Серийное «оздоровление»

Июль 1992 года. Город Лейпциг, Германия. Наш гостеприимный хозяин – Председатель правления общества Красного Креста округа Лейпцига Рюдигер Унгер решил свозить нас в город Дрезден. По пути заехали мы в один из пригородов Дрездена.

Перед нами большой фанерный щит, из которого следует, что мы находимся у входа в детский санаторий. Входим на территорию. Четыре одноэтажных здания барачного типа расположены по сторонам прямоугольника. Левое от нас здание жилое. В нем находятся 50 детишек из Белоруссии. Начинаем знакомство с санаторием с этих ребят.

У входа в барак сидят несколько ребят. Вид у них скучающий и безразличный. Разговорились с ними. Осталось им несколько дней до возвращения домой. Вот они и коротают эти последние дни. Заняться или развлечься практически нечем. Небольшая площадка, ограниченная бараками, им уже основательно надоела. Проходим вместе с ними в барак. В нем несколько больших комнат, по 10-15 детишек в каждой. Все удобства в конце барака. У нас давно не приходилось видеть даже пионерских лагерей со столь блеклыми бытовыми условиями. А тут санаторий, да еще и в Германии!

Проходим в следующий барак. Половину его занимает теплоузел. Вторую же половину занимают немецкие дети, больные болезнью Дауна. Воспитатели, не считаясь с детишками, говорят о них все что угодно, а дети лишь безразлично взирают на них. Похоже, они не понимают говорящих. Состояние у нас ужасное. Тяжело смотреть на этих бедных, больных детишек. А ведь нашим детям приходится сталкиваться с ними ежедневно. Зачем это обнаженное издевательство и над теми детьми, и над другими!? Найти что-то полезное в таком «совместном оздоровлении» детей нам так и не удалось. На нас даже эта кратковременная встреча произвела тяжелейшее впечатление.

Третий барак лечебно-физкультурный. Небольшой и практически пустой зал. По краям расположены одна ванна, покрытая толстым слоем пыли, один велотренажер и один аппарат для ингаляции. Все это, по-видимому, и должно создавать предприятию имидж санатория. Подобных «санаториев» нам до сих пор видеть не доводилось.

В последнем бараке расположены столовая и администрация «санатория». Пытаемся выяснить, на что же живут наши дети. Оказывается, земельное Правительство выделяет на каждого ребенка то ли по 600, то ли по 700 марок. Не так уж и мало! Это ведь порядка 300 долларов. Вряд ли даже в очень хороших наших детских санаториях стоимость путевки приближается к этой цифре. А нам еще «по секрету» рассказали, что порядочные суммы добавляются к этим деньгам за счет гуманитарных поступлений. Правда, о суммах говорить постеснялись. Из разговоров мы поняли, что и с поступлением так называемой «second hand» дела тоже обстоят не плохо. Периодически различные благотворительные организации привозят детскую одежду и обувь. Но все это «организованно» собирается и отправляется чартерным рейсом в Минск. Что с ним происходит дальше, мне выяснить не удалось.

Так что же это за оздоровление! Разве за такие деньги нельзя организовать не просто отдых, но и серьезное лечение наших детишек в наших же приличных санаториях? А тут еще и откровенное пренебрежение самыми элементарными требованиями, предъявляемыми к любым детским учреждениям, не говоря уже о санаторных. Вот и возникает вопрос: зачем и кому это нужно? И кому это выгодно? Конечно же, лучше бы задать эти вопросы организаторам таких поездок, то есть деятелям фонда «Детям Чернобыля» и его руководителю Геннадию Грушевому, но ответа от них мы наверняка не дождемся.

Во время беседы с работниками санатория я тихонько выскользнул во двор и направился к калитке, ведущей в сторону расположенного невдалеке озера. Вышел за и … О ужас! Рядом со мной бодро дефилировал мужчина средних лет с явно неспортивной фигурой, заметно выше средней упитанности, с трясущимися в такт движению обрюзгшими телесами. И без каких либо, даже символических прикрытий. Мое состояние было близким к шоковому. Уж очень резким оказался переход от обстановки детского санатория к вальяжным картинкам пляжа нудистов!

Я попытался представить себе на моем месте своих внуков и понял, что в такой, извините за выражение, «санаторий» я их не отпустил бы. Да, и им вряд ли все это доставило бы удовольствие.

Так вот и спекулируют на чернобыльской беде различного рода любители легкой наживы, готовые в явно небескорыстных целях загнать детишек в любое самое неприемлемое для них место. Деляги, способные превратить добрую идею заботы о детях, испытавших на себе злое дыхание Чернобыля, в некое «серийное» мероприятие, не имеющее ничего общего с лечением или оздоровлением детей.

Уже после возвращения из Германии я часто вспоминал тот «санаторий», и каждый раз у меня возникал вопрос: с какой целью привез нас туда наш добрый друг Рюдигер Унгер. Ведь мы были хорошо знакомы с чудесным домом для престарелых людей, который создавался в пригороде Лейпцига именно им. Представил он нам, мягко выражаясь, непривлекательную картину того «санатория» явно не для того, чтобы на этом примере продемонстрировать доброе отношение немцев к нашим детям. А тогда для чего же? Напрашивался единственный ответ: ему хотелось показать нам, что корыстные деляги (и наши, и немецкие) способны извратить любое, даже самое доброе дело, каким является забота о пострадавших детях.

Лейпциг-Дрезден, июль 1992 года.

Кошка вместо зайца.

«Нам всучили «кошку вместо зайца». Я чувствую себя обманутой, как и многие родители». Эти слова принадлежат жительнице Испанской Барселоны Исабель Гатиус. Чем же вызваны столь резкие слова, не свойственные традиционно деликатным испанцам? Начнем же с начала.

Адвокат из Сарданьолы Фелипе Эдо, находясь проездом в Минске, получил запрос: «Сможет ли Барселона принять детей, пострадавших в результате аварии на ЧАЭС?» Жителям Барселоны не нужно было объяснять, что принес Чернобыль народу Белоруссии. Они много делали для того, чтобы помочь нашему народу преодолеть эту беду. Поэтому адвокат Фелипе Эдо без колебаний передал запрос белорусской стороны своим друзьям и знакомым. За дело взялась молодая общественная организация «Мы и время». В серьезности целей убеждало председателя этой организации Хоана Масферрера «пышное» название тех, кто с белорусской стороны брался за осуществление предложения: «Фонд международного сотрудничества по социальной защите «Беларусь». Ведь известно, что присвоить себе имя Страны имеет право далеко не каждая организация, а тем более – общественная. Это признак особого уважения и доверия. Вот с этого все и началось.

«Предложение принять детей – пишет в своей статье Даниель Капелья, -- имело неслыханный резонанс. Местные средства массовой информации обратились с призывом принять детей из бедных белорусских семей, социально и экономически обездоленных. Более 700 семей из многих городов Каталонии предложили приютить у себя чернобыльских детей и провести с ними рождественские праздники и Новый год». Деньги вносили далеко не самые богатые жители страны. И средства, необходимые для оплаты всех расходов, включая проезд в обе стороны, были собраны.

Но дальше началась странная неразбериха. Хоан Масферрер пишет об этом: «Нам присылали списки, которые менялись каждый день, последний – на 500 детей, а в итоге 21 декабря на испанско-французской границе в Ла Хонгере мы убедились, что в действительности ни один из списков не соответствует истине».

«Белорусы даже не удосужились сообщить нам, когда они приедут в Испанию, -- вспоминает Фелипе Эдо. – С божьей помощью шеф испанского Интерпола Карлос Вильвануэва, получив сообщение от своих французских коллег, немедленно связался с нами, и мы вовремя смогли прибыть на границу.»

«Я был на грани отмены поездки, -- продолжает Хоан Масферрер, -- но давление каталонских семей оказалось сильнее».

«Мы провели собрание, где было сказано, что приедут бедные, нуждающиеся дети, пострадавшие в результате аварии на ЧАЭС. -- рассказывает Анхелес Медрано, одна из женщин, принявших к себе в семьи детей из Белоруссии. -- А после оказалось, что некоторые из них «напичканы» деньгами и бросались покупать такие дорогие джинсы – долларов по сто, каких даже мы не можем приобрести. С ними практически невозможно было общаться. Они не обращали на нас внимания, и им было неважно, даже если мы им что-нибудь дарили. Они попросту избегали нас» «Они плохо воспитаны и не придерживались никаких норм поведения, вели себя, как в гостинице, не проявляя интереса к общению с нами, -- возмущается Анхелес Медрано.

«Досада была столь велика, что 4 семьи просто и откровенно решили вернуть «своих детей» организаторам приема», -- пишет автор статьи Даниель Капелья.

Думаю, пора назвать имя основного виновника всего того, что связано с этой позорной историей. Это председатель фонда «Беларусь» Николай Пахомов. Четкая оценка его роли в этой, извините за выражение, «гуманитарной» акции дана в письме каталонцев, адресованном Пахомову: «Мы возмущены манерой Вашего поведения и устали от Ваших постоянных требований, в то время как Вы первый ничего не выполняете.»

Барселонцами эта «квазигуманная» акция была оплачена в полном объеме. Но сами дети, рассказывая о своей поездке, без тени смущения сообщают: «…мои родители уплатили 275 долларов США за поездку.» Куда же, как не в карман организатора этой криминально-коммерческой акции, осели эти доллары? А ведь группа состояла из 323 детей! Кроме того, детям перед выездом сказали, что каждая каталонская семья, которая их примет, получит 2000 долларов. Может и эта откровенная ложь сказалась на поведении детей, посчитавших, что за такие деньги все должны им прислуживать и во всем угождать?

Пахомов же клянется возмущенным испанцам, что «не присвоил ни одного доллара из уплаченных родителями детей». Но ведь и на поездку они не были использованы, и родителям деньги не были возвращены. Интересный фокус с исчезновением денег!

Обманутые каталонцы многих «фокусов» господина Пахомова так и не смогли разгадать. Почему, например, количество взрослых, сопровождающих группу, превысило в два раза договорную численность? Откуда могли появиться жалобы по размещению самого Пахомова в гостинице, на что муниципалитетом были дополнительно выделены весьма приличные суммы? На каком основании Пахомов требовал от них оплаты полета из Испании в Минск «пятидесяти предпринимателей и 10 тонн груза гуманитарной помощи»? Какую связь с выездом детей имеет просьба Пахомова пригласить в Барселону 9 политических и религиозных деятелей из Белоруссии, среди которых упоминались президент республики, мэр Минска, кардинал и православный патриарх? Какой смысл в просьбе о пожертвованиях для католического прихода святого Симона и святой Елены в Минске? Почему вдруг испанцы «должны» пригласить к себе 5 священников или епископов местных белорусских церквей? И многое другое.

Подводить итог тому, что рассказали об этой ужасающе вредной акции сами испанские участники, очень трудно. Это лучше ложилось бы на страницы криминального расследования совершенного преступления против детей и их родителей, против испанских организаторов акции и поддержавших ее добрых людей Каталонии, против отношений народов Белоруссии и Испании.

«Каталонские организации, принявшие белорусских детей, не желают вести разговор о будущем, а лишь хотят расставить точки над i». Таков итог благородного порыва испанцев, испоганенного усилиями господина Пахомова и его фонда. Общественная организация «Мы и время» и адвокат Фелипе Эдо выразили желание запросить МИД Испании относительно загадочного фонда «Беларусь». Они не хотят, чтобы другие лица и организации пережили нечто подобное.

Хорошо бы и нам получить такую информацию. Очень уж попахивает этот фонд с громким и обязывающим названием чем-то беспредельно непорядочным и откровенно криминальным!

Испанская Каталония, декабрь 199…год.

«Оздоровление» … туберкулезом

Звонок из Берлина: «Вы знаете, что группу украинских детей из детского дома разместили на «оздоровление» на территории туберкулезной клиники?» Голос взволнованный. Человеку явно небезразлична судьба детишек, оказавшихся по чьей-то злой воле в неожиданно глупой и очень опасной ситуации. Узнаю по голосу Викторию Николаевну Кулясову – председателя общества «Виктория», занимающегося оказанием помощи детям, пострадавшим от чернобыльской катастрофы. Виктория Николаевна уже много лет проживает с семьей в Берлине, но связей со своими бывшими земляками не порывает. Благодаря ей многие детишки, испытавшие на себе все «прелести» чернобыльской беды и брошенные на произвол судьбы нашей очень заботливой медициной, были возвращены к нормальной жизни. Виктория Николаевна привыкла защищать и спасать детей. А тут вдруг -- дети и туберкулез!

Некоторые подробности, связанные с произошедшим ЧП. Туберкулезная клиника расположена в небольшом городе Беелитц-Хайльштэттен недалеко от Берлина. Размещена она на закрытой территории, проникновение на которую посторонних лиц, согласно вывеске у входа, категорически запрещено. По территории свободно разгуливают больные туберкулезом, в том числе и открытой его формой. В одном из одноэтажных барачного типа зданий когда-то располагался склад лекарств. Заброшенное здание, находящееся на столь опасной территории, уже давно не вызывало чьего-либо интереса.

Но вот у одного предприимчивого немецкого семейства Зигрид и Иоахим Бертон возникла «гениальная» идея приспособить это здание для «оздоровления» детишек, пострадавших от чернобыльской катастрофы. Дармовое здание, легкий марафетный ремонт и вот уже первая группа детишек-сирот, тайно мечтавших попасть за границу, вселяется в этот «источник здоровья». Грозная вывеска у входа на непонятном языке детишек, конечно же, не смутила. Мелкие проблемы вроде «удобств» на улице для этих и без того обиженных судьбой детей не казались неожиданными. К пристанищу детишек с Украины сразу же потянулись любопытные из числа прогуливающихся больных. Дети рассказывали, что наиболее «любознательные» заглядывали прямо в жилые комнаты.

Организаторов этого «центра здоровья» не смущало и то, что пища детишкам поставлялась непосредственно из помещений туберкулезной клиники. Белье стиралось вместе с бельем больных открытой формой туберкулеза. Детишки имели неограниченные возможности для общения с больными. Похоже коммерческие выгоды от этого «гуманитарного предприятия» затмили разум у предприимчивых дельцов. О совести же вряд ли стоит и заикаться.

Вернемся же к телефонному разговору: «Что делать? Нельзя же допустить пребывание детей в этом опасном месте.» И началась борьба. Виктория Николаевна начала «раскручивать» немецкие власти и украинское посольство в Германии. Началась активная компания в немецкой печати. На мою долю достались деятели Министерства иностранных дел и Министерства здравоохранения Украины. Казалось, что все уже решено: ни с чьей стороны не возникло никаких сомнений в недопустимости сложившегося положения. А тут уже и время пребывания детишек в злополучном «центре здоровья» подошло к концу. Нас это несколько успокоило. Казалось, что остается только подвести итоги этой откровенно преступной акции.

И итоги оказались весьма «интересными» со всех точек зрения. Так, оказалось, что чета Бертон задолго до вселения группы детей в барак № 19 туберкулезной клиники учредила «Общество для жертв Чернобыльской Катастрофы» и приступила к сбору средств для реализации своих планов. А будущее «жилище» для детей назвали весьма привлекательно -- «Виллой Радуга». Как потом выяснилось, сбор средств велся весьма своеобразным способом. Всем, готовым пожертвовать деньги на столь гуманное дело, они называли номер счета, который, увы, оказался их личным счетом. Купилась на этом и Виктория Николаевна, перечислившая со счета своей организации более четырех тысяч марок. Ее заверили, что деньги пойдут на ремонт здания для приема детей. Оказалось же, что приобретение материалов и сам ремонт проводились на гуманитарных началах, то есть бесплатно. Чете Бертон удалось обмануть множество людей. Но это выяснилось уже потом.

Правда, кое-что прояснили и сами детишки. Так, например, один из ребятишек рассказал в своем письме об интересном моменте «прощального пикника», проведенного организаторами «оздоровления». На мероприятие было приглашено много гостей, специально для них был выставлен ящик, похожий на урну для голосования. Но вместо бюллетеней в нее опускали деньги на благотворительные цели. Когда «пикник» закончился, и гости разошлись, организаторы занялись «подведением итогов». Ребятишки в это время играли вдалеке от круглого стола, за которым разместились организаторы. Футбольный мяч закатился в кусты недалеко от этого стола. Парнишка, побежавший за мячом, оказался свидетелем весьма интересной сцены. Деньги из ящика-урны были высыпаны на стол, пересчитаны и разделены на кучки по числу «заседателей». Все эти денежные стопки перекочевали в собственные карманы организаторов мероприятия. Знали бы добрые люди о том, куда уплывут их денежки!

Увы, это был не единственный случай «приватизации» денег, предназначенных для гуманитарных целей. Всплыло это тогда, когда по настоянию Виктории Николаевны немецкий суд занялся изучением криминальных деяний организаторов этого весьма своеобразного «оздоровления» детей. Но об этом позднее.

После отъезда детишек в Харьков Виктория Николаевна на всякий случай обратилась к директору детского дома, из которого и направлялись детишки на это оздоровление, с просьбой обследовать детей в туберкулезном диспансере. Результаты контакта с туберкулезными больными были обнаружены практически у всех 14 детишек. Дети вынуждены были пройти трехмесячный курс химиотерапии в туберкулезном санатории, а трем из них пришлось лечиться почти семь месяцев.

Эти лечебные процедуры обошлись в 93.600 ДМ. Как Вам это нравится? Ведь за такие деньги можно было организовать действительное оздоровление и лечение в лучших санаториях Украины. Например, в Крыму или на Карпатах. И не для одной группы! А это «оздоровление туберкулезом» дорого (во всех смыслах) обошлось детям.

Пока мы тешили себя надеждой, что это зло больше не повторится, вдруг узнаем о том, что еще одна группа детей с Украины появилась в туберкулезной клинике. Мы убеждали всех, что делать это нельзя, а они втайне готовили приезд второй группы. Увы, все началось с начала. Опять звонки, убеждения, возмущения. Те же люди, с которыми мы уже обсуждали эту проблему, мнутся и старательно уходят от ответа на вопрос: почему они не воспрепятствовали прибытию в тот же туберкулезный «центр оздоровления» второй группы детей. А консул Украины в Берлине господин Гирич даже не пытался отделить себя от этой злонамеренной акции. Как оказалось, он встречал новую группу детей и сопровождал ее до их туберкулезного пристанища. Вот, оказывается, кто является активным соучастником этой мерзкой и опасной акции. Каких же действий можно ожидать от должностных лиц Германии, если официальный представитель Украины не только не пытается защитить детей своей страны, но и сам содействует созданию для них опасных условий? Многое стало проявляться в мотивах этого откровенного преступления. Но меня, как гражданина Белоруссии, удивило и насторожило одно неожиданное известие. Оказалось, что вторую группу детишек из Украины сопровождал не только консул Украины, но и … консул Белоруссии господин Автух. И на встрече детей они оба изливали свою признательность и благодарность организаторам этого чудовищного «оздоровления». А коронная фраза: «Дом как гостиница» не оставила у нас ни малейших сомнений в том, какие непорядочные люди представляли свои страны в этой неблаговидной и откровенно криминальной истории. Так и хочется сказать вместо слова «представляли» слова «оказались замешанными»!

Такая позиция двух консулов резко усложнила борьбу за прекращение такого рода «гуманитарных» деяний. Весь цикл «оздоровления» прошла и вторая группа детишек. Мы с Викторией Николаевной настойчиво пытались нащупать направления новых переговоров и приглашений новым группам детей не только с Украины, но и из Белоруссии. И интересно то, что ни МИД Украины, ни МИД Белоруссии ничем помочь нам не смогли или не пожелали. Найти же иголку в стоге сена (вернее, в двух стогах) нам так и не удалось.

Активно участвовал в борьбе с этой «туберкулезной мафией» и Председатель Чернобыльской Комиссии Верховного Совета Белоруссии Смоляр Иван Николаевич. Обратились мы в Республиканскую пульмонологическую клинику с просьбой дать оценку происходящему. Заключение, направленное от имени Министерства Здравоохранения, было безоговорочным: «Размещение детей в помещениях, находящихся на территориях лечебных заведений для туберкулезных больных, категорически недопустимо».

Казалось бы, все стало на свои места. Оставалось лишь передать это официальное Заключение всем ведомствам, от которых зависело решение данного вопроса. Это и было сделано. Но опять, как гром среди ясного неба! Очередная новость: в туберкулезную клинику прибыла новая группа детей. На этот раз это была группа детишек-инвалидов из Белоруссии. Так вот чего «отирался» консул Белоруссии около украинской группы: готовился принять эстафету от своего украинского коллеги. И, очень похоже на то, что господин Автух «отрабатывал» какие-то ранее данные авансы. Его заявление: «Эта проблема нам известна. Мы не имеем ничего против размещения в Беелитц-Хайльштеттен. Противоположное мнение Министерства Белоруссии нам не известно». Вот тебе и раз! Как это не известно? Не говоря уже о Министерстве Иностранных дел, и самому господину Автуху Виктория Николаевна представила это Заключение. Похоже, очень уж лично заинтересован был этот господин в приезде белорусской группы в барак госпожи Бертон! И в МИДе кто-то явно не пожелал остановить своего консула на этом скользком пути. Почему бы?

Но это уже был «перебор». Терпение лопнуло и у должностных лиц Германии. Криминальная чета из Берлина, авторы и исполнители столь необычного спектакля под названием «оздоровление туберкулезом» оказались на скамье подсудимых Берлинского суда. Мы были уверены, что не имеем права оставить такие деяния без последствий. И Виктория Николаевна сделала все, чтобы такие последствия наступили.

В результате семейство Бертон лишилось всей своей (и присвоенной тоже) собственности, а главному идеологу столь своеобразного «оздоровления» госпоже Зигрид Бертон пришлось на несколько лет отойти от своей бурной «гуманитарной» деятельности. Очень жаль лишь, что скамья подсудимых в этом суде оказалась слишком короткой. Уверены, что «почетные» места на ней должны были по праву принадлежать консулам Украины Гиричу и Белоруссии Автуху.

Финал «операции» оказался плачевным для ее организаторов. И поделом им. Но об одном моменте хотелось бы в заключение поговорить. Только ли жулики типа господ Бертон виновны в том, что подобные манипуляции с нашими детьми, сдобренные фарисейскими разговорами о гуманности, активно проводились и продолжают проводиться? Увы, не только и не столько.

Во-первых, у меня нет ни малейших сомнений в том, что без таких «активистов», как разного рода «автухи» и «гиричи», никаким «бертонам» затянуть наших детишек в непотребные места не удалось бы. А значит, именно их и следовало судить и наказывать в первую очередь. Но и это еще не все: ведь подобные господа делают вид, что выступают от имени стран, сделавших их своими представителями. Следовательно, и те, кто дал им право выступать от нашего имени, виновны в таких безобразиях в не меньшей степени. К тому же, настойчивость, с которой эти господа поддерживали заведомо преступную, но и несомненно прибыльную акцию (если бы не суд, конечно!), а также упорно старались не реагировать на предупреждения о недопустимости таких действий, наводит на размышления о некоей личной заинтересованности «участников» и «соучастников». К сожалению, берлинский суд не имел права привлекать к ответственности эту категорию явных преступников. А нашим судам, как и деятелям МИД Белоруссии и Украины, на судьбу наших детишек, мягко выражаясь, наплевать.

Но есть и еще одна, не менее «заслуженная» категория непосредственных виновников. Увы, иногда они представляют себя даже не виновниками, а пострадавшими. Это и те, кто сопровождает в поездках детишек с нашей стороны, это и родители детей, это и сами дети. Мечта попасть за границу часто оказывается куда сильнее даже чувства самосохранения. Вряд ли кто-то из родителей позволит своему ребенку без острой необходимости переступить порог клиники для туберкулезных больных, для больных холерой, иных инфекционных больных. Но это здесь, у нас. А ради того, чтобы попасть за границу, оказывается, все это вполне допустимо? Неужели же ради интересных впечатлений, хорошей «кормежки» и красивых «тряпок» (к тому же «second-hand») стоит рисковать здоровьем своих детей? Как же низко мы опустились, превратившись в тряпичников и просителей с протянутой рукой! Куда же девались человеческая гордость, уважение к себе и своим близким, элементарное здравомыслие?

Бертоны оказались неплохими психологами: не случайно они приглашали к себе именно детей-сирот из интерната и детей-инвалидов, которых жизнь уже основательно наказала. Они понимали, что такие дети, их родители и воспитатели «ухватятся» за любую возможность выехать в иной, более светлый мир. И они не просчитались. Третья и последняя бертоновская группа прибыла из Белоруссии. Это была группа детей-колясочников. И оказалась она в том злополучном бараке в декабре, когда «удобства во дворе» становятся особенно неудобными. Но и сами дети, и сопровождавшие их взрослые с восторгом пересекли ворота территории клиники, на которых красовалось угрожающее предупреждение об опасности входа на эту территорию. Как же понять и самих детей (уже не маленьких), и отвечающих за них взрослых: ведь эта надпись должна была их остановить? А они вошли! И даже потом, уже после возвращения детей домой руководитель группы, мама одного из детей категорически не могла согласиться с тем, что пригласившие их Бертоны преступники, заставившие рисковать здоровьем детей. Детям-инвалидам только туберкулеза и не хватило.

Лишь в одном я могу понять этих людей: никто из тех, кто организует выезды детей за границу, не интересуется детьми-инвалидами. Вот и цепляются они за любое, даже самое сомнительное предложение, как за последнюю соломинку. Я не могу оправдать этих людей, но и обидеть их рука не поднимается. Поэтому фамилии их называть не буду.

Берлин-Беелитц, 1995-96 годы.

Вместо эпилога

Что проявила авария?

Анализ самой аварии, включая и предшествовавшие ей события, ситуации и действия, а также всего того, что последовало непосредственно за ней и продолжало происходить в достаточно удаленные от нее времена, невольно наводит на серьезные размышления, далеко выходящие за рамки чисто технических категорий.

Прежде всего, укрепляется убежденность в том, что случайными во всех этих событиях являются лишь второстепенные факторы. К ним относятся, например, время и место событий. Вполне возможна была подобная авария в иное время или на другом атомном объекте. Хотя многое в обстановке, сложившейся на Чернобыльской АЭС, наводит на мысль о том, что именно эта станция и ее коллектив имели "преимущественное право" на подобную аварию. И она должна была произойти, так как почва для нее была более чем благоприятной.

И вторая мысль. Явилась ли сама авария первопричиной всего последовавшего за ней? Думаю, что в той же мере, в которой проявитель является причиной появления фотографии. Весьма контрастным «проявителем» оказалась эта авария: все, что существовало в нашей жизни, все, что заложено было достижениями нашей системы, не только в полной мере выявилось ею, но и многократно усилилось, будучи доведенным во многих случаях до откровенного абсурда.

Особо высокая контрастность результатов определилась в данном случае очень уж низким содержанием в составе "проявителя" таких смягчающих компонентов, как здравый расчет, четкие экономические оценки, гуманистические принципы. И очень уж круто замешан был этот "проявитель", на таком общепринятом у нас компоненте, как безоговорочный приоритет политики над всем остальным ( в том числе и над здравым смыслом).

Итак …о политике. Что руководило всеми действиями тех, кто оказался у руководства работами по так называемой ликвидации последствий аварии? Стремление минимизировать эти последствия? Стремление в первую очередь оградить свой народ от необратимых последствий аварии? Или, может быть, стремление найти наиболее рациональные способы и сроки проведения всех работ, предельно снижающие риск для жизни и здоровья непосредственных участников работ? Увы, нет и еще раз нет!

Кто же решал все основные вопросы? Кто устанавливал сроки завершения тех или иных работ? Кто, в конце концов, предрешал судьбы людей, ждущих решений «сверху»? Может быть специалисты, обладающие необходимым для этого профессиональным и жизненным багажом? Может быть люди, способные грудью стать на защиту своих собратьев от навалившейся беды? И опять -- нет! и нет!

Увы, все эти вопросы решали не специалисты, не люди, профессионально способные находить верные и своевременные решения, не люди, обладающие моральным правом выступать от имени своего народа и обладающие неотступной твердостью в защите его интересов. Все эти вопросы решали политики или основательно политизированные бывшие специалисты. Решали те, для которых "голос сверху" затмевает даже сохранившийся возможно еще голос разума.

Стоит ли удивляться, что многие, можно сказать, основополагающие решения по так называемой "ликвидации последствии" уже через короткое время после их "успешной реализации" признавались ошибочными? Стоит ли удивляться той непомерной цене, как в человеческом, так и в экономическом смысле, которой пришлось оплачивать директивные указания сверху?

В любом действующем на основе общечеловеческих законов обществе каждому серьезному решению должен предшествовать основательный и, главное, объективный, профессиональный анализ. Если же решающую роль, то есть роль решающего, играют политики, на первый план зачастую выдвигаются соображения сиюминутного характера, в большинстве своём не выходящие за рамки традиционного "так надо" или "обстановка требует". Вот тут-то и возникает острая потребность в "обосновании" уже принятого решения. Проблема эта не из сложных, хотя самому понятию "обоснование" придается в этом случае смысл, не имеющий ничего общего с первоначально в него заложенным. В ход пускается хорошо отработанная система оболванивания нас с вами. Недостатка в кадрах эта система не испытывает. Есть тут и "ученые" и "медики" (тоже очень "ученые"), очень "честные" профессионалы разных мастей, и "писатели", и "журналисты" (очень «честные» и «объективные»). Есть среди них и большие, вернее высокопоставленные (кем и для чего -- это уже другой вопрос), со всякими там титулами профессоров, академиков, заслуженных, почетных и т.д. и т.д. «Добросовестно отрабатывают» они полученные ранее авансы, четко выполняют «заказ сверху», действуют по давно известному принципу: "чего изволите-с?".

Конечно же не позавидуешь им. Дело не в том, что приходится изворачиваться, зачастую откровенно лгать: это ведь для многих стало профессией. Но "убеждать" становится все труднее и труднее. Совсем народ распустился: думают, видите ли, сами что-то понять пытаются. А истина ведь одна, вдруг и сами до нее додумаются! А этого никак допустить нельзя. Тут, уж, в ход пускается весь арсенал средств.

С самого первого после аварии часа и по сегодняшний день -- явное стремление скрыть, замолчать, исказить, подтасовать, преуменьшить. Эта часть «операции по ликвидации» уже привела к ликвидации несравнимо большего числа человеческих жизней, к ломке несравнимо большего числа человеческих судеб, чем это смогла сделать сама авария. Как же дорого обходится сейчас попытка хоть чуть-чуть уменьшить эффект от достигнутых "успехов" в этом направлении! Разве не очевидно, что стремление "сохранить хорошую мину" уже с самых первых часов и дней после аварии так и не смогло скрыть из рук вон плохой игры. А сейчас с упорством, достойным лучшего применения, изобретаются все новые и новые "доказательства" непогрешимости всех принятых ранее решений. Появляются самые различные "научные" критерии, даже "научные концепции безопасного проживая" (подчеркиваю: "научные" -- это при полном-то отсутствии каких-либо достойных уважения доказательств, и "безопасного" -- это на территориях, основательно загрязненных целым набором очень опасных радионуклидов). Придумана даже своеобразная "концепция невмешательства": мол, выгоднее не трогать человека, не спасать его, начнешь спасать, а он еще и нервничать от этого будет, стрессы там всякие, начнешь помогать, а он испугается -- знать совсем уж плохи мои дела, если обо мне вдруг заботиться стали.

Да, в изобретательности и изворотливости нашим родным политиканам и "политизированным специалистам" трудно отказать. Вот только невдомек им, что загоняют они всех нас, впрочем, и себя тоже, в тот тупик, из которого может не оказаться выхода.

Трудно перечислить все, содеянное за прошедшие со времени аварии дни и годы. Но кое о чем следовало бы все же напомнить.

О самой аварии, ее причинах, о том, что предшествовало ей, что ее фактически готовило, говорить не будем. Это особая проблема. О ней уже очень много сказано. Но сказано ли главное? И сделаны ли из всего сказанного и достоверно известного объективные и честные выводы?

Начнем с последующего. Авария произошла. Проявилось это не только неким чисто техническим образом со своими чисто техническими показателями. Авария взорвала не только благодушное настроение и отношение ко всей ядерной энергетике и к Чернобыльской атомной в частности, но и в буквальном смысле разнесла окружающие реактор строительные конструкции и сооружения, разбросала по обширной территории множество элементов, безусловно принадлежавших ранее внутренностям реактора.

Из рассказов очевидцев, работавших в той злополучной смене, утром, как только рассвело, они видели в районе четвертого реактора выброшенные из него графитовые блоки. И об этом они тут же сообщали начальству. Но те лишь потребовали проверить на складе, не пропали ли оттуда такие блоки. До какой же степени можно было «не видеть» очевидные факты, верить в которые и очень не хотелось, и было очень страшно! Страшно было в первую очередь за собственную шкуру.

Многие признаки страшной катастрофы не мог не увидеть любой, кто желал бы видеть. Этого не мог не понять даже просто чуть-чуть соображающий своей головой человек. Однако, если следовать ставшей, наконец, известной информации, этого упорно не желали замечать. Стремились спрятать собственные головы в песок и хоть на какое-то время "защитить" вышесидящих от очень неприятной для них информации. Увы, все совершенно очевидно даже для непрофессионалов, а решение о немедленных мерах по защите людей именно профессионалы, призванные нести за это ответственность, слишком долго не решаются принять. И каждый час промедления дорого обошелся тем, кого эти решения должны были защитить или спасти. Определяющую роль в несвоевременном принятии решений по защите людей, а во многих случаях и в непринятии их до сих пор, играли опять-таки не специалисты-профессионалы, а политики в компании с теми специалистами, у которых профессиональные компетентность и ответственность основательно потеснены политиканскими соображениями.

Опять-таки не будем останавливаться на анализе тех мероприятий, которые проводились в ходе ликвидации самой аварии, или тех, которые направлялись на исключение возможности ее разрастания. Это особый разговор -- здесь далеко не все сказано. Но сейчас остановимся лишь на том, что последовало дальше.

Следовало ли с первых часов после аварии очертя голову бросаться (вернее, бросать людей) ликвидировать ее последствия? Существовала ли проработанная система приоритетов в проведении этих работ? Существовала ли убежденность, что проведение той или иной конкретной работы даст положительный результат, а не усугубит отрицательные эффекты, расхлебывать которые придется в дальнейшем, оплачивая это весьма дорогой ценой?

Проводившаяся в самое первое время работа никак не напоминает систему четко продуманных и целенаправленных мер. Все это в несравнимо большей степени напоминает поведение нерадивой хозяйки, стремящейся хоть под диван или куда-нибудь в угол замести скопившийся мусор, побыстрее спрятать концы в воду. Это было очень похоже на судорожные действия человека, еще не успевшего понять, какая беда на него навалилась.

Это тоже своеобразная политика. Кому-то и зачем-то эта спешка была очень нужна. Страшно торопились, но в то же время, мягко выражаясь, "придерживали" информацию о действительном характере и масштабах катастрофы. Может надеялись, что успеют размести по углам "мусор" и не так уж страшно будет выглядеть эта катастрофа, "организованная", к тому же, не без их соучастия.

Несомненно, что в подобной ситуации спешка или заведомо непродуманные действия чреваты слишком серьезными последствиями. К сожалению, так оно и получилось. Вот только объем этих последствий как в человеческом, так и в техническом аспектах до сих пор не оценен.

Число дней, отсчитываемых по новому, чернобыльскому календарю со дня аварии, росло. С ними исчезали и какие-либо, даже кажущиеся поводы для спешки. Однако и большую часть принимавшихся в дальнейшем решений трудно квалифицировать как продуманные и обоснованные.

Прежде всего, было ли оправданным стремление как можно быстрее запустить все три блока станции? Были ли произведены соответствующие экономические расчеты и гуманитарные оценки? Что-то не довелось ничего о них слышать. Похоже, и в этом вопросе решающую роль сыграла политика. Кому-то очень нужно было всем, всем, всем доказать, что ничего страшного не произошло: вот ведь как быстро почти все запустили. А во что вылилась эта "политическая игра", трудно даже представить себе. Это ведь не только выброшенные средства, и не малые, но и огромное число «сожженных» людей и искареженных судеб. Если еще с огромной натяжкой можно было думать о пуске первых двух блоков, то о третьем даже и говорить не следовало: слишком уж дорого во всех смыслах он достался.

Одна политическая авантюра тут же тянула за собой другие. Сроки пуска блоков диктовали "графики" работ по строительству саркофага, а следовательно, и по очистке от радиоактивных выбросов кровли третьего и четвертого блоков. Уникальные по своей сложности и опасности, а также совершенно непредсказуемые по своим последствиям работы снова велись в страшной спешке. Некогда было серьезно подумать о них, подготовить требуемые технологии и средства механизации. Выход был все тем же, что и в первые дни после аварии: практически единственным средством "механизации" большинства работ оставались "биороботы" -- солдаты срочной службы или набранные из запаса "партизаны". Даже о той технике, которая к тому времени уже была в Чернобыле, подумать было некогда. С "биороботами" куда проще, да и "жечь" можно сколько угодно -- новых пришлют. К тому же без каких бы то ни было ограничений.

За все время работы в чернобыльской зоне, а это весьма приличный срок -- шесть лет, ни разу не приходилось сталкиваться даже с более менее серьезной постановкой вопроса о необходимости беречь людей, не приходилось сталкиваться и с постановкой принципиальной задачи: техника вместо людей! Не приходилось сталкиваться и с серьезной постановкой задачи разработки техники (роботы, манипуляторы), способной заменить человека при выполнении работ в опасных зонах. Фактически за все время в чернобыльской зоне, не считая техники, появившейся в самые первые месяцы, ничего нового так и не было представлено. Ни разу не приходилось слышать и о наказании тех руководителей, которые в угоду «вышесидящим» безжалостно «жгли» людей. Как это ни парадоксально, именно такие люди, способные решительно и безжалостно бросать массы людей в самое пекло и выполняющие (за счет жертвенности и героизма других людей!) планы, программы и команды в срок, были в особом почете в чернобыльской зоне. И награды этим «героям за чужой счет» сыпались весьма обильно.

Вот так и строилась вся «работа» по так называемой «ликвидации последствий аварии»! Не думаю, что мы имеем право все это оставить без объективного и честного анализа и без вытекающих из этого принципиальных выводов. Ведь во всем этом четко просматриваются некие «основополагающие принципы» нашей системы.

Закрытие Чернобыльской АЭС ни в коем случае не закрывает последнюю страницу чернобыльской эпопеи. Не разобравшись в Прошлом, не расставив все и всех по своим местам, мы не сможем гарантировать неповторения этого в Будущем.

Поиск по сайту: