Заслушался однажды падишах пением в гареме. А были там в тот день все его жёны. Весёлый праздник устроили они.
«Хорошо бы, – думают, – падишах прельстился весельем и любовными утехами и хоть несколько дней у нас провёл». И правда, падишах охотно тешился с ними.
Наступила ночь. Одна из жён, по прозвищу «Сладкоголосая», запела песню о разлуке. Растаяло у Акбара сердце от печальной песни, и он спросил:
—Что ты хочешь сказать своей песней?
—Господин! – ответила жена. – Вы всё время проводите на войне, а мы здесь сохнем в разлуке с вами, каждый час нам годом кажется. Хорошо ли это, о господин? Как выскажу я словами всё, что у меня на сердце? Про это знает только Господь Бог. И нынешнего дня мы столько ждали, столько ждали, а вы всё не освобождались от ратных дел, не приходили в гарем! По справедливости, не подобает вам бросать нас и снова уходить.
—Дорогие мои! Вы думаете, что я ухожу только ради ратных дел, но это не так. Больше приходится присматривать за подданными. Не делай я этого, разве устояла бы такая большая империя? Но просьбу я, так и быть, выполню, побуду у вас дня три-четыре. Больше никак нельзя. Не то мои утехи мне боком выйдут: рассердятся на меня военачальники, царевичи и поднимут бунт. Тяжко мне тогда придётся. Об этом вы подумали? Правда, на досуге я езжу на охоту и забав не чураюсь. Могу и с вами побыть недолго. Хватит вам этого или всё ещё мало? – спросил Акбар.
Смутилась от резких речей падишаха шахиня и ответила мягким голосом:
—Господин! Правильно вы всё говорите и всё-таки подумайте и о нас, ваших жёнах: как мы тут взаперти дни и ночи маемся, словно животные на привязи. Так и будем жить?
Сразу заговорила и другая жена:
—Всем известна ваша справедливость. Вы склоняете ухо к просьбам и самого мелкого чиновника. Почему же вы нас не выслушаете? Но уж сегодня мы вас отсюда не выпустим. А после – воля судьбы. Не хотим хвастать, но как вы уйдёте без нашего позволения?
Третья жена улыбнулась, стрельнула глазами в падишаха и заворковала:
—Какие вы, право, сестрицы! Наш господин на весь свет славится своей добротой. Он, конечно, услышит наши мольбы и не покинет нас, никуда не уйдёт. Если не верите мне, давайте побьёмся об заклад, проиграю – можете отрубить мне руку.
—Сестрицы, – кокетливо сказала четвёртая шахиня, – зачем столько упрашивать да уговаривать? Ведь наш господин не говорит «нет», а молчание, как известно, знак согласия.
Улестили жёны лукавыми взглядами да ужимками падишаха. Не знал он, как и что отвечать, и совсем растаял.
—О жёнушки! Я счастлив вашей любовью и, верьте слову, останусь с вами.
Только он это сказал, как шахини принялись от радости прыгать и кружиться.
Проходили дни, а жёны всё новые любовные утехи и забавы придумывали. Забыл падишах про дарбар и заботы о том, что делается в его царстве и чего не делается.
Минуло вот уже несколько месяцев с тех пор, как из дворца пропал падишах. Осиротевшие придворные без устали разыскивали государя, но никак не могли узнать, где же он скрывается – ведь в гарем даже ветерку не пробраться. Стали вельможи опасаться, как бы не случился бунт в государстве, и всё больше тревожились: что же будет без падишаха?
А Акбару любовный дурман совсем голову затуманил. Он уж и не понимает, утро ли, вечер ли на дворе.
А жёны заранее между собой договорились никому не рассказывать, что падишах у них. Не то, мол, придумают вельможи хитрость, уведут их господина – и конец веселью. Больше всех боялись шахини Бирбала и поэта Ганга.
Замерли все дела. Множество послов приехали ко двору из чужих земель, но видели они лишь пустой трон и немало тому удивлялись. Тень стыда стала ложиться и на лица горожан. Небывалое дело – вот уже десятый месяц, как падишах пропал!
Мало-помалу стали у людей нехорошие мысли возникать, принялись они своевольничать. Придворные узнали об этом от соглядатаев и убоялись, как бы чужеземные послы не начали строить козни против державы. Бирбал понял, что быть беде, если не найдётся государь немедленно. И решил он взять это дело на себя. Собрались тайно на совет самые главные советники и сановники. И сказал им Бирбал такие слова:
—Друзья! Слухи о том, что падишах пропал, дошли и до дальних стран. Трудно нам стало удерживать управление царством. Чужеземные послы, видно, уже плетут сети интриг против нас. Не дай Бог, нападут сейчас врага – не отбиться, не оборониться. Надо нам засучить рукава и, не ведая ни сна, ни отдыха, приняться за розыски падишаха.
Знаменитый Тодар Мал, главный вельможа при дворе, сказал:
— Бирбал! По-моему, сначала надо осмотреть те места во дворце, куда вам одному входить дозволено.
—Да я уж давно всё осмотрел. Сил моих не хватает искать в одиночку, вот я и завёл с вами этот разговор.
Тут заговорил поэт Ганг:
—Велико было моё желание увидеть падишаха, и вот вчера я встретил его.
Словно дождём смочило засохшую траву – выпрямились вельможи, подняли поникшие головы, глаза у всех заблестели!
—Где вы видели падишаха? – спросил Бирбал.
—Он спал в комнате шахини Диларам, – ответил Ганг.
—Так. Жена заманила и полонила своей любовью его величества. Жди его теперь в дарбаре! – проговорил с тоской Бирбал.
—Головой рисковал, чтобы проведать, где он, – рассказывал поэт Ганг. – А уж вытащить его оттуда – дело непосильное.
—Только одному человеку оно под силу – славному поэту Гангу, – подзадорил Бирбал.
—Братец, это будет не просто благодеяние, – добавил другой советник. – Бессмертной станет слава того, кто уведёт оттуда падишаха. Ведь этим сотворит он благо для бессчётного числа людей. Не медлите, почтеннейший Ганг, беритесь за дело.
—Хорошо же вы решили! – с досадой отозвался поэт. – Как видно, хотите моей погибели.
Хан-ханан до того помалкивал, но увидев, что Ганг увиливает, вставил своё слово:
—Ганг, дорогой! Для вас в этом деле ничего опасного нет. Может, падишах и рассердится, но как увидит вас – устыдится, вернётся.
Ганг, однако же, не сдавался:
—А козни шахинь? Разозлятся они на меня да наплетут невесть чего падишаху, а ему ведь и казнить меня недолго. Что тогда будет с моей семьёй, с детишками? Слезами изойдут, без смерти умрут. Вытянуть падишаха из гарема не легче, чем схватиться с тигром.
—Сейчас надо вызволять его величество из гарема, а уж больше он не попадёт под власть жён. Удивляюсь я, как это они его заманили и опутали, – уговаривал поэта Бирбал.
Долго ещё уговаривали Ганга советники, пускали в ход и похвалы и лесть. Не мог поэт больше упираться.
—Все вы сговорились против меня. Знать, пришёл час класть голову на плаху. А если поднимется надо мной меч палача, встанет ли кто-нибудь на мою защиту? – голос у Ганга задрожал.
—О лучший из поэтов! – заговорил Бирбал. – Мы все станем просить за вас. Неужели же мы не тронем сердце падишаха?
Сдался на уговоры вельмож поэт Ганг. «Ладно, – думает, – не будет мне покоя, пока не выманю падишаха из гарема».
Обрадовались придворные и на радостях дали обет принести Господу благодарственную молитву.
Теперь вся забота легла на Ганга. «Если и впрямь одному мне это дело исполнить суждено, то нечего мешкать, – рассуждал он сам с собой. – Сегодня же всё и сделаю. Ведь это – царский двор, доносчиков полным-полно, проведают шахини про наш сговор – тогда всё пропало! Так упрячут падишаха, что я и не доберусь до него». К тому же и поэт один советовал:
Всё назначенное на завтра
Сегодня закончить спеши.
Мир так непрочен, – успеешь ли
Задуманное свершить?
Справедливыми были мысли Ганга. Хорошо, уж так хорошо знал он тайны шахских жён, как никто другой. Ведь он был поэтом, ему ли не знать женского сердца!
Ганг дождался ночи, переоделся и принял обличье страшного ракшаса. Ещё днём велел он сшить себе длинную чёрную чадру и высоченную чёрную шапку. В полночь Ганг укутался в чадру, надел шапку, привязал за петлю к руке толстую палку и вышел из дому. На другой руке висели чётки. Лицо его закрывала маска ракшаса.
Осторожно крадучись, пробирался поэт по переулкам. Вот и ворота сада, окружающего гарем. Ганг остановился в раздумье. «Если я войду через главные ворота – сразу же налетят стражники, – подумал он. – Лучше пройду через потайную калитку».
Шла четвёртая ночная стража. Из одного окошка падал тусклый свет. Подкрался Ганг поближе и увидел: как падишах моет руки, полощет рот.
Со всех сторон его охраняли караульщицы. «Конечно, у Акбара тут одни утехи да радости, – думал Ганг. – Ну кто станет бросать райские услады ради мирских треволнений? Найдётся ли такой подвижник? Помешаешь Акбару наслаждаться – и поплатишься головой. Но что делать? Раз обещал, отступаться нельзя. Долг исполнять надо. Воздаяние в руках Всевышнего».
Укрепил Ганг свой дух такими рассуждениями, подошёл к окну и гаркнул изо всех сил:
— Эй, падишах! Ты себя человеком считаешь, а сам совсем разум потерял. Люди, со стороны глядя, зовут тебя жеребцом и ослом! Есть ещё время, опомнись, ступай отсюда прочь!
Прокричал поэт эти слова и пустился наутёк. Бежал что есть духу, ни один быстроногий бегун его не догнал бы.
А падишах крикнул в ярости:
— Эй, кто там! Убить нечестивца сей же миг!
Хоть и бежал со всех ног бедный Ганг, не миновал всё же рук стражников. Изловили его, узнали да догадались, что неспроста он в гарем пробрался. Если бы простой был вор, они бы с ним сразу разобрались, а убьёшь поэта – наживёшь беду, чего доброго и жизни лишишься. И заперли пока стражники Ганга в темницу.
Весь красный от гнева Акбар вышел из дворца, никак жёны не могли его удержать – он и слушать ничего не хотел.
Рассердились шахини на придворных за эту проделку, всячески ругали их, одно их утешало: поймали того, кто увёл падишаха из гарема, и конечно, казнят. «Вот теперь все запомнят, какая беда ждёт наших злопыхателей», – говорили они меж собой.
А вельможи и радовались, и печалились: падишах-то освободился из женских сетей, зато поэт Ганг попал в беду.
На другой же день Акбар велел глашатаям возвестить о своём возвращении. Народ возликовал, а злоумышленники убоялись начинать бунт.
Шли на дарбар вельможи, шли чиновники со всех концов города, шли люди из народа. Грозный, с нахмуренным челом, восседал на троне падишах. Впервые за девять месяцев сегодня народ увидел падишаха. Придворные делали ему салам и по чинам садились на места. Никто не смел взглянуть государю в глаза, головы у всех были опущены.
Солдаты привели поэта Ганга. На нём было то же платье, что ночью, руки связаны.
Вазир и советники удивились его виду. В душе они молили Бога за поэта. Каждый хотел за него заступиться, жизни не жалея, ждали только подходящей минуты.
Падишах не узнал Ганга в диковинном наряде и маске чудища.
—Кто это? Злой дух, ракшас, чудовище?
«Настал мой чао, – подумал Ганг и отвесил падишаху низкий поклон. Тут высокая шапка с маской свалилась и открылось его лицо.
—Ганг! – вскричал падишах. – Как посмел ты войти в мой гарем? Смертная казнь – вот кара за твою вину.
А несчастный поэт стоит со связанными руками, слова вымолвить не может.
Услышал палач слова Акбара, выхватил из ножен меч и шагнул вперёд. Ганг стал считать свои последние минуты. Поглядел он на вельмож, глаза с одного на другого переводит и всех о помощи взглядом и знаками молит. Да все боятся за собственную жизнь, где уж там помогать ему. Даже глаз на Ганга поднять не смеют. Падишах заметил и взгляды, и знаки Ганга и не утерпел:
—Ганг! Ты что за представление тут разыгрываешь? Дарбар это или театр?
Не мог больше Ганг терпеть. Чёрная неблагодарность вчерашних друзей-советчиков колола его, словно острое копьё. Чего только они ни сулили вчера – готовы были усадить его на колесницу и живым в рай поднять, а теперь никто даже глазом не поведёт в его сторону! Будто и не знают, что его ждёт! «Если уж мне умирать придётся, проучу я их за вероломство, чтобы впредь неповадно было», – подумал Ганг, кивнул на вельмож и ответил падишаху:
—Владыка мира! Да ведь из-за этих вельмож, из-за их хитрых козней попал я в такую беду. Это они во всём виноваты.
И он поведал падишаху про тайный совет, про то, как они его уговаривали да подстрекали.
Рассказ поэта удивил и позабавил падишаха. Что ж, выходит, вчера советники обещали спасти Ганга, а сегодня и не пикнут. Очень смеялся Акбар.
Весело стало у него на душе, и он Ганга помиловал. Ведь Ганг старался ради блага государства! Акбар щедро наградил поэта и сказал ему в поучение:
—Послушай, великий поэт, что я тебе скажу, и хорошенько запомни мои слова. Сладкоречивые люди никогда не держат слова. Не верь речам, пока не узнаешь, что на душе у сладкоречивого.
А лукавых придворных падишах попрекнул:
—Вы бедного старика на смерть послали, а ведь ни один не встал на его защиту, когда он в беду попал. Подобает ли вам так поступать?
За всех ответил Бирбал:
—Владыка мира! Всей душой мы великому поэту благодарны. Он своей жизни не пожалел, хотел других спасти. Но вы, как все знают, мудрый и милостивый государь, и его смерти ведь не допустите. Вмешайся мы, разгорелся бы ваш гнев ещё сильнее, и что бы тогда получилось? Вот об этом-то мы заранее и подумали, оттого и молчали.
Покончил падишах с этим делом. Стал он каждый день приходить в дарбар, подолгу заниматься делами, и скоро решил всё, что за эти месяцы накопились.
Знаете ли вы?
Надоело Бирбалу ссориться с придворными и постоянно им что-то доказывать. И однажды он спросил у вельмож:
—Знаете ли вы, что я хочу сказать?
—Нет, не знаем, – хором отвечали все.
—Ну, тогда мне с вами не о чем и толковать! – сказал Бирбал.
Акбар вскричал:
—Они ошиблись. Они знают!
—А если знают, тогда зачем я буду говорить об этом. Тогда придворные решили перехитрить Бирбала.
Одни утверждали: «Знаем!», а другие: «Нет, не знаем!»
—Очень хорошо! – обрадовался Бирбал и добавил: – Пусть те, кто знает, расскажут тем, кто не знает.
Бирбалы-самозванцы
С того дня, как доложили падишаху о смерти Бирбала, сердце его не знало радости. Он горевал и скорбел, отвернулся от всех забав и потех. Чего только ни придумывали придворные, чтобы развеять его печаль, но только понапрасну силы тратили. Долго судили они да рядили и пошли на такую хитрость: начали исподволь распускать слухи, что Бирбал жив.
Из самых дальних городов и деревень стали приходить вести, будто там объявился живой Бирбал. Люди говорили, что он не погиб на войне, мол, спасся и теперь тайно живёт в каком-то городе.
Раз был такой случай. Один человек назвался Бирбалом и отправился ко двору, но встретиться с падишахом ему не довелось – в дороге умер.
Года через два в деревне Сири объявился новый Бирбал. Какой-то брахман лез из кожи вон – старался всех уверить, что он и есть Бирбал.
— Во время боя с патханами я был ранен, но один Махатма190 вынес меня с поля боя и выходил, – рассказывал самозванец. – Когда я выздоровел, этот святой человек приказал мне поселиться в вашей деревне.
Брахман был очень похож на Бирбала и отлично знал всю его жизнь, на все вопросы родных отвечал без запинки. Многие поддались обману, поверили, что он и есть настоящий Бирбал. Повезли его было ко двору, да он тоже в дороге умер. А падишах уже ждал его.
Много таких вестей доходило до Акбара, но стоило их проверить, и оказывалось, что все слухи ложные. Со временем тайна открылась: придворные нарочно придумывали истории про Бирбала, чтобы развеять тоску падишаха, а соглядатаи по их указке не давали правильных донесений. Узнав об этом, Акбар сильно разгневался и сурово наказал обманщиков.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Вариант к рассказу «Завистники просчитались»
Каша на шесте
Однажды зимой, когда дул ледяной восточный ветер, падишах Акбар и Бирбал сидели в одном из верхних покоев дворца, закутавшись в тёплые одеяла. Внезапно Акбару что-то пришло на ум, и он спросил:
—Как ты думаешь, Бирбал, найдётся ли у меня в стране человек, который смог бы в сильную стужу провести целую ночь, стоя по шею в воде?
—О великий государь! Чего не сделает человек ради куска хлеба! Если будет назначена хорошая награда, я найду человека, который ради неё простоит целую ночь, погрузившись по шею в воду.
Акбар не поверил Бирбалу, но, чтобы ещё раз проверить его способности, сказал:
—Хорошо, найди такого человека. Если он выдержит испытание, ему будет выдано сто золотых.
Пообещать-то Бирбал пообещал, но когда Акбар согласился выдать награду, призадумался: «Как же всё-таки к завтрашнему дню отыскать такого человека?». Пришёл он домой озабоченный, даже к ужину своему не притронулся. А у Бирбала была дочь – умом вся в отца. Увидела она, что отец чем-то обеспокоен и ему совсем не до еды, и спрашивает:
—Отец, что с тобой? Что тебя тревожит? Не поссорился ли ты с кем-нибудь во дворце?
Сначала Бирбал пробовал отделаться шутками, но в конце концов ему пришлось рассказать всё начистоту. Дочь внимательно выслушала отца и говорит:
—И это всё? Поешь спокойно и ложись спать. Завтра к вечеру я найду человека, который тебе нужен.
На следующий день, когда пришла пора отправляться во дворец, Бирбал кликнул дочку.
— Сейчас, отец! – отозвалась она и побежала в соседний дом. Вскоре она возвратилась с соседом дхоби. Бирбал увидел дхоби и спрашивает:
—Ну, братец, сможешь ты в такой холод простоять всю ночь по горло в воде?
—Кормилец наш, ведь я только и делаю, что целыми днями вожусь с бельём в холодной воде. А за такую милость я и ночь в воде простою, – отвечал тот, почтительно сложив руки.
Тогда Бирбал повёл дхоби во дворец.
—Владыка мира! Вот тот человек, который согласен исполнить ваше желание, – объявил он падишаху.
Как только зашло солнце, дхоби завели в пруд и оставили стоять по горло в воде, а рядом поставили часовых. Всю ночь несчастный провёл в воде, а когда утром он выбрался из пруда, тело его посинело от холода. Бирбал повёл его к себе домой, обогрел, напоил горячим молоком. А вечером они отправились во дворец. Акбар с любопытством спросил:
—Как же тебе удалось выдержать целую ночь в холодной воде?
Сложив руки, дхоби ответил:
—О покровитель мира! Я всё время смотрел на огонёк, горевший вдали на берегу.
Услышав такой ответ, Акбар решил не выполнять своего обещания.
—Бирбал, – сказал он, – этому человеку награды не будет. Он всю ночь смотрел не отрываясь на огонёк фонаря. Выходит, огонёк согревал его и спасал от холода.
Такая уловка рассердила Бирбала, и он задумал дать урок падишаху. На другой день Бирбал связал вместе четыре длинных бамбуковых палки – получился высокий шест. Нижний конец шеста он вкопал в землю, а к верхнему привязал котелок с водой и крупой. Прямо под висящим высоко в небе котелком он сложил печку и развёл в ней огонь, а сам сел рядом.
Когда Бирбал в полдень не явился ко двору, падишах послал за ним стражника. Бирбал выслушал стражника и ответил:
—Возвращайся и скажи, что я приду, когда доварю свою кашу и поем.
Через час за Бирбалом был послан другой стражник. Бирбал сказал ему то же, что и первому. А когда наступил вечер и Бирбал так и не появился, сам Акбар с придворными пожаловал к нему посмотреть, что же это за каша, которая варится уже целый день и никак не может свариться.
Завидев гостей издали, Бирбал бросился к печке, подбросил в неё дров и стал усердно раздувать огонь. Акбар запрокинул голову и увидел привязанный к длинной жерди котелок. Он рассмеялся и сказал:
—Да ты в своём уме, Бирбал? До твоего котелка не то что жар – даже дым не доходит. Как же тут каше свариться?
Находчивый Бирбал только этого вопроса и ожидал. Он смиренно поклонился падишаху и сказал:
—Расстояние между моим котелком с кашей и очагом во много раз меньше, чем было от пруда до фонаря. Да ещё заметьте, что пламя в очаге в сотни раз сильнее пламени свечи в фонаре. Если дхоби в пруде мог согреться от фонаря, то каша и подавно сварится на моей печке. Прошу, повелитель, простить меня за промедление. Как только каша поспеет, я поем и явлюсь во дворец.
Так Бирбал проучил падишаха. Акбар не мог весь вечер просидеть без Бирбала, поэтому, как только он вернулся во дворец, приказал выдать дхоби двести мохуров вместо обещанных ста.
Прославляя Бирбала и желая ему долгих лет жизни, дхоби, счастливый, вернулся домой, тогда и Бирбал с гордо поднятой головой, довольный и улыбающийся, явился ко двору.
Вот так Акбар и Бирбал постоянно состязались друг с другом в находчивости. Бирбал всегда придумывал такие ответы, что Акбару ничего другого не оставалось, как соглашаться с ним.
Вариант к рассказу «Только осёл не любит табака»
«Только осёл не любит манго»
Бирбал очень любил манго. Однажды он сумел до полудня съесть целую корзинку манго. За ним знали такую страсть, и при дворе Акбара любили поострить на эту тему. И не было случая, чтобы Бирбал не нашёл, что ответить.
Как-то раз проходил мимо осёл. Увидел брошенные Бирбалом косточки, понюхал их и, не дотронувшись, отошёл.
Акбар обрадовался такому случаю.
—Посмотри, – улыбаясь, сказал он Бирбалу, – даже осёл не любит манго.
Бирбал быстренько проглотил большой кусок сочной мякоти, так что сок потёк по подбородку, и ответил:
—Неправда, повелитель, только осёл не любит манго.