцев своеобразной Меккой. Ее надо посетить каждому хотя бы раз в жизни. Это принесет удачу паломнику. А попросту говоря, он обязан это сделать.

Путь к пагоде нелегок. Дорога вьется по краю обрыва, и подъем занимает не один час. К тому же в этом районе небезо­пасно: не исключены вылазки мятежников.

От горы скалу отделяет глубокая расселина. Где она кончает­ся, толком никто не знает. На самом краю скалы лежит гранит­ная глыба, напоминающая своей формой огромный шар. Кажет­ся, достаточно сильного порыва ветра — и она скатится в про­пасть. На самом верху этого «качающегося камня» и стоит па­года. Легенда рассказывает о ее происхождении так.

Когда-то в этих местах обитали карены. Как известно, каж­дая пагода имеет свой праздник. У Тьяктхийоу он приходился на весну. В это время в окрестностях пагоды становилось осо­бенно оживленно. Люди приходили издалека поклониться ей. Они мешали местным жителям, вытаптывали их поля.

Долго терпели карены, потом пришли к выводу: «Пока стоит пагода, покоя не будет». И решили они свалить пагоду вниз вместе со скалой. Но в то время, когда они привязывали к скале веревки, раздался громовой голос: «Остановитесь!» Веревки со­скользнули со скалы вниз. Пагода осталась на месте, а несча­стные люди упали в пропасть и превратились в обезьян. И по сей день множество обезьян обитает в этих местах. А еще, уверяет легенда, на горе живут могущественные духи-наты, которых не следует сердить. Если кто-то усомнится в их существовании, они возмутятся и отомстят без промедления. Неожиданно может подняться буря, и вихрь будет свирепство­вать до тех пор, пока дерзкий неверующий не покается и не по­просит у них прощения. Только тогда духи успокоятся. Иногда с таким неверующим Фомой может приключиться обморок или приступ тошноты.

— Тебе трудно поверить, но это правда,— просвещала меня моя бирманская подруга Мэгги.— Я была на Тьяктхийоу совсем маленькой, но подробно помню, что случилось тогда с нами.

Мы поднимались в гору всей семьей с группой знакомых. Взрослые завели разговор о духах на горе. Рассказывали разные истории, а мы, дети, прислушивались к ним, затаившись, как мыши.

Лишь папа посмеялся над всеми этими рассказами. «Все вы­думки! Не верю!» — сказал он, сделал еще несколько шагов и остановился. Ему вдруг стало плохо. Так плохо, как никогда не было. Закружилась голова, началась рвота. Два дня его нель­зя было трогать с места. Только на третий день мы двинулись в об­ратный путь. И по мере того как пагода на скале удалялась, отцу становилось лучше. А когда она совсем скрылась из виду, папа стал совершенно здоров.

— Но, Мэгги,— пыталась я возразить,— ведь ты сама гово­ришь, что это было нелегкое путешествие. И твой отец, может быть, устал, был измотан жарой и подъемом. Или съел что-нибудь испортившееся на жаре. Ты так не думаешь?

Нет, Мэгги так не думала.

— Нет. Подъем для всех был одинаково труден. И ели все одно и то же,— остановила она меня.— Ты не родилась здесь, а потому не веришь в натов. Думай как хочешь!

Я лишь пожала плечами.

Поиск по сайту: