Особенности живых существ.

Акош Карой.

Думают ли животные?

Оглавление

Oт редактора. 1

Введение. 2

«Целесообразность» поведения животных в природе. 3

Особенности живых существ. 5

Водяные блохи и свет. 7

Почему ночная бабочка летит на пламя свечи?. 8

Автоматизм в организмах животных. 9

Наследственность. 12

Элементы поведения животных. 14

Загадки ориентировки. 17

Принцип обратной связи. 21

Рефлексы. 21

Созревание. 25

Практика создает мастера. 27

Запечатление. 30

Обобщение и различение. 31

Сложные формы поведения. 34

Животные, которые умеют считать. 38

Превосходство нервной системы человека. 40

Путь, ведущий к человеческому мышлению. 42

М.: Наука, 1965

Oт редактора.

Думают ли животные?

«Да, думают, но не так, как люди», — отвечает автор этой книжки.

«Нет, не думают так, как люди», — отвечает советская физио­логия.

Два прямо противоположных ответа по своей форме, но так ли уж они различны по существу?

Хотя автор стоит на позициях диалектического материализма, он все же больше тяготеет не к физиологии, а к этологии. Этология, или наука о нравах животных, изучающая инстинктивную деятельность, до последнего времени покоилась на идеалистической основе — признании самопроизвольности этой деятельности. Поэто­му ее, естественно, больше интересует не то, чем психика живот­ных отличается от психики человека, а то, что между ними общего.

Когда И. П. Павлов начинал свою работу по изучению выс­шей нервной деятельности, ему приходилось бороться против антропоморфизма, ставящего знак равенства между психикой человека и животных. Он даже штрафовал своих сотрудников за выражения: «собака подумала», «собака захотела», «собака почув­ствовала». Но в конце своей деятельности он уже писал, что условный рефлекс есть явление не только физиологическое, но и психологическое. В настоящее время физиологический анализ все глубже проникает в изучение мозга, и вопрос — что общего в пси­хике животных и человека — вполне приемлем не только для этолога, но и для физиолога.

Этология — молодая биологическая наука, она существует всего 30 лет. За рубежом ей посвящается много исследований, ко­торые печатаются в специальных журналах. В нашей же стране такие работы насчитываются буквально единицами.

Различное отношение к этологии, по-видимому, объясняется исторически. В средние века изучение инстинктов животных вело к получению добавочных доказательств бытия божия. Даже в XIX в. некоторые исследователи инстинктов делали свое дело во славу божию, например пастор Брем-отец, иезуит Васманн и глу­боко верующий школьный учитель Фабр. Но они не были этологами. Этология началась с систематизации инстинктов, с расчле­нения их на последовательные фазы, с выяснения раздражителей [3] этих фаз, с отделения наследственной основы в каждом инстинкте и с использования инстинктов для выяснения родства между ви­дами животных. Начало этологии положили работы Лоренца, по­явившиеся в 1935 г.

В России не было идущего из средневековья влечения к изуче­нию инстинктов. Материализм в естественных науках со времени революционных демократов одерживал у нас победу на всех фрон­тах, и, быть может, именно поэтому было мало желающих зани­маться инстинктами, которые при низком уровне физиологических знаний не могли найти материалистического объяснения.

Единственным человеком в России, занимавшимся в конце XIX в. изучением инстинктивной деятельности животных, был Владимир Вагнер. Основная же линия исследования поведения животных шла по направлению изучения не наследственных, а приобретенных реакций. Она была начата И. М. Сеченовым в 1863 г., а затем получила дальнейшее развитие в работах И. П. Павлова. Еще за 19 лет до возникновения этологии как науки он произвел блестящий анализ сторожевого рефлекса собаки и указал на необходимость провести учет сложных безусловных рефлексов — инстинктов животных.

К сожалению, мы не только не выполнили этого завета Пав­лова, но спокойно предоставили его выполнение этологам. А между тем с изучением основ инстинктивной деятельности — так назы­ваемых желез внутренней секреции и их нервных механизмов — эта таинственная до недавнего времени область становится вполне доступной физиологическому анализу. Поэтому дальнейшее изуче­ние поведения животных должно проходить в тесном союзе это­логии и физиологии.

Книга «Думают ли животные?» касается вопросов этологии, мало освещаемых у нас не только в научно-популярной, но и в научной литературе. Несмотря на свою занимательность, она вполне серьезна и оперирует экспериментально доказанными фак­тами. К сожалению, автор нигде не указывает, откуда он берет приводимые им фактические данные, часто не упоминая даже авторов произведенных исследований. Так как в настоящее время работы, касающиеся способности животных измерять время, пере­ведены на русский язык в виде материалов симпозиума «Биологи­ческие часы» или, как остроумно выразился его председатель, «симпозиума по приспособлению организмов к вращению Земли», все они могут быть найдены в этом сборнике, выпущенном в 1964 г. издательством «Мир». С большинством остальных работ, данные из которых приведены К. Акошем в его книжке, можно вкратце ознакомиться в книге «Психология животных» Я. Дембовского, вышедшей в 1959 г.

Доктор биологических наук Г. А. Васильев [4]

Введение.

На вопрос о том, думают ли животные, в раз­личные эпохи давались различные ответы, и каждый от­вет, соответственно, характеризовал эпоху.

Предки современных народов тысячелетия тому назад были уверены, что животные думают. Более того, они по­лагали, что животные умнее человека. Древние греки счи­тали змею помощницей бога врачевания Асклепия. По мне­нию древних римлян, птица ибис при помощи своего длинного клюва и длинной шеи умела ставить себе клиз­му, а бегемот после чрезмерного насыщения мог делать себе кровопускание острым тростником; этим лечебным приемам якобы и научились у них люди. Оружие людей, живших в условиях первобытного строя, было слабее естественного оружия животных, звери были сильнее, проворнее и умнее. Животные, таким образом, казались стоящими выше человека, и представления о них в зна­чительной степени расходились с действительностью.

Эти взгляды на животных, сохранившиеся даже во вре­мена древних евреев, греков и римлян, сложились у людей в течение многих тысячелетий. По мере развития челове­ческого общества, прогресса в производстве и технике из­менились место и роль человека в природе, а также его представления о животных.

Старые взгляды некоторое время еще сохранялись как суеверия. Однако ореол почитания животных, основанного на страхе, исчез.

В XV в. в немецком княжестве Майнц был начат судеб­ный процесс против мух из-за их назойливого поведения. В этом проявлялись еще некоторые остатки прежнего суж­дения о животных как о существах, подобных людям. В швейцарском городе Базеле в 1747 г. власти выдвинули обвинение против петуха, подозреваемого в колдовстве. Обвинение это «было доказано», и приговор суда, осуждав­ший птицу на смертную казнь путем сожжения на костре, был приведен в исполнение городским палачом по всем правилам ритуала. [5]

Все это, однако, уже только курьезы. Взгляды и представления о лукавых и мудрых животных, сложившиеся в далеком прошлом, ныне существуют только в сказках.

Естественнонаучные представления о животных, соот­ветствующие действительности, создавались постепенно. Однако возникновение мнения, свободного от предрассуд­ков и предвзятости, могло успешно осуществиться лишь путем борьбы. Грек Порфирий, живший в III в., уже вы­сказывал мысль, что между человеком и животными суще­ствует только градационное различие. Но Фома Аквинский даже в XIII в. все еще противопоставлял разум че­ловека инстинктам животных и пытался создать непре­одолимую пропасть между человеком и животными. Не­смотря на это, не удалось обострить до крайности различия, существующие между человеком, «обладающим бессмертием души», и «неразумным животным». Великий представитель французского просвещения Ламетри пи­сал в XVIII в. об этом так: «У животных есть разум потому, что они передвигаются в поисках пропитания, а у растений нет его потому, что они питаются тем, что приближается к ним. Разум человека является наиболь­шим потому, что и его потребности наибольшие, а движе­ния его — самые свободные». Вольтер, иронизируя над проблемой души, говорил: «...никто не думает о том, чтобы на­делить блоху бессмертием души; но почему же тогда наделяют им слона, или обезьяну, или моего слугу?. Я убежден, что если бы павлин мог разговаривать, то он утверждал бы, что его душа проживает в его роскошном хвосте».

Медленно разрушались старые антинаучные взгляды на природу. Постепенно складываются представления о том, что в природе берут верх закономерности материального мира. Формируется естественнонаучное мировоззрение.

Думают ли животные?

Давайте же посмотрим, как отвечает на этот вопрос наука второй половины XX в.[6]

«Целесообразность» поведения животных в природе.

На вопрос, разумны ли животные, поможет от­ветить следующий пример. Собаке дают кость. Держа ее в зубах, собака бегает в поисках подходящего места, затем она роет лапами ямку, кладет туда кость и забрасывает ее землей. Все это легко воспринять как разумное действие и на основании этого сделать вывод, что собаки думают. Без особого труда можно себе представить подоплеку их действия, а именно: собаки думают о возможности насту­пления плохих дней, а также о соперниках от которых им надо спрятать свои запасы.

Как же объяснить тогда поведение лисиц в неволе? (Лисицы — родственники собак, по народному поверью очень хитрые животные.) Лисица, получив мясо, начина­ет скрести каменный пол, конечно, без всякого результата, а затем ведет себя так, как будто прячет мясо в «ямку». , Пока лисица «не спрячет» мясо, она бережет его и не позволяет отнять. Но если лисица «зарыла» мясо, то его можно забрать у нее на виду, она даже на обратит на это внимания. Как же объяснить поведение лисицы с точки зрения разума и здравого смысла?

Мы можем описать в качестве примера поведение утки, которая яростно нападает на человека, взявшего в руки утенка. Человек поражается ее храбростью, презирающей смерть. Но та же утка способна ущипнуть своего утенка с такой силой, что это может привести к его гибели. По­добное поведение птицы нельзя назвать разумным.

Приведем еще один пример. Оса, которую закрыли вме­сте с ее личинкой, изъяв предварительно собранный ею за­пас питания, старается не дать погибнуть своему потомст­ву. Она начинает его кормить. Но что служит кормом? Она отделяет от заднего конца личинки кусочки, которые за­тем сует ей же в рот. [7]

Но довольно примеров! Животные в одних условиях кажутся разумными, а в других нет. Они кажутся разум­ными, когда их деятельность протекает в естественных условиях, а в искусственно созданных (опытных) услови­ях их поведение часто поразительно неразумно.

Разумны или неразумны животные? Как же следует отвечать на этот вопрос?

Инфузория-туфелька (сильное увеличение).

Мы должны начать с того, что в природе поведение жи­вотных с точки зрения поддержания собственной жизни и жизни потомства в общем правильно, т. е. «целесообразно». Именно такое поведение и называют иной раз разумным. Чем же следует объяснить этот факт?

Давайте понаблюдаем за поведением инфузории ту­фельки. Это невидимое невооруженным глазом однокле­точное существо обитает в каждой луже. Если взять горсть сена и положить его в стакан воды, то спустя несколько дней там будут инфузории. Прежде полагали, что они са­мозарождаются в стакане. Об этом, однако, и речи быть не может. Если лужа, в которой живут инфузории ту­фельки, высыхает, то высыхают и инфузории, одеваясь затвердевающей оболочкой, т. е. инцистируются. Они долго выдерживают в таком состоянии засуху, холод, жару. Очутившись снова в воде, инфузории быстро ожи­вают.

Инфузория-туфелька покрыта шубкой из ресничек. Эти реснички являются органами передвижения: исполь­зуя их как весла, инфузория передвигается в воде.

Если мы каплю воды из лужи будем рассматривать на предметном стекав микроскопа, то легко сможем изучить поведение плавающих в ней инфузорий. Внесем в середи­ну капли маленький пузырек углекислого газа. Под увели­чительным стеклом видно, как инфузории кольцом окру­жают пузырек газа, то подплывая, то отдаляясь. [8]

Странное поведение туфелек объясняется следующим образом. Растворяющийся в воде углекислый газ в неболь­шой концентрации привлекает туфелек. Однако в боль­шей концентрации углекислота оказывает противополож­ное действие: принуждает туфелек отплыть подальше. Следовательно, концентрация углекислоты определяет направление движения туфелек. Когда окружающая сре­да определяет поведение животных, мы говорим о реф­лексе[1].

Теперь выясним, почему углекислота действует на ин­фузорий-туфелек таким образом.

Эти одноклеточные существа питаются бактериями. Питание же бактерий составляют большей частью отмер­шие организмы. В результате их разложения сложные органические соединения превращаются в воду и угле­кислый газ. Следовательно, там, где много бактерий, мно­го и углекислого газа. Таким образом, реагируя на угле­кислоту, инфузории-туфельки как бы чувствуют «запах» бактерий. Эта способность туфелек в природных условиях помогает им найти пищу. Такое целенаправленное пове­дение можно объяснить только приспособлением.

Инфузории-туфельки вокруг пузырька углекислоты.

Туфель­ки приспособились находить бактерий, являющихся их пищей. Возникновение приспособленности Дарвин объ­яснил естественным отбором. [9]

Скалистый голубь (а) и его искусственно выведенные разновидности: дутыш (б) и почтовый голубь (в).

Ученые всего мира, в том числе и Сеченьи[2], восхища­лись достижениями английских животноводов XIX в. Изучая успехи животноводства в Англии, Дарвин устано­вил, что великолепная шерсть овец, быстрота скаковых лошадей, сила тяжеловозов, высокая молочность крупно­го рогатого скота были получены при помощи отбора жи­вотных. Животноводы отмечают у животных небольшие нужные изменения и получают от этих животных потом­ство. Деятельность по отбору (селекция) привела в тече­ние нескольких десятилетий к неслыханным успехам. Дарвин цитирует высказывание одного специалиста об овцах: «Кажется, будто кто-то мелом нарисовал на стене совершенный образ, а затем его оживил».

Животноводы при помощи отбора создали новые заме­чательные породы из разновидностей, всегда встречающих­ся в природе. Подобным же способом происходит в природе формирование новых видов. В настоящее время, даже по [10]самым скромным подсчетам, число видов животных со­ставляет полтора миллиона. У каждого из этих видов по­стоянно рождаются многочисленные потомки. Приплод никогда не бывает одинаковым: между отдельными его особями существуют различия, поскольку изменчивость характерна для каждого живого существа. В борьбе за существование в более благоприятном положении оказы­ваются те особи и разновидности, которые лучше при­способлены к окружающим условиям. Этот процесс, с од­ной стороны, приводит к постоянному преобразованию, развитию новых видов, а с другой стороны, является причиной гибели большей части форм животных. Если число живущих видов животных исчисляют в полтора миллиона, то число вымерших видов составляет 50 мил­лионов.

«Искусственный отбор» руками человека, как мы виде­ли, создал новые виды домашних животных. В результате борьбы за существование «естественный отбор» также соз­дал новые виды, которые, приспосабливаясь к окружающей среде, оказываются «целесообразными» по строению и по­ведению. Качества наших домашних животных потому соответствуют в такой большой степени требованиям чело­века, что животноводы отбирали их для определенных це­лей. Естественный же отбор означает, что выживают и размножаются потомки разновидности, наиболее приспо­собленной к природным условиям. Можно выразиться иначе: свойства животных, которые хорошо приспособи­лись к окружающей их обстановке, «целесообразны».

Следовательно, целесообразность не возникает сама собой, она не творение сверхъестественной силы, а ре­зультат развития и естественного отбора. Если же оста­вить без внимания этот факт, то целесообразность свойств животных тотчас же окажется чудодейственным, мисти­ческим явлением.[11]

Особенности живых существ.

Свойства видов современных животных являют­ся результатом развития, продолжительность которого ис­числяется в полтора миллиарда лет. В ходе этого развития каждый вид сохраняет свои основные особенности, но в то же время он несет на себе следы бесчисленного множества изменений. Эти изменения определяют в своей сумме строе­ние тела живущих ныне видов животных и всю их деятель­ность. Мы знаем, что естественный отбор сформировал виды, но мы еще очень далеки от того, чтобы ясно пред­ставлять это во всех деталях. Тем не менее мы можем уже ответить на многие вопросы. Сущность жизни заключается в состоянии подвижного равновесия. Общим свойством всех живых существ является то, что молекулы окружающей среды беспрерывно поступают в их организм, принимают участие в конструировании молекул их организма, и в то же время молекулы, попавшие туда раньше, уходят из организма. Поток материальных частиц безостановочно проходит через живые организмы, а организмы остаются все же постоянными, это можно сравнить с движением волн. Живые существа непрерывно принимают и отдают массы молекул, но в то же время сохраняют относительное постоянство формы, строения и деятельности. Вот почему мы можем говорить о жизни, как о состоянии подвижного равновесия. Поддержание его и соответственно передача по­томкам определяют поведение живых организмов.

Аналогия с волной, конечно, лишь сравнение. Точно так же мы могли бы говорить о пламени, как это сделали Гераклит и Леонардо да Винчи. Пламя является не чем иным, как переходной стадией тех материалов, которые преобразуются огнем. Различные воспламеняющиеся ма­териалы и кислород соединяются друг с другом — это есть пламя, а затем оставляют продукты горения в виде угле­кислого газа, воды и т. д. Материалы поступают, преобра­зуются и уходят, но пламя относительно постоянно.

Все это лишь сравнения. Живой организм значительно более сложное явление. Наука не может удовлетвориться сравнениями, она должна дойти до познания деталей. Мы [12] уже многое знаем о молекулах, из которых состоят все жи­вые существа. Нам известны не только главные черты хи­мических процессов, происходящих в организме животных, но и множество самых сложных деталей. Мы многое знаем о структуру отдельных видов животных, о деятельности различных органов. За последнее время мы все больше уз­наем о повадках животных, о принципах их поведения.

Аист (слева) и ходулочник (справа)

Интересно, что для определения развития видов и уста­новления родственных связей животных наиболее ценны такие органы животных, которые утратили свое первона­чальное значение. Их называют рудиментами, или руди­ментарными органами. Известно, например, что слепая кишка у человека является рудиментом. Кончик ушной раковины, называемый «дарвиновым бугорком», тоже счи­тается рудиментом. Дарвин доказал, что это остаток ост­роконечного уха млекопитающих.

Рудиментарные органы очень важны в зоологии при определении родственных связей между видами. Рудимен­ты в значительной степени независимы от формирующих сил естественного отбора вследствие их незначительной роли в жизни животных. Изменения, проявляющиеся на таких органах, по большей части не имеют значения для со­хранения жизни животного. Таким образом, особенности этих органов остаются по существу без изменения, не­смотря на то что весь организм преобразуется. Именно поэтому общее происхождение двух резко отличающихся друг от друга видов животных обычно выдают самые не­значительные особенности их организмов. [13]

Все это довольно известные факты. Менее известно, однако, то, что поведение животных настолько же характер­но, как и строение тела. Поведение так же возникло в ходе естественного отбора, как и органы. В нем можно обнару­жить особенности, кажущиеся незначительными. Эти осо­бенности могут быть использованы для суждения о родстве между видами. Есть птицы, которые, опустив крылья, про­носят лапки над ними, чтобы почесать клюв, например ходулочник (длинноногий кулик). Аисты же подносят свои лапки к клювам под крылом. Эта разница в поведении, ко­торая кажется незначительной, может быть использована при решении вопроса об отсутствии между ними родства.

Такую же роль может играть при выяснении родствен­ных связей между отдельными группами ящериц их способ­ность поднимать оборочки воротника вокруг шеи при движениях угрозы.

Особенности и формы поведения, кажущиеся второ­степенными, иногда приобретают важную роль в качестве орудия естественного отбора. Для нас, однако, наиболь­ший интерес представят формы поведения, обеспечиваю­щие сохранение жизни животного.

Водяные блохи и свет.

Любители содержать аквариумных рыб хорошо знают водяных блох — дафний, мельчайших животных, которыми питаются рыбы. Водяная блоха — не насеко­мое, как можно было бы предполагать по ее названию, а мельчайший рачок, обитающий во всех лужах. В аква­риумах также можно содержать водяных блох.

Для опыта осветим аквариум сбоку лампочкой. Дафнии не обратят на это никакого внимания; если, однако, в воду добавить углекислоту, поведение их, сразу меняется. Они начинают плыть в направлении источника света, залепля­ют стеклянную стенку аквариума, где расположена лампа, и, наконец, выбившись из сил, падают на дно сосуда.

Что же произошло?

Углекислота изменила поведение этих животных: они стали стремиться к свету. Следовательно, углекислота оказывает воздействие на среду, является таким возбуди­телем, который изменяет поведение рачков.

В ходе опыта дафнии в своем поведении проявляли стро­гую закономерность: их поведение было рефлекторным. [14]

Эта рефлекторная деятельность очень поучительна, так как свет не во всех случаях играет роль возбудителя. В обычных условиях водяные блохи безразличны к свету. Если углекислота и свет действуют одновременно, то свет становится возбудителем, который вызывает их движение, а также и определяет его направление.

«Целесообразно» ли такое поведение водяных блох?

Безусловно, они приспосабливались к тем природным условиям, которые возникали во время естественного от­бора. На дне луж всегда находятся органические осадки. При их разложении вырабатывается углекислый газ, кото­рый в большой концентрации парализует деятельность животных. Водяные блохи, которые быстрее других могут спастись от ядовитого влияния углекислоты, одерживают верх в борьбе за существование. Конечно, спасаются в первую очередь те, которые держат путь к поверхности воды. И природных условиях свет всегда падает на поверхность луж сверху. Таким образом, у предков водяных блох выра­боталось под влиянием углекислоты тяготение к свету.

Не следует думать, что тяготение к свету, возникающее в результате определенных изменений окружающей среды, свойственно только водяным блохам. Кто не видал, как влетевшая в комнату синяя мясная муха с громким жуж­жанием кружит, летая в разные стороны? Когда же чело-иск начинает ее преследовать, она устремляется к окну, а если оно закрыто, со стуком ударяется несколько раз о стекло. Поведение мухи изменилось под влиянием пресле­дования: свет, бывший до этого фактором, безразличным для мухи, превращается в раздражитель, который опреде­ляет направление полета насекомого.

Так же ведут себя и головастики. Свет становится при­тягательным раздражителем вследствие ухудшения усло­вий при их скоплении. Стайка головастиков внезапно начи­нает плыть в сторону света, то есть к поверхности воды.

Как в случае с мухой, так и в случае с головастика­ми целесообразность направленного движения очевидна. При опасности синяя мясная муха скорее всего может спастись в том направлении, откуда через щель проби­вается в помещение свет. Головастики попадают в неблагоприятные условия, если они сбиваются больши­ми массами, ибо они отнимают друг у друга пищу и кислород. Дорога же, ведущая в сторону более свобод­ных вод, открывается перед ними всегда с той стороны, откуда проникает свет. [15]

Если бы мы описывали поведение этих животных не с естественнонаучной точки зрения, а в соответствии с понятиями целесообразности, мы должны были бы ска­зать: как разумно их поведение! Они попадают в беду и, всё взвесив, выбирают правильное решение, позво­ляющее уйти от опасности.

Как же животные определяют направление к откры­тому воздуху или свободной воде? Можно предположить, что дорогу указывает наибольшее количество света. Следовательно, животное плывет на свет.

Почему поведение мухи или головастиков кажется продуманным?

Для примера представим себе, что в луже живут сто головастиков. Часть из них сбивается в кучу. В результате этого животным не хватает пищи. Другие головастики держатся в стороне от массы, что благопри­ятно отражается на их питании и, следовательно, на раз­витии. Очевидно, существует множество причин, из-за которых некоторые головастики обладают «обществен­ными наклонностями», а другие, наоборот, избегают себе подобных. Предположим, что один головастик в большей мере, чем остальные, чувствителен к продуктам обмена. Если эти продукты действуют на головастика возбуж­дающе, он быстро удалится от массы головастиков, но если вещества действуют ослабляюще, он останется.

Эти маленькие особенности, следовательно, различным образом действуют на поведение головастиков. Возможно, что продукты обмена веществ при свете действуют на жи­вотных возбуждающе, влияют на скорость их движения. Такие факторы, как стимулирующее действие света, при определенных обстоятельствах имеют значение для есте­ственного отбора. Поскольку в живых остается меньшая часть животных, то они проходят как бы постоянную бра­ковку. Почему одни остаются в живых, а другие поги­бают? Происходит это случайно или же здесь налицо ка­кая-то закономерность?

Дарвин показал, что хотя для отдельных экземпля­ров играет роль случайность, однако для большинства существует определенная закономерность. Конкуренцию успешно выдерживают наиболее приспособленные к ок­ружающей среде экземпляры, у них появляется наи­большее количество потомков, которые, естественно, нас­ледуют выгодные свойства своих родителей. [16]

Например, головастики, которые покидают остальных, попадают в более выгодное положение: особенно те, ко­торые уплывают в сторону света, так как они попадают в более свободные воды. Таким образом, выживают и размножаются лягушки, головастики которых в условиях скученности стремились уплывать в направлении света. Это результат естественного отбора (борьбы за существо­вание) и вместе с тем причина возникновения особей, ко­торые отличаются «целесообразным» поведением.

«Целесообразное» поведение животных — рефлекс, то ость механический ответ, наступающий вследствие изме­нения окружающей среды, а не в результате размышле­ния. Мы могли в этом убедиться на примере водяных блох, когда их поведение стало совершенно бессмыслен­ным в экспериментально созданных условиях. Они до изнеможения лепились к стенке аквариума. Подобное поведение животных очень просто объяснил американский физиолог Лёб.

Поиск по сайту: