Советское, только советское 2 страница

В сердцах я схватил дистанционный пульт и надавил на кнопку отключения. Экран погас. Никто не возражал.

— А вообще, ложь все это! — заключил я, разливая по рюмкам бухло. — Советский Союз прекрасен, и когда-нибудь я с ним соединюсь.

Глава вторая

А что если?

В интернет-изданиях писали, что инкассатор откинул копыта. Мой инкассатор. Так что и на этот раз я опять сущий черт. В блаженный капиталистический ад, если завалит кто до поры до времени, впорхну под фанфары.

Не повезло еще одному, на другом конце Москвы, где экспроприацию проводила одна из наших Звездочек. Скончался по дороге в больницу. Правда, ребята и сами попали под замес.

“В последний день года, — читал я, — в Москве было совершено девять бандитских нападений на бригады инкассаторов. Общая сумма похищенных денежных средств превышает тридцать миллионов рублей. Источник в московском ГУВД сообщил, что в совершении преступлений подозреваются боевики крайне левой террористической организации КОРКИ (Комитет освобождения России от капиталистического ига). В восьми случаях нападавшие добились своей цели и присвоили деньги, ранив при этом трех инкассаторов, один из которых погиб. Но на Новой Басманной, где недавно открылся очередной филиал “Дойче банка”, инкассаторы дали бандитам мужественный отпор и в завязавшейся перестрелке смогли застрелить одного из нападавших, а еще одного ранить. Был убит и один из инкассаторов, Григорий Абрамов. У него остались жена и двое детей-подростков. Срочно ретировавшиеся гангстеры бросили тела своих товарищей на месте неудавшегося преступления. Раненый террорист задержан, его личность установлена. Им оказался некто Александр Перекладов, в последнее время работавший официантом. Установлена личность убитого бандита — это Вениамин Мавлюдов, менеджер одной из торговых компаний. Сейчас на территории Москвы и Московской области объявлен “план-перехват”, результатов он пока не дал. Также похожие нападения на бригады инкассаторов и отделения банков произошли еще в семнадцати городах Российской Федерации. Совершенно очевидно, что это была спланированная масштабная акция”.

Бросили тела своих товарищей… Опять нас выставили трусливыми подонками. Попробуй забери тело кореша из-под автоматного огня. Парни действовали по инструкции: если дело развивается по непредвиденному сценарию, надо спасать собственные жизни.

Плохо, что одного взяли живым. Он может не выдержать пыток. На этот счет неписаная инструкция рекомендовала пустить себе пулю в лоб. Хотя в реальных условиях все всегда развивается вопреки рекомендациям. И оружия под рукой не окажется, и сил не хватит.

Никого из этих ребят я не знал. Мир городского партизана КОРКИ должен ограничиваться мирком Звездочки — в случае провала организация теряет только пятерых. Командиры Звездочек Ильича подчиняются Звеньевым, сколько Звездочек курирует каждый из них — неизвестно. У Звеньевых свои разводные, их называют Комиссарами. Число их тоже засекречено. Ну а Комиссары подчиняются только Политбюро.

Почему-то считалось, что Политбюро, как и Звездочка, состоит из пяти членов, но никаких веских доводов у этого предположения не имелось. Так что мы даже не знали, сколько нас на самом деле. Я же полагал, что не так уж и много. Девять акций в Москве, еще двадцать с чем-то в семнадцати городах России — то есть в деле были задействованы чуть больше тридцати Звездочек. Это в одной из самых масштабных наших акциях. Хорошо, какая-то часть недоукомплектована, небоеспособна, не имеет достаточно оружия — это случается часто. Кто-то не смог выступить в силу других причин — черт его знает, какими они могут быть. Пусть таких подразделений столько же, штук тридцать. Итого шестьдесят Звездочек, триста солдат. Плюс Звеньевые, Комиссары, члены Политбюро — может быть, человек пятьдесят. В сумме где-то триста пятьдесят членов. Хотя я могу и ошибаться. Может быть, у нас имеются и не только военные подразделения, но и какие-нибудь аналитические, информационные, стратегического планирования или еще что-то в этом духе. Должны же наши руководители подходить к организации инфраструктуры Сопротивления серьезно.

Да, нас немного, если рассчитывать на что-то более значимое: захват военных объектов или правительственных зданий. А в то же время и немало, потому что солдат КОРКИ — это вам не зачморенный дебил, именуемый “защитником Отечества” и считающий дни до дембеля в зонах-гарнизонах. Каким и я был когда-то. Солдат КОРКИ — это фанатик в лучшем смысле слова, он будет сражаться до последнего. Если он попал сюда — значит, на то в его жизни возникли весьма и весьма веские основания.

Я в некотором смысле являлся потенциально опасным для Комитета индивидом. В том плане, что вопреки всем правилам и инструкциям знал пару человек из более высоких ярусов. Один из них, Брынза, был Звеньевым над нашей Звездочкой. Ну и над какими-то еще. По идее, он должен был контактировать только с нашим командиром, Гарибальди. Но на практике получилось так, что порой он выходил на связь и со мной. По инструкциям нигде не проживешь, жизнь требовала нестандартных ходов для эффективного функционирования подразделений, но в случае провала (хотя бы и моего) ниточка через Брынзу могла потянуться очень далеко. Я, конечно, никогда бы не допустил этого, голыми б руками себе шею сломал, но полностью исключать вероятность провала нельзя.

Оставалось лишь надеяться, что взятый живым боец не контактировал со Звеньевыми, ну, и ни с кем выше. Оставалось надеяться, что он окажется стойким и никого не выдаст.

Имелся еще один человек в Комитете, которого я знал. Очень высокий человек — ни много ни мало, а член Политбюро. Настоящая его партийная кликуха была мне неведома, а звал я его про себя Одиноким. О моем существовании он совершенно определенно был осведомлен, они там все о нас знают, но лично мы не общались. Однако при случае — который, я надеюсь, никогда не наступит — я мог с ним связаться и был уверен, что он пойдет на контакт, потому что имелось нечто, что неким образом связывало нас вне Комитета.

Впрочем, не стоит об этом…

“Эмиграция в СССР, — мелькнул в Интернете рекламный баннер. — Звони”.

Всегда напрягался, когда встречал подобную рекламу. Умом понимал, что никаких звонков делать нельзя. Что это может быть подставой, что таким образом просто-напросто выявляют неблагонадежных, членов подпольных группировок коммунистической направленности — а их и кроме нашей полно, правда, за оружие берутся далеко не все, а так отчаянно и осознанно, как мы, и вовсе никто — но рука все равно машинально была готова потянуться к телефону.

Вот так позвонить, узнать, как там все и почем, раздобыть денег — а раздобыть их можно, можно: хоть в одиночку пойти на акцию, как Колун, только продумать все тщательно, чтобы за раз поднять нужную сумму — и свалить от всего этого кошмара в счастливейшую из стран. И забыть все, что было, раз и навсегда. Тихо там работать, обзавестись семьей и дышать, ненасытно дышать воздухом свободы, который не отравляет ни одна рыночная гнида.

Господи (простите меня, классики марксизма-ленинизма, за это эмоциональное и нелепое восклицание), какой шок, какое душевное смятение, какой фантастический восторг я пережил семь лет назад, когда было открыто существование иного измерения с сохранившимся там как ни в чем не бывало Советским Союзом! Как же трудно было поверить в это: он есть на самом деле, этот мир реален, он ЯВЬ, в него даже можно при желании переместиться. И там — вот оно, большое и сокрушительное счастье! — повержен капитализм, а Советский Союз стал необычайно крепок и могущественен, он достиг заветного коммунизма, он покорил всех, коммунистическая идея победно шествовала по планете, и даже треклятые Штаты превратились в одну из социалистических республик Союза.

Можно ли поверить в такое? Многие и не верили. Как минимум два первых года только и было разговоров, что это большой и циничный розыгрыш. Такие терки и по сей день продолжаются. Мол, шоу Трумена. Мол, отчаяние в людских сердцах достигло угрожающих пределов, вот и придумали всем Великое Утешение — смотреть по телевизору репортажи из мифического, снятого в декорациях “Мосфильма” Советского Союза. Да что там говорить, порой и я поддавался напору таких мыслей, ибо невозможно поверить в то, что где-то во множестве вселенных еще могла сохраниться справедливость.

Но слишком многие доводы подтверждали тот факт, что Союз существует на самом деле. Даже мой друг Никита Костиков, бородатый и очкастый тридцатисемилетний ученый-физик — хоть и несколько неадекватный, но дело свое знающий, а потому, при всех своих странностях и декларируемой на всех углах вере в социализм, продолжавший работать преподавателем физики в МГТУ имени Баумана, подвергавший сомнениям все, что только можно, включая пуговицы на рубашке, — совершенно определенно заявлял, что Советский Союз не миф, а о существовании параллельных измерений ученые на самом деле знали давно, вот только не могли найти туда коридор. Более того, преподов из его университета (жаль, что не его самого) вскоре после обнаружения параллельного измерения и установления дипломатических отношений с правительством СССР стали привлекать к обслуживанию оперативно построенного центра по контактам с новым миром. Многие и вовсе ушли туда работать.

Хоть российские оборванцы-ученые и представляли дело так, что коридор в запределье открыли именно они, но по некоторым признакам, да и по утверждениям того же Костикова, явственно следовало, что окно в наше измерение прорубили с той стороны советские ученые. Даже по цензурным телевизионным репортажам из СССР можно было понять, что тамошняя техническая мысль опережала здешнюю.

Первое время информация о Союзе была крайне скудной — что и порождало неимоверные домыслы. Но постепенно руководители СССР и России устанавливали все более тесные контакты. Все же мы были родом из одного прошлого, у обоих государств существовали Иван Грозный, Петр Великий и Иосиф Сталин. Начался обмен информацией. Нам ежедневно взялись показывать по телевизору репортажи из Советского Союза, им — репортажи из капиталистической России. Высокопоставленные чиновники наших государств стали совершать дружеские визиты друг к другу — правда, занимались этим отнюдь не первые лица. Видимо, все же они очковали превратиться при переходе на другую сторону в кучку дымящихся атомов. Более того, в нашей засранной капиталюгами Москве открылось (ну, это так говорилось, что открылось, на самом деле никто даже не знал, где оно находится) посольство Советского Союза. В их процветающей советской Москве — посольство Российской Федерации. А чуть менее года назад правители и вовсе пошли на неординарный шаг — у граждан появилась возможность эмигрировать в сопредельное (так сказать) государство.

О масштабах эмиграции в Союз из России никто не распространялся, ни единой озвученной цифры — что также порождало массу утверждений о том, что никакой эмиграции на самом деле нет. При этом нам всячески внушали, что она взаимная. Вот в этом обстоятельстве я сомневался более других, хотя в глубине души все же соглашался с возможностью, что советский строй может быть кому-то в Союзе и не мил. Одно смущало больше всего: нигде в обыденной нашей жизни ни я и никто из моих друзей, знакомых и знакомых знакомых не встречал ни одного человека, переместившегося в Россию из Союза. Впрочем, если пораскинуть мозгами, этому тоже могло иметься объяснение: их держали отдельно, возможно, существовал какой-то инкубационный период или этап привыкания. А если и не отдельно, то запрещали признаваться в том, что они иммигранты — во избежание нежелательных контактов со всякими подозрительными личностями. Вроде меня, например.

Ключевой момент, в который история наших стран изменила свой ход, вычленили достаточно быстро. 12 октября 1986 года — вот он, этот великий день. У нас в Комитете даже стали отмечать его как один из величайших праздников человечества, наряду с Великой Октябрьской социалистической революцией. В этот день заканчивалась встреча на высшем уровне между американским дебилом-президентом Рональдом Рейганом и нашим трехдолларовым иудушкой Мишкой Горбачевым. На итоговой пресс-конференции по результатам встречи (которыми в нашей реальности, как известно, стала полная идеологическая капитуляция перед Америкой, вступление Горбачева в масонскую ложу и его последующая верноподданническая служба на Штаты, заключавшаяся в сознательном развале родной страны) некий Сигурд Хальдорсон, журналист какой-то заштатной исландской газеты, вскочив вдруг со своего стула в третьем ряду у самого края, бросился по узкому, но короткому коридору между телевизионными камерами к столу, за которым сидели оба руководителя могущественнейших государств мира. Он шмякнулся грудью об стол в полуметре от туш Рейгана и Горбачева, а изумленные телохранители этих придурков, никогда прежде не сталкивавшиеся с подобным поведением представителей прессы на политических саммитах, на счастье всего параллельного человечества, замерли с открытыми ртами, наблюдая эту картину. Только один из кодлы Рейгана сделал движение к боссу и успел потянуть его за плечо.

Раздался мощный взрыв — наш смельчак-журналист оказался обвязан тротиловыми шашками, от которых на едва сохранившихся записях теракта он кажется толстым тюфяком, хотя наверняка был стройным малым, — все помещение наполнилось огнем и яростью, а когда дым и гарь постепенно стали развеиваться, выяснились чрезвычайно благие для судеб параллельного мира последствия (которые жителям запределья наверняка казались тогда страшной трагедией). Русскому Мишке сразу же оторвало башку, а актеришко Ронни, благодаря вмешательству верного телохранителя, оказался тяжело изуродован. В течение последующих трех месяцев он пребывал в коме, за его жизнь якобы отчаянно боролись (ну, все может быть), а потом и он, на счастье прогрессивного человечества, откинул коньки. Вместе с лидерами США и СССР погибло еще несколько журналистов, телеоператоров, телохранителей и прочей политической челяди, сопровождавшей своих командиров в поездке на саммит. Всех их ни хрена не жалко.

Подлинные причины, побудившие рядового журналиста Хальдорсона, не принадлежавшего ни к одной политической партии и террористической группировке, христианина и гуманиста, да и вообще тихого и застенчивого человека, отца трех детей, решиться на такой шаг, неизвестны. Как водится, его поступок объяснили психической болезнью — он-де за пару недель до этого рокового дня обращался к врачу-психиатру. Я-то уверен, что он обращался к нему, потому что просто надо было пройти медосмотр, на работе потребовали или еще где, но мировая пресса параллельного мира превратила его в тяжело больного человека с маниакальными наклонностями. В телерепортажах из Союза его так и называли — сумасшедший террорист. Они, видите ли, искренне скорбели по кончине Горбачева. Ушел из жизни видный государственный деятель и так далее. Ну да ладно, если это единственный изъян тамошней жизни, то с ним легко можно смириться. Да и кто его знает, было ли так на самом деле? Все же по репортажам из капиталистической России они должны были понимать, куда бы их привел меченный дьявольским знаком развеселый трубадур Миша.

В нашей организации Сигурд считался героем номер один всех времен, народов и измерений. Настоящим святым. Мы на него молились, справляли его день рождения (дату которого точно не знали, но почему-то отнесли ее к июлю месяцу) и хотели стать такими же твердыми и решительными, как он.

В Штатах, насколько можно судить, после этого теракта все развивалось как обычно: власть перешла к вице-президенту, затем руководители государства сменялись один за другим, хотя имена последовавших за Рейганом президентов ни в одном репортаже не назывались — ну и правильно, чего вспоминать глав уже не существующей, по крайней мере в прежнем виде, страны.

А вот в Союзе произошли радикальные перемены. Высшее руководство государства не на шутку встревожила, да и просто морально прибила к земле выходка славного героя Сигурда, гы-гы-гы. Была выработана новая концепция собственного развития и взаимоотношений с другими государствами мира. В общем, напуганные и разозленные коммунисты решили вернуться к идее первых послереволюционных лет, где основной задачей ставилось распространение социалистической революции по всему миру и окончательное обращение человечества в благую коммунистическую веру. Без мирового господства, поняли они, им не удержать коммунистическое знамя в руках. Если существует внешняя угроза — от государства или от отдельного готового на все человека — Советский Союз не может быть уверен в своем безопасном будущем. Концепция эта стала залогом будущих побед коммунистической идеи во всем мире.

Сразу после смерти Горбачева генеральным секретарем ЦК КПСС стал занимавший на тот момент должность секретаря ЦК (то есть заместителя генсека) Григорий Васильевич Романов. До этого член Политбюро, до этого — первый секретарь Ленинградского обкома КПСС. Кстати говоря, он должен был стать генсеком сразу после Андропова, а то и после Черненко, но всякий раз его обходили. Наконец, власть отдалась этому великому человеку во всей полноте и звучной величественности. Именно с Романовым связаны победы коммунизма во всем мире. Между прочим, он до сих пор находится у руля в Союзе, хотя на людях, как можно было понять, уже не появляется — ему вот-вот исполнится сто два года, он мудр и равнодушен к внешним проявлениям славы.

Представьте себе руководителя государства, что без оглядки на международное мнение и собственных шептунов-конформистов, которых полно даже в высшей когорте партийных функционеров, начинает планомерно и последовательно, не гнушаясь никакими средствами, распространять советское влияние по всему миру. Для начала, вопреки горбачевским планам по трусливому уходу из Афганистана, увеличивается контингент советских войск в этой стране. Группировки моджахедов жесточайшим образом уничтожаются — для этой цели применяется химическое оружие (один из “веских” аргументов наших капиталюг в пользу бесчеловечности коммунистов, для меня же — поразительный пример их твердости). Подчинив себе всю территорию страны, советские войска нападают на Пакистан как на рассадник дестабилизации в регионе. Война длится ровно десять дней, Пакистан повержен.

Для предотвращения возможных провокаций с территории сопредельных стран советские войска вводятся и в несколько других государств региона: Иран, Ирак (что, наконец-то, останавливает войну между ними), Сирию, Иорданию. Напуганная мощью советского оружия и обрадованная падением Пакистана Индия позволяет разместить советскую военную группировку на территории своей страны без сопротивления. В обмен выдвигает условие: покорение Бангладеш. Советско-индийские войска проводят молниеносную операцию в этой отсталой, но густонаселенной стране и приводят к власти лояльное себе правительство. Разумеется, во всех странах, в том числе и в дружеской, неконфликтной Индии устанавливается социалистический режим. Простые люди приветствуют эти меры многочисленными демонстрациями поддержки — и это совершенно искренне.

Монголию просто присоединяют к СССР на правах шестнадцатой республики. Вскоре то же самое происходит со всеми странами, покоренными советской армией.

Доблестные Советы под руководством Романова не гнушаются применять ядерное оружие. Как нам сообщали наши капиталистические СМИ (это преподносилось так: коммуняки скрывают правду, а мы-де все равно ее на вас вывалим), до войны со Штатами советские ядерные бомбы сбрасывались в трех странах: Японии, Израиле и Великобритании. Судя по всему, меры неизменно оказывались чрезвычайно действенными. Ядерную бомбардировку Японии провел и Китай, тоже вдруг вспомнивший о необходимости распространения коммунизма по свету. Собственно говоря, наземную войсковую операцию в Японии, а также в Южной Корее (совместно с армией Северной Кореи), Гонконге, Макао, Сингапуре, Индонезии и прочих странах Юго-Восточной Азии, а чуть позже в Австралии и Новой Зеландии проводили именно китайцы. Насколько можно понять, в какой-то момент Советский Союз сумел безболезненно посадить в кресло генсека компартии Китая своего человека, что привело к присоединению Поднебесной к СССР в качестве очередной союзной республики. Что же, победы объединяют, а мира хватит на всех.

Разумеется, чуть больше пришлось повозиться с Европой. Здесь приходилось широко использовать дипломатические методы. Страны соцлагеря к Союзу были присоединены быстро. Первым из капиталистических европейских колоссов советской стала Федеративная республика Германия. Левые активисты провели там подпольный референдум, на котором ставился вопрос о присоединении к ГДР. Подавляющее большинство населения ответило на него утвердительно. Так как реакционное правительство Западной Германии отказалось признать его результаты, советское правительство было вынуждено ввести в страну войска. Страны НАТО, несмотря на громкие и горячие протесты, так и не решились ответить на объединение двух Германий военными акциями.

Во Франции и Италии коммунистические правительства пришли к власти в результате демократических выборов. Там всегда были сильны левые настроения, а на фоне торжества коммунистической идеи во всем мире чуткие ко всему модному французы с итальянцами мудро решили начать у себя строительство коммунизма добровольно.

После присоединения к Советскому Союзу этих трех мощных европейских государств разобраться с остальными труда не составило. В большинстве из них местные компартии брали власть без кровопролития — через выборы или, на худой конец, стремительными переворотами. Проблемы возникли, как и следовало ожидать, только с Великобританией. С ней СССР вынужден был начать ядерную войну.

А до Великобритании ядерные бомбы разорвались в Израиле. Терпение у Союза лопнуло после очередных варварских мероприятий по так называемому “наведению порядка” в Секторе Газа. Арабские страны горячо приветствовали падение этого агрессивного сионистского государства, и на волне эйфории в них, включая такие проамериканские монархии, как Саудовская Аравия, Объединенные Арабские Эмираты и Кувейт, удалось осуществить социалистические революции.

Великобритания брыкалась, да. Даже нанесла несколько ядерных ударов по территории СССР. Дни этого бесчеловечного капиталистического варварства стали траурными датами в календаре Страны Советов и ежегодно отмечались со скорбью и почтением к памяти павших. Тем не менее эти выпады оказались последней отрыжкой загнивающей островной монархии: войска коммунистической коалиции нанесли по гнилой старушке последний и решительный удар. Великобритания пала.

Несмотря на то, что США сразу после начала вооруженного конфликта с Великобританией объявили войну СССР, от применения ядерного оружия янки до последнего момента почему-то воздерживались. А после краха своего наиболее преданного европейского союзника массированный ядерный удар таки нанесли, но по территории Китайской ССР. Свидетели описывали произошедшее как настоящий ад: за три дня на КССР было сброшено более двадцати ядерных боеголовок. Крупнейшие города были разрушены, погибли миллионы мирных жителей. Что хотели этим доказать американцы — неизвестно. Образумить Советы? Показать: мы пока не трогаем русских, мы демонстрируем нашу мощь на китайцах, но зарубите себе на носу, что подобное может произойти и с вами? И, ради бога, не трогайте все-таки нас, потому что мы вас боимся и хотим жить в мире?

После этого, естественно, выбора у Советского Союза не оставалось. Мировая коммунистическая коалиция нанесла мощнейший ядерный удар по Штатам. Точная цифра сброшенных бомб не называлась, но, судя по тому, что бомбардировка продолжалась целую неделю, от Америки осталось не так уж много. Впрочем, так ей и надо.

О ней, об Америке, в телевизионных репортажах из Союза вообще мало упоминалось. Наши капиталюги тут же выдвинули версию, что страна до сих пор находится в руинах, что там свирепствует ядерная зима (ну, это полная чушь, ядерной зимы над одной отдельно взятой страной быть не может, только над всем миром), что в войне выжило не более десяти процентов населения, и оно влачит жалкое предсмертное существование. Как водится, всем заявлениям советской прессы о значительных успехах в сфере здравоохранения и социальной защиты наши продажные СМИ не верили.

Этот финальный аккорд битвы за мир произошел одиннадцать лет назад, в 2014 году. После покорения США заарканить остальные страны оставалось лишь делом непродолжительного времени. Латинская Америка всегда тяготела к коммунизму и приняла его с помощью советских войск и заразительного примера Кубинской ССР с распростертыми объятиями, а страны Африки с радостью готовы были установить у себя тот режим, который позволял бы им жить не впроголодь. В общем, на сегодняшней день в запределье повсеместно царила коммунистическая власть. Наша власть, гарантировавшая счастливую, равноправную жизнь для всего человечества.

Я пребывал в перманентном восторге от успехов нашего параллельного собрата. Истинный трепет вызывала во мне фигура Романова. Невозможно было не восхищаться этим решительным человеком, с маниакальной твердостью доведшим до логического завершения всю предшествовавшую ему историю развития светлой коммунистической идеи.

В нашей же реальности он умер еще аж в 2008 году, отодвинутый в сторону, так и не принесший благо истосковавшемуся по сильной руке народу. Трагические ошибки истории, как легко они свершаются! Вот он, висит на стене моей комнаты, рядом с портретами Ленина и Сталина. Простое русское лицо, открытое, ясное, с умными выразительными глазами и скромно зачесанными назад, убеленными сединой волосами. Ничего броского, разве только какая-то стать особенная. Три великих человека, три образца для подражания. О природа, дай мне сил быть таким же неумолимым, как эти титаны!

— Виталь! — раздался за дверью разнузданный мужской оклик. Нетвердый стук последовал тут же. — Виталя, чего сидишь взаперти!? Выходи на свет божий, потусуйся с семьей.

Я не отзывался. С каких это пор, пьянь вонючая, ты моей семьей стал?

— Это Эдуард, ты слышишь? — мамашкин трахарь принялся барабанить в дверь сильнее. — Живой, нет?

— Чего тебе надо? — ответил я наконец.

— Чего, чего, — передразнил тот, довольный тем, что его не игнорируют, а общаются с ним как со взрослым, а значит, уважают. — Пообщаться с тобой хочу. За жизнь перетереть. Пойдем, выбирайся! Мы с матерью на кухне интересную беседу ведем.

— Ага! — тут как тут и мамашка. — Виталик, выйди, мнение твое хотим узнать.

Оба, довольные чем-то, вдохновенно захрюкали.

— Идите в жопу, — бросил я им. — Срать я на вас хотел.

Далее в течение двадцати минут пришлось выслушать эмоциональные тирады двух немолодых и подвыпивших людей, касавшиеся практически всех аспектов моего бренного существования.

— Да какая ему девушка, о чем ты?! — я так и видел, как разгоряченный Эдя, выпучив глаза, тревожно разводит руки в стороны. — Он же онанист. Сидит там и дрочит. Ты чувствуешь, какой запах оттуда прет?

— Виталь, не позорься перед людьми! — взывала мать. — Выруби ты эти свои “Верасы” на хер. Стыдно же, ей-богу, в наше время такое старье гонять.

— Да, да, — тряс в праведном гневе Эдуард башкой, так, что порой она ширкала грязными патлами волос о дверь, а порой и встречалась с ней высоким сморщенным лбом, — это и есть самое настоящее презрение. Ни в грош я вас не ставлю и впредь ставить не собираюсь, но деньгами на жизнь вы меня, мразь этакая, обеспечьте. Э-э, хрен пойми, от кого рожденный, а теперь благодарности от него ждешь? Что ты, Люд, что ты! Он тебя с балкона как-нито вышвырнет, вот его благодарность какая будет.

— Сынок ведь единственный! — визгливо рыдала матуха. — Кровинушка родная! Рожала в муках, пестовала, ночей не высыпала. Каждую складочку целовала, каждую болячку лечила. Света белого не видела.

В конце концов я разозлился. Черт меня дери, я все же разозлился! Я не прав, контроль терять нельзя, это чревато сбоями — не только для меня чревато, — но научиться управлять злостью трудно. Вскочил с кровати, заглянул в ноутбук и после десяти секунд поиска наткнулся на вожделенную рекламу.

“Завалю на хрен весь Комитет, — мелькнула мысль, — и стану навеки Иудой”.

“А ну и нечего стесняться, — мелькнула тут же другая. — От обратного если смотреть, то так и получается, что надо звонить и интересоваться. Это нормально. Не интересуются только шифрующиеся революционеры — там, где надо, тоже это понимают”.

“Если что — симку сожгу, — явилась третья и окончательная. — Она все равно левая”.

И вроде как она, эта третья, меня окончательно успокоила, хотя глупой была до безобразия. Вычислить местонахождение человека можно было и по одному-единственному звонку, а возможно, что и вовсе без звонка, только по факту владения сим-картой или даже телефоном. Технологии все позволяют. Все и любому школьнику.

Набрал заветный номер.

Женский голос. Вполне дружелюбный.

Говорю!

— Здравствуйте, насчет эмиграции хотел узнать. Ну, типа, как и сколько стоит.

— Очень хорошо. Вам надо подъехать к нам в офис…

— Подъехать?

— Да, мы по телефону информации не даем.

— А вы вообще что за контора? То есть именно вы отправку совершаете, или еще кто-то над вами?

— Мы — посредническая фирма, — после легкой паузы объяснила девушка. — На коммерческих условиях даем адрес эмиграционного центра. Вы туда едете и обсуждаете условия эмиграции.

— А если я его без вас узнаю?

— Не узнаете. А если узнаете, то без нашего направления вас туда все равно не пустят.

Ну правильно! Где я живу? В продажной России!

— И сколько стоят ваши услуги?

— Расценки сообщаем на месте.

— Ой ты, блин!..

— Вас еще интересует наша помощь?

Поиск по сайту: