Потому что жизнь существует только благодаря разрушению

День, когда я перестану делать это, будет последним.

Я не шизофреник. Я просто хочу жить.

- Гарри.

Пусть катится к чёрту

«Я хочу исчезнуть. Я хочу исчезнуть. Я хочу исчезнуть.» (с)Гарри

***

Фотография: Песня: Lana Del Rey – Dark Paradise

Дорога размыта из-за слёз, а руки до боли сжимают руль. Я дрожу настолько, что не могу нормально вести машину. Не могу поверить в то, что только что произошло. Перед глазами его тело. Его порезы. И я так сильно давлю на педаль газа, что она сейчас просто отвалится. Как он может делать это? Как он может так мучить себя? Он только что сказал, что больше не хочет меня видеть. Он не мог, он не имел права. Да, я налажал. Да, я повёл себя как последняя сволочь. Пейзаж за окном всё неразборчивее, и чем дальше его дом, тем неизбежнее моё падение. Его слова звенят в голове, как надоедливая пластинка. Одной рукой вытираю текущие по щекам слёзы. Это один из тех бесполезных жестов, которые все делают, особо не понимая, зачем. Ведь через несколько секунд слёз становится ещё больше. Как он может думать, что я лучше него? Как он может чувствовать себя жалким рядом со мной? Из нас двоих болен только он, но когда я с ним, у меня такое чувство, что это со мной что-то не так. Он не имеет права считать себя хуже меня. Я плачу настолько сильно, что мне трудно дышать. А эти следы, эти шрамы, как я мог не заметить? Я прикасался к нему, гладил его. Я должен был почувствовать их. Такое чувство, что всё вокруг плывёт. Как будто мир – некачественное желе, и какой-то придурок запихнул его в микроволновку. Я потерян. Я не спас его, я дерьмово выполнил свою работу и ни капли не помог. Я дал ему упасть. Я смотрел, как он падает, не замечая этого. Я ничего не сделал. Я всё испортил. Он больше не хочет меня видеть. «Я больше никогда не хочу тебя видеть». Эти слова. Я слышу их, как будто он всё ещё стоит передо мной. Как будто его кулаки всё ещё дрожат от злости. Вижу его зелёные глаза, выражающие всю боль, которую человек только способен чувствовать. Как всё могло настолько деградировать? Значит вот, каково это? Быть с разбитым сердцем? Нет. Нет, я отказываюсь. Я на это не подписывался. Я не влюблялся, чтобы так страдать. Я начал любить его не для того, чтобы он вырвал мне сердце. Бью по рулю и больше не могу терпеть все эти слёзы. Я так хотел ему помочь. Он не имеет права отталкивать меня. Не имеет права.

Он не имеет прав...

- БЛЯТЬ!

Я не успел ничего заметить. Ехал наугад. Яркие фары грузовика едут прямо на меня, и я ничего не вижу. Закрываю глаза и слышу только то, как мне громко и настойчиво сигналят. Раскручиваю руль и мне едва хватает времени, чтобы выехать на обочину, чуть не врезаясь в стоящее у дороги дерево. Смотрю в зеркало заднего вида. Огромные фары удаляются. Время как будто остановилось. Всё тело дрожит, и я впервые настолько отчётливо слышу биение собственного сердца.

Что. Это. Было.

Всё произошло быстро. Слишком быстро. Руки намертво держат руль, и холодный пот стекает по спине, пока по телу проходят судороги. Я сейчас упаду в обморок. Расстёгиваю ремень безопасности и открываю дверцу, падая на колени.

Меня вырвало. В голове слишком много всего. Фары, лезвия, его слёзы, мои слёзы, грузовик, его слова, его шрамы. Шрамы. Снова вспоминаю его шрамы, и меня тошнит ещё больше. Меня просто выворачивает наизнанку. У меня шок. По поводу всего. Я не думал, что от душевной боли может тошнить. Оказывается, может. Чувствую, как в желудке всё сжимается, пока меня выворачивает на обочине. Когда это уже закончится? И эти чёртовы лезвия всё ещё бегают перед глазами. Меня рвёт вечность. Я больше не могу. Беру стоящую в машине бутылку воды и тяжело падаю на переднее сиденье. У меня больше нет сил, я опустошён. Не понимаю, что реально, а что нет. Осматриваю дорогу пустым взглядом. Когда я проснулся, всё было идеально. Это было лучшее утро в моей жизни. Очевидно, хорошие сны всегда заканчиваются кошмарами. Потому что именно это сейчас и происходит. Кошмар. Я вспоминаю всё с самого начала. Как он толкнул меня у входа в аудиторию и не извинился. Как я получил первое сообщение. Это было 262 дня назад. Сейчас почти два часа ночи, понедельник, 162-ой день с тех пор, как я думал, что спас его. Я должен отправить ему этот отсчёт, потому что... А должен ли вообще? Это разве не входит в «Я больше никогда не хочу тебя видеть»? Я потерял и Анонима. Знаю. Я потерял их обоих, вскоре потеряю и самого себя.

Я теряюсь в воспоминаниях. Вспоминаю нашу историю с самого начала. Всё, что мы пережили вместе. Втроём. Я, Гарри и Аноним. Наши разговоры на форуме кампуса, ночь на мосту. Вечер, когда я сбил Сволочь, и тот, когда мы лежали на могиле, и он поцеловал меня. Кладовку, в которой он застукал меня и Элеанор, и наше первое свидание. Злость, которую я испытывал, когда он оставил меня посреди дороги с разбитым лбом, и тепло, которое ощущал, впервые проснувшись в его руках. Его флэшку, которую он забыл в моей машине, и всю боль, которая была на ней. Наш первый поцелуй и запах мяты. Мои слёзы. Его молчание и улыбки. Я вспоминаю всё. Начиная с первого дня. Всё, что мы создали вместе. Всё, что я смог построить, когда он впустил меня в свою жизнь. А ведь попасть туда было самым сложным, что я когда-либо делал. Это было настоящей борьбой. А он просто взял и перечеркнул всё это. «Я больше никогда не хочу тебя видеть». Он как будто опустил меня под воду, дав в руки банку с кислородом, но не позволив её открыть. Он забрал всё, что у меня было. Этими ничтожными словами он уничтожил весь мой мир. Всё, что я могу – молча тонуть, держа своё спасение в руках и не воспользовавшись им. Он превратил все эти моменты в простые воспоминания. Настоящее – в прошлое. Он превратил то, что есть, в то, что было. Наша история. Всё закончилось.

И, блять, всё как-то слишком просто. Кто вообще давал ему на это разрешение? Он не может выбрасывать меня из своей жизни из-за того, что я... А что я, собственно, сделал? Рылся в его вещах? Не знал, что он считает себя хуже меня? Он правда думает, что это весомая причина? Думает, что я уйду из-за такой чепухи? Что он может показать мне, как быть счастливым, а потом просто всё забрать? Что он может послать к чёрту всё, что мы построили? Пф, да пошёл он. Он не может. Он имеет право голосовать, учиться и ездить за границу, но я что-то не припомню, чтобы нам говорили о праве "Я-Всё-Разрушу-Потому-Что-Я-Идиот". Злость снова мешает мне думать. Я ещё никогда так не злился. Громко захлопываю дверцу и резко завожу мотор. «Я больше никогда не хочу тебя видеть». Ага, это мы ещё посмотрим.

***

Фотография: Песня: Red - Pieces

Я открываю стеклянную дверь и вижу его комнату. Слава богу, что он вырвал мне сердце, потому что при виде этого оно бы не выдержало. Всё разрушено. Не просто разбросано, нет, всё разрушено. Меняющая цвет лампа лежит на полу, под кучей одежды. Она слабо освещает комнату. Не знаю, на чём остановиться. Комната разрушена. И это не просто метафора. Его стеклянный стол разбит, осколки от виниловых пластинок и вырванные из книг страницы валяются на кровати с разорванными подушками. Два комода и все этажёрки на полу. Его три гитары сломаны. Я как будто попал на поле боя. Хаос. Нетронутой осталась только рамка с фотографией Саманты. Я не хочу представлять, с какой жестокостью и яростью он всё это сделал. Я просто стою, испуганно осматривая всё вокруг. Не могу пошевелиться. Я уехал час назад, и за какие-то шестьдесят минут он разрушил всю свою комнату. Что тут произошло...

Сдавленные всхлипы возвращают меня в реальность. Дрожа, я медленно иду вперёд, практически на ощупь, стараясь ни на что не наступить. И когда я обхожу кровать, когда я вижу это, то понимаю, что ошибся. Моё сердце никто не вырывал. Потому что если бы его не было, я бы сейчас не чувствовал столько боли.

- Блять...

Гарри здесь. Он опирается о дверь, свернувшись калачиком на полу. Лёжа посреди осколков и крепко обнимая Сволочь. Он настолько сильно прижимается к нему, что я не могу рассмотреть его лицо. Его руки в крови, и он плачет. Он плачет настолько сильно, что всё его тело дрожит. А я просто ломаюсь изнутри. Буквально. Если я думал, что час назад ему было плохо, то я ошибался. Это было ничем по сравнению с этим. Я не должен был уходить. Не должен был оставлять его. Я не знал... Глаза наполняются слезами, и я медленно подхожу к нему.

- Гарри...

Я едва прошептал, но его всхлипы удваиваются. Я никогда не думал, что, смотря на чьи-то страдания, буду чувствовать всё в разы сильнее. Но я чувствую его боль так, как будто она моя. Мне сложно дышать и сдерживать собственные слёзы, но я не имею права срываться сейчас. Я нужен ему.

Но как только я делаю шаг вперед, Сволочь поворачивается ко мне и начинает рычать. Инстинктивно отодвигаюсь назад, он показывает клыки, и я впервые по-настоящему боюсь его. Вижу, как Гарри напрягается и усиливает хватку. Сволочь наконец-то отводит от меня взгляд и ставит мордашку Гарри на плечо. Он как будто знает. Как будто понимает, что нужен Гарри. Сколько раз такое случалось? Сколько раз он плакал и держался за собаку, как за спасательный круг?

- Гарри.

Пытаюсь позвать его, но мой голос ломается, а его слёз становится ещё больше. Сволочь встает между нами, и я не знаю, что мне делать. Провожу дрожащей рукой по лицу. Я больше не могу слышать его всхлипы. Это убивает меня, и я делаю ещё один шаг вперед. Сволочь ещё сильнее рычит, а Гарри никак не реагирует. Он использует собаку как защиту. От меня, от себя, от всего мира. Смотрю вокруг, как будто где-то может лежать волшебная палочка, которая заберёт всю его боль. Но вокруг нет ничего, кроме хаоса. Он всё ещё плачет, я больше не могу. Это должно прекратиться. Его слёзы. Хватит. Пожалуйста.

Фотография: У меня нет выбора. Заранее злюсь на себя, но не знаю, что ещё сделать. Если я подойду ближе, то Сволочь укусит меня. Он защищает Гарри, и ни за что не даст мне дотронуться до него, поэтому я беру деревянную палку, которая, должно быть, отпала от одного из сломанных комодов, и громко стучу ею по стене.

- Сволочь, иди отсюда.

Знаю, использовать трусливость собаки – бесчеловечно, но что мне ещё остаётся? Результат не заставил себя ждать. Он быстро поворачивается ко мне и смотрит испуганными глазками. Я беру его за ошейник, и он слишком напуган, чтобы укусить или даже показать клыки. Но Гарри цепляется в него мёртвой хваткой и не даёт оттащить от себя.

- Гарри, пусти его...

Тяну его назад. Я ещё никогда так не злился на себя. Знаю, что всю боль Гарри вызвал я сам, и я так хочу это исправить. Но... Но я не могу. Это просто ужасно. Смотреть, как он не отпускает собаку, и слышать, как он плачет. Это одна из самых трудных вещей, которые я делал в своей жизни.

- Гарри.

- Нет.

Его голос сломан, шёпот неразборчив. Я какой-то монстр. Последний отброс общества.

- Пожалуйста...

Мы оба дрожим. Я снова стучу палкой по стене, и он, наконец-то, отпускает собаку. Я всё ещё не видел его лица. Он ещё сильнее скручивается и ставит голову на колени. Мне настолько больно, что я могу в любой момент упасть в обморок, пока отвожу Сволочь в другой конец комнаты. Он испуганно ложится на пол, и я говорю ему спокойно сидеть и не двигаться. Я злюсь на себя. Так сильно. За всё.

Возвращаюсь к Гарри. Смотреть на него в таком состоянии – самая мучительная пытка, которую только можно представить. Чёрт... Я никогда не мог такое представить. Никогда и подумать не мог, что ему настолько плохо. И теперь я стою здесь и могу собственными глазами в этом убедиться. Я ненавижу себя. Встаю перед ним на колени. Не знаю, как у меня получается сдерживать слёзы, это так тяжело.

- Гарри...

- Уходи.

Его всхлип буквально умоляющий. Моё сердце сжимается всё сильнее, но я не могу. Не могу уйти. Я не повторю ту же ошибку.

- Мне жаль...

Не знаю, смог ли он услышать меня, потому что мне сложно нормально говорить. Ставлю руку ему на колено, и он резко отодвигается, почувствовав прикосновение. И это больнее всего того, что было раньше. Его рыдания, ради всего святого, прекратите это. Это невыносимо, я больше не могу. Это он сильный и выносливый, не я. А тут вся его боль сваливается на меня как снег на голову. Резко. Слишком резко. Слабый я, не он. Я чувствую себя таким беспомощным и ненужным.

- Гарри, я...

Но он не даёт мне закончить. Резко поднимает голову, и когда наши глаза встречаются, мне просто хочется исчезнуть.

- ОСТАВЬ МЕНЯ!

И он сильно толкает меня назад. Ударяюсь спиной об пол и вижу, как он ещё сильнее напрягается. Мне требуется несколько секунд, чтобы прийти в себя.

- Нет.

Нет, блять, нет. Как он может думать, что я снова уйду? Как он может надеяться, что я оставлю его одного в таком состоянии?

Снова сажусь возле него и крепко обвиваю руками.

- Я не уйду.

Он перестаёт двигаться. Напрягается. Время останавливается, начинается тишина, и всё распадается на маленькие кусочки. Буквально за долю секунды.

- Пусти меня! - он отталкивает меня, крича. Несмотря на боль, я ждал подобной реакции. Он злится, а я только крепче прижимаю его к себе. Я не отпущу.

- Проваливай!

- Я не уйду, Гарри.

Его руки толкают меня, царапают. Он делает всё возможное, чтобы я отпустил его.

- Я ненавижу тебя! – он плачет, он кричит, он теряет контроль. – Ненавижу! Ты не должен был этого делать! Отпусти! Не смей прикасаться ко мне!

- Я не пущу тебя.

Мой тон непоколебим. Его слова жестокие, они ещё жёстче его действий, но я молча выслушиваю его. Я так долго сдерживаю его, только потому что у него банально не осталось никаких сил.

- Я ненавижу тебя!

- Я не уйду.

Он борется. Он делает мне больно и физически, и морально. Я больше не могу сдерживать слёзы, они смешиваются с его. Он снова кричит, что ненавидит меня. Я ещё никогда в жизни не видел столько паники и злости в одном человеке. Повторяю, что не уйду. Что он может толкать меня, бить, я всё равно останусь. Он долго вырывается. Очень долго. А я всё это время крепко держу его. Чтобы он не вырвался, чтобы не сбежал, чтобы не упал. И он устаёт. Его удары становятся слабее, а слова тише.

- Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ! Ненавижу! Я тебя... - и он сдаётся. Зарывается носом в мою грудь. Его тело дрожит, и у него больше не осталось сил. Его голос - просто разбитое отражение пустоты. – Я тебя ненавижу...

- Знаю.

И он обнимает меня. Хватается за край футболки и сжимает настолько сильно, что мне трудно дышать. Он вздрагивает.

- Прости меня, я не хотел...

- Я знаю.

И я обвожу его хрупкое тело руками, прижимаю к себе так крепко, насколько это вообще возможно. Просто чтобы показать, что я здесь, что я не уйду. Что я не дам ему упасть.

- Мне жаль, Луи, прост...

- Тшш... Всё в порядке, я здесь.

***

Иллюстрация:
Вечность снова возвращается. Она впервые за всё это время окутывает нас так же, как делала до этого. Она наполнена только слезами, болью и страхом. Не знаю, сколько времени мы молча сидим на полу. Долго, наверное. Он плачет в моих руках. Такое чувство, что его слёзы никогда не закончатся. После тщетных попыток оттолкнуть меня он прижимает меня так, как будто я могу испариться в любой момент. Целую его в макушку и зарываюсь носом в его волосы. Невесомо поглаживаю его спину и снова и снова шепчу, что никуда не уйду. Я качаю его. Делаю всё возможное, чтобы успокоить, и это работает. Он больше не вздрагивает и наконец-то перестаёт всхлипывать.

- Идём... - я помогаю ему встать, и мы ложимся на его кровать. Укрываю нас одеялом. Он скручивается калачиком и прижимается спиной к моей груди. - Сволочь.

Стучу по одеялу, чтобы он присоединился к нам. Ему всё ещё страшно, и он не решается пошевелиться. Гарри зовёт его едва слышным шёпотом, и он тут же появляется рядом. Запрыгивает на кровать и ложится возле своего хозяина. Гарри обнимает его, а я обнимаю Гарри. Целую его висок и глажу волосы.

И здесь, лёжа на своей кровати, между Сволочью и мной, посреди разрушенной комнаты, он медленно засыпает.

Не знаю, сколько времени я смотрел, как он спит. Но вскоре физическое, а особенно моральное, истощение дали о себе знать, и я тоже уснул.

Когда я открыл глаза, несколько часов спустя, он впервые был здесь.

Здесь, рядом со мной. Спал в моих руках.

***

Это я ушёл.

Мы сможем

Уильям Шекспир написал: «Я боюсь твоего страха, ведь с трудом несу я свой». Каждый раз, закрывая глаза, мне кажется, что Луи шепчет эти слова. Я не хочу пугать его своими страхами. Их не должен бояться никто, кроме меня. Это мои страхи, а не его. Они не должны разрушить его так, как разрушили меня. (с) Гарри

Песня: Thriving Ivory - Angels on the Moon
Фотография:

Я часто представлял своё первое пробуждение рядом с Гарри. Если честно, я представлял его каждый раз, когда его не было рядом. И каждый раз я представлял себе идеальное утро. То, которое показывают в фильмах, и о котором мечтают все вокруг. Я бы открыл глаза, а он лежал бы рядом, уже проснувшись, смотрел, как я сплю. Я бы сказал ему хриплое «Доброе утро», и он ответил бы мне ещё более хриплым голосом и поцеловал бы. Мы бы позавтракали в объятиях друг друга, и не вставали бы с кровати несколько часов. Сволочь съел бы половину наших круассанов, и у меня бы получилось опрокинуть свой апельсиновый сок. Он бы улыбнулся и поцеловал меня ещё раз. Да, знаю, ничего более стереотипного и придумать нельзя, но… Именно так я всегда представлял наше первое утро. Счастливое. Так, и никак иначе.

Но когда это судьбу интересовали мои желания? Всё произошло с точностью до наоборот. Когда я открыл глаза, он не смотрел, как я сплю. Нет. Когда я открыл глаза и увидел его, моё сердце не начало сильно биться от радости и счастья. Наоборот. Оно сжалось так, как будто вчера вечером была только тренировка. Первое, что я почувствовал, была гордость. Он был со мной. В первый раз. Но это испарилось в мгновение ока, когда я понял, что его не должно было здесь быть. Это неправильно. Это фальшиво. Он этого не хотел, его не должно тут быть. Он просто слишком устал и не смог уйти прежде, чем я проснулся. Как будто сон силой заставил его остаться. На его щеках всё ещё остались следы от слёз. Он что, плакал во сне? Я несколько секунд думал, спит ли он на самом деле, или же просто притворяется. Но нет, он спит. Свернувшись калачиком и прижавшись ко мне, он тяжело дышит. И это трудно принять. Даже во сне ему плохо. Сон - это единственный момент, когда можно ни о чём не думать и просто…спать. Но его черты настолько искажены, что на это тяжело смотреть. Как будто боль – его постоянная работа, и он не имеет права ни на отпуск, ни на выходной, ни, даже, на обеденный перерыв. Мне стало страшно. Стало больно. И только тогда я понял, что остаться будет ошибкой. Что это утро не может быть нашим, потому что он не хочет здесь быть. Потому что, если бы он физически мог проснуться и уйти - он бы сделал это. Он спит в моих руках не потому что любит меня, а потому что ему больно. Потому что он ещё не готов. Он просто отключился и не смог проснуться вовремя. Не знаю, что произошло в моей голове, но я запаниковал. Было такое чувство, что если я останусь и заставлю его проснуться рядом со мной – это будет предательством.

Для него наше первое утро значит ещё больше, чем для меня, и я не хочу испортить его. Это значит для нас слишком много, и я не хочу запомнить этот момент как утро, в которое он просто не успел проснуться, чтобы вовремя уйти. Никто не забыл то, что случилось вчера вечером и мне нужно только посмотреть на него, чтобы понять, что раны ещё не зажили. Что одна ночь не может всё изменить. Это было бы слишком просто. «Я никогда не хочу тебя видеть». Эти слова всё ещё звучали в голове, и мне стало страшно. Да, я последний трус, но…я не знаю, о чём он думает, и если проснувшись он снова скажет это, то…я просто не вынесу. Мне и в первый раз было больно это слышать, а если он повторит это сейчас, я просто умру. Я не настолько сильный, чтобы снова вытерпеть, как он отталкивает меня. Во мне смешалось столько всего и я испугался. Испугался и ушёл. Поцеловал его в щёку, шепча в пустоту, чтобы он не отталкивал меня. А после этого встал и оставил записку на своей подушке. Чтобы он заметил её сразу, как только проснётся.

«Я не ушёл. Жду тебя в своей машине. – Лу.»

Потому что я не мог остаться, но и бросить его тоже не мог. Сейчас одиннадцать утра и я уже почти два часа сижу в машине. Вспоминаю всё, что случилось прошлой ночью, испытывая всё ту же боль. Говорю себе, что сделал огромную ошибку, что не должен был оставлять его. Это напомнит ему то утро, когда Саманта умерла. Мне страшно. Я всё время боюсь, что сделал что-то не так, боюсь его реакции но…мне всё равно кажется, что я поступил правильно. Что меня не должно там быть. Что это утро не наше. Что это не его мы должны вспоминать всю жизнь, потому что оно не идеально. Но я не могу перестать нервничать. Мои руки дрожат, а живот неприятно сжимается, но всё, что я могу - это ждать. Потому что и он, и я знаем, что Гарри ещё не готов проснуться рядом со мной.

После тридцати минут, его стеклянная дверь наконец-то открывается. Несмотря на то, что ожидание невыносимо, я был бы не против, если бы он ещё поспал. Я готов хоть всю жизнь мучиться в догадках, лишь бы он отдохнул. Сволочь быстро сходит по лестнице и бежит в сад. Надеюсь, он не злится на меня за то, что я напугал его вчера. Но это ведь не моя вина, у меня не было выбора. Появляется Гарри. И при его виде я чувствую такое облегчение, что сердце непроизвольно сжимается. Он выглядит сонным. Наверное, он только что проснулся и…сразу пришёл ко мне. Он открывает дверцу и тяжело падает на пассажирское сидение. Он дрожит, потому что он вышёл без куртки, а на улице просто Сибирь. Завожу мотор и быстро включаю печку, надеясь, что он согреется. Он не смотрит на меня. Никто из нас не говорит, думаю, каждый ждёт, что первый шаг сделает другой. Я не знаю, что сказать, и эта тишина уже начинает давить. Спустя вечность, он нарушает её, всё ещё смотря перед собой.

- Я злюсь на тебя.

Прекрасно, начнем с честности.

- Я тоже.

- Ты не должен был рыться в моих вещах.

- Ты не должен был скрывать всё это.

Мы оба говорим настолько жестко, что даже мне становится противно. Это не мы. Такое чувство, что это никогда не закончится, и тот факт, что он не смотрит на меня, только усугубляет ситуацию. Неловко прокашливаюсь.

- Почему ты ушёл?

И когда его голос ломается на последнем слове, я ломаюсь целиком.

- Потому что я боялся, что ты оттолкнёшь меня.

Он наконец-то поворачивается ко мне и не сводит с меня глаз. Кажется, мы оба злимся на самих себя больше, чем друг на друга. Жду, что он скажет что-то вроде «Я бы не оттолкнул тебя» или «Я был неправ, когда сказал, что больше не хочу тебя видеть», потому что именно это и говорят его глаза но…

- У меня болит живот.

Что?! Широко раскрываю глаза.

- У тебя.. У тебя болит живот?

- Да.

- Здесь? Сейчас? Посреди разговора?

- Да.

- Тебе не кажется, что сейчас не самый подходящий момент?

- Я не специально.

Он притягивает колени к себе, и я понимаю, что он не шутит. Ему, правда, больно, а я просто сижу с открытым ртом, потому что в игре «испортить серьёзный разговор» ему точно нет равных. Мы проходим тяжёлый период, нам нужно поговорить. Ведь это люди и делают, правда? Они ведь разговаривают? Они не скрючиваются из-за боли в животе. Только Гарри точно не все. Начинаю волноваться.

- Хочешь вернуться и полежать?

Он качает головой.

- Нет. Можешь просто ехать?

- Куда?

- Без разницы. Просто езжай куда-нибудь.

Я даже ничего не спрашиваю, завожу машину и выезжаю на трассу. Еду без особой цели. Плевать. Если ему это поможет – я буду ехать хоть до Помпеи. Мы больше не говорим, ни он, ни я. Он не сводит глаз с окна, а я смотрю на него каждый раз, когда мы попадаем на красный свет. И, как ни странно, эта тишина совсем не давит. Она, наоборот, успокаивает. Спустя пятнадцать минут, чувствую, как он двигается. Приближается ближе ко мне и берет за руку. Молча благодаря небеса за то, что у моей машины автоматическая коробка передач, кладу руку ему на талию, и он зарывается носом мне в шею.

- Тебе лучше?

- Я устал.

- Спи.

И я целую его в щеку. Ладно, возможно, разговоры нам не нужны. У него есть свой собственный способ показать мне, что я нужен ему, и что он больше не злится. Свой собственный способ показать, что он дорожит мной и послать к чёрту все разговоры. Мы оба всё так же нуждаемся друг в друге, и нам не нужно говорить, чтобы показать это. Мы и так знаем.

Фотография: Песня: Oasis - Stop Crying Your Heart Out

Он так и не уснул, но всё равно всё время лежал на мне. Он залез под мою футболку и гладил мой живот, а я играл с его волосами. Он чуть-чуть дремал, но не более. Он улыбнулся мне в шею, когда увидел, что в магнитофон вставлена его флэшка.

Мы ездили по городу несколько часов, слушая, как его плэй-лист повторялся несколько раз. И эта тишина была так необходима. После всего того бреда, что он сказал мне, что я сказал ему, что мы сказали друг другу, нам просто нужно…побыть рядом. Без слов. Просто вместе. Мы ничего не забыли, и знаем, что нам нужно поговорить но…пока что, мы просто хотим чувствовать друг друга. Прежде чем приступить к обсуждению будущих проблем. Потому что, да, у нас с Гарри есть будущее. Оно будет, и сильнее этого я верю только в то, что люблю его.

Мы проездили весь день. Его боль прошла. Мы остановились на небольшой заправке и купили пару пакетиков чипсов и кока-колу. Я хотел взять лайт, но он настоял на обычной. Я не имею ни малейшего понятия, где мы. Где-то в двух часах от Лондона. Солнце скоро сядет, и мы лежим на заднем сидении. Несмотря на холод, мы откинули крышу, чтобы смотреть на небо. Моя куртка служит нам подушкой, и мне хорошо. Правда, хорошо. Моя голова лежит на его плече, мы держимся за руки. И в этот момент мы оба понимаем, что пора говорить. Его голос тихий и спокойный. В нём нет и намёка на злость или обиду. Мы просто говорим. Потому что нам это нужно.

- У меня нет шизофрении.

- Но ты болен.

- Да.

- Что с тобой?

- Врачи говорят, что у меня синдром Бордерлайн.

- Синдром Бордерлайн?

- Это пограничное расстройство личности.

- Но ты не сумасшедший!

Он поворачивается ко мне и мягко улыбается, замечая спадающую мне на лоб прядь волос. Но я знаю, что это всего лишь маска. Ему трудно говорить об этом.

- У меня есть проблемы.

- Ты не псих. Ты просто другой, и я люблю это.

Его улыбка больше не мягкая, а грустная. Он переключает внимание на небо, и я делаю то же самое, продолжая играть с нашими пальцами.

- Это лечится?

- Луи, это психическое заболевание. От него нет таблеток, как от гриппа.

- Но от чего тогда все те лекарства, что я нашел?

- От моей болезни.

- Но ты ведь сказал, что она не лечится.

- Это сложно объяснить. Сама болезнь не лечится, но от некоторых её симптомов есть лекарства.

- К примеру?

- Депрессии.

- У тебя депрессия?

- Они так говорят.

Слова застревают в горле, и я тяжело вздыхаю. Потому что несмотря на то, что я понятия не имею, что такое синдром Бордерлайн, я знаю, что такое депрессия. Все уже слышали о ней, все знают, что это такое. Ну, или думают, что знают. И больнее всего то, что он говорит об этом, особо не веря. Как будто он сам отказывается признать, что в депрессии.

- И давно?

- Что?

- Давно ты болен?

- Кажется, всегда.

- Как это «кажется»?

- Я всегда ощущал себя другим, а когда мне было восемь, врачи подумали, что у меня биполярное расстройство.

- Биполярное расстройство? Как у Ван Гога?

- Да, как у Ван Гога.

- Но у тебя не было биполярного расстройства. У тебя...синдром Бордерлайн, верно?

- Верно.

- Но…откуда он взялся? В смысле, ты родился таким или… Прости. Я ничего не смыслю в этом.

Чувствую, как он напрягается, и сердце пропускает удар. Я боюсь, что он может в любой момент закрыться в себе. Пока что, всё идет хорошо, но я прекрасно понимаю, что это только вопрос времени. Знаю, что как только мы зайдем слишком далеко – я потеряю его. Он больше не захочет разговаривать, поэтому очень тщательно подбираю слова. Не настаиваю. Лучше сменить тему, не говоря о его болезни напрямую.

- Почему ты всегда проверяешь, закрыты ли двери в твоей комнате?

Я иногда думал, что он делает это, потому что боится, что я уйду, как Саманта. Но ведь он никогда не закрывает стеклянную дверь на ключ. Это бессмысленно.

- Я не знаю. Мне просто это нужно. Нужно проверить, хорошо ли они закрыты, чтобы почувствовать себя в безопасности.

- А что будет, если ты не проверишь?

- Я буду паниковать и думать, что случится что-то ужасное.

- Хорошо.

- Хорошо?

- Да, хорошо.

- И это всё?

- В смысле?

- Ты не считаешь это…странным?

Поднимаю на него глаза, и только сейчас понимаю, что ему не просто сложно об этом говорить. Ему страшно. Он боится, что я стану по-другому относиться к нему. Вспоминаю всё то, что он сказал мне вчера вечером. То, что он считает себя жалким, по сравнению со мной. То, что он думает о себе. Его самооценка настолько низка, что ей позавидует сам Дьявол. И это убивает меня. Как он может не понимать, что далеко не жалкий и не слабый. Да, он не такой как все, и мне иногда непросто, потому что он слишком скрытный, но это не меняет того, что он потрясающий. Для меня.

Как бы я хотел подобрать правильные слова, чтобы он понял, что я вижу его не так, как он видит себя. Что в данном случае прав я, а не он. Но я тоже не очень дружу со словами. Плевать на небо и звёзды, для меня важен только он. Ложусь на него, положив одну руку ему на торс, а другой зарывшись в волосы, и не свожу с него глаз.

- Ты не странный.

- Правда?

- Правда.

Невесомо касаюсь его губ и вспоминаю его порезы. Слова «Я тебе противен». Нет, не противен. Не буду врать, его порезы просто ужасные, на некоторых даже были швы и...на это просто страшно смотреть. Тяжело, больно, и я не могу даже представить, что будет, если он занесёт инфекцию.

Одна из моих бывших читала какую-то сопливую историю, в которой парень целовал шрамы своей девушки. Она пускала слезу и говорила: «О Боже, это так мило!». Мда, либо у того парня были проблемы со зрением, либо у девушки были старые, очень старые шрамы. Потому что целовать – это последнее, что хочется делать с порезами Гарри. Но он мне не противен. Я любил его тело ещё до того, как увидел, потому что здесь дело не в том, красивое оно или нет. Мне противны его шрамы только потому, что они не должны быть на нём. Они не на своём месте. Но Гарри не противен мне. Мне противна только картина того, как он стоит в ванной с лезвием в руке. Противно само осознание того, что он делает это. Блять, я не могу объяснить это даже самому себе, что уж говорить о нём. Наверное, он увидел, что что-то не так, потому что начал хмурить брови.

- Луи, всё в порядке?

- Да, прости.

Он приподнимает мой свитер и начинает невесомо вырисовывать круги на моей спине.

- О чём ты думаешь?

- О том, что ты ошибался вчера вечером.

Чувствую, как он снова напрягается и молча умоляет меня не продолжать этот разговор. Не заходить слишком далеко. Только вот я не могу. Сама идея того, что он может так думать, безумно меня злит. Я не могу допустить такого. Закусываю губу и думаю с чего начать. Ставлю руку ему на живот.

- Ты мне не противен.

Я всего лишь прошептал, а его глаза заблестели и он быстро их закрыл. Его голос сломан и у меня такое чувство, что я сейчас задохнусь.

- Как ты можешь говорить это…

Закусываю щеку, чтобы сдержать собственные слезы. Как он может настолько ненавидеть себя.

- А как ты можешь делать это?

- Ты не понимаешь.

- Тогда объясни мне.

- Нет.

И тот момент, которого я боялся с самого начала, настал. Он открывает глаза и быстро встает. Я перекатываюсь на сторону, пока он перепрыгивает через дверцу и уходит. Чувствую себя таким беспомощным. Он стоит спиной ко мне и закуривает сигарету. Не знаю, стоит ли мне пойти за ним… Наверное, нет. Ему нужно побыть одному. Снова ложусь и начинаю смотреть на звёзды, как вдруг, на ум приходит идея. Достаю телефон из кармана и захожу на форум кампуса. Пусть я и потерял Гарри, но Аноним может быть ещё здесь.

«162»

Незаметно поднимаю голову, чтобы посмотреть на него. Вижу, как он достает свой телефон и садится на землю. Читает моё сообщение, и когда мой IPhone вибрирует, я ещё раз убеждаюсь в том, что мне нужны они оба. И Гарри, и Аноним. Потому что только через одного я могу пробраться к другому. Он здесь, всего в нескольких метрах от меня, но такое чувство, что нас разделяет океан. И если я могу преодолеть его с помощью Анонима и сообщений, то я готов плыть всю ночь.

"Ты был честен?"

"Потому что я хотел красную машину. А что?"

И больше ничего. Он всё ещё в сети, но больше не отвечает. Слышу щелчок его зажигалки. Это уже пятая сигарета. Не знаю, помог ли мне сегодняшний разговор, потому что я всё ещё ничего не понимаю. Он не шизофреник. Хорошо. У него пограничное расстройство личности. Плохо. И мы не поговорили о наркотиках. Я не получил ни одного ответа на интересующие меня вопросы, но мне всё равно кажется, что мы продвинулись. И это огромное облегчение. Снова поднимаю голову, он всё ещё сидит на траве, спиной ко мне. Время близится к полуночи. Отправляю ему ещё одно сообщение.

«Мне холодно.»

«Хочу в твои объятья.»

И он встаёт меньше, чем за минуту. Слышу шелест травы и двигаюсь в сторону, чтобы ему хватило места. Он дрожит от холода, поэтому я наклоняюсь вперёд и нажимаю на кнопку поднятия крыши. Я прижимаюсь к нему как можно ближе, а он лишь крепче обнимает меня и зарывается носом в мои волосы. Он понемногу согревается. Я переплетаю наши ноги, мы целуемся и он снова щекочет носом мою шею. Он обнимает меня, я обнимаю его. И с помощью наших объятий мы просто пытаемся послать судьбу к чёрту.

И даже не заметив этого, после тяжёлого вчерашнего дня и благодаря его рукам, я быстро засыпаю.

Фотография: Песня: Secondhand Serenade - Fall For You

Холод разбудил меня несколько часов спустя. Когда я открыл глаза, он снова был здесь. Рядом со мной, и на этот раз, у него получилось. У нас получилось.

Прижавшись ко мне, что есть сил, его сонное лицо выглядело спокойно и умиротворенно. На щеках не было слёз. От него не веяло болью.

И в этот самый момент, я понял, что даже если бы он проснулся первым, то всё равно бы не ушёл. Он бы остался.

Гарри хотел быть здесь. Вот и вся разница. Прошлой ночью, он не ушёл, потому что не мог. А сейчас, потому что хотел.

И несмотря на то, что он не наблюдал за мной, пока я сплю. Несмотря на то, что он сказал не «Доброе утро», а «Мне холодно». Несмотря на то, что мы заменили круассаны и апельсиновый сок чипсами и кока-колой без газа, потому что плохо закрыли бутылку. Несмотря на то, что у меня болела спина, потому что заднее сиденье Lamborghini точно не создано для сна. Несмотря на то, что мы замёрзли и, скорее всего, подхватили пневмонию…

Наше первое утро было идеальным. Оно кардинально отличалось от того, что я себе представлял. Но, несмотря на всё это, наше совместное пробуждение было идеальным.

Потому что первое, что он сделал, только открыв глаза – это улыбнулся.

Улыбнулся так, что я впервые увидел ямочки на его щеках.

Улыбнулся так, как на сотнях фотографий с Самантой.

Это была та улыбка, которую я мечтал увидеть с самого начала.

Настоящая улыбка.

И сейчас, на часах 8:03. Солнце только что встало. Лёжа на заднем сидении моей машины, в какой-то потерянной и давно забытой миром заправке, с чипсами в волосах, моя голова лежит на его плече и я протягиваю ему телефон. Он смотрит на экран, и переплетая наши пальцы, мы вместе нажимаем на «отправить».

«163.»

Я знаю, что нас ждёт длинная и тяжёлая дорога, и что это только начало, но я больше не боюсь. Не боюсь, потому что знаю, что после каждой битвы его улыбки будут моей наградой.

Я знаю, что однажды, он снова будет счастлив. Мы оба будем по-настоящему счастливы. Я доверяю ему, себе. Нам. Я знаю, что у нас получится.

Мы сможем.

***

Иллюстрации: http://degradation.fr/librairie/150.png
http://degradation.fr/librairie/151.jpg

"У меня... У меня получилось. Наконец-то получилось. Благодаря ему." (с) Гарри

Поиск по сайту: