От автора: Вопрос, который мне задали пара человек: если Карлайл и Эсме не так уж любили Эдварда, почему они дали ему все эти деньги? Ну, хотя все мы знаем, что Карлайл и Эсме паршивые родители, думаю, теперь, когда они не зависимы и ходят на терапию, они осознали все свои ошибки и видят, что Эдвард не виноват во всем этом. Они знают, что не могут полюбить его или исправить всё, что они наделали, но у них есть деньги, и они могут поделиться. Вина очень сильная штука, и от неё не просто избавиться. Они оба знают, что должны исправить что-то, или хотя бы попытаться, для своего же спокойствия, чтобы до конца вылечиться и жить настоящей жизнью. К тому же Карлайл сказал, что любил Таню. И, как сказал Эдвард. Если он по-настоящему любил её, тогда он может сделать что-то для Кэти, так как она живая часть Тани. Думаю, Эдвард видел, что К и Э теперь лучше, так что он дал им шанс подняться выше, предложив показать им свою любовь к Кэти. Если бы они до сих пор сидели на наркотиках или были бы озлоблены, он бы никогда и близко не подпустил их к Кэти. Но я думаю, они на самом деле хотят исправиться, и если уже поздно любить Эдварда, то еще не поздно быть хорошими дедушкой и бабушкой для Кэти. Может через какое-то время, если они будут любить её, Эдвард снова будет дружелюбен с ними. Это не будет сильной любовью, но может когда-нибудь Эдвард пригласит их на День Благодарения и Рождество, и они хорошо проведут время. Кэтрин и Джозеф тоже были бы с ними. К и Э сделали много паршивых вещей, и они ранили Эдварда, но в начале они не были злыми людьми. Они просто позволили всякой херне испортить хорошую семью, которой они могли быть. Но с другой стороны, Кэтрин выпал шанс снова иметь сына и вырастить из него хорошего и любящего отца, и что-то хорошее всё-таки получилось из всего этого. __________________________ Глава 26. Это Еще Не Конец. EPOV Я лежал рядом с Доктором Беллой, и это было так правильно, даже если с медицинской точки зрения это неуместно и непрофессионально. Не стыдясь, я позволил слезам свободно стекать по моему лицу, и я не чувствовал себя слабым или жалким под её взглядом. Теперь мы лежали лицом друг к другу, в тепле и безопасности наших объятий. Она не вытирала мои слезы, и я был рад этому. Она хотела, чтобы я плакал, чтобы я чувствовал боль и выпускал её из себя через соленую воду из моих глаз. Мне потребовалось долгое время, чтобы переварить всё, что сказали мои родители, и озвучить самые болезненные вопросы. Даже не подумав, я услышал свой голос, «Мой отец был насильником». Что за семья… он ворует секс… а я продаю. Я закрыл глаза, когда она пристально всмотрелась в них. Теперь мне было стыдно. Я вспомнил тот день, когда напал на Беллу, прямо здесь… и как это было просто. «Эй», - строго сказала она, «Посмотри на меня, Эдвард». Я заставил себя открыть глаза, и посмотрел в её, готовые наброситься на меня. «Ты – не твой отец», - сказала она, начиная мою терапию, «И может он применил силу, но это не делает его насильником. У каждой истории две стороны. Твоя мать сказала, что много выпила. Может и он тоже. По началу она целовала его. Я не говорю, что он поступал правильно и не сделал ничего плохого… но может он подумал, что она хотела его. Может позже он понял, что поступил неправильно. Может и нет. Никто не знает. Не делай этого с собой, Эдвард. Даже если это было изнасилованием, и он знал, что делает, это не делает тебя хуже, чем ты есть. Это ОН. А ты – это ты. Совершенно другой человек. Ты был прав, когда сказал родителям то, что сказал. Ты должен оставить прошлое в прошлом. Когда я только познакомилась с тобой, ты был таким закрытым. Ты построил вокруг себя так много стен, я думала, что никогда не увижу настоящего тебя. Меня до сих пор поражает, что ты сделал за две недели. Я думаю, ты ХОТЕЛ освободиться… и поэтому ты так быстро открылся мне. Ты хотел помощи. И поэтому ты лучше, чем Карлайл, Эсме, твой отец, все они. Посмотри, что с ними случилось, когда они отказались от реальности и помощи. Мне становится приятно от того, что я выбрала эту профессию. Некоторые люди думают, что психиатрия – это глупо и бесполезно, но я всегда знала, что она может спасти жизни. Теперь я вижу это. Ты должен закрыть дверь в прошлое. Ты должен оставить его и жить здесь. Не позволяй этому убить тебя. Иди вперед, навстречу будущему. К Кэти. Сделай это прямо сейчас… и ты разорвешь этот круг тоски и боли. Не забывай это, потому что ты никогда не сможешь забыть прошлое. Но учись с помощью него. Позволь ему сделать тебя лучше, чем ты был. Позволь этому сделать тебя лучшим отцом для Кэти… чтобы она выросла и была хорошей мамой для своих детей». Душа этой женщины заживляет меня, внутри и снаружи, даже после всего, что сказали мне родители. Если бы всё это произошло немного раньше, я был бы разрушен сейчас. Но она и то, как она всё объясняет для меня… я не мог поверить, что чувствовал надежду… и силу… и свободу. Мой голос пропал, но мои губы должны были снова признаться ей в любви, показать ей, как я ценю все чудеса, которые она творит в моей голове. Я поднес её руку к свои губам и осыпал горячими поцелуями кончики её пальцев, еще пара слез стекла из-под моих опущенных век… но это были не слезы боли. И не то, чтобы это были слезы радости, но я чувствовал, как будто что-то во мне исчезло…там, где раньше лежали тонны стыда, шкафы с ненавистью к себе, коробки полные неуверенности и злости и огромный зверь, который сожрал всё моё уважение к себе, там теперь была прекрасная пустота. Я больше чувствовал всего этого. И я плакал от облегчения, от того, что я больше не чувствовал этот груз на себе. Теперь у меня много места для воспоминаний о Кэти, о её детском смехе. У меня есть место для Беллы, полки, предназначенные для множества разных поцелуев и изображений её красивого лица и тела, когда мы сливаемся в одно различными способами, но каждый из них прекрасен. У меня есть множество пространства для визитов Кэтрин и Джозефа, я практически слышал, как она кричит с ирландским акцентом, «Иисус, Мария и Джозеф!!», когда я появляюсь в дверях. Она стиснет меня в объятьях и оглушит меняя своим криком, но я жду не дождусь этого. И в этот момент я по-настоящему поблагодарил Бога. Да… я верю в тебя, ублюдок. Я обязан, если в этом мире есть Кэти, Белла, Кэтрин. Так что я был не прав, ладно? Ты существуешь. Может, если я смог немного простить Карлайла и Эсме Каллен, может быть я смогу… простить и тебя. Я до сих пор не понимаю и не принимаю того, что ты украл у меня жену и мать у Кэти, но однажды ты всё объяснишь мне. Если ты еще не записал меня в Ад, а я пойму, если ты сделаешь это. Но теперь, я буду другим. Не для того, чтобы спасти себя от вечности в огне и пытках… но для того, чтобы когда я уйду, я смогу обернуться назад и увидеть хорошие вещи, которые я сделал на земле до того, как моё время вышло. Даже если это будет только Кэти, взрослая и счастливая со своей собственной семьей, мне этого хватит. Единственная вещь, которая меня теперь беспокоила, это Таня. И я сказал это вслух. «Почему Таня не сказала мне?» - прошептал я, «Думаешь, она всё еще любила Карлайла, или что-то такое? Может она любила его больше, чем меня». Белла поцеловала меня в нос и задумалась на мгновение. «Она любила тебя, Эдвард», - уверенно сказала она, «Она любила Кэти. Думаю, она просто тоже носила большой груз вины. Может она боялась, что если скажет тебе, ты бросишь её. Она не должна была держать всё это в себе, но она так любила тебя, что хотела, чтобы всё было хорошо. Я думаю, она винила себя за всё то, что причинил тебе твой… отец… то есть, Карлайл. Она видела, что ты не такой жестокий и холодный как, Карлайл, но она не хотела рисковать. Думаю, дальше давление на неё только усиливалось. Всё шло не так, как она хотела, и она чувствовала себя неудачницей за то, что не могла устроить тебя в колледж и мед. школу, как и мечтала. Я думаю, поэтому у вас был недостаток близости в конце. Это не из-за тебя. Ты не можешь заниматься любовью с кем-то, когда тебе больно и ты не любишь себя. Может иногда ей было не по себе быть с тобой после того, как она была с твоим отцом. Это просто догадки. Никто, кроме неё, не расскажет тебе правды». Думаю, Белла права… снова. Черт, иногда это может раздражать, эта её идеальная правота. Но я не могу винить её за это сейчас. «То, как Карлайл сейчас разговаривал с Эсме…» - признался я, «Я так же поступал с Таней. Я обвинял её в том, что она не любит меня, я всегда намекал, что она изменяет мне. Я ненавидел это, но сейчас я увидел себя в Карлайле. Мне бы хотелось извиниться перед Таней. Хотелось бы сказать, что я не ненавижу её. Что я любил её». «Ты только что сказал ей, Эдвард», - Белла поцеловала мою руку, и я увидел слезы в её глазах. «Я бы никогда не прошел через всё это без тебя, Белла», - никогда в своей жизни я не был настолько честен, «Ты не просто женщина, которую я люблю. Ты мой маяк. Ты заставляешь меня видеть… ты указываешь мне путь… ты ведешь меня домой к берегу». Боже, я говорю, как пишут в романах. Но это правда. Глупо… и правдиво впервые за долгое время. «Ты был в этом яростном океане слишком долго, Мистер Каллен», - она мило улыбнулась мне, «Добро пожаловать на землю». Боже, я люблю тебя, Изабелла Свон. «У меня хорошая идея», - неожиданно она повеселела, и я сильнее раскрыл глаза, наслаждаясь ею, она приподнялась и оперлась на локоть, «Почему бы тебе не позвонить Кэтрин и Джозефу прямо сейчас?» «О, ну я не знаю…» - начал я, неуверенный, что готов к этому. Что если они сердятся на меня за то, что я ушел и ни разу не попытался позвонить? Я не смогу перенести того, если она бросит трубку или что-то ужасное в этом роде. «Давай, это хорошо для тебя. Любовь – лучшее лекарство, помнишь?» - подбодрила она, поднявшись и бросив мне мой сотовый. Он отпрыгнул от моей груди и упал рядом на кровать. «Что случилось с сильным Эдвардом?» - она села и погладила меня по волосам. «Ладно, черт возьми», - я сделал вид, что хмурюсь на неё и потом улыбнулся, листая телефонную книгу в поисках номера Кэтрин, «Надеюсь, номер еще тот же». Я ждал, и моё сердце громко стучало, телефон прозвонил дважды. «Поместье Калленов. Чем я могу вам помочь?» - её ирландский акцент такой красивый, точно как я помню его. Но она говорила устало, без своей энергичности. «Кэтрин?» - улыбнулся я, «Я пропустил автобус, заберешь меня из школы?» Я постоянно делал это. Она была в ярости, читала мне нотации, говорила, чтобы я был ответственен и не болтался с друзьями в школе после занятий, а тащил свою задницу к автобусу вовремя. Но я всё равно звонил ей бесконечно с этой просьбой… и она всегда приезжала за мной. Она ахнула… не в силах сказать что-либо… и заплакала. «Кэтрин, пожалуйста… не плачь…» - теперь и в моих глазах стояли слезы. Я не признавал или не осознавал насколько сильно я на самом деле скучал по ней. «Мой мальчик…» - выдохнула она, пытаясь вернуть голос, «Мой красивый мальчик…» Это было моё прозвище, она всегда так называла меня. Я не чувствовал себя красивым годами, и неожиданно я почувствовал стыд и вину за всё то, что я делал в последние годы, используя свою ‘красоту’, чтобы заработать на жизнь. Но в этот момент я не мог ненавидеть себя или чувствовать вину за это. Я чувствовал вину за то, что жил годы без неё, не говорил с ней и даже не писал… за то, что она пропала из моей жизни. Мы долго разговаривали, и она отчитала меня за то, что я ушел той ночью, не поговорив сначала с ней. С этим её пылкая натура вернулась, и она снова была сильной и энергичной матерью, которую я всегда любил. Я рассказал ей всё о нашем браке с Таней, и бесконечно говорил о Кэти. Мы говорили так, будто никогда и не расставались, оплакивая горе в жизнях друг друга… и смеясь над хорошими воспоминаниями. Потом я рассказал ей о Белле Свон. Белла улыбалась мне и краснела, когда я осыпал её комплиментами и рассказывал Кэтрин, насколько она важна для меня. Я сказал, что Белла вернула меня обратно к жизни… и что я снова нашел любовь, хотя никогда не думал, что это случится со мной еще раз. Я ничего не сказал ей о моей жизни в Огне, или о моем рабстве, или о Виктории. Это разбило бы ей сердце, а я не мог снова допустить это. Я продолжал извиняться перед ней, а она только извинялась в ответ. Она сказала, что осталась с Карлайлом и Эсме только потому что знала, что я позвоню или приеду однажды. И она никогда не связывалась со мной из-за Карлайла. Карлайл сказал ей, что я ненавижу их всех и не хочу видеть никого из них, даже “прислугу”, по его словам, я сказал это. Как будто я бы когда-нибудь назвал её или Джозефа прислугой. Теперь мне хочется пойти в Вальдорф и надрать задницу Карлайлу. Я сказал ей, что никогда бы не назвал её так, сказал, что она моя мама… и что я не говорю этого часто, но я люблю её. Я всегда любил её. Мы снова заплакали, когда она сказала, что тоже меня любит. Было здорово снова слышать это, но я всегда знал, что она любит меня. Каждое её слово и жест всегда сочились любовью, даже когда она злилась. Она ругала себя, говорила, что знала, что это чушь собачья, «Я вырастила тебя хорошим мальчиком», - она шмыгнула носом, «Я знаю, какой ты добрый. Мне жаль, что я позволила себе поверить в подобное».
