Государство как система субъектов права

В советской и постсоветской юридической литературе государство различными авторами рассматривалось как совокупность (система) взаимосвязанных субъектов права. Так, в частности, применительно к советскому государству М. И. Брагинский отмечал, что «вместо одного субъекта — Советского социалистического государства — в гражданском праве выступает множество экономически самостоятельных государственных предприятий, учреждений и организаций», что «всякий раз, когда по поводу имущества, составляющего государственную собственность, складывается определенное гражданское правоотношение, его сторонами выступают либо Союз ССР или союзные республики, либо автономные республики, автономные области, автономные округа, административно-территориальные единицы, либо, наконец, государственные юридические лица...»¹⁴¹. П. П. Виткявичюс также рассматривал советское государство как систему взаимосвязанных субъектов права, однако его позиция по ряду моментов существенно отличалась от позиции М. И. Брагинского¹⁴². Особый подход к пониманию государства как системы субъектов реализован представителями воззрения на государственные предприятия, социально-культурные учреждения как органы государства, обладающие властными полномочиями. Наиболее заметными представителями данного воззрения являлись А. В. Венедиктов, А. В. Карасс, В. Ф. Яковлева. В частности, А. В. Венедиктов полагал, что государственные предприятия не только осуществляют оперативное управление государственным имуществом и занимаются производством товаров, выполнением работ, оказанием услуг, но и совершают акты административно-

¹⁴¹ Брагинский М. И. Участие Советского государства в гражданских правоотношениях. М., 1981. С. 19, 24. См. также: Субъекты гражданского права. С. 268 и сл.

¹⁴² См.: Виткявичюс П. П. Гражданская правосубъектность Советского государства. Вильнюс, 1978. С. 11; 119 и др.

правового характера¹⁴³. Данное воззрение справедливо было подвергнуто критике со стороны целого ряда авторов, при этом наиболее точное, на наш взгляд, объяснение ему дал О. А. Красавчиков, который отметил, что в период зарождения этого подхода шла разработка и обоснование идеи государства как единого и единственного собственника, что и оказало влияние на формирование представления о предприятии как органе государства¹⁴⁴.

Вопрос о государстве как системе субъектов права в советской литературе нередко рассматривался в контексте дискуссии о правосубъектности хозяйственных систем и их элементов, о возможности участия в имущественных правоотношениях, как отдельных элементов системы, так и системы в целом, о значении центра системы и т. д.¹⁴⁵ М. И. Брагинский по данному вопросу пришел к выводу о том, что в силу самостоятельности государственных организаций как субъектов права (юридических лиц), государство как целое не может выступать в гражданских правоотношениях; поскольку самостоятельное выступление в гражданских правоотношениях государственных юридических лиц имеет непременной предпосылкой обособление определенного имущества, постольку в имущественную массу, стоящую за государством как участником гражданско-правовых отношений, должен быть включен не весь общегосударственный имущественный фонд, а только его часть, не распределенная между государственными организациями — юридическими лицами. Имущественная обособленность, на его взгляд, безусловно, исключает возможность одновременного участия в правоотношениях и «целого», и его «отдельных частей», так как в противном случае одно и то же имущество составляло бы субстрат сразу двух субъектов гражданского права, что он считает невозможным; выступление «целого» и «части» в гражданских правоотношениях им рассматривается как нарушение «правил игры», установленных и действующих в гражданском ооороте¹⁴⁶.

¹⁴³ См.: Венедиктов А. В. Государственная социалистическая собственность, М., 1948. С. 323-326.

¹⁴⁴ См.: Красавчиков О. А. Советская наука гражданского права // Ученые труды Свердловского юридического института. Т. VI. Свердловск, 1961. С. 62-69.

¹⁴⁵ См.: Брагинский М. И. Участие Советского государства в гражданских правоотношениях. С. 25-32.

¹⁴⁶ Там же. С. 28-31.

Приведенные М. И. Брагинским доводы, на наш взгляд, скорее опровергают, чем доказывают его первоначальный тезис о том, что государство есть некоторая система субъектов гражданского права, есть целостность. Созданные государством юридические лица оказываются у него вовсе не «частями целого», а независимыми от него субъектами права, обладающими своим обособленным имущественным «субстратом». Собственно государство как субъект гражданского права сводится здесь к так называемому центру, обладающему нераспределенным между предприятиями, другими организациями имуществом. В этой схеме главный акцент делается на имущественную обособленность государственных предприятий. Вместе с тем, как справедливо замечено в литературе, для советского государства и советского гражданского законодательства характерно было применение необычной для романо-германского права конструкции разделенной, расщепленной собственности, согласно которой одному субъекту (созданному государством юридическому лицу) принадлежит право владения, пользования и распоряжения государственной собственностью в пределах, установленных законодательством; другому субъекту (советскому государству) принадлежит титул собственника в отношении переданного предприятию имущества¹⁴⁷. В этой конструкции правомочия собственника оказались разделены в советском (а теперь и в современном российском) праве между разными субъектами. У государства, например, в отношении имущества, переданного им в хозяйственное ведение, согласно ст. 295 ГК РФ, кроме титула собственника имущества имеются также контрольные полномочия, право давать согласие на совершение сделок с недвижимым имуществом и другие. Отсюда ни о какой полной обособленности, имущественной независимости государственного предприятия от государства говорить нельзя. Между государством (понимаемым в узком смысле, как центр системы) и созданным им юридическим лицом кроме учредительской зависимости, существующей между дочерней и основавшей ее организацией, есть также зависимость имущественная, обусловленная принадлежностью права собственности государству.

Исходя из этого, на наш взгляд, не совсем корректными представляются попытки рассматривать распорядительные полномочия

¹⁴⁷ См.: Пучков О. А. Антропологическое постижение права. Екатеринбурге. 41-42.

собственника, принадлежащие государству, в качестве административных, конституционных, иных публично-правовых полномочий. Таким образом, они умышленно выводятся, исключаются из гражданско-правовой сферы, чтобы «не нарушать правила игры», не разрушать представления об имущественной обособленности юридического лица. Если все же оставить в стороне идею полной имущественной обособленности государственных предприятий от государства, как собственника имущества и согласиться с тем, что государство сохраняет за собой некоторые права в отношении переданного им предприятию имущества, то можно заметить, что данные полномочия имеют не публично-правовую, а частноправовую природу, непосредственно вытекают из отношений собственности. Отсюда, исходя из общих начал гражданского законодательства, действительным нарушением будет не установление возможности участия «целого» и «части» в гражданских правоотношениях, а ограничение, тем более лишение собственника прав по владению, пользованию и распоряжению его имуществом, правовое отчуждение имущества от собственника. Таким образом, государство в патримониальном аспекте представляет собой систему субъектов права, включающих в себя кроме так называемого центра, обладающего и непосредственно распоряжающегося нераспределенным между другими субъектами системы имуществом, также множество государственных предприятий и других организаций (образовательных, культурно-просветительских, управленческих и т. д.) — юридических лиц, в отношении имущества которых «центр» сохраняет за собой ряд правомочий собственника.

Но не только государство в патримониальном аспекте представляет собой систему, оно является составным субъектом и в публично-правовом смысле. Федеративное государство, по сравнению с унитарным, имеет в своем составе несколько субъектов права — суверенных республик или автономий. Здесь происходит усложнение системы, ее разделение на несколько подсистем. При этом основу целостности федеративного политического государства составляют властеотношения; именно через власть, через совместное ее осуществление всеми входящими в его состав подсистемами достигается политическая целостность федеративного государства. Для правового государства, основывающегося на принципе первичности человека как субъекта права, на идее служения государства личности и

осуществления им общей правовой воли, основу целостности составляет правовая связь между гражданами, наличие общей правовой воли. В конечном счете единство всех составляющих федеративное государство подсистем основывается на их способности осуществлять разнообразные правовые интересы его граждан; путь к единству государства, следовательно, пролегает через правовую личность человека.

В некоторых государствах, в том числе в Российской Федерации, муниципальные образования законодательно не относятся к системе государства, не являются его подсистемами, звеньями. Согласно ст. 12 Конституции РФ, органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти; местное самоуправление самостоятельно в пределах своих полномочий; а муниципальная собственность (ст. 8 Конституции РФ) не является разновидностью государственной собственности. Органы местного самоуправления самостоятельно управляют муниципальной собственностью, формируют, утверждают и исполняют местный бюджет, устанавливают местные налоги и сборы, осуществляют охрану общественного порядка, а также решают иные вопросы местного значения (ст. 132 Конституции РФ). Таким образом, структурно и организационно местное самоуправление в современной России отделено от государственной власти, выведено за пределы системы субъектов, образующих государство. Вместе с тем оно, как отмечается в литературе, по сути, остается корпорацией публичного права, обладает властными полномочиями по отношению к гражданам, учреждениям, коммерческим организациям¹⁴⁸.

Если оценивать провозглашенные Конституцией России изменения в системе местного самоуправления сквозь призму двух известных теорий самоуправления — общественной и государственной, то можно заметить явный поворот в сторону первой теории. Согласно общественной теории, сущность самоуправления заключается в предоставлении муниципальным образованиям (местным обществам) самим решать местные дела, эта теория основана на противоположении местных интересов — государственным. Государственная же теория, напротив, видит в самоуправлении ор-

¹⁴⁸ См.: Комментарий к Конституции Российской Федерации / Под ред. Л. А. Окунькова. 2-е изд., перераб. и доп. М., 1996 (комментарий к ст. 12).

ган служения государству, осуществления функций, задач государственного управления¹⁴⁹. По сравнению с эпохой советского государства, когда местные дела решались главным образом местными Советами, входящими в систему государственных органов власти и управления, сегодня местное самоуправление оказалось выведенным за пределы системы государственного управления. Вместе с тем, как справедливо отмечал Н. М. Коркунов, деятельность местного самоуправления, подобно деятельности государства, имеет не факультативный, а обязательный характер, т. е. между деятельностью государства и деятельностью органов местного самоуправления нет принципиального различия: деятельность их — деятельность однородная и различается лишь территориальными границами¹⁵⁰.

Действительно, исключение местного самоуправления из системы государства принципиально не изменяет публично-правового характера его деятельности, не отменяет принудительность, обязательность решений его органов. Данные преобразования не меняют, на наш взгляд, его политическую, властную природу. Местное самоуправление хотя и не имеет в своем составе, подобно государству, армию, тюрьмы, службу судебных приставов, однако вправе как, например, в России, участвовать в создании, реорганизации и ликвидации подразделений милиции общественной безопасности, финансируемых за счет средств местного бюджета (в установленном законом порядке¹⁵¹). Оно существует вовсе не на основе добровольных пожертвований, а за счет налогов и сборов, причем вправе само устанавливать местные налоги и сборы, также оно вправе принимать обязательные для исполнения гражданами и организациями нормативные акты. В конечном счете вне зависимости от того, реализуется ли в законодательстве общественная или государственная теория самоуправления, от этого суть дела не меняется: самоуправление в политическом государстве остается политическим, оно имеет властную природу; оно может быть официально включено в систему государства, а может считаться автономным от него, все равно за ним стоит государство, его налоговые органы, армия, судебные приставы

¹⁴⁹ См. подробнее: Коркунов Н. М. Русское государственное право. 7-е изд. СПб., 1913. Т. 2. С. 488-492.

¹⁵⁰ См.: Там же. С. 492.

¹⁵¹ См. ст. 9 Федерального закона «О милиции» от 18.04.91 № 1026-1 (в редакции Федерального закона от 23.12.03 № 186-ФЗ).

и т. д. Разница между первой и второй моделью взаимоотношения государства и системы местного самоуправления состоит лишь в том, что в одном случае (при реализации государственной теории самоуправления), местное самоуправление оказывается на коротком поводке у государства, а в другом случае (при осуществлении общественной теории самоуправления) — на длинном.

С учетом роли, значения местного самоуправления, характера его деятельности, оно не может оставаться прежним при изменении государства, при преобразовании политической государственности в правовую. Оно должно разделить судьбу политического государства, преобразоваться в систему правового общения, коммуникации, стать частью правовой государственности, основываясь при этом на его принципах, методах решения социальных задач. Система местного самоуправления, на наш взгляд, неизбежно должна стать системой правового самоуправления и занять место первой ступени правового государства. При этом связь данной ступени с остальными частями правового государства, естественно, должна быть правовой, основанной на признании самостоятельности, правосубъектности муниципальных корпораций. По существу, правовое государство, в отличие от политического, предстает не единым, суверенным и замкнутым государством, а оказывается множеством открытых, взаимодействующих между собой правовых корпораций (муниципальных, региональных и т. д.). Правовое государство представляется в качестве сложной системы корпораций, связанных между собой общими принципами построения и функционирования.

Есть еще одна важная составляющая правового государства, на которую обратил внимание И. Кант, рассматривая право войны и мира, международное право. Он справедливо отметил, что «всякое право народов и все внешнее мое и твое государств, приобретаемое или сохраняемое войной, лишь временны и только в общем союзе государств (аналогичном союзу, благодаря которому народ становился государством) это право может стать окончательно действительным и истинным состоянием мира»¹⁵². Хотя вечный мир (конечная цель всего международного права) идея неосуществимая, но политические принципы, согласно Канту, должны служить постоянному приближению к состоянию вечного мира и они вполне осуще-

¹⁵² Кант И. Соч.: В 6 т. М., 1965. Т. 4. Ч. 2. С. 277-278.

ствимы. Он подчеркивал то обстоятельство, что идея мирной общности всех народов земли — вовсе не этическая, человеколюбивая идея, а правовой принцип,что каждый человек имеет право вступать в такое общение, он его назвал правом гражданина мира ; что установление всеобщего и постоянного мира составляет не просто часть, а всю конечную цель учения о праве¹⁵⁴. Отсюда можно сделать несколько выводов. Во-первых, правовое государство не ограничивается территориальными пределами существующих государств, идея правового государства, его принципы распространяются также на сферу международно-правовых отношений. Во-вторых, они обусловливают формирование союза государств подобного государственному (правового государственного союза). В-третьих, участниками правоотношений, правового общения в этом союзе выступают не только сами государства, но и отдельные лица — граждане мира, что право на такое общение принадлежит каждому человеку, что именно он выступает первичным субъектом этого общения. Кроме того, из кантовской идеи международно-правового союза, на наш взгляд, вытекает и тот вывод, что функция обеспечения внешней безопасности (обороны), традиционно выделяемая в ряду необходимых и естественных функций любого политического государства, является неосуществимой на этом уровне. Никакое, даже самое мощное в военно-политическом отношении государство в принципе не способно на будущее, навсегда обеспечить свою безопасность (об этом свидетельствует история гибели Рима, а также всех последующих великих империй). Либо оно должно физически уничтожить все свое внешнее окружение и стать планетарным моногосударством, либо поручить функцию осуществления своей внешней безопасности межгосударственному союзу, ассоциации, действующей по правовым принципам, способной правовым путем разрешать межгосударственные конфликты¹⁵⁵.

Таким образом, венцом правового государства, его завершающей ступенью должен явиться правосубъектный союз государств, основывающийся на тех же правовых принципах, что и другие эле-

¹⁵³ См.: Там же. С. 279.

¹⁵⁴ См.: Там же. С. 282.

¹⁵⁵ С. С. Алексеев рассматривает кантовский рецепт в качестве единственного средства, способного противостоять войне. См.: Алексеев С. С. Право: азбука — теория — философия: Опыт комплексного исследования. М., 1999. С. 659 (сноска 3).

менты, звенья правовой государственности. С. С. Алексеев, анализирующий кантовское правовое общество, приходит к выводу о том, что во внешних делах должен быть установлен законосообразный порядок между государствами, т. е. в принципе такой, который должен господствовать и внутри общества¹⁵⁶. Главным вопросом, ради решения которого должен существовать данный союз, — это вопрос международного мира. Ни вопросы раздела сфер влияний, ни навязыванию миру своих представлений о должном устройстве, своих социальных идеалов и ценностей, ни решения хозяйственных проблем, а вопросы мира. Поэтому центральными органами данного союза, если следовать идее Канта, должны быть органы, разрешающие международные конфликты — международные судебные органы, а также органы их предупреждения. Так как именно от них прежде всего, зависит возможность установления всеобщего и постоянного мира, достижения «конечной цели учения о праве».

Выводы по главе

Государство как субъект права есть правовая корпорация, главная ее цель — не подчинение всех единой власти, а создание системы правового общения, правовой коммуникации, направленной на согласование воль участвующих в ней граждан, формирование правовых связей, обеспечивающих осуществление их правовых интересов. Принципиальное отличие государства от всех иных субъектов права (включая всех существующих юридических лиц) заключается не в какой-то особой материи, его составляющей, а в том, что данный субъект создается во имя служения праву, что право определяет его назначение, внешние цели, функции и внутреннюю организацию. Поэтому когда мы говорим о том, что государство — это правовая корпорация, то это не означает лишь оформленность, урегулированность всей государственной сферы правом, но выражает сам дух, само понятие государства, это есть его содержательное определение как особого субъекта права, отличного от всех иных правовых лиц. В государстве как правовой корпорации человек находит свою обособившуюся правовую сущность. У него нет другой такой кор-

¹⁵⁶ См.: Там же. С. 659.

порации, где его правовые качества могли бы сформироваться, само право не может существовать вне этой корпорации.

Членом правовой корпорации, именуемой «государством» могут быть только свободные решающие инстанции, правовые личности, в публично-правовой сфере выступающие в качестве граждан (квалифицирующим признаком которых, согласно Канту, является способность голосовать, принимать государственно-правовые решения). Гражданство — это не замкнутая корпорация, созданная по национальному, политическому или иному подобному основанию. Это не объединение одних (граждан) против других (иностранцев), а правовой союз, имеющий целью формирование правового общества, создание правовых законов и их реализацию. Отсюда всякие статусные деления лиц на граждан, иностранцев, апатридов есть форма политической дискриминации. Обычно — дискриминации «чужих», но иногда и дискриминации «своих». В основании всякого статуса главным моментом является момент различения, противопоставления субъектов права, что не отвечает идее, основному предназначению права. Гражданство (как правовой институт) может быть понято в смысле разграничения и определения сфер правового общения, взаимодействия субъектов права, создаваемое в целях решения определенного круга правовых вопросов.

Идея гражданства, как правового общения, предполагает свободу выбора лицом того государства, которое соответствует его правовым представлениям, также предполагает возможность участия в двух, трех и более правовых сообществах или неучастия ни в одном из них. Также степень участия лица в правовом сообществе, именуемом гражданством, не должна быть произвольно установленной и носить стандартно-обязательный характер. Сами исходные предпосылки данного правового института предполагают возможность лица самостоятельно определять меру, пределы своего участия в данном сообществе, степень вхождения в него. Эта возможность является производным моментом понятия гражданства и идеи гражданина.

В контексте представлений о государстве как субъекте права теория государственного суверенитета является чужеродной, не отвечает этим представлениям. Она имеет смысл лишь в том, что отстаивает необходимость признания государства в качестве отдельного правового лица; во всех остальных своих компонентах

(в отношении идеи верховенства, господства над другими субъектами права, по части правовой независимости от других государств, особенно в отношении идеи абсолютного характера государственной власти) она не соответствует идее права. Никакое правовое государство не может быть независимым от своих граждан, оно не может быть также несвязанным в правовом отношении с другими государствами, так как международно-правовая коммуникация предполагает возникновение у государства обязательств, обременении, которые нельзя считать фактическими, не затрагивающими юридическую природу суверенитета. Всякое правовое государство, в отличие от «суверенного», по своей природе должно стремиться к правовым взаимоотношениям с другими государствами, иными субъектами права, следовательно, к правовой связанности. Если у него, в его природе, и есть что-то абсолютное, исключительное, то это абсолютная правовая связанность,которая возникает не от внезапного осознания, прозрения господствующей в обществе государственной власти, а в силу верховенства, «суверенитета» личности. Таким образом, правовое государство есть государство по своей природе несуверенное, неверховное, неабсолютное и не независимое от личности.

Существующая волевая теория власти разработана применительно к политическому государству, т. е. властвующему, господствующему над всеми. Она не должна простираться за пределы конструкции политического государства, использоваться в отношении теории правового государства, так как является принципиально несовместимой с ней. Главной суперидеей и в то же время слабым местом данной теории является идея «общей воли» (реализуемой якобы властвующим государством); как политическая воля она оказывается фикцией, как правовая воля хотя и имеет право на существование, но абсолютно не вытекает из предпосылок данной теории. С позиции отстаиваемой нами концепции государства — правовой корпорации можно утверждать, что общая воля государства выражает лишь чисто формальный момент совместимости воль первичных субъектов права.Она никакая не автономно-субстанциональная, противостоящая гражданам воля «большого человека» — государства и ни частная воля одного или некоторых в «составе народа». Общая воля — это правовая форма, в которой сосуществуют и реализуются воли отдельных граждан, субъектов пра-

ва. Иначе ее можно представить как объединенные правовой связью воли отдельных граждан. Общая воля государства вовсе не является политической, она может существовать только в качестве правовой, так как лишь право способно создать форму, в которой разнонаправленные частные воли могут получить общее существование и совместную реализацию.

Парадоксальность процесса эволюции государственной власти состоит в том, что, продвигаясь по пути достижения и осуществления общей воли граждан, она подрывает основы своего политического могущества, сначала утрачивая свой суверенитет, независимость, верховенство, а затем и саму способность властвовать над другими субъектами. Реализация идеи правовой государственности и связанное с ней возвышение правовой значимости личности в обществе влечет изменение самой природы государства. Меняется тип государственности; государство политическое с его суверенной властью уступает место государству правовому, где первична, «суверенна» личность. Отсюда правовое государство по своей природе есть государство не только несуверенное, но и неполитическое.Всякое политическое государство предполагает в качестве своего существенного признака способность принудительно навязывать другим свою собственную волю. Это касается и демократических государств. Правовое государство не имеет своей собственной воли, отличной от воли граждан, это государство, которое не властвуетнад ними. Отсюда, на наш взгляд, является по существу неправильным выделение в качестве важнейшего признака правового государства разделение в нем властей.

Для права как мира духа насилие является потусторонним элементом, частью противостоящего ему природно-животного мира. Материю права составляют не акты насилия, принуждения, а воля субъектов. Именно воля лиц, их заинтересованность в исполнении правовых законов, договоров, обычаев выступает внутренней побудительной причиной их правомерного поведения, супергарантией права. Совмещение воли одного лица с волей другого, достижение общей воли является не просто внешним для права требованием, а главным принципом, формальным методом правового регулирования общественных отношений и одновременно важнейшей гарантией осуществления права. Когда говорят о необходимости обеспечения права силой государственного принуждения, то забывают о том.

что у права есть своя собственная — внутренняя сила, именуемая «юридической силой». Правовая сила — это не особый аспект физического или психического государственного насилия, а последствие волеизъявления лица, формального выражения его воли. Юридическая сила возникает лишь тогда, когда воля одного лица обусловливается волею другого, т. е. когда она выражает волевую связь между субъектами права. Юридическая сила — результат правовой связи, возникающей между субъектами права, явление, производное от их правовой коммуникации, в ней она черпает свою способность порождать правовые последствия, вызывать правоотношения, их изменять или прекращать.

Правовое государство, по мнению автора, не должно основываться на политической связи, создаваемой с помощью института народных представителей. Как правовая корпорация граждан государство в своей основе, по убеждению автора, должно иметь правовую связь, с учетом этого выносится на обсуждение идея формирования законодательного собрания не по принципу народного представительства, а по принципу правового представительства.Представляемым лицом в данной форме должен быть не абстрактный народ (как правовая неопределенность), а конкретный гражданин государства, юридически замещаемый в законодательном собрании своим представителем. Правовое представительство определяется как разновидность личного представительства (имеющего персональный характер); при этом представитель обязан действовать исключительно в интересах представляемого лица, по его поручению, и несет перед ним юридическую ответственность. Кроме того, выносится на обсуждение идея организации законодательного собрания по принципу судебного органа,как законодательного суда, рассматривающего и утверждающего подготовленные с участием представителей законопроекты.

По мнению автора, правовую личность государства не следует выводить за рамки понятия юридического лица, рассматривать государство как особую правовую форму (как это делается российским законодателем). Напротив, целесообразно расширить рамки юридического лица, включив в них государство. Правоспособность государства нельзя определять в качестве общей или универсальной, оно не может самостоятельно устанавливать для себя цели, задачи, функции, права и обязанности. Правоспособность государства, а

также весь объем его прав и обязанностей должны определяться гражданами. Именно граждане вправе устанавливать как саму абстрактную возможность государства быть субъектом права, так и те сферы и виды деятельности, в которых необходимо участие государства, правовые формы этой деятельности, ее пределы, гарантии соблюдения прав граждан, меры юридической ответственности государства и его должностных лиц перед личностью. Таким образом, правоспособность государства как субъекта права, а также конкретный состав его прав и обязанностей должны иметь производный от личности характер, определяться общей волей граждан.

Для правового государства недопустимо противопоставление частного и публичного начала, для него общая правовая воля заключает в себе волю «частных» лиц, само оно как правовая корпорация должно существовать во имя этого единства, целостности. Отсюда всякие попытки осуществить в правовой корпорации идею разграничения права на две противополагаемые с точки зрения принципов, методов регулирования сферы (частноправовую и публично-правовую) и соответственно разделения праводееспособности государства на частноправовую и публично-правовую должны рассматриваться как покушения на саму правовую государственность, на ее идею.

Правовое государство, в отличие от политического, представляется не единым, суверенным и замкнутым государством, а оказывается множеством открытых, взаимодействующих между собой правовых корпораций (муниципальных, региональных и т. д.). Правовое государство может быть охарактеризовано в качестве сложной системы корпораций, связанных между собой общими принципами построения и функционирования.

Сергей Иванович Архипов кандидат юридических наук

В 1982 г. окончил Свердловский юридический институт. С 1983 г. занимается научной и преподавательской деятельностью. В 1987 г. под руководством профессора С. С. Алексеева защитил кандидатскую диссертацию по локальным нормам права. С 1988 г. — доцент Свердловского юридического института (Уральской государственной юридической академии). Область научных интересов — теория права и государства, философия права, предпринимательское право. С 1998 г. по настоящее время является приглашенным профессором Университета «Париж-Х» (Nanterre), с 2004 г. — приглашенный профессор Университета Клермон-Феррана (Оверни). Также является профессором (с 2002 г.) Гуманитарного университета (Екатеринбург). С 2001 по 2003 г. — докторант Уральской государственной юридической академии. С. И. Архиповым подготовлена докторская диссертация по теме «Субъект права».

Автор 35 научных работ, учебных пособий, курсов лекций. Среди работ последних лет можно назвать следующие: Теория государства и права: Учебник для вузов / Отв. ред. В. Д. Перевалов. М.: Норма, 2004 (в соавторстве); Учебное пособие по курсу: «Предпринимательское право России» (специально для студентов Университета «Париж-Х» (Nanterre)). Париж 2003; Налоговое право России: курс лекций. Екатеринбург, 1999-2000 (первое и второе изд.); Правовые системы мира: Учебное пособие / Отв. ред. А. Ф. Черданцев. Екатеринбург, 1995 (в соавторстве); Первичные и производные субъекты права // Российский юридический журнал. 2003. № 4; Право как явление гуманизма и как социальный идеал // Вестник Гуманитарного университета. Серия «Право»: Научный альманах. Екатеринбург, 2002. № 1(3).

Поиск по сайту: