Из дневника Джейсона Коллинза 12 страница

Когда Джейсон вышел к завтраку, Ламберг уже сидел за столом. Джейсон молча ему кивнул и опустился на свой стул. Он с удовлетворением заметил, что на скуле у Дэниела красуется довольно крупная ссадина.

Большая часть завтрака прошла в гробовом молчании. Уже за кофе Джейсон, наконец, сказал:

— Дэниел, — тот тут же оторвал глаза от чашки, — я бы хотел извиниться за вчерашнее недоразумение. Я должен был высказываться точнее относительно своих планов на вечер. Благодарю за урок. Те незначительные неприятности, что ты мне причинил, — небольшая плата за возможность узнать, какого ты мнения обо мне на самом деле.

Ламберг изменился в лице и хотел что-то возразить, но Джейсон не дал ему возможности, продолжив:

— Это твоё право, Дэниел, думать обо мне как угодно низко. Я совершил не так много поступков, достойных уважения. Но у тебя нет права распоряжаться мной абсолютно. Да, я сказал, что принадлежу тебе, да, я во всём подчиняюсь тебе, подстраиваюсь под твоё расписание и соблюдаю твои запреты. Но это всё происходит исключительно по моей воле, потому что я согласен принадлежать тебе. Это я дал тебе это право. Не твои деньги, не твоя власть и не Господь Бог. И я могу забрать это право обратно в любой момент.

Ламберг сидел с окаменевшим лицом, не выражавшим совершенно ничего. В умении скрывать эмоции они были достойны друг друга. Лишь сжатые кулаки выдавали его внутреннее напряжение.

— Ты, кажется, хотел узнать, что я чувствую по отношению к тебе? — спросил Джейсон, глядя прямо в тёмные и тревожные глаза Дэниела. — Если тебе так важно получить именно словесное подтверждение, хорошо, ты его получишь. Я люблю тебя.

Джейсон идеально выверенным изящным жестом отложил салфетку в сторону, встал из-за стола и направился к двери.

Ламберг сидел на своём месте, опустив голову.

Джейсон быстрым шагом, так, что Николс не успел его опередить, пересёк холл и взялся за ручку входной двери. Он уже вышел в наружный вестибюль, когда из столовой показался Ламберг. Он бросился к Джейсону и задержал в дверях:

— Ты сможешь простить меня? — на этот раз в его глазах были мольба и боль.

— За что именно? За то, что ты ударил меня и лично проверил, верен ли я тебе? Думаю, смогу. За то, что ты считаешь меня шлюхой, которая раздвигает ноги перед каждым, кто попросит? Нет. Не знаю…

Глава 20

Смуглой оливой

Скрой изголовье.

Боги ревнивы

К смертной любови.

М. Цветаева

Август 2006

Джейсон вернулся к себе домой пешком. Прогулка дала ему возможность подумать над произошедшим ещё раз. Их с Дэниелом отношения… Он словно находился в ловушке: он был не в силах разорвать их, но продолжать всё, как раньше, не мог тоже.

У себя в квартире он достал бутылку виски (он держал коньяк и виски для Ламберга), налил себе треть бокала, выпил залпом, разделся и лёг спать несмотря на то, что было уже позднее утро. Ни на что другое он сейчас не был способен.

Ламберг избрал правильную стратегию — оставил его в покое. В течение недели Джейсон не получал от него ни звонков, ни сообщений, ничего. Только в понедельник, едва выйдя из офиса, он услышал, как звонит в кармане телефон.

— Джейсон, тебя ждёт машина. Дэвис отвезёт тебя ко мне. Я буду через час. Пожалуйста, приезжай!

— Нет, извини, я не хочу сейчас ехать к тебе.

— Какое-то другое место?

— Нет, не в месте дело…

— Если ты будешь избегать меня, мы никогда не решим эту проблему, — твёрдым тоном произнёс Ламберг.

— Я не хочу ничего решать.

Дома Джейсон занялся ужином. Он как раз закончил заправлять «Цезарь», когда услышал, как в замке входной двери поворачивается ключ. Он вытер руки полотенцем и вышел в холл. В дверях стоял Ламберг.

— Раз ты отказываешься ехать ко мне, я подумал, что могу придти к тебе, — с улыбкой заявил он.

— Дэниел, я же ясно дал понять, что не хочу пока встречаться с тобой! — воскликнул Джейсон. — Хотя о чём я? Ты платишь за эту квартиру.

Джейсон развернулся и пошёл обратно на кухню. Ламберг, заложив руки в карманы, прошёл за ним. Судя по всему, он считал инцидент исчерпанным и не видел причин избегать друг друга.

— Будешь салат? — спросил Джейсон. — Боюсь, не того уровня, к которому ты привык, но ничего другого нет.

— Не откажусь.

— Я собирался ужинать здесь, но могу накрыть в столовой.

Ламберг огляделся и сказал:

— В столовой будет удобнее.

«Фобия у него, что ли? — подумал Джейсон, перенося салатник и приборы в соседнюю комнату. — Неужели хотя бы раз в жизни нельзя поесть на кухне?»

Ламберг взял приготовленные тарелки и прошёл вслед за Джейсоном в столовую. Комната была небольшой по сравнению со столовой в квартире Ламберга, с одним эркерным окном, небольшим круглым столом и высоким старинным буфетом из тёмного полированного дерева.

Джейсон разложил салат по тарелкам и поставил корзинку с хлебом.

— Вода или белое вино?

— Вода, спасибо.

Расставив всё, что нужно, Джейсон наконец сел за стол. Первым заговорил Ламберг:

— Джейсон, я хочу, чтобы мы помирились. Не сомневаюсь, ты хочешь того же. Или я ошибаюсь, и ты хочешь порвать со мной?

— Нет, не хочу. Но прямо сейчас я не готов… двигаться дальше.

— Я не прошу тебя сегодня же лечь со мной постель. Я прошу тебя вернуться к нашему старому образу жизни, когда ты проводил со мной вечера, когда мы ужинали и завтракали вместе. Если хочешь, мы можем спать в разных комнатах. Но мы должны общаться друг с другом, чтобы преодолеть разногласия.

Джейсон молча покачал головой.

— Так вышло, — продолжил Ламберг, — что решения в нашей паре принимаю я. И если ты не можешь или не готов решить, как нам быть дальше, это решение приму я. Ты слишком дорог для меня, и я не позволю тебе разрушить то, что мы построили.

— Я могу вернуться к тебе, но что это даст? — пожал плечами Джейсон.

— Со временем ты вернёшься ко мне по-настоящему. Я знаю это. И ты тоже это знаешь. Когда твой последний рабочий день? — вдруг без всякого перехода спросил Ламберг.

— Восемнадцатого августа, — ответил Джейсон.

— Мы можем съездить куда-нибудь до начала семестра. Смена обстановки пойдёт тебе на пользу. Нам обоим. Соглашайся, Джейсон. Тебе не хватает развлечений, разнообразия. В конце концов, тебе всего лишь двадцать один год, тебе нельзя сидеть в четырёх стенах.

— Я подумаю. Спасибо за предложение, — равнодушно ответил Джейсон и вернулся к салату.

— Я уже подумал. У тебя есть предпочтения, или мне всё опять решать самому? Есть место, которое ты хотел бы увидеть?

— Мне нравится море.

— Хорошо, я подумаю над деталями. Спасибо за ужин, — поблагодарил Дэниел, кладя вилку в пустую тарелку.

— Пожалуйста. Приготовить чай или кофе?

— Нет, спасибо, не буду злоупотреблять твоим гостеприимством. Но завтра после работы ты поедешь ко мне.

Джейсон вздохнул и только открыл рот, собираясь что-то сказать, как Ламберг прервал его:

— Никаких возражений. Если хочешь, можешь кричать, ругаться, бить посуду и плакать, но всё это ты будешь делать у меня дома. Честно говоря, я бы даже предпочёл, чтобы во время наших ссор ты реагировал более эмоционально, а не превращался в заводную куклу, как ты обычно делаешь.

— Если тебе хочется бурной реакции, возможно, следовало бы поискать девушку, лучше итальянку или латиноамериканку, — холодно посоветовал Джейсон.

Дэниел ничего не ответил. Он посчитал их разговор на сегодня оконченным: всё прошло лучше, чем он ожидал, и не стоило портить хороший задел, обмениваясь под конец колкостями. Ламберг знал, что для Джейсона не существовало разумной середины: он был либо абсолютно открыт, искренен до трогательной и почти болезненной душевной обнажённости, либо безжалостно рассудителен и холоден, причём эта холодность далеко не всегда была маской, призванной скрыть подлинные чувства. Он знал, что иногда Джейсон действительно перестаёт чувствовать к нему хоть что-нибудь и ориентируется только на известные ему одному логические выкладки. Он понимал, что в его любовнике есть что-то неправильное, нездоровое, эмоциональный изъян, но даже это в нём притягивало.

Порой он думал, что для Джейсона было бы лучше иметь рядом совсем другого партнёра: мягкого, уравновешенного, нетребовательного, способного сгладить острые углы изломанной личности. Как и для него самого, впрочем, тоже… Не эмоционально незрелого мальчика, которого от малейшего нажима отбрасывало в нечеловечески бесчувственное замкнутое состояние. Нет, не его, а кого-то уверенного в себе, спокойного, сердечного… Такого, как Камилла…

Они с Джейсоном принесут друг другу много боли, Дэниел знал это. Их сложные характеры, сталкиваясь, будут наносить друг другу рану за раной. Но лучше так, чем никогда не узнать этого чувства, этого полного единения с другим существом, этой неутолимой жажды. Да, ему лучше было бы с другим или с другой… Но это было бы как всю жизнь прожить в сумерках, не окунувшись в непроглядную тьму, но так и не увидев ослепляющего света солнца. И что делать, если только один человек во всём мире может стать для него этим светом?..

***

Девятнадцатого августа Ламберг позвонил Джейсону и сообщил, что ему надо будет вылететь из Лондона двадцать третьего числа, билеты передаст Дэвис.

— Тебе нужно купить кое-что из одежды и багажа. Съезди с Дэвисом по магазинам, он всё оплатит. Направление — Средиземное море.

— А точнее?

— Потерпи четыре дня, — усмехнулся Ламберг.

— Это глупо, Дэниел.

— Я хочу, чтобы ты тоже этого ждал. Хотя бы из любопытства.

В оставшийся выходной Джейсон отправился с Дэвисом за покупками. Список был небольшим (поездка была всего на четыре дня), и к обеду было куплено почти всё, что нужно. Джейсон предложил телохранителю пообедать вместе с ним в ресторане, тот не сразу, но согласился.

— Вообще-то мне не положено, — пояснил он, раскрывая меню и откидываясь на спинку стула.

— Вы просто составляете мне компанию. Скучно обедать одному.

— Знаете, мистер Коллинз, что я обо всём этом думаю? — неожиданно спросил Дэвис.

— О чём именно?

— Обо всём… Я думаю, что несмотря на то, что босс вытащил вас из какой-то дыры в Бромли, вы человек его круга. Вы ему подходите. Мало кому удавалось так непринуждённо тратить его деньги, без стеснения, но и без желания урвать. Больше четырёх тысяч фунтов за чемодан… Неплохо.

Джейсон пожал плечами:

— Согласитесь, я не могу сопровождать человека его уровня с самсонайтовским чемоданом. Я подумал, что для подобной поездки больше подойдёт что-нибудь из ткани. Полностью кожаный стоил бы ещё дороже.

— Я вас не упрекаю, не подумайте, — продолжил Дэвис после того, как официант принял заказ и удалился. — Я просто размышляю вслух… Всё это очень необычно. Совсем недавно вы с ним рассорились, а теперь вдруг…

— Вы сегодня на удивление разговорчивы и любопытны, Дэвис, — сухо заметил Джейсон.

— Провожу разведывательные мероприятия.

Джейсон вопросительно поглядел на телохранителя.

— Я поспорил с Брентом на двести евро, что вы не продержитесь полгода, — пояснил тот.

Джейсон сначала разозлился, но через несколько секунд ему просто стало смешно.

— И что вы хотите узнать от меня? Простите, выведать… Или как там у вас принято выражаться? Вытянуть информацию? — Джейсон с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться.

— Да ничего особенного… Вы и сами, наверное, не знаете. Когда босс появился утром с ссадиной на лице, я подумал, что денежки у меня в кармане. Хиршау сказал, что у него ещё и на теле чуть не с десяток синяков.

— А Хиршау откуда знает? — поинтересовался Джейсон.

— Он его спарринг-партнёр. Они занимаются в спортивном клубе раз или два в неделю. Так вот, я уже почти успокоился, но тут он вас собрался везти на каникулы. Я бы меньше удивился, если бы после той вашей выходки он бы приказал вас в Темзе утопить.

— Моей выходки?! У меня, знаете ли, тоже синяки остались.

— Не смешите меня, мистер Коллинз. Босс получил все эти синяки и царапины только потому, что не хотел сделать вам больно. Хватило бы одного хорошего удара по лицу, и вы бы лежали тихо и не шевелились. Но он этого не сделал. Теперь вы понимаете, почему я так переживаю за мои двести евро?

— Ламберг в курсе, что вы сплетничаете за его спиной и заключаете пари?

— Он кое о чём догадывается, конечно… Брента он даже пару раз ловил с поличным, когда тот болтал с охраной.

— И что?

— Ничего. Генри — ценный помощник, и эти мелкие шалости никому не вредят.

— Бренту я не нравлюсь. Удивительно, что он принял мою сторону в пари.

— Ему все заранее не нравятся. Особенно мужчины. К женщинам он получше относится. Но лично против вас Брент ничего не имеет. Тем более что вы ему не досаждали звонками.

— Я ему вообще ни разу не звонил. Он мне ясно дал понять, что не желает иметь со мной дела.

— Он всем так говорит, однако это мало кого останавливает. Босс постоянно занят, часто не может ответить. Или не хочет. И вот тогда начинают звонить Бренту.

Официант принёс салаты, и на какое-то время Джейсон и Дэвис занялись едой.

— Так что вы хотите узнать от меня, Дэвис? — усмехнулся Джейсон. — Прогноз относительно нашего будущего?

— Что-то вроде того… Хотя прогноз тут не поможет, я же не могу поменять решение.

— Вы можете хеджировать свои интересы. Могли бы чему-нибудь научиться у своего босса…

— Это как?

— Заключите с кем-нибудь другим пари наоборот: то есть на то, что я всё-таки продержусь полгода.

— Босс берёт ради вас отпуск на четыре дня, и это после ссадин на лице. Где я найду идиотов, которые поставили бы против вас?

***

Двадцать третьего августа Джейсона рано утром привезли в аэропорт, и только там он наконец узнал, что летит в Афины. Он никогда ещё не путешествовал с таким комфортом: он почти не стоял в очереди, ждал вылета в VIP-зоне, и даже тот самый чемодан от Эрмес катил Хиршау. Он и ещё один телохранитель разместились в самолёте на сиденьях позади него.

Джейсон не знал, что и думать по этому поводу. Вряд ли ему могла угрожать серьёзная опасность на паспортном контроле или на борту самолёта. «Не иначе как он боится, что я запрусь в туалете со стюардом или запрыгну на соседа и прилюдно займусь с ним сексом, — подумал Джейсон, оглядываясь на телохранителей. — Он просто сумасшедший».

Сразу по приезду Джейсона усадили в белоснежный лимузин и повезли в Пирей, в гавань Микролимано. Они остановились возле причала, где выстроились несколько роскошных белоснежных яхт. У Джейсона сердце замерло от восторга, когда он понял, что его ждёт. От одной только элегантной и стремительной красоты этих кораблей можно было ослепнуть.

— Наша вон та, — указал Хиршау, — «Ариадна».

Несмотря на потрясающую красоту места и невероятную синеву моря, Джейсону хотелось оказаться где-нибудь в тени. Полуденная жара придавливала и обволакивала. С моря дул освежающий ветер, но всё равно с непривычки стоять на солнце было тяжело. Джейсон поднялся на палубу, быстро обошёл её — яхта была не такой уж большой, 105 футов — и вошёл в каюту, надеясь укрыться от изнуряющей жары.

Внутри находилась неожиданно просторная гостиная с диваном, несколькими креслами и обеденным столом. В дальнем конце комнаты стоял Дэниел.

Джейсон хотел подойти к нему, но замер на полпути.

— Привет, — улыбнулся Дэниел. — Тебе здесь нравится?

— Привет, — Джейсон несмело улыбнулся в ответ. — Это как в сказке. Этот город и море…

— Мы сейчас отплываем, хочешь выйти на палубу?

— Нет, я только что сбежал оттуда. Очень жарко.

— На ветру ты почти не почувствуешь жары.

— Куда мы плывём? — задал Джейсон наиболее интересовавший его вопрос.

— На Ренею, это маленький остров.

— Никогда не слышал. И что там?

— Почти ничего. Он много лет был необитаемым, недавно там построили виллу. Не будет никого, кроме нас с тобой.

— Ты будешь есть то, что я приготовлю? Кстати, я умею делать греческий салат.

— Нет, — рассмеялся Ламберг, — там есть несколько домиков для обслуживающего персонала. В отдалении. Телохранители тоже поживут там. Нам никто не будет мешать.

— Отдых для избранных, — задумчиво произнёс Джейсон.

— Придётся тебе с этим смириться.

— С тех пор как я познакомился с тобой, я как будто попал в параллельный мир, в заколдованное царство. Наверное, однажды мне придётся проснуться…

— Нет, Джейсон, — сказал Ламберг, подходя ближе. — Ты можешь остаться здесь навсегда. Если захочешь…

Он приподнял лицо Джейсона за подбородок и поцеловал в губы. Мальчик не пытался отстраниться — всё было как раньше, он отдавался ему даже в поцелуе всем телом. Это сладкое, сладкое, сладкое ощущение мягких ждущих губ. Он так скучал по нему все эти дни…

Они на полчаса вышли на палубу, чтобы посмотреть на город с моря, а потом Ламберг показал ему яхту. Там были отделанная мрамором и тёмным деревом ванная и небольшая спальня, которую чуть ли не полностью занимала огромная кровать.

— Это твоя яхта? — спросил Джейсон.

— Одного знакомого. Свою я продал года два назад.

— Почему?

— Не было на неё времени. Попались на глаза счета за содержание, я прикинул и понял, что почти три года ей не пользовался никто, кроме команды — для каких-то там технических выходов. Её можно было сдавать, вот как эту, но я решил, что это того не стоит, и продал. Она к тому же была не очень современная. Мы с братом часто на ней раньше ходили… когда работы было не так много.

— Ты не говорил, что у тебя есть брат, — заметил Джейсон.

— Он погиб. Несчастный случай.

— Извини, — чуть дрогнувшим голосом произнёс Джейсон. — Мне жаль.

— Ничего. Это было давно. Чем ты хочешь заняться сейчас? — сменил Ламберг тему. — Пообедать?

— Если ты не против, я бы лёг спать. Я понимаю, это глупо — спать, когда ты идёшь на яхте по Эгейскому морю, но я не спал почти всю ночь, потом ещё перелёт.

— Почему ты не спал?

— Думал, куда мы поедем, переживал, ждал, как ты и хотел… Доволен результатом?

— Конечно, ложись, — потрепал его по щеке Ламберг. — Я займусь документами. Взял с собой кое-что почитать как раз для таких случаев. Хотя тоже глупое занятие для того, кто плывёт на яхте по Эгейскому морю.

— У тебя же отпуск.

— Мы пока не приехали. Будем на месте — всё, никаких цифр. Обещаю.

Когда Ламберг разбудил Джейсона, было уже темно.

— Просыпайся, мы подходим. Хочу, чтобы ты посмотрел на виллу с моря. Очень красиво.

С палубы, и правда, открывался необыкновенный вид. Ярко освещённая и сделанная почти целиком из стекла вилла сияла тёплым пламенем, словно бумажный фонарик. Сад при ней поднимался в гору уступами, и кое-где по серпантину огней даже можно было угадать дорожки. Два озерца голубого света обозначали бассейны.

Когда они прибыли, их ждал ужин, накрытый на террасе. Никого из прислуги не было. Прибывшие вместе с ними охранники отнесли немногочисленный багаж куда-то вглубь дома и тоже испарились.

Из греческой еды на столе были только сыры, вино и оливки.

— Я не знал, как ты к ней отнесёшься, — пояснил Дэниел, — и распорядился на первый ужин приготовить что-нибудь классическое.

За ужином они говорили о разных незначащих мелочах: о море, о пути на остров, о виде с террасы, об островах, мимо которых они проходили — и как будто вернулись в те старые мирные времена до ссоры. Встав из-за стола, они прошлись по той части сада, что прилегала к дому, но быстро вернулись обратно — осмотреть виллу. Там была гостиная, ещё одна комната с мягкими низкими диванами, столовая, небольшой кабинет и комната отдыха, выходившая на открытую террасу с джакузи в полу.

В частной зоне дома находилось несколько спален. Они вошли в первую, белоснежную, просторную, с окном во всю стену. Ламберг огляделся, увидел распакованные вещи и произнёс:

— Это наша. Я решил, что нам лучше остаться в одной комнате, — он сказал это как бы между прочим, но по голосу чувствовалось, что в случае несогласия Джейсона он готов отстаивать свою позицию.

Джейсон ничего не сказал в ответ. Он стал медленно обходить комнату, рассматривая то картину на стене, то своё отражение в зеркале, то кованые ручки комода, то игру света на синих шёлковых портьерах.

— Джейсон? — позвал его Дэниел.

— Да, нам будет лучше в одной комнате, — ответил Джейсон таким тоном, словно эта информация его совершенно не трогала. — Мои вещи уже разложили. Я схожу в душ.

Из ванной он вышел в одном только полотенце, обёрнутом вокруг бедер. Ламберг ждал его, сидя на краю кровати. Увидев полуобнажённого Джейсона, он в который раз поразился его удивительной гармоничной красоте. Когда он был в одежде, всегда казалось, что внутри скрывается тоненькое, почти девичье тело, хотя на самом деле это было не так. Джейсон был худощав, но на груди, животе, руках отчётливо проступал рельеф мышц. Его никто не назвал бы мускулистым, но тело было подтянутым и сильным.

— Дэниел, — произнёс он, подходя вплотную, — спасибо, что привёз меня сюда. Здесь красиво и спокойно. И тихо…

— Ты простил меня? — Ламберг поднял глаза на возвышавшегося над ним Джейсона.

— Это не имеет значения. Я не могу без тебя. Всё это время я злился, но всё равно скучал. Мне не хватало тебя…

— Я тоже очень скучал, малыш…

— Ты не понимаешь, Дэниел. Ты можешь причинять мне боль, бить меня, но я всё равно приползу к тебе. Ты нужен мне. Как ты сделал это со мной? Зачем?

— Я просто люблю тебя. Вот и всё…

Дэниел обхватил руками его тонкую талию и привлёк к себе, начав целовать гладкий живот. Потом он опустил руки ниже и освободил бёдра Джейсона от полотенца.

Ламберг откинулся на кровать, любуясь красивым юным телом, ещё немного подростковым, несовершенным, но таким зовущим…

— Иди ко мне, — прошептал он.

Они оба оказались на кровати в объятиях друг друга, сплетённые желанием. Джейсон начал торопливо снимать с Дэниела одежду, чуть не отрывая пуговицы. Он застонал от предвкушения, когда увидел загорелое сильное тело, наконец-то обнажённое, наконец-то его.

Джейсон упал на подушки, осыпаемый поцелуями любовника, и когда тот коснулся губами его члена, почти закричал, так сильно было возбуждение. Дэниел несколько раз провёл языком от основания вверх и поиграл с чувствительной головкой, прежде чем взять её в рот. Нескольких сильных движений хватило, чтобы Джейсон стал захлёбываться стонами, кусая себе пальцы, чтобы не закричать в голос.

Дэниел сделал небольшую паузу, только чтобы сказать:

— Не сдерживайся. Я хочу слышать тебя.

Изнывающий от желания Джейсон даже не почувствовал боли, когда сразу два пальца, увлажнённые смазкой, вошли в него. Он открылся им навстречу как мог. Ему безумно нравилось ощущать Дэниела внутри. Но тот был и снаружи, плотно обхватывая губами его член.

— Дэниел, нет… — простонал он. — Я сейчас…

— Подожди меня.

Ламберг приподнялся, развёл колени Джейсона так широко, как мог, и одним быстрым движением вошёл в него, тут же начав размеренно двигаться. Он сам застонал, вторгнувшись в эту жаркую, тесную, сладкую плоть.

Они кончили вместе, до боли обхватывая друг друга в объятиях, и несколько минут лежали, наслаждаясь блаженными минутами близости и покоя. Потом Дэниел начал целовать закрытые глаза Джейсона, его щёки и губы и сбивчивым голосом произнёс:

— Скажи это ещё раз… Теперь по-настоящему.

Джейсон медленно открыл счастливые, затуманенные удовольствием глаза, словно с трудом сфокусировавшись на лице Дэниела, и сказал:

— Я люблю тебя, — он обнял его и прижал к себе. — Люблю, люблю, люблю, люблю…

Ламберг жадно, властно поцеловал его, потом оторвался и прошептал:

— Я не могу насытиться тобой. Я хочу тебя. Всегда. Бесконечно.

Он начал целовать и покусывать шею Джейсона, тонкие выступы ключиц, плотные мышцы на груди, сосок. Он обхватил Джейсона руками, и они перевернулись, так что мужчина оказался внизу. Теперь Джейсон склонялся к нему, чтобы целовать и дразнить, проводя языком по горячей коже.

— Останься сверху, — попросил Дэниел.

Джейсон кивнул, выпрямился и взял в руки снова напряжённый член Дэниела, прижал к своему, начав ласкать и поглаживать оба сразу. Всё его тело при этом едва заметно, неуловимо изгибалось и трепетало, словно пламя свечи на ветру. Он чуть привстал на коленях и медленно опустился на член Дэниела, чувствуя, как всё раздвигается, расступается у него внутри под напором твёрдой плоти.

***

Джейсон лежал в разложенном шезлонге, подставив солнцу спину, покрывшуюся за два дня лёгким золотистым загаром. В трёх шагах от него плескалось море, шурша песком и мелкой галькой. Рядом, стоило лишь протянуть руку, в тени зонтика сидел Дэниел, разглядывая очертания соседнего острова вдали.

— Здесь хорошо, — произнёс он. — Только ты и я. Так можно провести всю жизнь…

Джейсон рассмеялся:

— Ну, конечно… Через неделю ты начнёшь погибать от скуки.

— Не обязательно здесь. Где угодно. Но вдвоём.

— Я бы тоже этого хотел, — ответил Джейсон, переворачиваясь на спину и щурясь от яркого солнца.

— Но? — спросил Ламберг. — Я по тону чувствую, что есть но.

Джейсон надел солнечные очки, не торопясь отвечать. Два предыдущих дня прошли, как в раю. Может быть, это и был рай, где можно было отдаваться друг другу, не ведая доводов рассудка, не имея памяти о прошлом, не зная стыда. И он не хотел сейчас разрушать волшебство этого острова.

— Да, есть но, — всё же заговорил он. — Мы не доверяем друг другу. То есть, мы доверяем друг другу здесь, мы не думаем ни о чём, но стоит нам вернуться к старой жизни, то… — Джейсон вздохнул. — Ты хотел отношений со мной? Как можно построить их без доверия?

— Джейсон… — начал Ламберг.

— Постой, я скажу до конца. Я готов мириться с этим. Я знаю, что поступаю глупо, неразумно, по-детски, но я могу закрыть на это глаза, могу делать вид, что ничего не происходит.

— Что тебя беспокоит?

— Ты не доверяешь мне, — пояснил Джейсон. — Ты ревнуешь и пытаешься контролировать каждый мой шаг. А я не доверяю тебе, потому что ты скрываешь от меня что-то. Всё, что касается твоей работы, например. И я не могу отделаться от мысли, что ты скрываешь это просто потому, что опять же не доверяешь мне.

— Нет, Джейсон, я доверяю тебе. И моя работа не связана ни с чем, о чём бы я не мог тебе рассказать, я не торгую наркотиками, не вымогаю деньги. Ничего такого, можешь мне поверить. Я всё расскажу тебе. Потом, когда мы вернёмся. Мне нужно немного времени.

— Я не думаю, что ты на самом деле гангстер или криминальный барон, — грустно улыбнулся Джейсон. — Но я подозреваю, что всё намного сложнее, чем хеджевый фонд. Он бы не потребовал стольких разъездов. Должно быть что-то ещё. Ты, скорее всего, богаче, чем я думаю. Чем ты позволил мне думать.

— С чего ты взял?

— Много мелких признаков. Для примера, твои поездки. Иногда — я это точно знаю — невозможно улететь из того аэропорта, в который ты уехал, в тот город, куда ты направляешься. По крайней мере, в ближайший десяток часов или без бессмысленных неудобных пересадок. То же самое с твоими прилётами. Не думай, что я отслеживаю все твои перемещения, в конце концов, ты даже не каждый раз мне сообщаешь, где ты был и куда едешь, просто иногда мне приходило в голову проверить…

— И что ты думаешь по этому поводу? — усмехнулся Ламберг.

— Вариантов не так много. Первый — ты мне лжёшь. Относительно чего? Относительно направления. Можно придумать десятки вариантов, почему ты хочешь скрыть, куда на самом деле ездишь. Дальше — время вылета. Зачем называть другое? Скажем, если ты между отъездом из дома и вылетом хочешь ещё где-то побывать. Но это не имеет смысла, ты можешь ездить куда угодно, совершенно не таясь, я всё равно ничего не узнаю. Я понятия не имею, где и чем ты занимаешься всё то время, пока мы не вместе. Третье, ты называешь другой аэропорт вылета, скажем, Гатвик вместо Лондон-Сити. Я, конечно, могу придумать какую-то изощренно-хитрую схему, где это будет иметь смысл, но это настолько маловероятно, что не рассматривается. Есть ещё вариант, что ты вообще никуда не летаешь. Например, находишься всё это время в Лондоне или путешествуешь на машине. Но я в это не верю, это слишком далёкая от правды ложь. Ты бы придумал что-нибудь более правдоподобное.

— И к какой же ты версии склоняешься?

— Из этих — ни к какой. Зачем тебе столько ухищрений? Обман надо будет согласовывать с охраной, постоянно следить за собой в разговорах, чтобы не проколоться… Есть второй вариант — ты мне не лжёшь. И вывод из этого простой и логичный: частный самолёт. Естественно, что я не могу найти его вылетов в расписании. Я прав? Есть у тебя самолёт?

— Почти прав. У меня их два.

— Даже так? — чуть повернул голову Джейсон, судя по тону, нисколько не удивлённый ответом.

— Да, один более комфортный, подходит для дальних перелётов, но его можно посадить не в каждом аэропорте, только в крупных. Поэтому приходится иметь ещё один, поменьше.

— Зачем скрывать это от меня?

— Во-первых, ты никогда не спрашивал…

— Должно быть, забыл, — процедил Джейсон. — Обычно я у всех новых знакомых первым делом интересуюсь, нет ли у них самолёта или двух.

— Во-вторых, ты сам сказал: я богаче, чем ты думаешь.

Поиск по сайту: