ДЛЯ СЧАСТЬЯ ДОВОЛЬНО ОДНОЙ ЖЕНЫ

Старинный гражданский кодекс позволяет бирманцам иметь двух жен. Но за все четыре года, что я прожила в Бирме, мне встретилась только одна полигамная семья. И хотя традиция допускает «супружеский треугольник», в жизни он трещит по всем швам.

В семье, о которой я упомянула, вторая жена была настоящей Золушкой. Первая, старшая, принимала гостей, расходовала деньги, ходила с мужем к знакомым, в пагоды, в кино. Вторая тащилась ранним утром на базар, варила, стирала, присматри­вала за детьми, делала всю черную работу по дому.

Не могу сказать, что окружающие были в восторге от этой семьи.

В Бирме полигамия была привилегией королей. Королю раз­решалось иметь четырех жен, придворным — только двух, и то в свете они представляли лишь первую жену, о второй никто ничего не знал, ее держали в изоляции.

Из четырех официально признаваемых королев главной была первая. Кроме жен существовал еще целый «феминный ряд» — полукоролевы, наложницы, танцовщицы... Нетрудно догадаться, что между королевскими избранницами царили ревность, за­висть, интриги. Они находились в состоянии постоянной борьбы за власть, за влияние на короля.

Недобрую память о себе оставила потомкам жена последнего бирманского короля — Тибо — деспотичная и своенравная Супейалат. Она решила стать единственной королевой, и это ей удалось. Но какой ценой? Она быстро убирала с дороги каждую несчастную, на которую король обращал взор. Достаточно ей было сказать, что она не выносит или не хочет видеть при дворе такую-то, и участь жертвы была решена.

Женщины боялись приглянуться королю. Жизнь при мандалайском дворе стала опасной, как никогда раньше. Люди, не уго­дившие Супейалат, исчезали бесследно, и никто не знал, что с ними случилось.

Тибо был недальновидным политиком, слабохарактерным, безвольным человеком, зато носил десяток пышных титулов: «Его наиславнейшее величество, Господин Мандалая, Властитель моря и суши, Повелитель солнца, Владелец белых слонов, Король ко­ролей, Властитель судеб...»

Бирманские короли не охотно покидали дворец, опасаясь, как бы в их отсутствие конкурент не занял трон. Последний король — Тибо — никогда не выезжал из стен дворца. Здесь его и взяли в плен англичане, отправив в Индию, в пожизненную ссылку. Много удивительного происходило при бирманских королев­ских дворах.

По древнему обычаю, старшая дочь короля должна была стать одной из королев наследника. А поэтому женой нового короля нередко оказывалась одна из его многочисленных сестер — прин­цесса, с которой у него был общий отец.

В то же время было принято: когда король умирал, наслед­ник женился на его жене, подтверждая тем самым преемствен­ность власти и право на трон, ведь на королев смотрели как на часть дворцового имущества.

Так, в давние времена дочь монского правителя Пегу, краса­вица Хкин У. была женой трех бирманских королей. Однако все по порядку.

Основатель паганской династии, могущественный король Анируда повелел одному из своих придворных отправиться к араканскому двору и привезти ему в жены самую красивую монскую принцессу. Верный слуга выполнил поручение, но, к не­счастью, сам влюбился в принцессу. Она ответила взаимностью. Недолго длилась счастливая любовь — считанные дни путешест­вия в Паган.

Как известно, нет ничего тайного, что не стало бы явным. Вскоре принцесса родила сына Кьянситту. Король, разгневав­шись, изгнал ее из своего царства, и она вернулась в Аракан, но над ребенком сжалился — взял во дворец.

Кьянситта рос ловким и храбрым юношей, не в пример род­ному сыну Анируды, будущему наследнику трона Солу.

Однажды, когда на Пегу совершили набег племена шанов, монский король обратился за помощью к Анируде. Тот направил в Пегу Кьянситту с отрядом воинов. Разбив врага, Кьянситта возвратился ко двору Анируды с дарами. И самым прекрасным даром была дочь монского властителя Хкин У.

Кьянситта ехал с прекрасной принцессой, и история повто­рилась: они полюбили друг друга. Когда об этом узнал Анируда, он и ярости отправил славного воина в тюрьму.

Шли годы. Умер Анируда. И Солу, наследовав престол, сделал королевой одну из жен своего отца — пленительную Хкпн У. Но властвовал Солу недолго, всего семь лет.

На Паган напали моны. Солу вспомнил о доблестном Кьянситте и вновь приблизил его ко двору. Кьянситта отразил напа­дение, но не уберег короля, которого враги пленили и казнили. Трон Пагана опустел.

А кто другой мог по праву занять его, как не овеянный сла­вой герой Кьянситта? И кто мог стать первой королевой, как не красавица Хкин У, за много лет до этого ставшая невольной причиной его изгнания?

При бирманском дворе существовал сложный этикет. Так, на­пример, никто, кроме первой королевы, не смел разговаривать с королем иначе как со смиренно опущенной на грудь головой. Ни­кому, кроме членов королевской семьи, не позволялось носить во дворце обувь.

Кстати, обычай входить во дворец босиком во времена по­следних бирманских королей несколько осложнил контакты с по­сланниками иностранных государств. Никому не было поблажки. Если правители Индокитая шли на уступки дипломатам, посту­паясь некоторыми обычаями, и не считали при этом свою персону ущемленной, то бирманские короли твердо стояли на своем.

Предпоследний и наиболее образованный король Миндон ре­шил этот «босоногий» вопрос своеобразно: из двух зол он выбрал меньшее. Понимая, что отказаться от вековых традиций значило бы утратить авторитет в глазах своих придворных, а соблюсти — оскорбить иностранных послов, он... вообще перестал давать ауди­енции.

Поиск по сайту: