И ДЕНЬ ПЕРЕШЕЛ В НОЧЬ НЕОЖИДАННО

Первая прогулка по Рангуну окончена. Теперь побыстрее освободить горящие ноги от надетых по незнанию туфель (стало ясно, что здесь можно носить только сандалии или босоножки), принять душ — и отдыхать.

Но не тут-то было. Из душа вылилась тоненькая струйка ки­пятка (хотя я открыла холодный кран), заклокотала, захлебну­лась — и конец. Что делать без воды? Спросить? Но кого и где? Мы еще не знакомы с соседями. После минутного колебания беру ведро и иду вниз, к ограде, к водоему.

В Рангуне не хватает воды: городской водопровод недостаточ­но мощен, чтобы удовлетворить потребности населения. Вода подается по графику, в каждый район в «свои» часы. Хозяйки знают: течет вода — скорее стирать, наполнить все емкости, что­бы хватило запасов до следующего дня. Такой жесткий режим приучает бережно расходовать воду.

Правда, есть дома, для которых проблемы воды не существует. Они снабжены собственными резервуарами, запасов которых хва­тает надолго. Больше всего страдают от нехватки воды жители окраин, те, что живут в бедных хижинах. Здесь нет водопроводов, нет колонок, а только водоемы с ржавой, стоячей водой.

Не так давно в Рангуне начала работать новая водопроводная сеть, положение немного улучшилось. Но столица так быстро растет, что и новая сеть не в силах обеспечить население, увели­чившееся за последние тридцать лет в шесть раз.

Итак, беру ведро и направляюсь вниз. На минуту забываю обо всем, завороженная красотой: водоем «потонул» в цветущем кустарнике. Над водой склонило ветви дерево, ствол которого обпили бледно-сиреневые орхидеи. Не поддельные, не тепличные, я самые натуральные, с великолепными, как крылья бабочки,цистами.

Между тем совсем стемнело. Пробираюсь к воде сквозь кустар­ник и останавливаюсь, заслыша за собой подозрительный шелест. Очарование цветами тут же исчезает, уступив место страху:ведь встреча с ядовитыми змеями в траве, в зелени рангунских садов не такая уж редкость. Но все обходится благополучно, и, зачерпнув воды, я возвращаюсь домой.

Первый вечер в тропиках. Высокое звездное небо. В стран­ном оцепенении стоят пальмы, словно боясь шелохнуться и стрях­нуть с себя лунное серебро.

За окном в саду непривычные звуки. Басовито мычат лягуш­ки. Я не оговорилась: в Бирме есть лягушки, которые не ква­кают, а мычат трубными голосами, как добрые коровы, раздувая при этом брюшко до невероятных размеров. Хрипло откашливает­ся, пробуя голос, ящерица таукте. Где-то скулят по-шакальи собаки, видимо не поделив добычу. В траве так громко верещат цикады, что, кажется, звенит сам воздух. В свете лампы на ве­ранде вьются мириады мошек.

Устала... Но необычность обстановки, шум включенных конди­ционеров, обилие впечатлений не дают уснуть. К тому же над головой раздалось настойчивое зудение — комары! Напуган­ные внезапно зажженным светом, они рассаживаются по стенам. Но надолго ли? Снова гашу свет — и снова жужжание, опять включаю...

Погасить—зажечь, погасить — зажечь... «Сколько же раз за ночь это придется повторить?»

А утром нас разбудили петухи. Они горланят здесь так же, как у нас, но не похожи на наших — длинноногие, жилистые, поджарые.

ТРАДИЦИИ И МОДА

Госпожа Мода, странствуя по свету, обходит порой некоторые страны. И Бирму в их числе.

С незапамятных времен бирманцы носят традиционную одеж­ду: мужчины — длинную юбку-лоунджи и куртку, а женщины — лоунджи и блузку-эйнджи. Все меняется в мире — лоунджи ос­таются. На улице, дома, в учреждении, на дипломатическом при­еме бирманцы неизменно появляются в своих длинных юбках.

«Если двое делают одно и то же, то все равно не одинаково»,— говорят в Бирме. Это относится и к лоунджи. Раскрой их предель­но прост: берется кусок материи длиной сто восемьдесят санти­метров и сшиваются края. Юбка готова.

Мужчины, надевая такую широкую юбку, стягивают «излиш­ки» узлом на животе. Мужские лоунджи имеют сдержанную гам­му цветов, чаще всего это неброская клетчатая ткань.

Женщины выбирают ткань яркую, в цветах. Женские лоунд­жи, их еще называют тхамейнами, более кокетливы. Они искус­но собираются в складки и зашпиливаются на правом боку. При этом ткань, ниспадая, мягко облегает фигуру.

Я так и не научилась носить тхамейн. Как ни старалась пра­вильно закрепить юбку, она тут же распускалась и неизбежно оказывалась на полу.

Обычные, будничные лоунджи шьют из ткани, вырабатывае­мой из низкосортного хлопка. Растет такой хлопчатник в Чинской национальной области.

Самые нарядные и дорогие лоунджи — шелковые. Их носят по большим праздникам.

Шелка в Бирме всегда не хватало, и его импортировали. Воз­можно, здесь сыграла какую-то роль религия, ведь в процессе получения шелка коконы тутового шелкопряда должны быть умерщвлены. А какой буддист отважился бы взять на себя такой грех? Вероятно, поэтому шелководство не получило в Бирме ши­рокого распространения. Оно встречается лишь кое-где на севе­ре, в горах, где живут народы, поклоняющиеся духам.

Изменчивость моды — понятие, в Бирме не известное. Проб­лемы типа «мини, миди или макси?» никогда не волновали здеш­них модниц. Лоунджи и эйнджи — всегда, на все случаи жизни. Ничто не меняется в этой одежде, покрой ее застыл в веках, разве что время от времени варьируется гамма цветов и длина рукава блузы.

В традиционной одежде стройные, грациозные бирманки хо­дят в гости и на базар, в кино и в пагоду. Носят ее в праздники - и в будни. Носят почтальоны и учительницы, стюардессы и меди­цинские сестры, богатые и неимущие.

Кисейные блузы с длинным узким рукавом удлинены спереди у пояса и застегиваются на желтые кнопки. Велико же было мое удивление, когда я узнала, что чаще всего это цвет... настоящего золота. Трудно поверить: женщина, которая на базаре придирчи­во осматривает кусок мяса, прежде чем купить его, застеги­вает эйнджи на кнопки из чистого золота! К слову сказать, бир­манцы вообще одеваются тщательно, со вкусом, предпочитая на­туральные ткани и подлинные драгоценности. Не любят бижу­терии, подделок.

Мужчины носят куртки без воротника, с небольшой стойкой и застежкой спереди. На официальных и торжественных церемо­ниях непременным дополнением к мужскому праздничному туа­лету является головной убор «гаунбаун». Это посаженная на кар­кас белая или розовая шелковая накрахмаленная косынка, ко­торую завязывают так, чтобы ее концы свисали над правым ухом. Украшение головы у женщин — прическа. Короткие стрижки на улицах Рангуна встречаются редко. Девушки собирают воло­сы в пучок высоко над теменем, оставляя сзади длинный «хвост». На лбу кокетливая челка. Замужние женщины носят прически скромнее — узел на затылке. Чем пышнее прическа, тем краси­вее. В косу матери часто вплетаются волосы сыновей, ушедших па временное послушничество в монастырь.

Все — и молодые и старые — любят украсить прическу жи­вым цветком.

Как мы уже успели заметить, туфли у бирманцев не в чести. Здесь ходят в открытых сандалиях. Они могут быть кожаными, бархатными, с затейливыми украшениями, но чаще всего это самые заурядные резиновые сандалии — два ремешка сверху и подошва. Такие сандалии носят на босу ногу в дождь, в сушь, в деревнях и городах, на улицах и дома.

Впрочем, стоп! Дома обувь не носят. Перед входом даже в самую бедную хижину ее полагается снять. Этим оказывается уважение хозяевам.

В гостях, на свадьбах часто можно увидеть маленьких девочек с накрашенными губами и густо нарумяненными щечками. Почему-то принято румянить детей, в то время как женщины редко увлекаются косметикой, разве что в столице. А губная помада вообще не в почете.

Бирманки, как все азиатские женщины, дорожат светлой ко­жей. Из коры дерева танака готовят специальный порошок, который предохраняет кожу от загара. Его разводят водой и полученной кашицей мажут лицо и руки. С пятнами такой пудры бирманки совершенно спокойно ходят по улицам города.

Хрупкие и нежные женщины жуют бетель точно так же, как и мужчины, правда, в городах гораздо реже, чем в деревнях.

Говорят, что бетель освежает и тонизирует. Не знаю, я так и не рискнула попробовать эту жвачку. Красная слюна, потемнев­шая эмаль зубов у любителей бетеля отпугнули меня.

А бирманские сигары-черуты величиной с добрый кукурузный початок! Женщина с такой сигарой в зубах не такая уж редкость, особенно в деревнях.

Да, совсем забыла про зонтик. Еще в начале века очарова­тельные японки и бирманки фотографировались с прелестными, разрисованными вручную зонтиками. Теперь такие зонтики поку­пают в лавках как сувениры. Из повседневного быта их вытеснили зонты фабричного производства. Мужчины предпочитают чер­ные зонты, несмотря на то что от длительного их использования они рыжеют, исхлестанные дождями и прожженные солнцем. Женщины любят яркие изящные зонтики, особенно японские. Сегодня зонт — обыденная вещь, необходимая принадлеж­ность. А было время, когда зонт слыл символом знатности и богат­ства и мог многое рассказать о своем владельце. Белый зонт был привилегией королей, золотистые принадлежали членам королев­ских семей, розовые и зеленые — высокопоставленным особам. В Мандалайском этнографическом музее нам показывали зонт величиной с садовую беседку. Его с трудом несли над головой вельможи трое слуг.

Кроме королей под белыми зонтами могли укрываться лишь статуи Будды. И сегодня можно увидеть в пагодах маленькие белые зонтики на высоком стержне, прикрывающие от солнца ладони статуи божества. Зонтики приносят в дар Будде вместе с цветами, фруктами, рисом.

Поиск по сайту: